СССР. Книга 5. Сюита среднесовкового периода

Глава 22

— Нет! — Стараясь, чтобы мой отказ прозвучал как можно чётче, громко заявил я. И, предвосхищая следующий, такой предсказуемый вопрос, сразу же, конкретно и безкомпромиссно, расставил обе точки над «Ё». А так же горизонтальные скобки над «И краткими» и прочие завитушки, над всеми мыслимыми и немыслимыми, изобретёнными жителями этой Локации, иероглифами. — Каждый сеанс значительно сокращает мои дни. В зависимости от тяжести состояния пациента, от трёх суток до нескольких месяцев. А моё время — это моя жизнь. И тратить её, по первому щелчку чьих бы то ни было пальцев, я просто-напросто не намерен. — Тут я добавил в голос немного стали и, постаравшись сделать взгляд как можно более «ледяным», закончил. — Так что, тому, кто рассчитывает воспользоваться этой моей способностью, придётся быть ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ УБЕДИТЕЛЬНЫМ.

— Даже так… — С неопределённой интонацией пробормотал Цвигун. И тут же, постарался прояснить ситуацию и, как понимаю, загодя заручиться моим согласием. — Но, надеюсь, мы можем рассчитывать на вашу помощь, хотя бы в отношении первых лиц Государства?

— Всё зависит от правильно постановки вопроса. — Равнодушно пожал плечами я.

— И… какова же ваша цена? — Пытаясь не спугнуть тщательно вываживаемую рыбку, робко осведомился Семён Кузьмич.

— За одного пациента, вес клиента в золоте. — Не стал церемониться ваш покорный слуга.

И не то, чтобы я был таким уж жадиной. Но, во-первых, на мне всё ещё висел, так и не закрытый долг в двадцать урожаев.

А во-вторых, как показывает практика, условно-разумные не ценят то, что достаётся им даром. Да и вообще… В силу своей ущербной природы, так и норовят обратить ближнего в прямое или, что случается гораздо чаще, опосредованное рабство. И с удовольствием начать заниматься тем, что идёт в разрез с убеждениям и любого обитателя Содружества. То есть, эксплуатацией человека человеком.

— Ну и аппетиты у т… в-вас, В-ваше В-высочество. — С неодобрением, очень похожем на ненависть, процедил сквозь зубы Цинёв. И, всё же не сдержавшись, и отбросив вежливую форму обращения, обличающе припечатал. — Вот ты своё гнилое нутро и показал, гнида!

Рука его, при этом, непроизвольно потянулась к находящемуся во внутреннем кармане пиджака пистолету. На что я тут же отреагировал, телепортировав этот смертоносный кусок металла себе в ладонь. После чего спрятал его за спину. А Цинёв, не найдя искомое, недоумённо захлопал себя по остальным карманам.

— Не это ищете, Георгий Карпович? — С усмешкой продемонстрировал ему «Стечкина» я. И всё же, желая погасить никому не нужный конфликт, примирительно добавил. — Вы поймите… Что время существования, даже если речь идёт об одарённых, весьма невелико. И раздавать за здорово живешь, недели и месяцы, в конечном итоге складывающиеся в годы, я совсем не намерен. К тому же, я прекрасно знаю, сколько денег Советский Союз выбросил на ветер, разбазаривая по разным африканским царькам. А так же потратил на утилизированное в девяностых годах вооружение и просто, фигурально выражаясь, зарыл в землю при реализации, так и не доведённых до конца и заброшенных проектов. Так что, цена более чем справедливая. И даже, не побоюсь этого слова, весьма щадящая.

А внимательно выслушавший мой спич Цвигун, тихонько кашлянул и, обращаясь к раскрасневшемуся, и начавшему хватать широко раскрытым ртом воздух Цинёву, сказал.

— Спокойно, Георгий… Спокойно. — Он, мягким жестом, осторожно дотронулся до плеча Георгия Карповича и продолжил. — Ты ведь понимаешь, что Его Высочество Принц Генрих явился к нам не только из другого времени. По сути, они пришёл из, в корне отличающегося от нашего, Мира. Где царят абсолютно иные моральные ценности. И где идея построения коммунизма оболгана и отсутствует напрочь!

Цинёв недовольно покрутил головой. Но, памятуя, что пистолет всё-таки находится у меня, не проронил ни слова.

А Семён Кузьмич, постаравшись сгладить внезапно возникшую неприятную ситуацию, закончил. Уговаривая не столько своего коллегу, сколько доводя информацию до меня.

— Так что, сам видишь… Придётся договариваться. И, как бы не были тяжелы и неподъёмны условия, мы выполним их все!

— Не много ли на себя берёшь, Сёма? — Недобро покосился на Цвигуна Цинёв.

