СССР. Книга 5. Сюита среднесовкового периода

Глава 18

Выйдя из межпространственного кармана, я не придумал ничего лучше, чем просто начать шкандыбать в сторону,ставшего уже почти родным, города Свердловска. Ну, по крайней мере, я икренне и от всей души, предполагал, что шагаю в нужном направлении.

Так как мой, неведомо кем внедрённый в бестолковку одного слишком уж активного младшего лейтенанта милиции, за пару дней успевшего сделать головокружительную карьеру от офицера до рядового первого года а, точнее первых дней, службы, мучитель, не дал бы ошибиться. И, стоило мне двинуть, по его просвещённому мнению, неправильному азимуту, обязательно наградил бы уже хорошо знакомым, как всегда неожиданным и, так и не ставшим привычным, уколом боли.

Обозначавшим, что ваш покорный слуга начал пороть очередную хуйню (пардон муа, снова сделал неверный выбор, идущий в разрез с благополучием его самонадеянной и бестолковой тушки).

В общем, скорректированный нашим общими усилиями (ага, ага… «мы пахали…») маршрут был благополучно проложен. И мне ничего не оставалось, кроме как шевелить булками и монотонно переставлять ноги. Чем, собственно, я и занимался.

Мучительно размышляя о том, что предпринять дальше. То, что с Свердловском придётся распрощаться, оставив позади службу в убойном отделе, всех вновь приобретённых знакомых и, так удачно дебютировавший, ставший, пусть и не очень большой но, всё-таки довольно значимой частью меня, Вокально-Инструментальный Ансамбль, было понятно.

И, при мыслях об этом, хотелось завыть. А после, повыдирав, отсутствующие по причине стрижки под «ноль» волосы, разбить черепушку о ближайший камень. Благо, вдоль дороги то и дело попадались лежащие тут и там валуны. Которые, если верить школьной программе, были притащены сюда а далёкий ледниковый период.

Не подумайте, я нифига так и не вспомнил. Просто, в одной из квартир, где коротал время в процессе работы судмедэкспертов, попался под руку учебник географии для пятого класса. Вот, от неча делать, я и увеличил свой интеллектуальный багаж этой, во всех смыслах ценнейшей и, вне всякого сомнения, обязательно принесущей пользу в моей дальнейшей жизни, архиважной информацией.

Машину, в которую я надеялся набиться в попутчики, услышал загодя. И, перейдя на противоположную сторогу (как и положено ценящему свою жизнь и уважающего ПДД человеку, я шёл навстречу предполагаемому движению), я остановился на обочине и поднял руку.

— Куда тебе, малой? — Притормозив и обдав меня небольшим клубом пыли, опустив стекло со стороны пассажирского сиденья, безымоционально поинтересовался водила.

— Мне б до Свердловска добраться. — Вспрыгнув на подножку, не стал делать тайны из конечной точки своего, абсолютно не по моей вине случившегося путешествия, поделился сокровенным я. И, скорчив рожу как можно жалостливей, проблеял. — Подвезёте?

— Рубль. — Безжалостно и лаконично поставил меня перед фактом наличия товарно-денежных отношений в самом передовом государстве Планеты, ставший вдруг как-то совсем несимпатичным, шофёр. И, окончательно утверждаясь в своём непривлекательном образе а, заодно губя трепетные и робкие ростки моей веры в человечество, поторопил. — Хули тянешь кота за яйца? Ехать будем?

Не то, чтобы я вот прямо совсем рассчитывал прокатиться на халяву. И, именно для того шерстил по карманам у лежащих сейчас в странном пространственно-временном отнорке, незадачливых учёных и пришедшим им на помощь моих товарищей по несчастью.

Но, всё-таки надежда на бескорыстие, а так же готовность прийти на помощь ближнему, проявив благородство и склонность к взаимовыручке, имели место быть. А я бы, добравшись до города, эдаким благородным жестом, выложил мятую купюру перед, ничего не ожидающим и, потому обрадованном вдвойне, добрым самаритянином.

Но увы, сидящее в кабине жлобское мурло, хоть и, в принципе, соглашалось подбросить до города но, как выяснилось совсем не задаром. И, со свойственной, всем, лишённым всего высокодуховного и, по этой причине, абсолютно приземлённым созданиям, сразу же выкатило прайс.

Не дав мне возможности покрасоваться и «поиграть в барина».

— Блядь, заебал мелкий! — Вернул меня в суровую действительность, безжалостный и чёрствый пролетарий. И, конкретно и недвусмысленно указывая мне, что делать, а, заодно декларируя собственные намерения двигаться дальше в одиночестве, рыкнул. — Сдристнул на хуй!

