СССР. Книга 5. Сюита среднесовкового периода

Глава 12

Всё ещё интерлюдия. Московская квартира Юлии Подгорной. Вечер того же дня.

— Ма-ам! Ты ещё записи концерта на видела! — Внезапно позабыв о том, что автор и исполнитель песен является «полным придурком», горячё воскликнула, воодушевлённая неожиданной поддержкой, Юля. — Да там, на площади перед Домом Офицеров, тако-о-е было! — Девушка вскочила со стула и, сделав десяток быстрых шагов по комнате, продолжила. — Представляешь! Несколько тысяч человек! И все подпевают и хлопают, как сумасшедшие!

— И что делать думаешь? — Вопросительно взглянула на дочь, начавшая не то, чтобы беспокоиться но, скажем так, весьма заинтригованная, мама? И тут же, высказала лежащую на поверхности догадку. — Небось, завтра же всё в работу пустишь?

— Ну да. — Не мудрствуя лукаво, подтвердила Юля. И, недоумённо пожала плечами. — А как же иначе? Ты же сама слышала. Это же талант!

А все, характеризующего «этого Несносного Петрова» уничижительные эпитеты, красавица забыла, как прошлогодний снег. И благополучно затолкав на самый дальний край сознания, уже строила радужные, и далеко идущие, манящие большими перспективами, планы.

— К самому Мамедову* пойдёшь? — Заинтересованно уточнила мама?

— Н-не-ет. — Растерянно ответила девушка. — Кто же меня к нему пустит?

(*заместитель Председателя Гостелерадио СССР, курировавший телевидение в 1970–1985 годах, Энвер Мамедов).

— И, как ты тогда себе это представляешь? — Прищурилась поднаторевшая в подобных игрищах родительница. И, вскинув тонкую, выщипанную по последней моде бровь, усмехнулась. — Должна же понимать, что задвинут тебя. А все лавры, как это обычно и бывает, припишет себе вышестоящее начальство!

— Ты действительно так считаешь? — Не очень уверенно пролепетала, вмиг растерявшая только что переполнявший её запал, девушка. И, попыталась выложить свой, как она в глубине души полагала, «главный козырь». — А как же дедушка?

— То, что мы ближайшие родственники Подгорного, и носим эту фамилию, бесспорно, сыграет свою роль. И будет иметь вес. — Подтвердила надежды дочери мама. — Но, не забывай, что в вашей организации работают совсем не простые люди. И, как и ты, все они так же являются чьими то, сыновьями и дочерьми, А так же племянниками, невестками, зятьями и внуками. И, если среди твоих, очень амбициозных и весьма охочих до успеха, коллег найдётся кто-то слишком уж наглый и, наплевав на «силу нашей фамилии» присвоит себе все лавры, втравливать деда в эту мышиную возню будет попросту поздно. К тому же, тут мама Юли внезапно погрустнела, он сейчас в Кремлёвке.

— Что-то серьёзное? — Моментально забеспокоилась девушка. — Дед настолько сильно заболел⁇

— Нам толком ничего не сказали. — Досадливо поморщилась мать. — Вроде бы, пневмония. Но, по слухам, какой-то неизвестный вирус. Отправивший на больничную койку несколько членов Правительства сразу. — Женщина почесала переносицу и вывалила остальные новости. — К тому же, ты наверное слышала это странное обращение. По поводу «гражданской супруги какого-то „Принца Генриха“ и их, то ли родной, то ли приёмной дочери»?

— Нет. — Коротко ответила Юля. И, для вящей убедительности помотав головой, от чего её роскошные волосы разметались по хрупким и изящным плечам, удивилась. — А кто это?

— А вот этого нам, как ты должна понимать, не сообщили. — Немного язвительно заметила родительница. И, возвращая беседу в изначальное русло, продолжила. — В общем так! Действовать нужно через деда! А потому, завтра, в часы посещений мы попробуем прорваться в Кремлёвку. И дадим ему послушать хотя бы часть записей. Или же, просто оставим в палате магнитофон. После чего попросим связаться с Лапиным.* (*Сергей Георгиевич Лапин. С 15 июля 1970года по 5 июля 1978 года пятый Председатель Государственного комитета Совета Министров СССР по радиовещанию и телевидению). Думаю, Сергей Горгиевич, ознакомившись с привезёнными тобой материалами, ему не откажет. А уж после того, как Лапин лично позвонит Мамедову, ни один любитель сделать успешную карьеру за чужой счёт, в твою сторону даже посмотреть не осмелится!

