Суккуб для наследника

Глава 13… и его последствия

На лице Сьюзен проступили испуг и недоумение. Кто-то пронзительно завизжал.

Дианджело покачнулся. Прижав руку к ране он, словно бы с удивлением, посмотрел на окровавленную ладонь. Лицо его сделалось бескровным и неподвижным словно маска.

— Ди?.. — большие глаза Сьюзен наполнялись слезами. — Я не хотела! Я…

Фэйро выбил пистолет у неё из рук и отвесил смачную оплеуху. Сьюзен не сопротивлялась, она как-то разом сникла и сдулась, словно мячик:

— Я, правда, не хотела!

Дианджело зашатался и непременно бы рухнул на пол, не подхвати его брат. Теперь кровь пачкала и его одежду.

— Кто-нибудь! — раздался из толпы истеричный голос. — Вызовете «один-один»!

— Не… не надо… — прохрипел Дианджело, цепляясь за Фэйро. — Нельзя никого звать…

— С ума сошёл? Сдохнуть решил?.. Тебе нужна помощь!

Судорожно цепляясь за одежду брата, Дианджело помотал головой:

— Здесь было слишком… шумно. Не надо полиции… Сьюзен…

— Да насрать на твою Сьюзен! Получит, идиотка, что заслужила!

— Но мама… скандал… дядя в городе… — голос Дианджело дрожал, как угасающее пламя.

Как же много крови! От кровавых пятен рябит в глазах. Она вздрогнула, ощутив, как Дианджело слабо сжимает её руку:

— Скажи ему — нельзя… нельзя никого вызывать. Слишком много проблем… Пусть все уйдут…

— Убирайтесь все! — рявкнул, поднимаясь на ноги, Фэйро. — Вечеринка окончена.

Схватив какого-то парня за грудки, Фэйро проорал:

— Позаботься о том, чтобы через пять минут в доме не было ни одной души!

Он говорил парню что-то ещё, потом — рыдающей девице. Кричал распоряжения охраннику, но Николь словно и не слышала всего этого. Её мир сосредоточился на горячей мокрой руке, слабо цепляющейся за её руку.

Она постаралась взять себя в руки, выйти из состояния шока. Нужно успеть оказать первую помощь до прибытия спасательной бригады, иначе спасать будет некого.

— Принесите аптечку! Нужно остановить кровотечение… скорую уже вызвали?

— Ты же слышала, что сказал Ди?.. — насупившись, протянул Фэйро. — У нас могут быть проблемы.

— Если ничего не сделать, твой брат умрёт! Как думаешь, это не создаст проблем?

Рана была с виду небольшая, но кровь по пальцам била фонтанчиком и ощущалась пульсация. Артериальное кровотечение, чтоб его!

— Найди перевязочный материал. Срочно! Нужно тампонировать рану. Кусок чистой, лучше стерильной, ткани. Бинт, марля, на крайний случай, сгодится чистый носовой платок. Скорее!

Без лишних слов Фэйро принёс бинты.

— Порви их на мелкие полосы. Дюймов пять, не больше, — распоряжалась Николь.

— Он без сознания, — хмурился Фэйро. — Это нормально?

— Не уверена. Но вряд ли быть в сознании ему сейчас было бы быть легче. Что там насчёт скорой?

— Охранник вызвал семейного доктора, но ему нужно время, чтобы добраться сюда.

— Уверен, что это правильное решение? Навряд ли на дому у вас сыщется необходимое оборудование? Если бы решения принимала я…

— Хорошо, что ты этого не делаешь, — простонал Ди, приходя в себя.

— Ты это сейчас очень не вовремя, — закусила губу Николь. — Боюсь, что будет немного больно. Обезболивающего под рукой нет. Чего смеёшься?..

— Да я принял в себя такое количество обезболивающего, что не в каждой клинике сыщется! Давай, смелее. Обещаю вести себя героем.

— Герой-то из тебя ещё тот.

— Чем плох?

Голос у Дианджело был слабый, но он продолжал паясничать.

Нужно сосредоточиться. Закусив губу и стараясь не думать о том, что перед ней живой человек, а не манекен, Николь вставила один конец ткани в рану как можно глубже.

Ди задышал чаще, пытаясь уцепиться хоть за что-то руками, как утопающий, стремящийся удержаться на плаву. Фэйро прижал плечи брата к полу, не давая ему дёргаться:

— Терпи.

— Пошёл ты…

— Доигрался, как всегда.

— Можно хоть сейчас без нравоучений?

Сжав зубы и собрав всю свою волю в кулак, Николь плотно затолкала ткань в рану, утрамбовывая её так, чтобы получалась своеобразная «пробка» в раневом канале.

