Там за горизонтом

Глава 8

8

Неожиданно для себя, я вдруг оказался Сердюковым Матвеем Ивановичем, уроженцем Самарской губернии, села Цюрих, рожденным двадцать девятого февраля 1900 года. Это было немного странно. Я точно помнил, и даже на всякий случай заново пересчитал, но этот год точно не был високосным. Похоже кто-то ошибся при написании даты. Но так или иначе на данный момент исходя из документа, мне было полных двадцать лет. По большому счету, меня это нисколько не напрягало, единственной проблемой вырисовывалось то, что я никак не мог придумать, куда спрятать свои сбережения.

Были большие опасения в том, что в момент моего появления в школе милиции, кто-то заинтересуется моими вещами и обнаружит сбережения. Поэтому решил соорудить тайник, куда сложить все имеющиеся у меня сбережения, а после вернуться обратно за ними, хотя и понимал, что вряд ли это будет осуществимо. Вначале даже соорудил из кожаного полога, что укрывал мотоциклетную коляску специальный мешок и пропитал его жиром, в надежде, что таким образом смогу уберечь его содержимое от сырости. Но хорошенько подумав, понял, что это не выход, из положения. Вряд ли, я когда-нибудь вернусь в этот город, а все эти тайники, можно назвать просто выброшенными на свалку.

Хотя проблема все-таки разрешилась за счет того, что мне удалось приобрести на местном базаре старый кожаный чемодан. Его конструкция оказалась такой, что внутренняя часть, тоже кстати выполненная из кожи, могла свободно выниматься из чемодана и вставляться обратно. Скорее всего этот эффект произошел из-за того, что клей на котором держалась внутренняя часть рассохся или же отсырел, и потому чемодан раскладывался на две части. Хотя продавец, благообразный старичок явно иудейской наружности и утверждал обратное, говоря, что сделано это было для удобства пользователя, якобы из одного чемодана, можно сделать два. Вот только оставшиеся следы некогда имевшего места шва, проходящего по верху чемодана, и явно соединяющего внутреннюю часть с внешней оболочкой, говорили об обратном. Впрочем, чемодан был достаточно вместительным и просили за него не дорого, поэтому я его и купил.

Вдобавок во всему, между внешней и внутренней оболочкой обнаружились довольно большие пустоты, находившиеся внутри реечного каркаса, в которые прекрасно поместились все имеющиеся у меня в наличии деньги, дворянская грамота и справка выданная в Муромцево, на мое настоящее имя. Единственное, что я не рискнул туда закладывать, оказались четыре слитка золота, монеты и петровское кольцо, ну и соответственно тубус, в котором все это находилось до сих пор. Правда все же пришлось повозиться с укладкой моих сбережений.

Вынув извлекаемую внутреннюю часть чемодана, вначале я заложил в промежуток между двумя слоями деньги, затем проклеил эти проемы папиросной бумагой, чтобы удержать заложенное внутри, после чего уже саму бумагу смазал клеем и вставив внутреннюю часть на место, придавил несколькими кирпичами, как прессом, чтобы склеилось по лучше. Затем по верхнему краю, аккуратно прошил все это толстой нитью, вывареной в луковой шелухе. Нитка от этого окрасилась в стойкий коричневый цвет, как раз под цвет чемодана, и потому прошив через уже имеющиеся отверстия оба слоя, я получил цельную конструкцию, явно говорящую за то, что прошивка была сделана достаточно давно. Возиться пришлось несколько дней, зато то, что находилось за внутренней оболочкой никак не прощупывалось, и в тоже время обший вес не слишком увеличился. За то время, что я находился в Самаре, сам того не осознавая обзавелся дополнительными вещами. Купил себе приличные брюки, пиджак, кое-что из нательного белья и многое другое. Учитывая сегодняшний дефицит буквально во всем, бросать все это, даже не пришло в голову. и поэтому приготовленный мною чемодан тут же заполнился вещами, заодно и скрывая мои тайники.