— Да мама. — Слегка огорчённая, что так лелеемый ею триумф откладывается, тихонько пробормотала Юля. И, в глубине души понимая, что более опытная и прожившая жизнь мать, скорей всего права, согласилась. — Наверное, так будет лучше.

— Не «наверное» а точно, глупенькая! — Заверила Юлю в непременном успехе их «хорошо спланированной, и тщательно продуманной, многоходовочки», мама. И, потрепав девушку по волосам, пообещала. — Если всё пройдёт как надо, мы из твоего младшего лейтенанта генерала сделаем!

А, не озвучивая вслух, про себя добавила. «А это уже очень даже не плохая партия. Ну, по крайней мере, не кокой-то затюханный выпускник школы милиции из далёкого и провинциального Свердловска».

За завтраком, всё ещё сомневающаяся Юля, ещё раз подняла вопрос о том, так ли уж необходимо задействовать в придуманной матерью схеме деда.

— Ведь он в тяжёлом состоянии! А тут мы, со своими мелкими проблемами! — Не очень убедительно приводила, выстраданные ею за ночь доводы, Юля.

На что практичная женщина, несколько цинично ответила.

— Ну, во-первых, поднимать умирающего со сметного одра никто не будет. А, если дед в сознании то, от одного звонка хуже ему точно не станет. К тому же, доча… Если смотреть правде в глаза то, если вдруг дедушка, не дай Бог, нас покинет. — Тут мать Юли традиционно поплевала через левое плечё и три раза постучала по столешнице. — То на своей, по крайней мере, быстрой и успешно карьере на телевидении, ты смело можешь ставить большой и жирный крест. Так как, — тут представительница старшего поколения пресекла возможные возражения дочки, выставив вперёд открытую ладонь, — таких как ты, «молодых и талантливых» советские ВУЗы выпускают не то, что пачками. Речь, скорее идёт о огромных вагонах и, имеющих чуть-чуть меньшие размеры, тележках. Так что, не ерепенься, а давай собираться. Оденься построже, накрасься умеренно. — На правах старшей, не терпящим возражения тоном, распорядилась она, — А я пока машину из гаража вызову.

В общем, позвонив на работу и заявив, что придёт во второй половине дня, так как нужно срочно навестить заболевшего дедушку, Юля отпросилась. И, приблизительно в десять часов утра, они с матерью стояли в одном из коридоров Кремлёвки.

Правда, в палату их с пока не пускали. Отбояриваясь какими-то невразумительными фразами и отводя глаза в сторону.

В конце-концов, после, десятиминутных переговоров, показавшихся всем вечностью, и последующего после них визита в кабинет заведующего отделением, а так же вынесенного светилом медицины вердикта, гласящего что, «хоть пациент и находится в довольно-таки тяжёлом состоянии, однако визит близких людей может оказать благотворное влияние на течение болезни и процесс выздоровления», им всё-таки разрешили пройти в палату.

При этом, заставили нацепить, закрывающие нижнюю часть лица, марлевые повязки. И, естественно, надеть белые халаты, бахилы и шапочки.

— Как ты, деда? — Присев на покрытый голубым ламинатом табурет, с выкрашенными в серый цвет ножками, заботливо спросила Юля.

— Держусь пока, пигалица. — Улыбнулся бледными губами Николай Викторович. Вот, вчера вечером начали какое-то новое лекарство колоть. Так что, вроде бы, хворь отступила и я пошёл на поправку.

Глядя на тяжело дышащего и покрытого бисеринками пота старика, верилось в это с трудом. Но, сыворотка, сделанная на основе крови пришельцев из будущего, всё-таки помогла приостановить развитие болезни. И, пусть и медленно, вернула всех страждущих, в «состояние лёгкого недомогания». С «уверенными тридцать семь и две» и, более-менее оптимистичным прогнозом, а так же перспективой дальнейшего, пусть и не очень быстрого, выздоровления.

— Я очень рада, что всё хорошо, дедуль. — Поспешила заверить, не теряющего бодрость духа родственника, Юля. И, не зная, уместно ли беспокоить, по всей видимости, совсем недавно пережившего кризис человека своей навязчивостью, замялась.

Что, вполне закономерно, не ускользнуло от опытного партаппаратчика. Который, несмотря на возраст и нахождение на больничной койке, на йоту не растерял своей проницательности и умения разбираться в людях.

— Да ладно уже тебе! На стесняйся! — Видя смущение внвчки, заулыбался Николай Викторович. И, молодцевато расправив плечи, заверил. — Не такой я уже и немощный!