И, схватив лежащую рядом, свёрнутую в трубочку газету, легонько пизданул (то есть, простите за мой французский, шлёпнул) мне по морде. Ну, вернее, попытался.

Голову я, разумеется, убрал. И, тоскливо оглянувшись и, убедившись что дорога за спиной девственно пуста, тяжко вздохнул.

После чего засунул руку в карман и, продемонстрировав сложенную вдвое жёлто-коричневую бумажку, воскликнул.

— Есть, есть рубль, дядя!

— Ну, так бы сразу и сказал. — Заметно подобрев, заулыбался водила. И, наклонившись, взялся за ручку с внутренней стороны и приказал. — Спрыгни, я дверь открою!

Тут я бодренько выполнил просьбу. А после ужом проскользнул в такую уютную, несмотря на запах солярки и жёсткие сидения, кабину, и устроился рядом с вымогателем…

— Давай. — Протянул руку мой спаситель.

И я, немножко поколебавшись, вложил в огромную мозолистую лапу вожделённую купюру. Из-за обладания которой, пусть и на очень короткое и непродолжительное время, в самом сердце Уральской области, начались разгораться, впрочем, моментально остуженные моей немыслимой щедростью тут же угаснув, такие жаркие страсти.

А два доблестных и благородных идальго, чуть не поссорились. Таким образом, лишив себя возможности наслаждаться обществом друг друга. Ведя, при этом, непринуждённую светскую беседу и, попутно, делясь планами на будущее.

— В Свердловск? — Коротко и по существу спросил шоферюга.

— В Свердловск. — Так же, лаконично и по мужски ответил я.

— Нахуя? — Вставив в рот взятую из красной пачки с надписью «Прима» сигарету, и прикурив от спички, выпустил клуб дыма он.

— К корешу еду. — Дабы не городить лишнего, пожал плечами ваш покорный слуга.

— Да-а… Кореша это заебись! — Ещё раз затянувшись, поддержал светскую беседу дядька. И, подмигнув, ощерился. — А тёлки — ещё лучше! — Тут, с сомнением окинув взглядом мою, в общем и целом, не такую уж и внушительную фигуру, с любопытством прищурился. — Краля то у тебя есть?

Чем чуть не вверг робкого и трепетного юношу в состояние лёгкой депрессии. Так как на ум сразу же пришли все мастерски проёбанные, (прошу прощения, так и не использованные мною) возможности.

От чего я опечалился и грустно вздохнул.

Вера, кинолог Аллочка, заезжая тележурналистка Юля и даже, вроде как устраивавшая в всех отношения привередливого меня, продавщица из ювелирного Катя…

Все эти девушки, так и не оказались в моей холостяцкой постели. А теперь… теперь, когда мне осталось лишь забрать деньги и ценности из предоставленной Викой квартиры и побыстрее сделать ноги, придётся распрощаться со всеми этими красавицами навсегда.

Но проницательный, и читающий души молодых парней словно открытую книгу, умудрённый немалыи опытом муж, оценил мою грусть по-своему.

— Не дают? — Хрюкнул он. И, поперхнувшись едким дымом, закашлялся и принялся вытирать тыльной стороной ладони внезапно выступившие слёзы. После чего, в «две тяги» добив, уже начавшую обжигать заскорузлые пальцы сигарету, нисколько не заботясь об экологии, выбросил окурок в окно и принялся учить меня жизни. — С бабами поконкретней нужно. Берёшь её легонько за ляжку и нежно так на ушко… Три рубля! Можешь, даже показать деньги. А после, как «капусту» увидела и глазки у ней загорелись, можно ёще и за цыцки полапать. И, ежели конечно, сразу по морде не переебала, считай дело сделано. Будет подмахивать, только в путь!

Глазки местного Дон-Жуана масляно заблестели.

А я, вообразив, как «хватаю за жопу» наивно-доверчивую, с распахнутыми, словно у оленёнка Бэмби глазами, Верочку, помотал головой и, стараясь не заржать, отвернулся.

Далее, я честно попытался поставить на место нашей восторженной солистки утончённую и слегка высокомерную Юлю, затем весёлую и компанейскую кинолога Аллочку и так же пришёл к выводу, что за «три рубля» мне, скорее всего, прилетело бы по ебальнику. (То есть, простите великодушно. Обнаглевшего меня, с возмущением и негодованием, наградили бы звонкой пощёчиной).

Причём с размаху и от всей души.

После чего последовал бы разрыв отношений и, очень даже может быть, весьма нехорошая слава «озабоченного козла» и подонка.