Когда со сбережениями все так или иначе было разрешено, то в уже имеющийся тубус, опустил золотые слитки, монеты и перстень принадлежащий Петру I. Все это сложил в приготовленный мешочек и поднявшись на чердак «Дома губернатора» в Самаре, где сейчас располагался Городской Совет, постарался закопать все это в самом дальнем и темном углу, под чердачную засыпку. Разумеется, я даже не рассчитывал, что когда-то смогу вернуться сюда и вновь обрести спрятанное, но хотя бы очень надеялся на то, что все это сохранится достаточно долго, и итоге окажется в хороших руках.

Сойдя с поезда остановил извозчика, и назвав ему адрес, отправился прямиком к месту назначения. Я действительно решил для себя попасть в Школу Милиции и пройти полный курс. Иного пути я просто не видел. На последний пароход из Крыма, я не просто не успевал, и в тоже время не видел иного пути, по которому мог бы попасть на полуостров. На Таманском полуострове уже была установлена Советская власть и переплыть Керченский пролив, было физически невозможно. На берегу пролива стояли армейские подразделения, которые отслеживали любые перемещения, по Керченскому проливу. С севера, наступала Красная армия, что тоже перекрывало возможность доступа в Крым. Одним словом, нужно было искать для себя какой-то другой путь. И единственный путь который вырисовывался в моем сознании касался «Новой Экономической Политики», до которой еще нужно было дожить. И школа милиции, была далеко не худшим вариантом, в этом отношении.

Как оказалось, для поступления в Школу, нужно было сдавать экзамены. При этом требовались можно сказать элементарные навыки. То есть показать свои знания написав Диктант, предложенный преподавателем. Проделать элементарные арифметические действия на листе бумаги, по сложению и вычитанию, умножению и делению, и сдать экзамен по физической подготовке.

Даже не задумываясь об этом, вполне приличным почерком написал диктант, успев, к моменту сдачи листка преподавателю, расставить запятые и исправить пару ошибок. По арифметике вообще уложился в пять минут, быстренько переписав примеры с доски и автоматом проставив правильные ответы, ну, а физическая подготовка у меня всегда была на хорошем уровне. Об этом говорило хотя бы то, что никто из окружающих не сомневался том, что мне именно двадцать лет, и никак не меньше.

Сдавая экзамены, я как-то не подумал о том, что мои знания могут сильно отличаться от знаний других экзаменуемых. Однако уже на следующий день после экзаменов, я оказался в кабинете начальника Школы Милиции, и мне устроили самый настоящий допрос. И хотя не применяли средств физического воздействия, выжали из меня буквально все соки. Немудрено, на фоне, как оказалось, практически безграмотных кандидатов, я смотрелся чуть ли не академиком, попавшим в начальную школу. Если у остальных был изрядно корявый почерк, другие с трудом выводили печатные буквы, то у меня они выстроились ровными рядами, и в сравнении с остальными, можно было назвать мой почерк калиграфическим. Тоже самое касалось и арифметики, которую я сдал за пять минут, то есть затратив на решение, только то время, пока списывал примеры с доски.

Впрочем, еще выдавая мне новые документы, начальник Самарской милиции, видимо понимал, что нечто подобное может произойти, и заставил мне выучить наизусть «свою подноготную». Поэтому сейчас, я чувствовал себя вполне уверенно отвечая на задаваемые мне вопросы, хотя и понимал, что все это будет проверяться и так просто не закончится.

Интерлюдия

Характеристика на Сердюкова Матвея Ивановича, родившегося 29.02.1900 года в селе Цюрих. Баратаевской волости, Николаевского уезда, Самарской губернии. Беспартийного.

Сирота с 1919 года. Родители погибли во время налета банды Махновцев на село. В Самару прибыл в феврале 1920 года. Начальное образование получил в воскресной школе при Лютеранской кирхе, находящейся в селе Цюрих. Свободно владеет немецким языком. По мнению профессора Московского Университета А. В. Перельштейна, в произношении явно выражен Нижнегессенский акцент, свойственный жителям западной части Германии, а также Поволжским немцам именно этого района Самарской губернии.

Прибыв в Самару, устроился в Городской Совет Народных Депутатов в качестве курьера. По словам самого Матвея в основном по причине того, что при трудоустройстве предлагалось жилье. Однако заняв самую низшую должность, не занимался рвачеством, а согласился с тем окладом жалования, что было предложено, и вместе с тем выполнял свои обязанности со всем прилежанием, ответственностью и педантичностью. Во всем прослеживалась любовь к немецкому порядку привитая с первых лет жизни, свойственная жителям этих районов. Первым вызывался на работу, во время проведения субботников, или работы во внеурочное время, не требуя для себя никакого дополнительно поощрения за это.