— А у нас есть выход? — Обречённо пожал плечами Цвигун. — К тому же, я не выдам секрет Полишинеля, если скажу, что любой миллиардер «там», на Западе, для обретения здоровья и второй молодости, с радостью расстанется с гораздо большей суммой. — После чего Семён Кузьмич испытывающе посмотрел на меня и, не найдя на моём лице ни задумчивости ни алчного предвкушения, вежливо попросил. — Ваше Высочество… Вы не могли бы вернуть, так ловко изъятое Вами оружие, его владельцу?

— Да, пожалуйста. — Не стал спорить я.

И пистолет, удерживаемый невидимым силовым полем, медленно поплыл в сторону человека в военной форме.

«И ведь ни разу не соврал…» — Оправдывал себя я, глядя как насупленный и очень недовольный Цинёв прячет железку обратно в карман. — «Попробуй, посиди в Стазисе, пока медицинские капсулы занимаются излечиванием пациента»!* (Более подробно о возможностях медблоков и времени, затрачиваемом на восстановление находящихся внутри них людей, описано в цикле романов «Эльф на плоской земле»).

Не то, чтобы я «не жил» в эти, проведённые в пространственном кармане, часы, дни и недели… И, если речь шла о ком-то, действительно для меня дорогом м важном, я, не задумываясь ни на секунду, предавался добровольному затворничеству.

Но, как бы не мне близка мне была идеология Страны Советов. И каким бы огромным уважением не пользовались её лидеры, я считаю, что поступил правильно. Ведь, как ни крути, а сознание и психика условно-разумных устроены так, что… В общем, неприемлемо для меня устроены.

Помоги бесплатно одному… Потом другому. Опосля пойдут жёны, дети, племянники и любовницы…

Одна только пьяная и похотливая свиноматка, по имени «Галя Брежнева» чего стоит… И ведь, обязательно доебутся, извиняюсь, станут настойчиво просить и даже требовать, «применить к ней специальные процедуры». Взывая к моему, напрочь отсутствующему патриотизму. Ну по крайней мере, не испытываемому мною по отношению к жителям этой Локации

Не-е… «На хуй, на хуй, кричали пьяные пионеры…»

То есть, в очередной раз прошу прощения за мой французский, ситуация с бесплатным омоложением и тратой на всю эту суету моего личного времени, не подходит для меня в принципе.

То есть, от слова «совсем».

Тут Цвигун, всё ещё поглаживая по рукаву форменного кителя Цинёва, вернул беседу в изначальное и, в общем и целом, конструктивное русло. То есть, обратил внимание на тех, ради кого я затащил обоих высокопоставленных КГБэшников в Стазис.

— Ладно… — Апеллируя больше всего к Цинёву, ровным и, ничего не выражающим голосом произнёс он. — Раз уж… привести этих людей в порядок силами Его Высочества не получится то, давайте думать, куда доставить пострадавших. — Тут он ненадолго наморщил лоб и, вопросительно взглянув на меня, уточнил. — Ведь, как понимаю, вы можете переместиться в… это странное и загадочное место из любой точки?

— Совершенно верно, Семён Кузьмич. — Не стал делать из этого тайну я. — И, не удержавшись, усмехнулся. — В этом-то и прелесть!

В ответ на эти слова Цвигун ненадолго задумался. А Георгий Карпович и посуровел.

Было понятно, что ситуация, когда ТАКИЕ ресурсы, да находятся не под их контролем, просто не укладывалась в их мудрых головах. И напрочь выбивала из колеи обоих. И было видно невооружённым глазом, как крутятся шестёрёнки в «ихних», скрипящих от трудолюбивого напряжения, мозгах. Соображая, как половчее взнуздать, а затем поставить в стойло, такого «неуправляемого и непредсказуемого», меня.

Но, так как «управы» с наскоку на находилось, им пришлось придержать своё «важное мнение», а заодно и неумеренные хотелки, при себе. И снова обратить внимание на требовавших медицинской помощи пострадавших.

— Вот что… Ваше Высочество. — Повернулся ко мне Цинёв. — Давайте ка, возвращайте нас обратно. И, поясняя свою позицию, вздохнул. — В любом случае, к какому бы выводу мы не пришли — ваша съёмная квартира не самое подходящее место для нескольких десятков, лежащих в беспамятстве людей.

Спорить я не стал. Так как свою задачу — ну, по крайней мере, «одну из», — я, по минимуму разумеется, выполнил. Указал на наличие проблемы. И, как и положено любому нормально мыслящему условно-разумному, постарался переложить её решение на чужие плечи.

Да и, почему-то очень сильно кажется, что «выгрузи» я эту кучу народа, не согласовав свои действия с «руководством» было бы только хуже.

