Темная Императрица

Теперь, когда он готовился тянуть за верёвку, когда раздался крик, он всё ещё был немного ушиблен и онемел. Тот первый день стал уроком для его «равных» на борту. С тех пор они нападали на него не раз, но теперь они делали это небольшими группами, под присмотром наблюдателя, и нападали только тогда, когда были уверены, что застанут его врасплох. С другой стороны, в эти дни они ограничились ударами в корпус, пытаясь скрыть свои издевательства от старейшин.

Такое поведение было для Самира одновременно и даром, и бременем. Ему приходилось быть начеку, и благодаря своей сообразительности он избежал нескольких нападений, периодически подвергаясь шквалу скрытых ударов. Но, несмотря на это, он всё же считал, что в этом есть и плюсы. То, что он был достоин таких усилий, говорило о том, что они чувствовали в нём угрозу, а это было очень важно. Это также очищало его совесть. Ничто не мешало ему использовать их, когда представится возможность. И, в-третьих, он был почти уверен, что один из членов команды, одноглазый Маркус со шрамом на голове, был в курсе проблем. Он ловил на себе его взгляд и был почти уверен, что у него есть потенциальный союзник.

Так что теперь всё превратилось в выжидательную игру. Ему просто нужна была возможность проявить себя и дать ему «поддержку», которую он искал. Тем временем враждебность этих мальчишек оказалась полезной, хотя они и не подозревали об этом.

Он вгляделся в брызги и туман, низко висевшие над морем, и это означало, что они приближаются к Лассосу. Самир жаждал взглянуть на это почти мифическое место. Корабль пришвартовался там через четыре дня после его прибытия, но к тому времени он уже довольно сильно страдал: три сломанных ребра, опухший и закрытый глаз, неподвижная рука и многочисленные порезы и ушибы. Судовой врач не позволил ему покинуть отведённую ему каюту, пока он не пройдёт три очень простых теста на силу и ловкость. Он почти сдал один за раз, и доктор снова отправил его на дно до полного выздоровления.

С тех пор «Темная Императрица» несколько недель находилась в очередном, к сожалению, безрезультатном, патрулировании, прежде чем вернуться в свой порт приписки.

В детстве, в М'Дазе, он и Гассан, конечно же, слышали о Лассо. Этот пиратский остров был печально известен в легендах южного континента. Каким-то образом, находясь всего в нескольких днях пути от многочисленных портов, таинственный остров оставался скрытым от флотов двух империй и многочисленных пытливых исследователей. Некоторые говорили, что остров движется, что он дрейфует в тумане. У Самира были сомнения.

У него всегда были сомнения насчёт «рифов мёртвых», хотя недели, проведённые на борту, развеяли их. Тонкие и осторожные вопросы, заданные некоторым старшим морякам, ясно дали понять, что, что бы он ни думал, у них самих сомнений нет. И вот, приближаясь к этому таинственному острову, Самир осознал, что затаил дыхание в предвкушении того, что может увидеть.

«Ты: поднимайся!»

Самир удивлённо обернулся, но, похоже, приказ пирата был адресован кому-то из молодых товарищей поблизости. Самир снова посмотрел на нос и крепче сжал канат.

«Всем приготовиться!»

Наступила долгая зловещая тишина, которая казалась ещё более жуткой из-за тумана, который уже начал окутывать нос корабля. Самир отчаянно слушал, не спуская глаз. Теперь он видел лишь двадцать ярдов перед собой, а когда быстро повернул голову, то увидел не более трети палубы, простиравшейся позади него, прежде чем она терялась в серой дымке.

Он прошептал короткую молитву богине удачи и снова посмотрел вперед.

«Вернитесь!» — раздался крик с кормы. Команды быстро передались по кораблю, но Самир уже подтягивал верёвку и начал сворачивать парус, прежде чем ему приказали.

Когда верёвка натянулась, он обнаружил, что приближается к одному из незнакомых ему мужчин, который занимался какими-то загадочными делами с верёвкой по другую сторону мачты. Самир улыбнулся мужчине, но тот проигнорировал его, и тот продолжил рассказывать о своей задаче.