— Деда, я тут в командировку в Свердловск летала. — Тихим голосом и очень издалека начала Юля. — И, понимаешь… там у них… В городском Доме Офицеров есть прекрасный ансамбль.

Тут, вспомнив солиста ВИА, Юля смутилась и опять покраснела.

А, внимательно следящий за юной прелестницей дед, сделал соответствующие выводы. И мнение его было отнюдь не в пользу «слащавых провинциальных мальчиков», мечтающих сделать карьеру при помощи его, единственой и горячё любимой, внучки. Носящей весьма значимую в СССР фамилию «Подгорная» и потому, в силу молодости и неопытности, могущая стать лёгкой мишенью для разного рода проходимцев.

— Что, прямо уж и замечательный? — Немного посуровев, не слишком довольно задал вопрос дед.

— Деда, он не из этих! — Совсем не бывшая дурой Юля, сразу же заметила негативное отношение старшего родича, занявшего оборонительную позицию и собравшегося начать «гонять альфонсов». — Он, если хочешь знать, служит в милиции и вообще… — Юля опять залилась краской и, сгорая от стыда, пролепетала. — На меня совсем не обращает внимания!

— Даже так? — Картинно приподняв бровь, с явно послышавшимся удовлетворением в голосе, хмыкнул Николай Викторович. — Ну и, что же ты тогда за этого, хм-м-м… хмыря уральского, так хлопочешь?

— Так, песни же действительно хорошие! — Начала горячиться девушка. И, защищая свою точку зрения, воскликнула. — К тому же, там целый творческий коллектив! Гитары, барабаны, клавишные, два трубача и вообще… У них в составе три девушки.

Вспомнив тоненькую, голосистую и, чего греха таить, довольно-таки симпатичную, солистку Вокально-Инструментального Ансамбля «Локация Карьер», Юля заметно погрустнела.

Что, опять таки не укрылось от в глаз умудрённого жизнью деда и внимательно наблюдавшей за всем но, пока не вмешивающейся в разговор, матери.

— Ладно уж, давай послушаем, за кого ты, c таким отчаянным упорством, пытаешься замолвить словечко. — Деланно ворчливо, пробурчал Подгорный.

Который, в общем и целом, и сам был не против уделить несколько минут и ознакомиться с парой-тройкой песенок. Ведь время на больничной койке тянулось очень медленно. К работе его никто не допускал. Так что, боясь умереть от скуки он, не сильно то и кривя душой, согласился.

Обрадованная Юля тут же вытащила из сумки прихваченный с собой импортный кассетный магнитофон. Бывший в те годы большой редкостью на просторах Советского Союза. Но, для внучки члена Политбюро, обладание такой, «статусной» вещью, в принципе, не было чем-то особенным, или «выбивающимся из ряда вон».

Технику она ту же пристроила на прикроватную тумбочку, вилку вставила в недалеко и, как оказалось очень удобно, расположенную розетку. И, едва прозвучал проигрыш и солист запел пропел первый куплет, Николай Викторович вдруг сильно побледнел. А потом, схватившись за грудь еле слышно прохрипел.

— Где⁈ Где ты это взяла⁈

И тут же потерял сознание.

Опешившим и, на некоторое время потерявшим дар речи посетителям, было невдомёк, что всё время, пока коварный, принесённый из двадцать первого века вирус находился в латентном состоянии и исподволь подтачивал здоровье заражённых, Члены Малого Политбюро, не теряя времени даром, очень внимательно изучали все материалы, прибывшие к ним из будущего.

И первая же мелодия, которая должна прозвучать на «Песне года» лишь тринадцать лет спустя, уже появилась на свет в далёком Свердловске. А так же была записана начинающей теле-журналисткой на магнитофон и, такими вот, извилистыми и окольными путями, привлекла внимание, будущего в курсе всей фантастической подоплёки странных и нереальных событий, человека.

— Господи! Какие же мы обе дуры! — Схватилась за голову ставшая белее мела Юля.

А её мама уже выбежала из палаты и, во всю мощь своих лёгких закричала.

— Врача в палату! Срочно!

После чего, конечно же, сразу началась вселенская суета. Первыми к больному бросились сотрудники «девятки». Просто для того, чтобы удостовериться, что охраняемая особа ещё жива. Затем к постели Николая Викторовича примчалась испуганная медсестра. С заполошными и, практически обезумевшими глазами, размером с чайное блюдце. А, спустя какой-то десяток секунд появились и лечащий врач вместе с заведующим отделением.

К счастью, ничего серьёзного не случилось. Ну, по крайней мере, не дошло до сердечного приступа или, что было бы ещё хуже, какого-нибудь инсульта.