В короткие сроки благодаря знанию иностранного языка сумел изучить инструкцию по эксплуатации и освоить управление иностранной техникой, конкретно мотоциклета «Харлей-Девидсон» Американского производства, полученного из трофеев армии бело-чехов, благодаря чему смог поднять на более высокий уровень, и повысить качество возложенных на него обязанностей. После ареста своего непосредственного руководителя не стал запираться и скрывать от милиции о всех его махинациях, а по первому требованию выдал следователю, все адреса и все, что знал о контрреволюционной деятельности своего непосредственного начальника, чем помог скорейшему расследованию, и выводу на чистую воду хапуги и взяточника. Активно участвовал во всех трудовых начинаниях, всегда был в курсе происходящих событий не только на фронте, но и в текущей жизни, горячо поддерживал все начинания советской власти, и всегда старался оказаться в передовых рядах рабочей молодежи. Был рекомендован в Союз Молодежи, но не успел вступить по причине, направления в Московскую Школу Милиции.

Родители. Отец; Сердюков Иван Степанович, русский. Конюх села Цюрих. Погиб во время налета банды Махновцев, в сентябре 1919 года. Мать; Кох Клара Эрнестовна. Поволжская немка. Крестьянка села Цюрих. Погибла во время налета банды в Сентябре 1919 года.

Других родственников не имеет.

Дополнительная проверка, проведенная в селе Цюрих, подтвердила проживание данной семьи и наличие в ее составе сына — Матвея (Mathias (Матиас) — в немецкой записи Лютеранской церкви) Сердюкова, уроженца данного села 1900 года рождения, о чем свидетельствует запись в церковной книге Лютеранской церкви села Цюрих.

Хотя повторные опросы все-таки иногда происходили, тем не менее, по результатам вступительных экзаменов, меня зачислили в школу милиции, и вскоре, начались занятия. С некоторых пор, пришлось вспоминать давно забытые порядки Советской Армии. Хотя здесь и было все несколько иначе, но тем не менее все это напоминало мне то, что уже когда-то было пройдено мною и не один раз. Подъем, зарядка, уборка помещений, наряды, караулы и бесконечная зубрежка. Пожалуй, последнее несколько выбивалось из всего того, что происходило со мной ранее, и я порой просто не понимал, зачем нужно зубрить то, если достаточно пару раз прочесть выданный материал, а после рассказать все это своими словами. Тем более, что иногда происходило так, что в какой-то момент, выпущенное пару лет назад постановление, вдруг начинало считаться утратившим свою силу, и в тоже время я должен был учить его наизусть. Хотя вместо него уже во всю действовало другое. Хотя учитывая уровеннь грамотности моих сокурсников, наверное просто нельзя было действовать по-другому.

Как оказалось, еще вначале 1920 года была утверждена программа обучения, которая была нацелена на ликвидацию политической и юридической безграмотности молодых сотрудников милиции. В неё входили, например, такие темы: «Церковь и Советская Республика», «Значение милиции в прошлом и настоящем», «Положение о милиции и декреты об её организации», «Организация милицейских отрядов особого назначения и их роль в становлении советской власти», «Иностранный язык», «Основы физического противодействия нарушителям правопорядка, при захвате и самообороне, без применения специальных средств и огнестрельного оружия» и многое другое. Причем, в то время как остальные курсанты, осваивали немецкий язык, я чаще всего проводил это время скучая на тумбочке дневального, подменяя очередного курсанта, отправленного на занятия.

После обычных лекций, проходила физическая подготовка, где мы изучали приемы самообороны, различного рода захваты, для конвоирования задержанных, выезжали на стрельбы, где довольно быстро я вырвался в лидеры. Сказались мои умения в охотничьем ремесле. Потом переходили к самоподготовке. Вечером, выделялось полчаса личного времени, за которое нужно было привести форму в порядок, и приготовиться к отбою. Кормили хоть и несколько однообразно, но вполне сытно. С другой стороны, интенсивность подготовки была настолько высокой, иначе и быть не могло. За первые полгода я потерял как минимум килограммов семь, а то и больше своего и так, не слишком большого веса. В то время, как мой организм, усваивал практически всю пищу, которая попадала в мой желудок.