Да, что там говорить! Даже Катя, разбитная продавщица из ювелирного, прямо и очень недвусмысленно намекающая, что «не против» — вряд ли бы согласилась отдаться за «трёльник». Хотя, не берусь утверждать, что при увеличении суммы раз эдак… в семьдесят, не проявила бы благосклонность и не разделила бы со мной ложе.

Впрочем, она и так была, обеими руками «за». И только моя собственная бестолковость, а так же, навалившиеся горой дела и неприятности, не позволили насладиться обществом, этой красивой и опытной, молодой женщины.

А дядька, тем временем, продолжал проводить ликбез. Хотя, какой он к чёрту (прости, Создатель, за упоминание имени врага Твоего) дядька. Лет тридцать пять, не больше. А, учитывая, с каким воодушевлением разглагольствуем о женском поле — двадцать семь, двадцать восемь. Просто, склонность к спиртному и прочие вредные привычки сделали своё дело. Состарив и огрубив простое круглое лицо.

— Ты, главное, с этими не связывайся. — Вываливал нравоучения на мои бедные уши, вошедшй в раж «наставник». — Которые со скрыпочкаи и в очёчках. — Тут он, повернув голову, сплюнул в отрытое окно и, ёмко и коротко охарактеризовав представительниц, ненавистного ему подвида прекрасной половины человечества. — Интеллигенция, блядь!

Чем прямо и однозначно подтвердил мои догадки о реакции моих знакомых девушек на предложение «продать любовь за деньги».

Однако, осуждать или, тем более, выражать несогласие с его жизненной позицией и отношением к слабому полу, я не стал. Человек обитает в своей собственной Вселенной. С устоявшейся шкалой ценностей и готовностью платить за предоставленные услуги.

Ну, не насилует же он их, в самом деле. Да и подлости в действиях простого, как валенок шоферюги, я не вижу. Жениться не обещает, золотые горы не сулит…

В общем, заниматься морализаторством и выёбываться (извините, оспаривать его точку зрения и пытаться изменить мнение по поводу лучшей половины рода людского) я не стал.

А, мимикровав под своего и памятуя, что «в чужой монастырь со своим уставом не ходят», рассказал, пришедшийся к месту анекдот.

«- Доктор, у меня жена интеллигентная! — Так это же замечательно! — Доктор, она в рот берёт! — Превосходно, голубчик, превосходно! И, на что же вы жалуетесь? — Доктор! Вилкой берёт»!

Водила ржал, как сумасшедший. Мы даже завиляли по трассе. Благо, дорога была пустынной и, тьфу-тьфу-тьфу, врезаться было не в кого.

— А ты ничего так пацан! Могёшь! — Отсмеявшись, выразил своё чёткое одобрение шэф. И, предвкушая будущий фурор, заулыбался. — Мужикам расскажу, обосрутся от хохота!

Тут время нашего совместного путешествия подошло к концу. И два благородных дона вынуждены были прервать великосветскую беседу и попрощаться.

— Ну всё, малой! Вали давай. — Притормозив, распорядился, кивая на дверцу, командир. И, поясняя, и проявляя прямо таки отеческую заботу, кивнул куда-то в сторону. — Мне на базу. А ты пиздуй прямо. И, через полчаса, будет тебе Свердловск!

— Ага, спасибо. — Поблагодарил за то что подвёз ну и, наверное «за науку», старшего товарища я.

И, спрыгнув на обочину хлопнул дверцей. После чего, засунул руки в карманы и двинулся в сторону города.

«Не повезло, блядь»! — С огорчением подумал я, скучающе переставляя ноги.

Но, когда вдалеке показался пост ГАИ, и ваш покорный слуга стал свидетелем того, как патрульный остановил грузовую машину и, проверив документы, за каким-то хуем (простите пожалуйста, по неизвестной мне но, явно важной и оговорённой каким-то регламентом причине) заглянул в кабину, пришёл к выводу, что Создатель всегда всё делает к лучшему.

Хрен знает, отчего гайцу вдруг приспичило проявить любопытство. Но исключать, что, пока я ошивался в армии, набедокурившего младшего лейтенанта Петрова успели объявить в розыск, было нельзя. И теперь, таким вот, незамысловатым образом, власти «закинули сеть». В надежде выловить одного хитровыебанного (извиняюсь за мой французский, весьма удачливого и очень умного) беглеца. Чтобы доставить его пред светлые очи, самого справедливого и гуманного во всём мире, советского правосудия.

В общем, поблагодарив Судьбу и Всевышнего, а так же сотворив святой круг, я свернул с дороги и, перепрыгнув кювет, проделал дальнейший путь метрах в двухста от шоссе. Благо, неподалёку от кольцевой располагалась какая-то деревенька. И, соединяющая её и город тропинка, пришлась как нельзя кстати.