Он продолжал тянуть канат и на мгновение обернулся, чтобы взглянуть на нос судна. Корабль замедлял ход, поскольку паруса, уже лишенные ветра в этой неподвижной обстановке, были свернуты. Около двадцати гребцов, которых десять минут назад отправили на свои места, мягко гребли против направления движения, останавливая весь корабль.

Самир в одно мгновение отпустил веревку, и шнур обжег ему руку, проходя по ладони, пока он не поймал ее снова.

«Назад!» — заорал он как можно громче.

Стоявший рядом мужчина удивленно поднял глаза, затем проследил за взглядом Самира и бросил свою веревку, приложив руки ко рту.

«На корму! Отведите её на корму!»

Мужчина бросился к Самиру, который стоял, сжимая верёвку, заворожённый страхом, наблюдая за острым, чёрным, блестящим камнем, который медленно и размеренно приближался к ним. Позади раздавались отчаянные приказы.

«Дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо, дерьмо…»

Он оглянулся на голос и понял, что стоящий рядом с ним человек делает знаки, отгоняющие зло.

«Боги сейчас не помогут», — тихо сказал Самир и схватился за кончик одного из полудюжины запасных вёсел, хранившихся под леером на борту корабля, ближе к носу. Подтянув его, он перекинул через леер, удивляясь силе, которую, казалось, нашёл откуда-то из ниоткуда.

Стиснув зубы, он зажал весло в углублении между леерами и нацелился на камень, который уже почти настиг их. Налегая на весло всем своим весом. С тревожным треском и хрустом весло ударилось о камень. На ужасную секунду Самир подумал, что лопасть сломалась, и они столкнутся с опасностью. Затем цельная, крепкая древко весла ударилось о камень, и Самира отбросило ударом с палубы на несколько ярдов назад, к мачте.

Поднявшись, он понял, что другой мужчина схватился за весло и отчаянно отбивался от камня. Отчаянные усилия гребцов и осторожные маневры в сочетании с толчком весла слегка развернули судно, и камень приблизился к борту, дрейфуя вдоль корпуса, словно грозное морское чудовище. Мужчина отпустил весло, и камень упал в воду и поплыл прочь. Корабль снова медленно остановился.

Мужчина что-то говорил Самиру, но его внимание было занято чем-то другим. Молодой человек смотрел со своего места у перил в туман.

Это был не одинокий камень. Рифы были здесь, и они были настолько опасны, насколько это вообще возможно. Сверкающие обсидиановые острия поднимались из бурных вод, вокруг них кружилась белая пена, которая таяла, и сменялась новыми, когда накатывала следующая волна. Скалы были повсюду. Впереди и рядом с ними, каким-то образом позади них, и, он повернулся, чтобы убедиться в этом… да, и на другой стороне тоже. Как, во имя семи ликов Ха'Риша, они оказались здесь, прямо среди скал?

Мысли у него закружились. Он полагал, что теоретически корабль мог бы протиснуться в некоторые из этих узких щелей между острыми преградами, но «Императрица» была не маленьким кораблём, и это было бы сложно даже при самых благоприятных обстоятельствах. В тумане? Никогда.

Но рифы, несмотря на всю их опасность, были всего лишь скалами.

Взгляд Самира был лишь мимолетным.

На осколках стояли фигуры. Повсюду вокруг них. Фигуры в тёмных, мокрых, унылых одеждах. Многие, казалось, были одеты в серые одежды, похожие на одежды жрецов, но более тусклые и тёмные. И более мокрые. И бесконечно более пугающие. Безмолвные фигуры наблюдали за Тёмной Императрицей, неподвижно сидящей среди скал и тумана.

Ближе к корме корабля кто-то выкрикивал приказы. Похоже, это был первый помощник. Команды были очень точными: на сколько градусов нужно повернуть штурвал, сколько гребцов должны начать и какие места занять, сколько ударов в минуту должен отбивать барабанщик.

Ни один из приказов не повлияет на Самира, занимающего эту должность, да он и не стал бы их слушать, даже если бы и слушал. Его внимание было приковано к фигурам, уставившимся на корабль; он чувствовал, что они смотрят прямо на него, словно в его душу. Он вздрогнул.