В марте 1921 года, я вступил в комсомол, и неожиданно для себя, оказался комсоргом учебной роты. Что только добавило проблем в мою курсантскую жизнь. Теперь помимо обычных занятий, я как взмыленная лошадь, вел учет комсомольцев, собирал членские взносы, организовывал собрания и политинформации, выпуск стенгазеты или боевых листков. И все претензии в первую очередь за все это, и за неуспеваемость и нарушения дисциплины, отдельными товарищами, доставались в первую очередь, именно мне. Хотя, честно говоря, находясь в центре всех этих событий я чувствовал какое-то внутреннее удовлетворение, от проделанной работы. И сравнивая все это с тем, как оно было поставлено в будущем, находил множество искажений, появившихся позднее. Если сейчас все строилось на энтузиазме и желании сделать мир лучше, помочь отстающему, исправить сделанные ошибки, то там в будущем, скорее заботились о личной карьере, а все окружающие с точки зрения руководства воспринимались, как скорейшее средство для ее достижения.

Не мудрено, что к тому времени к комсомолу относились с легким презрением, и в школе, вначале воспринимали как средство избавления от ношения пионерского галстука, а затем, как некоторое, подчас чересчур обременительное сообщество, на которое еще приходится тратить свое время и деньги.

К концу первого года обучения, сразу же после экзаменов, я вновь попал на ковер к высокому начальству. Сейчас здесь, помимо начальника Школы присутствовал и другой человек, в гражданской одежде, и в общем-то выглядел сугубо гражданским человеком без малейшего, даже намека на военную выправку. Тем не менее, мое начальство, обращалось к нему исключительно почтительно. Представившись, я замер по стойке смирно. Мужчина, присутствующий в кабинете поднялся со своего места, обошел вокруг меня, высматривая что-то, известное только ему, затем повернувшись к моему начальству произнес.

— Вы, были правы, Петр Никитич, он действительно выглядит очень молодо. Да и честно говоря весьма похож на того парня, о котором я вам говорил. — потом повернувшись ко мне, задал несколько вопросов на немецком языке. Ответив на них на том же языке, услышал новый вопрос.

— У вас есть гражданская одежда.

— Так точно.

— Прекрасно, переоденьтесь и подождите меня у входа в штаб.

— Есть. — ответил я и убежал исполнять приказание.

Переодеваясь в гражданку я, под завистливые взгляды парней, у нас не так часто отпускали в увольнение. И хотя, и сказал, что мое переодевание никак не связано с выходом в город, мне мало кто поверил. Я, между тем, размышлял о том, кто это был, и зачем ему понадобился. И честно говоря просто терялся в догадках, совсем не понимая, по какому вопросу меня вызвали, куда сейчас отправят, и при чем тут мой возраст, и знание языка. А ведь первое, что было произнесено, касалось именно моего несоответствия, прописанному в документах возрасту.

Переодевшись, я добежал до штаба, и устроившись в курилке ожидал появления этого человека. Едва заметив открывшуюся дверь, как тут же отбросив окурок, пошел ему навстречу. Мужчина молча указал мне на стоящий рядом со штабом автомобиль, и вскоре он выехал за пределы школы. В тот момент, когда автомобиль остановился у здания Коминтерна, я оторопел. Деятельность Коминтерна даже в далеком будущем остается загадкой, даже несмотря на то количество документов и исторических свидетельств его деятельности, с которых много позже были сняты грифы секретности.

Коминтерн изначально был задуман Лениным как центральный штаб грядущей мировой революции, само его расположение в столице первого социалистического государства мира Москве подразумевалось временным. И задача Коминтерна тогда виделась не только в раздувании различным образом этого пожара мировой революции, в руководстве ее экспортом из Советской России в Европу и далее, но также в подготовке и отправке тайных агентов, и подготовке будущих руководителей социалистических государств.