— Где ты этому научилась? — спросил Фэйро, наблюдающий за её действиями.

Блондин снова насмешливо фыркнул:

— Судя по ощущениям — нигде. Прямо сейчас в процессе обучения.

Он вдруг резко подался вперёд, будто пытаясь сесть:

— Какого чёрта ты опять творишь?

— Мне… мне трудно дышать! Воздуха не хватает!

Фэйро тревожно глянул на Николь.

— Возьми подушку и положи ему под спину — помоги принять полусидячее положение. Так легче?

— Немного, — кивнул Ди.

— Нужна профессиональная медицинская помощь! Самим нам тебя не вытащить.

Ди бросил на неё взгляд сквозь падающую на лицо влажную чёлку:

— Может я и не против сдохнуть?

— Зато мы — точно против.

Ди был белым, как мел. Дыхание его стало поверхностным и учащённым.

— Чёрт… как больно, — простонал он тихо.

— Потерпи немного. Тебе скоро помогут.

Николь постаралась нащупать пульс. Тот был частым и слабым.

— Мне его состояние не нравится. Ди потерял слишком много крови. Может развиться шок, — шепотом сообщила она Фэйро.

— Вот дерьмо! — выругался тот.

— Как же больно!

Ди уже начал метаться в полубреду, и Фэйро приходилось прилагать усилия, чтобы его удерживать.

— Сделай что-нибудь! — Николь впервые за время из знакомства видела в его глазах тень неуверенности.

Она сама готова была паниковать.

— Я не знаю, что делать. Я… можно мне позвонить?

— Звони.

Держа в окровавленных ладонях мобильник, она вышла в коридор.

Несколько коротких гудков и мелодичный, завораживающий голос Клода словно открывает дверь из этого кошмара в иной, волшебный мир:

— Слушаю, маленькая сестрёнка. Что тебе понадобилось на этот раз? — насмешливо протянул он.

— Пожалуйста, Клод!.. — всхлипнула Николь нервно. — Я знаю, мы можем убивать людей, но, скажи, — это очень, очень важно! — скажи, способны ли такие, как ты и я, в критический момент помочь человеку?

— Что у тебя случилось, ангелочек?

— Мой близкий друг серьёзно ранен. Кажется, он умирает. Я опасаюсь, что до приезда скорой не дотянет. Как его вытащить? Только не говори, что такого способа нет.

— Есть. Но, во-первых, у всего есть цена. А, во-вторых, ты не чистокровная и, как показала практика, твоя сила может преподносить весьма неприятные сюрпризы. В-третьих, тебе придётся всё делать самостоятельно, не рассчитывая на подстраховку.

— Что надо делать?

— Строго, по сути, тебе нужно вдохнуть в него «искру жизни», которую обычно мы похищаем у людей за «сама-знаешь-чем». Тот самый светящийся пар… — голос у «милого» братца тек сладким ручьём, насмешливым, лёгким и искристым.

— Если преуспеешь с «волшебным эликсиром», то даже если «клиент» почти мёртв и еле дышит — он поправится.

— С тем «что» делать разобрались. Остаётся вопрос — «как»?

— Вопрос сложный. Ты суккуб лишь на половину, и то, что для нас так же естественно, как дышать…

— Спасибо, Клод. Ты, как всегда, очень помог.

— Обращайся, милая…

Его голос, сладкий, как мёд, патока и сосательная конфетка растаял. В трубке раздались короткие гудки.

За те четверть часа, что она отсутствовала, ситуация если и поменялась, то только к худшему. Ди потерял сознание. И, кажется, стал ещё бледнее, хотя это и казалось невозможным.

— Что там с доктором?

— Да ничего. Проклятые пробки! Боюсь, он может не дотянуть до треклятой помощи.

— Нужны лекарства. Пойди, посмотри, что есть из бета-блокаторов в аптечке?

— Бета-блокатары? — подозрительно сощурился Фэйро. — Это за хрень, вообще?

— Вещества, стимулирующие сердечную мышцу. Их приписывают при инфаркте миокарда.

— Думаешь, они есть у нас в аптечке? — хмыкнул он. А ему не повредят?..

— Давай, иди, поройся в аптечках. И тащи сюда всё, что содержит в названии окончание «…олол».

Николь в действительно не собиралась пользоваться медицинскими препаратами. Ей было важно выставить Фэйро, чтобы… о, господи, она и сама не знала, что бы — что…

Фэйро с радостью ухватился за возможность занять себя хоть чем-то полезным.