Ближайшую фигуру он сначала не заметил и позволил себе заглянуть в глаза. Девочка лет семи, в рваной одежде, сидела на том самом камне, который чуть не задел их. Её руки тянулись вверх, протянутые; моля? Приглашая? Он снова содрогнулся, поняв, что едва различает отражение своего силуэта у борта лодки в остекленевших, чёрных глазах девочки, глубоко запавших на её сером лице.

Это было совершенно невозможно. Он не только не мог представить, что корабль окажется в таком странном, тесном положении, но и девушки там не было, когда он бил веслом о скалу. Всё это, должно быть, какая-то иллюзия.

Нахмурившись, он поднял запасной штырь и бросил его в скалу, улыбаясь, осознавая, как просто он разгадал этот трюк.

Деревянный штырь с громким треском отскочил от блестящего камня и с хрустом исчез в воде. Самир слегка обмяк. Невероятно, но, безусловно, реально.

Стоявший рядом мужчина легонько хлопнул его по плечу.

«Не бросай в них предметами. Попадёшь в кого-нибудь – и тебе не повезёт…» – он нервно огляделся. «Может, нам всем не повезёт!»

Самир моргнул.

Он с нетерпением ждал этого мифического места, и вдруг, когда он был так близко, что-то заставило его волосы встать дыбом, и он с радостью оказался бы где угодно в другом месте. Казалось, он больше никогда не согреется и не увидит солнца – настолько влажным и холодным был туман, прилипший к груди, и унылая серость окружавшего его пространства.

«Черт возьми, капитан!»

Самир моргнул и повернулся, чтобы посмотреть на человека, который только что ударил его по плечу.

"Что?"

«Капитан Хмун! Вы слишком быстро прибыли. Вам следовало бы быть умнее».

Самир разозлился, хотя и не был уверен почему.

«Кто-то с хоть каплей здравого смысла должен сбить его с ног и взять управление на себя. Тот, кто действительно умеет ходить под парусом!»

Возможности стучатся в дверь так редко, что порой их упускаешь. Самир не раз в жизни видел, как возможности ускользали от него, не осознавая тогда их важности. Однако события последнего года научили его ценить удачу и возможности, и он неделями мучительных испытаний терпеливо ждал такого момента. Удача дарит возможности, но за них всё равно нужно уметь хвататься.

«Заткнись!» — крикнул он яростно и громче, чем намеревался.

Не дожидаясь ответа от удивленного мужчины, он повернулся, крепко сжав в руке второй страховочный штырь, за который он держался на перилах. Он резко повернулся, вытянув руку с тяжёлым деревянным оружием. Его прицел был точным; его прицел всегда был точным.

Узкий конец тяжёлого, длиной в фут, деревянного штыря с силой ударил мужчину в лицо. Раздались две мгновенные трещины. Самир с болью осознал, что одна из них – его палец, зажатый между скулами мужчины и балкой. Вторая, судя по фонтану крови, брызнувшей ему в лицо, – это нос мужчины, раздробленный без возможности восстановления.

Самир выпрямился и наблюдал, как его жертва, мгновенно потеряв сознание от удара, упала назад на палубу, приземлившись, как мешок с зерном.

Не оборачиваясь, он закрыл глаза, закусив губу от боли в руке. Капитан стоял так близко, что он чувствовал, как взгляд Хмуна сверлит его шею; почти чувствовал его дыхание. Возможность стучится в дверь.

"Почему?"

«На грани мятежа, сэр. При всём уважении, вам следует за ним присматривать».

Капитан замолчал, хотя Самир почти видел, как он задумчиво кивнул.

«Когда мы пришвартуемся, приведите себя в порядок и скажите вахтенному, что я хочу вас видеть».

Самир медленно и осторожно повернулся, почтительно опустив глаза, и кивнул.

«Конечно, капитан».

Хмун рассмеялся.

«Склоненная голова — приятный штрих. Ты мне пригодишься».

Самир улыбнулся про себя.

Все, что вам нужно сделать, это ответить…

В котором устанавливаются иерархии

Асима стояла у окна с золотой решёткой и смотрела вниз. В царском гареме было очень мало внешних окон, и большинство из них были недоступны для девушек. Ей потребовалось много времени, чтобы найти окно, выходящее на остальную часть дворцового комплекса, а не на море. Такое окно находилось в прихожих хозяйки врат.