И едва я услышал то, что предложили мне сейчас, было по меньшей мере невероятным хотя и входило в тот перечень дел Коминтерна, о котором я знал из истории. И честно говоря, до меня не сразу дошло, что именно от меня хотят. Получалось в общем-то примерно следующее. Довольно скоро точнее двадцать второго июня 1921 года в Москве должен был состояться Третий Конгресс Коммунистического Интернационала. Как оказалось, среди делегатов съезда от Коммунистической Молодёжной Лиги Германии (Оппозиция) (KJVDО), должен был присутствовать молодой человек, по имени Матиас Гренер. Который при переходе Советской границы, был задержан по подозрению в контрабанде. И сейчас находился под арестом, и скорее всего, после суда, отправится в места, не столь отдаленные. Судя, по изъятым у него документам, он является депутатом молодежной организации от города Фленсбурга, что располагается на севере Германии почти на границе с Данией. Суть предложенного, состояла в том, что я с некоторого момента должен был выступить вместо него.

— По возрасту и чертам лица, вы практически схожи, впрочем, заменить его фотографию на твое, не так уж и сложно, одним словом, если ты дашь свое принципиальное согласие, то заменишь собою его.

— Если руководству моей страны нужно, чтобы я стал Матиасом Гренером, я им стану. — Ответил я, именно так, как этого, от меня и ожидали. — Но меня берут сомнения, вдруг на Конгрессе, окажется кто-то, кто знает Гренера в лицо? От случайных встреч ведь никто не застрахован.

— Ты не понял. На конгрессе ты даже не появишься, именно по той причине, что ты сейчас озвучил. Твоей задачей станет заменить Матиаса, и по его документам вернуться в Германию. Там ты должен будешь отправиться в один из городов юга Германии, там где никто не знает Матиаса, в какой именно мы уточним позже, снять жилье и устроиться на работу. Ведь ты же шофер, это профессия сейчас там востребована, поэтому найти работу будет не так уж и сложно. И просто жить, и работать именно там. Скорее всего, это будет приграничный городок неподалеку от Австрии или Швейцарии. Как ты на это смотришь?

— Я уже сказал, что готов служить там, где это нужно моей стране, и Коммунистической Партии.

Честно говоря, подобное предложение меня огорошило. Вначале я рассматривал школу милиции больше, как временное пристанище, на которое пришлось согласиться только для того, чтобы выжить в этой непростой обстановке. То, что, обучение в школе меня увлекло, и я честно говоря, чувствовал себя нужным, и подумывал о том, что куда-то срываться со своего места, и искать приключения на свою задницу, где-то за рубежом, уже как бы и нет особого желания, как это было, вначале текущей или прошлой жизни. По большому счету, я и в прошлой-то жизни, сбежал тогда во Францию, скорее из-за того, что повесил на свою шею Ирочку. И тот побег был лучшим выходом из положения. Если бы в семейных делах все складывалось бы вполне прилично, зачем мне было что-то менять. У меня была нормальная работа, приносящая мне достаточное удовлетворение, друзья, квартира в хорошем районе, машина, вроде бы неплохая семья. И так бы продолжалось и далее, если бы я не стал свидетелем того разговора, в котором моя жена, признавалась в измене.

Сегодняшнее же предложение, делало из меня по сути, как об этом скажут в будущем — спящего агента. То есть меня скорее всего снабдят явками и паролями, и надолго забудут о моем существовании. Ну из разговоров и инструктажей, выходило именно так. Ну разве что потребуют время от времени пересылать доклады о том, чем я занимаюсь, где живу, что вижу, и надежно ли я устроился. А если вдруг я или мои услуги потребуются, то выйти на меня окажется в общем-то не так уж и сложно. И честно говоря, меня это предложение полностью устраивало. И вовсе не из-за того, что я таким образом оказываюсь за границей, а как раз из-за того, что даже оказавшись там, продолжу служить своей стране. Да и за свою жизнь я столько читал о советских разведчиках, что оказаться на месте одного из них, мне было просто до жути интересно. А учитывая то, что как раз сейчас создавалась Немецкая Национал-Социалистическая Рабочая Партия, оказаться в гуще событий, кем-то вроде Штирлица, или Алексея Федорова, из фильма «Подвиг Разведчика», было для меня чем-то невероятным.