Да, поначалу, когда думал, что придётся податься в бега, собирался сделать это где-нибудь возле ближайшей больницы или госпиталя. Что, с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процента, мне и будет предложено.

Правда, заручившись поддержкой власть имущих, могу быть уверен, что к тому времени нас, во всеоружии и полной боевой готовности, будут ожидать врачи и медсёстры. А с моей, и так совсем не спокойной души, снимется хоть какая-то часть, совершенно не нужного мне груза.

— Тогда следует поторопиться. — Буркнул, постепенно успокаивающийся Цинёв. — Эти бедолаги, — тут он кивнул на пострадавших, — и так уже несколько часов лежат.

А, ну да… Они ведь не знают, что для подвергшихся отравлению прошли не долгие часы, а считанные минуты. И, немного посомневавшись, я всё-таки принял решение не таиться и играть в открытую.

— Время дискретно. — Стараясь говорить как можно убедительнее, начал объяснения я. — И, пока мы «тут», «там» в квартире, да и во всём остальном мире, пройдёт ровно ноль целых, ноль десятых секунды.

Дураками заместители Андропова не были. Так же, как и не страдали отсутствием кругозора и наличием пониженного «Ай-кью».

Так что, уточнять и переспрашивать, на стали. А лишь молча переглянулись и ещё больше посуровели.

— Страшный ты человек, Твоё Высочество… — То ли не одобрил а, может быть, просто констатировал факт, Цинёв. — Опасный…

Но, так как желания снова потянуться за пистолетом ны выказал, не стал городить лишних сущностей и я. А, напротив, улыбнулся как можно шире и постарался показать себя с, как можно более выгодной стороны.

— Зато порядочный, Георгий Карпович. — Пожал плечами я. — И, что самое основное, договороспособный.

— Мы будем очень на это надеяться, Ваше Высочество. — Заверил меня Цвигун. И, оставляя последнее слово за собой, скомандовал. — Ну что, давайте, «переправляйте» нас обратно!

Что я, собственно, и сделал. Точь в точь и в буквальном смысле слова. Оба зама Андропова оказались на кухне так любезно предоставленной Викой, и — увы! — очень не на долго давшей мне пристанище, квартиры.

А я, Марина и Леська, остались в Стазисе. Чтобы спокойно поговорить без лишних ушей. И, заодно, обсудить нашу дальнейшую стратегию. То есть, попросту говоря, план совместных и, главное, всех — я имею в виду исключительно нашу троицу, — устраивающих, действий.

— Коль, а ты не погорячился? — С удивлением вперила в меня взгляд Марина. — Сразу выложил все карты… — И, с небольшим упрёком, вспомнила прошлое. — Мне, кстати, ты не сразу рассказал…

— Мариш, давай не будем, а… — Попросил я свою, в общем и целом, бывшую в своём праве девушку. — К тому же, ты всё-равно быстро обо всём догадалась… Да и, сама должна понимать, что ежели станем помогать всерьёз, очень часто придётся пользоваться Стазисом. И за нашими действиями будут следить десятки, если не сотни пар, очень внимательных, и скрупулёзно взвешивающих любое наше действие, глаз. Так что, рано или поздно, а в нашем случае, скорее «рано», всё равно проколемся. — И принялся перечислять косвенные признаки, по которым нас вычислять просто элементарно. — Детали одежды, длина волос и ногтей, несоответствие причёсок у вас и отросшая щетина у меня. Запах, в конце концов. — Так что, не сомневайся, не успеем оглянуться, как моя «страшная тайна», станет «секретом Полишинеля». Что, в свою очередь, вызовет не нужные подозрения. И будет принято за ту самую «маленькую ложь», которая и станет причиной «большого недоверия».

— Может быть, ты и прав… — Недолго поразмышляв, неопределённо пробормотала Марина. — Хотя… Как-то ты это всё… сразу…

— Марин, — постарался убедить я любимую в правильности выбранного «модуса операнди»* (*образ действий), — с нашим появлением начнётся така-а-ая буча, что тратить силы и время на то, чтобы таиться от своих — просто верх глупости! Да и, прости меня за мой французский, нахуя мне такие союзники, от которых я вынужден прятаться и недоговаривать?

— Слишком уж они разные… — Немного печально заметила Марина. — И все со своими хотелками…

— Ничего… — Постарался успокоить её, а заодно и самого себя я. — Полагаю, что знаю человека, который прижмёт к ногтю эту стаю бандерлогов!

— Не сильно-то ты тянешь на сурового диктатора. — С сомнением смерила меня взглядом Марина. И, констатируя факт, усмехнулась. — Да и вообще… Я почти на сто процентов уверена, что дай тебе волю, и ты с чистой душой и лёгким сердцем, свалишь на свою ферму. К пшенице, кукурузе и прочим пасторальным радостям.