Женщина, которую девушки прозвали «Ведьмой Аккада», отвечала за безопасность гарема и порядок, и поначалу Асима несколько раз с ней ссорилась. Она изо всех сил старалась вписаться и стать образцовой жительницей, но правила были настолько строгими, или, по крайней мере, те, которые навязывала ведьма, что природное любопытство Асимы привело её к конфликту, пока она не начала учиться играть в эту игру. К счастью, в первые несколько недель у хозяйки ворот возникла более серьёзная проблема в лице постоянно бунтующей Шарры, которая, казалось, мало заботилась о личной безопасности и не боялась наказания. За первую неделю девушка предприняла четыре неудачные попытки покинуть гарем, включая смехотворно традиционную «верёвку-одеяло», спускающуюся по стенам к отвесным морским скалам.

И вот любопытство Асимы стало упускаться из виду. Она исследовала все места в гареме, куда только могла попасть, хотя там было несколько дверей, надёжно запертых и зарешеченных, которые изолировали целые зоны.

В этот период адаптации её взгляды на всю ситуацию здесь и на характер королевского дома Пеласии быстро изменились, когда она увидела, что Пеласия может предложить ей помимо злобного сатрапа Маада. Она естественным образом предположила, что гарем – всего лишь декоративная тюрьма для женщин, которых Бог-царь брал в свою постель.

Как же она ошибалась! Гарем был гораздо большим. По сути, он был домом для женщин, которые были жёнами и наложницами Бога-Короля, или любовницами, которые могли стать одними из его официальных соратниц. Но гарем был не только этим. Он также был домом для женщин из семьи Бога-Короля, включая его мать, четырёх тёток, двух сестёр и шестерых девочек. Гарем был не просто тюрьмой, он был местом защиты и уединения для королевских женщин, а также местом, где девушек обучали правилам двора и пеласийского общества, чтобы сделать их достойными невестами для Бога-Короля или для других вельмож или принцев, если Бог-Король решит не брать их.

Итак, за эти первые несколько недель Асима усвоила, что большая часть её времени уже отведена на уроки этикета, истории, хороших манер, нанесения макияжа, массажа и использования масел, географии Пеласии, литературы и многого другого. Она и представить себе не могла, что можно столькому научиться.

Прошло не менее двух недель, прежде чем она достаточно освоилась, чтобы эффективно планировать своё время. Уроки длились по двенадцать часов каждый день. Учитывая, что ежедневные купание, одевание и макияж занимали чуть больше двух часов, приёмы пищи – не менее часа в день, а от девочек требовалось восемь часов сна, чтобы избежать некрасивых теней под глазами, у Асимы оставалось меньше часа свободы в день.

Тщательное планирование привело к упрощению процесса подготовки, что дало ей дополнительный час утром и к открытию того, что оставалось три часа поздним вечером, как только девочки, как предполагалось, уже уложились в постели, когда ведьма и ее дружки играли в кости, пили сладкие вина и курили кальян, а по коридорам можно было свободно бродить.

И вот поздним вечером Асима отправилась на исследование.

Примерно через три недели после прибытия Асима кралась по верхним галереям над воротами; именно в ту ночь она обнаружила то самое окно, у которого сейчас стояла, и впервые столкнулась с Ясмин. Она чуть не умерла от страха, медленно и бесшумно прокравшись за угол, ступая на боках, чтобы как можно плотнее прижиматься к половицам, и столкнувшись с девочкой поменьше, шедшей ей навстречу.

Они оба невольно вскрикнули; так издает писк тот, кто, находясь там, где ему, как известно, не следует находиться, пытается сдержать крик.

Поднявшись, они оценивающе оглядели друг друга с ног до головы. Ясмин была красива и, очевидно, гибка. Она была немного старше Асимы, но, очевидно, всё ещё училась здесь, поскольку Асима видела её на занятиях. С первого взгляда девушки мгновенно оценили друг друга, обе явно понимали, что задумала другая. Улыбка нарушила молчание, и между ними быстро образовался настороженный союз.