Просто пожилой человек, и без того выбитый из колеи внезапно свалившимися знаниями, принесёнными из будущего, да к тому же ослабленный хворью, немного переволновался. Что и послужило причиной внезапной потери сознания.

В которое, пощупав пульс и измерив температуру, Подгорного привёл занимавший должность завотделения, кандидат медицинских наук и очень хороший специалист своего дела, Михаил Афанасьевич Смеляков.

Банально и незатейливо поднеся к носу Николая Викторовича ватку, смоченную нашатырным спиртом.

Да-да. Вот такое, элементарное и незамысловатое действие, вернуло члена Политбюро обратно в реальный мир и дало толчок дальнейшему развитию, стремительно набирающих обороты и начавших нестись вскачь, событий. Которые, обрастая словно мчащийся с высокой горы снежный ком, увлекали с собой всё большее количество людей. При этом, превращались в пока ещё тихую но, грозящую обернуться настоящим стихийным бедствием, могучую и сметающую всё на своём пути, смертоносную, а для многих и многих, поистине судьбоносную, лавину.

К слову, знающий о ослабленном состоянии пациента Михаил Афанасьевич, не стал прибегать к более радикальным мерам, вроде уколов или замены ёмкости с лекарствами в капельнице, вполне умышленно. Ведь, организм подопечного и без того был напичкан всевозможными препаратами, вроде антибиотиков, жаропонижающих и укрепляющих биодобавок.

Так что, без тщательнейшего исследования, взятия анализов и, обязательного в таких случаях, собранного из более маститых коллег, медицинского консилиума, брать на себя единоличную ответственность он просто-напросто не счёл нужным.

И, к счастью для всех, так сказать, «на глазок» определив, что лишившийся сознания больной находится в относительной норме, предпочёл сначала воспользоваться давно известным, древним как мир и, как выяснилось, весьма эффективным и действенным, «старым дедовским методом».

Сразу же, после того, как Николай Викторович пришёл в себя, охрана немного успокоилась. Мама Юли, переволновавшаяся больше всех, тоже взяла себя в руки.

А заведующий отделением тут же, с усердием буксующего бульдозера, начал выпроваживать всех посторонних из переполненной набежавшими людьми и внезапно ставшей тесной и, как выяснилось, не такой уж и большой, персональной палаты.

Однако, у вновь обретшего сознание Подгорного, на этот счёт было своё собственное, и радикально отличающееся от указаний лечащего врача, мнение.

— Стойте! — Прервал он бурную деятельность светоча медицины. Связки ещё толком не окрепли но, несмотря на это, тон Николая Викторовича был твёрдым и решительным. И, с явно прорезавшимися нотками стали в голосе, он приказал. — Всех, кроме моих ближайших родственников, попрошу покинуть помещение! А вы двое. — Тут Подгорный недобро зыркнул на, замершую словно суслик перед удавом и прижимающую к груди злосчастный магнитофон Юлю и её предприимчивую мамочку, потрудитесь объяснить мне, ЧТО ЭТО БЫЛО?

— Но Николай Викторович! — Попытался возразить заведующий отделением. — Судя по внезапной потере сознания, вы только что перенесли сильный стресс! И, как один из тех, кто головой отвечает за ваше здоровье, настоятельно рекомендую выпроводить всех посетителей и начать скрупулёзнейшее обследование вашего, и без того подвергшегося смертельной опасности и, прошу меня простить, уже довольно таки не молодого, организма!

Видно было, что принявшийся набирать в грудь побольше воздуха, Подгорный, сначала хотел продавить свою просьбу личным авторитетом. Правда, для всех находящихся в данный момент в палате, она бы прозвучала скорее, как подлежащий немедленному исполнению, приказ. Но потом взял себя в руки и, потерев кончиками пальцев седеющие виски, «сбавил обороты» и, чуть тише, но очень веско и значительно, произнёс. — Дело Государственной Важности!

А затем, мельком бросив взгляд на, так и не покинувших помещение сотрудников «девятки», коротко распорядился.

— Вызовите Цвигуна или Цинёва. Скажите, что у меня появилась свежая информация. И дело, ни в коем случае, не терпит отлагательств!

Про то, что одновременно с ним подхватившие заразу из будущего, члены Малого Политбюро тоже были госпитализированы, Николай Викторович был в курсе.

Так же, как знал о том, кто сейчас занимается вопросом поисками гостей из будущего. И пытается начать работу по предотвращению страшных и трагических событий. Повернувших вспять колесо мировой истории и приведших к развалу Советского Союза.