Николь осталась наедине с умирающим юношей. Клод утверждал, что у неё есть способ не отдать Дианджело смерти, да вот только она понятия не имела, как заставить себя исторгнуть эту живительную «искру».

Дианджело лежал тихо. Дыхания почти не слышно. Зато стало слышно, как пахнет смертью.

Николь ощущала её не как сладковатый запах тлена или гнили — так чувствуют смерть люди. Пахло пламенем, горящей смолой, пеплом, полынью.

Время уходило. Утекало, как вода, в песок. С каждым мгновением песчинок в невидимой колбе оставалось всё меньше.

— Дианджело, — шёпотом позвала она, положив руки ему на плечи. Чувствуя при этом лишь боль, страх и растерянность.

Пальцы коснулись мягких, как у ребёнка, волос.

Глаза его на миг распахнулись:

— Ты?.. — тихо выдохнул он. — Я умираю.

— Нет.

— Я знаю, что умираю. И это не страшно, но странно… ни матери рядом, ни брата… только — ты. Их никогда рядом не было. Я был для них лишь обузой…

— Ты не прав, твой брат был здесь! Я попросила его пойти за лекарствами и…

— Думаешь, после смерти что-то есть? — перебил он её.

— Знаю, что есть. И знаю, что тебе пока туда рано.

— Никогда не мог в это поверить — в реальность загробного мира, — вздохнул он, закрывая глаза. — Хорошо, что ты здесь. Что я не один сейчас.

Повинуясь безотчётному порыву, Николь подалась вперёд, склоняясь всё ближе и ближе, пока не коснулась его губ.

Утоли мою душу! (Нельзя, не коснувшись уст

Утолить нашу душу!) Нельзя, припадя к устам,

Не припасть и к Психеи, порхающей гостье уст…

Утоли мою душу: итак, утоли уста…

Её руки на его плечах…

Её пальцы в его волосах.

Аромат смерти — запах горящих трав, разогревшихся на солнце до тошнотворной сладости. Земли и грибницы. Запах болот.

Реальность расступилась, как расступается вода перед ныряльщиком, и Николь провалилась куда-то, в темноту, как в огромное подземелье. Она попала туда, где живёт Смерть.

Горький вкус полыни заполнил всё — ноздри, голову, сердце. Полынная настойка текла по венам и артериям.

Вокруг был мрак. Во мраке двигались жуткие тени. Они сплетались, разрастались до тех под, пока перед Николь не выросла огромная паучиха с длинными волосами, чёрными, растрёпанными волосами, скрывающими человеческое лицо.

В обнажённой пасти сверкнули острые зубы.

— Он мой-й-й-й-й… — прошипела паучиха. — Мой по праву! Съём-м-м-м. Сначала тебя! Потом — его. Он принадлежит мне-е-е-е-е-е…

Николь вытянула руку и над ней вспыхнула маленькая луна. Её света достаточно для того, чтобы увидеть, что место, в которое она «провалилась» удивительным образом напоминало пещеру. В центре пещеры, оплетённый белым коконом паутины, висел подвешенный к потолку, бесчувственный Дианджело.

Паучиха зарычала, подняв на Николь красные, полные крови, глаза, вновь скаля острые зубы:

— Ты всего лишь жалкая суккуба! Я — сильнее. Он — мой!

Под рогами у паучихи Николь заметила ещё одну пару глаз. Все глаза её были черны, как ночь.

Демонов можно сдержать солью, святой водой, железом или огнём. Но ничего такого у Николь не было. Да и самого этого места, как такового, в Яви не существовало.

И всё же место это было реальным. И противник — реален. И жертва. И опасность.

«Демоны не плоть, которую можно убить, — услышала она в голове голос матери. — От демона нужно искать освобождения. Поскольку демоны создание Тьмы. их можно рассеять только Светом».

Паучиха щёлкала клешнями, передвигаясь по кругу.

Николь не слишком-то её испугалась, поскольку воспринимала происходящее, как сон. А во снах спящий способен контролировать сны. По крайней мере, у неё всегда это получалось.

То, что мы видим — лишь визуализация внутренних процессов, сути, изнанки. И Николь трактовала видение так: Дианджело был подвластен своему демону; паучиха скрутила и обвила его своей паутиной, накрутив вокруг несчастного целый кокон.

Николь идентифицировала паухчиху как Дзеро-гамо. Согласно японской мифологии, она представала перед мужчинами в образе красивой девушки, заманивала их сладким голосом и музыкой в глубины своих подземелий, опутывала паутиной, а затем медленно, мучительно пожирала.