Будучи старшей дочерью, Ясмин должна была быть представлена Богу-Королю на год раньше Асимы. Таким образом, у неё было преимущество и целый год, чтобы втереться в доверие, прежде чем Асима станет угрозой. Поэтому Ясмин чувствовала себя комфортно с новенькой как минимум пару лет. Асима же понимала, что на данный момент ничего не может поделать со своей новой союзницей, кроме как физическим насилием, и что Ясмин многое знает о гареме и может быть полезна. В тот момент обе девушки осознавали, что они – «сливки общества» среди юных леди, ожидающих своего часа.

После этого всё стало проще и гораздо интереснее. Ясмин предупредила Асиму, за кем следить и кому можно доверять. В последующие недели началась кампания по продвижению. Что касается других обитательниц гарема, Асима и Ясмин едва знали друг друга в лицо, и такая анонимность давала удивительную власть. Сообщения передавались тайно, а улики подбрасывались, чтобы принизить статус тех, кто в данный момент выделялся на фоне двух девушек.

Дамы, такие прямые и благородные, как Асима, удивлялись, как им удаётся прогибаться, и в итоге их наказывали за хранение краденых сладостей и курительных трубок. Постепенно, не спеша и с невероятной деликатностью, Асима и Ясмин поднялись по ступеням среди почти четырёх десятков девушек, проходивших обучение.

Каждый год, на празднике Создателя, совершеннолетних девушек представляли Богу-Царю в храме, и он выбирал трёх в священную память о трёх ипостасях Создателя. Три из двадцати или более девушек становились жёнами или наложницами. Остальные ждали следующего государственного случая, когда их всех представляли во дворце жаждущим взорам князей, сатрапов и высших военачальников пеласийской армии в качестве потенциальных невест или наложниц.

Асима и Ясмин были полны решимости попасть в число избранных, и, поскольку их выбирали с разницей в год, они не представляли друг для друга никакой угрозы, пока обе не окажутся при королевском дворе.

Почти через два месяца после прибытия в Аккад Асима впервые увидела бога-царя Пеласии. Он оказался совсем не таким, каким она его себе представляла. Без всякой причины в её воображении сложился образ грузного, властного и нарядно одетого щеголя, перед которым расстилали ковры, а под ноги бросали лепестки роз. Древние сказания Империи говорили о пеласийских богах-царях именно так.

Этот человек был настолько далек от этого, что Асима обнаружила, что ей трудно изменить свое мышление.

Она стояла и приходила в себя вместе с тремя одноклассниками после изнурительного урока физкультуры на краю сада, недалеко от прохода с воротами, когда ворота открылись, и свет извне хлынул в темный проем, высветив украшения на стенах и потолке.

Бог-Король пришёл за одной из своих жён. Асима узнал, что ни один царь Пеласии не сохранил его имени; называть его по имени было неуважительно. Он был просто Богом-Королём. Но даже ему, как мужчине, был запрещён вход в гарем; да он, похоже, и не пытался.

Абсолютный правитель Пеласии был человеком лет шестидесяти с небольшим, если рассуждать. Он мог быть старше и очень хорошо сохранился, но точно не моложе. Высокий и стройный, он был одет в простое чёрное, почти как один из его солдат, единственными выдающими его были символы королевского рода, вышитые золотом на плаще, и очень простой золотой обруч на лбу. Он был чисто выбрит, с короткими седыми волосами и пронзительными ярко-зелёными глазами, которые напоминали Асиме кошку, пойманную на свету. Почти полная противоположность воображаемому правителю Асимы, Бог-Король был простым и благородным человеком, красивым почти неуловимой красотой, который обладал таким весом и авторитетом, что даже стоя в зале, полном королей, императоров и принцев, он всё равно выделялся.

Асима сразу поняла, что это действительно редкая фигура, и теперь понимала, почему жёны и наложницы, которых она время от времени встречала, говорили о нём с такой любовью и почтением. В тот момент Асима улыбнулась и вжилась в свою роль, решив, что её будущее будет связано с этим пугающе привлекательным мужчиной старшего возраста.

Асима и Ясмин после второго месяца стали лучше распределять своё время. Теперь, когда порядок старшинства в гареме изменился настолько, что они обе приблизились к вершине, их кампания по уничтожению репутации замедлилась. Теперь им оставалось лишь оставаться в числе лидеров, уделяя больше времени изучению того, что выделяло бы их среди современников.