Позволяя притвориться местным жителем и, в изображая оного, добраться таки до Свердловска. Хотя, вряд ли бы, вдруг заметивший меня гаишник, стал проявлять какую-то особую бдительность. Поднимая по тревоге всю городскую и областную милицию, и ставя под ружьё ближайшие военные части.

Но, поскольку, и все это прекрасно знают, бережёного Создатель бережёт, а самонадеянного и беспечного — конвой стережёт, лишними я собственные телодвижения не считал ни в коем случае.

Ну а, после того, как пересёк объездную дорогу, всё прошло, как по маслу. Оказавшись в какой-то промзоне я просто сел в автобус, конечная остановка которого как раз располагалась напротив одной из проходных средней величины завода. И, здраво рассудив, что, в любом случае, двигаться будем в сторону центра, не стал уточнять, по какому маршруту следуетименно этот, раздолбанный, поскрипывающий и, казалось, грзящийся прямо на ходу развалиться, рыдван.

Зачем, в самом деле, привлекать к себе совершенно не нужное внимание? Едет себе человек, и едет. Три копейки в монетоприёмник я бросил. Билетик от рулона оторвал. И, глядя в запыленной и покрытое какими-то разводами окошко, выбрался, если можно так выразиться, «к цивилизации».

То есть, в жилые кварталы, застроенные трёх, пяти, а кое-где и девятиэтажными домами. С магазинами, детскими садиками и — главное! — имеющимися стоянками такси!

Наличию которых я очень сильно обрадовался. Так как ни бельмеса не соображал, в какой части Свердловска нахожусь и как, не исколесив пол города, добраться до, так не на долго давшей мне временное пристанище, предоставленной Викой и Сергеем квартиры.

К счастью, водитель такси оказался молчаливым. О жизни не расспрашивал, с советами не лез. И, получив положенные по счётчику один рубль двадцать копеек и оставив себе «десьморик» на чай, высадил меня у подъезда и газанул к ближайшему месту дислокации ожидать новых клиентов.

А я, поднявшись на свой этаж и, поковыряв подобранной во дворе проволочкой в немудрящем замке, наконец, оказался дома.

И, вроде бы, тьфу-тьфу-тьфу, следов не то, что обыска а даже чужого присутствия не заметил. Из чего сделал вывод, что «разрабатывали» меня не так уж и тщательно. Ну, или очень торопливо. И, в спешке, не удосужились узнать, что живу я не в предоставленном государством общежитии, а здесь.

Вздохнув свободней я, на всякий случай, выглянул в окно. И, убедившись, что внизу не готовятся к штурму, посланные по мою душу «группы захвата», первым делом, скинул с себя позаимствованные на время шмотки и залез в ванну.

Не то, чтобы люди, у которых я одолжил так необходимую мне одежду, были нечистоплотными. Вовсе нет. Но, согласитесь, есть в каждом из нас эдакая толика брезгливости, заставляющая с отторжением отгоститься к чужим вещам. И стараться, при первой возможности, одеть собственные.

Вещи, кстати, я, не поленившись, вернул в Стазис. И даже потратил несколько минут, чтобы натянуть их обратно на, так и лежащих в бессознательном состоянии владельцев. А то, представьте, приходишь ты в себя без штанов и… думай, что хочешь!

Ладно ещё, без рубашки, куртки или ботинок. Но брюки — это святое!

В общем, я не стал умножать, и без того навороченную мною гору сущностей. И вернул, причём в буквально смысле, все предметы одежды их хозяевам.

Хорошенько вымывшись, я вытерся висящим тут же махровым полотенцем и, подойдя к холодильнику, соорудил огромный бутерброд. Запив это дело тремя яйцами.

И лишь потом, утолив первый голод, поставил на плиту чайник и поджёг конфорку.

Ляпота-а-а!

Всё, пусть не на долго и всего на пару часов, вроде как вернулось на круги свои, и стало налаживаться.

Сейчас вот, вытащу из, расположенного под ванной тайника деньги и драгоценности, оденусь в собственные пиджак и брюки и… прощай прошлое.

С его размеренной и предсказуемой жизнью, участием в ансамбле и цветником, состоящим из молодых и красивых но, по причине собственной дурости, так ни разу и не соблазнённых девушек.

«Проще надо быть, товарищ младший лейтенант, проще»! — Заваривая чай убеждал я себя.

И, сразу же, пообещал себе быть «как все». Причём, прекрасно осознавая, что обязательно нарушу этот, данный в момент рефлексии зарок, принялся смачно прихлёбывать из фарфоровой кружки.