Демоница проворно устремилась вперёд. Николь же не придумала ничего лучше, чем засветить «луной» прямо в лоб сопернице. От удара «шарик» разлетелся на несколько сверкающих, как лампочки, осколков, оставшихся кружиться в воздухе.

Паучиха издала вопль, в котором мешались гнев, удивление и обещание скорой мести.

«Паутина. Нужно, чтобы свет стал паутиной!», — пронеслась в голове Николь быстрая, как свет, мысль.

И тут же из осколков произросли множественные тонкие нити. Они разрастались, перекрещивались, сплетались с куда большей скоростью, чем об этом можно рассказать, пока в считанные секунды не сплелась сияющая, перламутром сеть. Она упала на арахну сверху, опутывая, лишая возможности двигаться.

— Не-е-е-ет! — ударил по ушам истошный, сводящий с ума свистящий вопль.

Николь, не теряя времени, рванулась к стоящему в центре пещеры кокону, внутри которого был Дианджело.

— Нет!!! Не трогай! Он мой! Принадлежит мне! Не имеешь права! Не отдам! Не подходи! — рычало, вопило и свистело «оно». — Оставь!

Вопли паучихи Николь мало трогали. Но, стоило коснуться заветного кокона, шум воды, звучащий нескончаемым фоном где-то неподалёку, усилился многократно.

Вопли паучихи и щум водопада сливалось в оглушительную, дезориентирующую какофонию, угрожающую и мрачную.

Вода, густая и черная, рванулась, как сорвавшийся с привязи конь. Это была быстрина, бушующей поток. Уровень её в пещере стремительно повышался.

Николь, что есть силы, вцепилась в свою добычу — нужно удержать её, иначе всё будет зря. Ди останется в этой пещере с мерзкой паучихой здесь — и умрёт там, где они оставили свои тела.

Нужно выплыть — Николь знала это на каком-то глубинном уровне, на котором птица всегда найдёт дорогу на юг, а человек знает разницу между добром и злом. Что-то основополагающее в программе под названием «душа» безошибочно подсказывало ей это.

Вторая волна, опрокинув, сбила с ног и поволокла. Течение всё усиливалось. Это походило на цунами в закрытом пространстве и сказать, что Николь было страшно в этот момент — ничего не сказать.

В ушах раздался злобный, торжествующий смех арахны. Скорее всего, пришедшая вода освободила её от чар Николь. В любой момент она могла настичь их, а у самой Николь руки были заняты. Она не могла плыть. Никак не могла влиять на ход событий. Её швыряно о стены, било о землю.

Закрыв глаза, вцепившись в Дианджело, она полностью покорилась судьбе, потому что ничего иного ей и не оставалось. Вода вскоре накрыла их с головой и, когда задерживать дыхание дольше не представлялось возможным, она вдохнула в себя вязкую, липкую чёрную воду.

Николь ощутила боль в горле и… открыла глаза.

Она по-прежнему стояла на коленях, склонившись над бесчувственным телом Дианджело. Между их губами протянулась жемчужная сверкающая нить, чем-то напоминающая лёгкий туман.

Стоило Николь только осознать, что происходит, как жемчужная нить растаяла и сияние погасло.

Чисто машинально девушка поднесла руку к губам, словно собираясь стереть следы влаги, но её губы оставались сухими и чистыми.

— Что это было, мать твою?..

Повернув голову, она увидела изумлённого Фэйро, державшего аптечку в руках.

— Что я только что видел?

— Не… не знаю… не знаю, что ты видел.

— Что ты сделала с моим братом⁈

— Ничего.

— Не смей мне врать.

Он с такой быстротой сократил расстояние между ними, что Николь не успела ничем ему помешать. Его руки жёстким кольцом сомкнулись на её горле, заставляя подняться на ноги.

— Тебе не удастся заморочить мне голову. Что ты такое?.. Отчего твои глаза горят ярче кошачьих, а с губ исходит серебряный туман? Отвечай!

Если бы Николь и хотела ответить, у неё вряд ли бы получилось — его руки, мешая дышать, лишали девушку голоса. Но как только перед глазами земельками чёрные мошки, сила, заключённая в теле Николь, сама её защитила, отбросив его в сторону.

Фэйро поднялся на ноги с кошачьим проворством. Его взгляд, острый, как бритва, резал ей лицо.

Держась рукой за горло, Николь просипела:

— Посмей схватить меня за горло ещё раз, мелкий ублюдок и, клянусь, останешься без рук. Запомни это. Я не стану предупреждать дважды.

— Что ты сделала с моим братом?..

— Спасла ему жизнь, — отпихнула его от себя Николь.