С того дня она ещё несколько раз видела Бога-царя перед воротами гарема. Выяснилось, что одним из его любимых занятий была охота, и, вернувшись после утренней прогулки с двором, он часто навещал гарем и брал с собой во дворец одну из своих жён или наложниц до утра.

Скромные расспросы ещё больше укрепили её решимость и укрепили её благоприятное впечатление о Боге-Короле. Похоже, что, несмотря на репутацию… аппетита, пожалуй, наиболее подходящим словом, Бог-Король был обаятелен и почтителен и часто брал кого-нибудь из своих любимцев просто провести вечер, играя в башни, слушая стихи или совершая ночные прогулки по садам.

К началу четвёртого месяца пребывания Асимы в Аккаде её немного тревожило осознание того, что сейчас она счастливее, чем когда-либо в жизни. Более того, у неё было больше целеустремлённости, решимости и решимости, чем когда-либо прежде, и потенциал для прекрасного будущего, где жизнь выходит за рамки воображаемых возможностей даже самого богатого купца.

Однако к концу пятого месяца ритм жизни в гареме изменился. Через семь недель в Аккаде и по всей стране начнётся праздник творца. В столице в течение нескольких дней пройдёт ряд мероприятий, кульминацией которых станет церемония в великом храме, где Бог-Царь выберет трёх новых дам. Приготовления в гареме стали лихорадочными, и уроки для младших учениц отменят на целый месяц, чтобы сосредоточиться на подготовке старших девушек к предстоящему событию.

Асима внезапно обнаружила, что у неё неожиданно появилось свободное время, и стала гораздо реже видеть Ясмин. Впрочем, к этому стоило привыкнуть, ведь в ближайшем будущем она, вероятно, какое-то время её не увидит. Девушек, которых готовили к празднику, начали выводить из гарема в сопровождении эскорта и показывать им другие помещения дворца; знакомить с теми, кого им нужно было знать. Они были постоянно заняты приготовлениями, а младших девушек практически игнорировали.

Вот почему так неожиданно, когда Ясмин нашла Асиму, мечтающую в одной из солнечных комнат, и поспешно потащила её к лестнице, а затем обратно в тот самый коридор, где они впервые столкнулись. Пройдя ещё немного, они добрались до прихожей ведьмы и до этого самого окна.

И вот Асима стоит у окна, хмуро глядя на территорию дворца, а Ясмин напряженно барабанит пальцами по скрещенным на груди рукам.

«Чего мы ждем?»

«Просто будь терпеливой», — ответила другая девушка.

Они услышали приглушённый расстоянием и коридорами звон колоколов. Асима покачала головой.

«Это твоё дело, Ясмин. У тебя занятия».

"Мне все равно."

Асима моргнула.

«Если ты пропустишь занятия, тебя накажут. И это будет заметно тем, кто действительно важен здесь».

Ясмин широко улыбнулась.

"Да, я знаю."

«Что?» — недоверчиво спросила Асима. «Ты пытаешься разрушить всё, к чему мы так стремились?»

«Вообще-то да, так оно и есть».

Асима повернула голову и уставилась в затененный зал на то, что в Аккаде было для нее ближе всего к другу.

"Что?"

Нежно, но крепко Ясмин схватила Асиму за плечо и повернула ее спиной к окну.

"Смотреть."

Асима, озадаченная и потрясённая, сделала, как ей было велено. Откуда-то слева, вне поля зрения, появилась небольшая группа всадников. Их было восемь… нет, нет, девять. Их лошади были в паре и явно сильно скачут. Все были одеты в простую чёрную солдатскую форму, хотя один носил плащ с золотым узором, похожий на плащ Бога-Короля, и, когда он спешился и медленно снял чёрный шарф, намотанный на голову, он также надел обруч.

Асима пристально смотрела, и случилось нечто странное: мужчина в венце обернулся и бросил взгляд через стену гарема, словно понимая, что за ним наблюдают. Асима затаила дыхание. Мужчина был словно молодая версия самого Бога-Короля. Красивый и высокий, он явно принадлежал к королевскому роду. Однако он не был одним из сыновей Бога-Короля, поскольку оба ещё не достигли зрелости, в то время как этот экземпляр явно достиг её уже давно.