Под «фермой» она имел в виду мои сельскохозяйственные угодья. Выделенные мне после возвращения в Содружество, в одной из занимающейся аграрным земледелием и животноводством, Локации. Из которой я выбирался в мир условно-разумных с очень, ОЧЕНЬ, большой неохотой. И делал это лишь по настоянию обеих моих девочек и под угрозой того, что если буду слишком выёбываться, (то есть, прошу прощения, своевольничать), то «фиг мне откроют дорогу обратно».

В общем, при путешествиях в пространстве, (если конечно, я не задействовал один из летающих флаеров, экспроприированных нами в Мире Рептилоидов), а, как совсем недавно выяснилось, и во времени, я целиком и полностью был зависим от умения и — главное! — желания очень сильно любящей маму и, даже иногда её слушающейся, маленькой шестилетней девочки.

А, так как время было дискретно не только в процессе нахождения в Стазисе, но и прерывалось при переходе из Мира в Мир, то мы втроём чувствовали себя довольно вольготно. И, когда хотели тсчитали нужным, наслаждались «плодами цивилизации». А так же выполняли задания специального отдела ООН в Локации Марины и Леськи. Где все считали меня младшим сыном Короля Швеции, Его Высочеством, Ненаследным Принцем Генрихом.

А, когда надоедало, пользовались моей возможностью посещать Стазис и способностью Леськи видеть точки для перехода «куда угодно и когда угодно», устраивали «небольшой"а, скорее длительный "отпуск», и перемещались, как совсем недавно выразилась Марина, «на ферму».

— А я и не собирался. — Даже не пытаясь отрицать, что не рассматриваю себя в роли диктатора, пожал плечами я. — И, для убедительности, добавил. — Больно надо!

Мне, и в самом деле, в хуй не упёрлось (извините, не было никакого желания и, главное, совсем не доставляло удовольствия) тратить свою жизнь, борясь за власть и влияние, в одном из многочисленных миров условно-разумных.

Да и не было соответствующих навыков, если честно. Опыта подковёрных игр, жажды править любой ценой и, непременно требуемой для этого, подозреваю, что врождённой и впитанной с молоком матери, гранящей с паранойей подозрительности и сопутствующей ей беспринципности подлости.

В общем, так себе из меня царь. Хуёвенький (виноват, не соответствующий, требуемыми для подчинения и последующего управления социумом условно-разумных, параметрами, и не обладающий нужными в этом, далеко не простом деле, морально-волевыми качествами) и, как следствие, заебавшийся бы (пардон муа, понявший, что ему это «не надо») через пару-тройку дней. И постаравшийся бы, бросив всё, быстренько «свалить в закат».

Если не верите, и думаете что я лукавлю, то представьте себе картину, где успешный и, вполне себе довольный жизнью буржуа из Швейцарии попадает… ну, допустим куда-нибудь в Африку. К Пигмеям.

Где, его благодаря имеющимся с собой ништякам, высокому росту и физической силе, сразу же приближают к Вождю. Попросив, при этом, поспособствовать в разборках с соседним племенем.

Помочь хорошим людям, пусть даже и стоящим по уровню развития лишь чуточку выше обезьян, безусловно можно. Тем более, что… скажем так, исповедуемые этим племенем религиозные догмы, гласящие о равноправии и взаимопомощи, находят отклик в вашей доброй, и готовой откликнуться на отчаянный призыв о помощи, душе. В отличие от людоедской конфессии, алчных и идущих на всё, ради уничтожения симпатичных вам особей, конкурентов.

Ну так вот… «В меру сил поучаствовать» — это одно.

А вот ввязываться в полноценные разборки, оно, как уже сказал, на хуй никому не нужно. (То есть, простите, не соответствует моим планам, устремлениям и идёт вразрез, с давно и прочно устоявшимся, укладом жизни.)

— И, кто же этот, «великий и ужасный»? — Продолжая разговор, с любопытством прищурилась Марина. И, на секунду задумавшись, вздохнула. — Что-то не помню, кто из ныне живущих политиков, проявил себя достойной кандидатурой, могущей спасти от развала, Советский Союз.

— Из теперешних — да. Ни один не годится. — Подтвердил слова своей девушки я. — Но, раз пошла такая пьянка, а Леська, как выяснилось, может привести нас не только «куда», но, что самое главное, и «когда» угодно то… — Я намеренно не стал продолжать, давая Марине самой прийти к нужному мне выводу.

И моя ладушка, в очередной раз доказав, что является не только любимой и красивой но и, в достаточной степени проницательной и умной, широко распахнула глаза и прикрыла рот ладошкой.

— Колька-а-а! — С восхищением и неверием выдохнула она. — Ты, в самом деле, хочешь вытащить сюда ЕГО?