"Кто он?"

Ясмин ухмыльнулась.

«Из-за него я пропускаю уроки. Из-за него меня будут наказывать несколько раз в ближайшие недели, и из-за него…» — она вздохнула, и Асима уловила безнадежное обожание в этом звуке. «…из-за него меня не выберут Богом-Королем».

«Ясмин, я признаю, что он красив, но Бог-Король — это и Бог, и Король. Нет никого превыше его во всём мире. Зачем довольствоваться луной, когда до солнца рукой подать?»

Ясмин смотрела на нее как на сумасшедшую.

«Посмотри на него, Асима! Только посмотри на него. Он будет моим. Ты можешь забрать себе Бога-Короля. А я возьму принца Ашара Паришида себе».

«Ты его знаешь?»

Ясмин кивнула, ухмыляясь как дурочка.

Мы поговорили. Он уже некоторое время находится во дворце во время наших визитов с эскортом. Раньше он, кажется, проводил много времени в Велутио, но после распада Империи вернулся домой. Я случайно наткнулся на него во время прогулки по саду главного дворца. Ведьма хотела меня ударить, но принц Ашар вмешался и остановил её. Он помог мне подняться, Асима! Принц помог мне подняться!

Асима расчетливо улыбнулась, разглядывая мужчину внизу.

«Тогда я надеюсь, что у тебя всё будет хорошо, Ясмин. Я правда надеюсь».

И она действительно так думала. Теперь она хорошо знала правила игры в гареме и не хотела иметь с Ясмин дела, а эта дурочка просто выбыла из игры. Не осталось никого, кого Асима считала угрозой. Скоро она станет королевой.

В котором Кальфорис встречает Пеласию

Корабль рванулся вперёд по волнам, словно голодный зверь, увидевший добычу. Несколько минут назад раздался сигнал о том, что из-за мыса виден пеласианский парус, и «Ветер Божий», бывший корабль имперского флота, теперь укомплектованный калфорийским ополчением, убрал паруса и начал отбивать ритм для трёх рядов гребцов.

Гассан, ещё слишком молодой для официальной службы в ополчении, стоял на корме корабля, готовый к бою. Смирившись со своей участью после месяцев, проведенных за вычерпыванием воды вручную во время сильных штормов, мытьём палубы под палящим солнцем и мытьём деревянных мисок после подачи еды, он был весьма благодарен за столь высокую должность рулевого.

Хотя на борту находились офицеры, морские пехотинцы, пилоты, гребцы и множество других важных должностей, важнейшей обязанностью Гассана до сих пор, похоже, было тихо сидеть в стороне и следить, чтобы ни один линь или случайный мусор не запутался в руле. Месяц назад один из кораблей ополчения столкнулся с подобной проблемой во время столкновения с пиратами и не смог маневрировать. Им посчастливилось спастись, и теперь стало обычной практикой, когда одного из младших матросов назначали на постоянное дежурство во время любого боя, чтобы он следил именно за этой проблемой.

Гассан раздраженно цокнул языком, злобно покосившись на руль. Ветер Божий, а он всё ещё не мог дать удовлетворительного ответа, какой именно Бог, за пять месяцев службы выследил два пиратских судна и потерял их в открытом море, задержал контрабандиста на небольшом торговом судне и прогнал несколько рыболовецких судов без лицензии. И теперь, когда они наконец столкнулись с пеласианцем, он стоял сзади, в темноте, наблюдая за деревянной доской. И всё же отсюда он был достаточно близко, чтобы подслушать разговор офицеров на палубе.

«Это пеласиец, да, и к тому же военный корабль. Мы готовы к атаке, капитан, но вам нужно дать команду».

Гассан, сидевший внизу в тени, отделенный от гребцов деревянными переборками, энергично кивнул сам себе и подсказал капитану продолжать.

«Это сложная проблема, Сейтер», — ответил капитан.

В безмолвной темноте Гассан покачал головой.

«Это спорные воды. То, что мы здесь делаем, Сатер, создаст весьма важный прецедент. Если мы нападём, а корабли сатрапа М'Даза будут в этих водах при полной поддержке его правительства, мы можем обнаружить, что непреднамеренно развязали войну между Кальфорисом и Пеласией».

Гассан почти слышал, как первый офицер задумчиво кивнул.

«Но если он просто прощупывает почву, капитан, и мы оставим его в покое, мы фактически предоставим пеласианцам контроль над этими водами. Можем ли мы позволить себе бездействовать, сэр?»

Капитан издал ворчащий звук, а затем закричал на всю палубу.

«Что она делает?»

«Всё ещё медленно приближается, сэр. Скорость не набирает. Не думаю, что она готова к атаке».

«Но это точно военное судно?» — ответил капитан.

«Да, сэр. И новый. Не думал, что у этого сатрапа такие большие новые корабли».

Гассан нахмурился и прислушался.

«Сейтер, мне нужно твоё честное мнение», — отрезал капитан. «Наши жизни и карьеры могут зависеть от следующих нескольких минут».

Повисла неловкая тишина. Гассан сердито посмотрел на руль, словно тот пытался разрушить его жизнь. Как они могли этого не видеть? Неужели они не знали пеласианцев?

Не успев опомниться, как Гассан уже вскочил на ноги, совершенно забыв об опасности застрявших и запутавшихся рулей. Пройдя через проход между переборками, он вошёл в главный гребной отсек корабля.

Эти суда «дарам», как их называли на юге, приводимые в движение как парусами, так и веслами, в зависимости от потребностей, были стандартным военным кораблем старой Империи. Оснащённые тараном, тремя рядами вёсел, тремя парусами, рубкой в кормовой части для всех высших командных должностей и башней в средней части, вооружённой дальнобойным оружием, они были идеальным военным судном. Проблема заключалась в том, что за столетия, прошедшие с момента их появления, пеласийцы и частные флоты скопировали и переделали этот стиль для своих нужд. Более того, многие пираты использовали захваченные ими дарамы.

Гребцы обернулись, чтобы посмотреть на этого молодого человека, дерзко прошедшего мимо них, хотя ни разу не сбились с профессионального ритма. Вдоль всего корпуса, под палубой, расположились первые два ряда гребцов: внутренний ряд был на несколько футов выше внешнего и располагался так, чтобы веслам было достаточно места.

Не обращая внимания ни на один из их взглядов, Гассан пронесся мимо них к лестнице, ведущей на палубу.

Поднимаясь к дневному свету, Гассан нервно сглотнул. Он не был до конца уверен в своих действиях, но кто-то должен был что-то предпринять, и никто другой, похоже, не хотел действовать. Тем не менее, это был опасный выбор. Покинуть свой пост означало навлечь на себя порку в одиночку, ведь, хотя он всё ещё не достиг возраста для действительной службы, он всё ещё получал зарплату от ополчения и принял присягу. Подойти к капитану и заговорить не по делу? Что ж, если ему не повезёт, через час он может оказаться посреди бескрайнего моря, имея в запасе лишь доску, которую можно назвать другом.

Добравшись до палубы, он на мгновение обернулся и оглянулся через плечо. Пеласианский корабль шёл прямо на них, и он знал; не мог сказать, почему и как, но он был абсолютно уверен, что если они не будут действовать быстро, пеласианцы их настигнут.

«Капитан!»

Он побежал по палубе. Верхний ряд гребцов на открытом воздухе с удивлением смотрел на него. Верхний ряд гребцов присоединялся к гребцу и опускал весло в воду только тогда, когда требовался полный ход.

Теперь несколько младших офицеров выступили ему наперерез. Он видел, как морские пехотинцы заняли свои позиции. Они выстроились, но явно не были готовы к бою, их оружие было в чехлах. Капитан и первый помощник обернулись, чтобы посмотреть на него, когда он бежал к ним. Ему удалось приблизиться почти на три метра, прежде чем команда схватила его и заломила руки за спину.

«Что ты, черт возьми, делаешь, парень?»

Говорящий был морским офицером, командиром абордажной команды, судя по эмблеме на плече; у Гассана была хорошая память на знаки различия.

«При всем уважении, сэр, мне необходимо поговорить с капитаном».

Мужчина снисходительно усмехнулся.

«О, ты должен, ты должен?»

«Что все это значит?» — взревел Сатер, первый офицер, приближаясь к месту потасовки.

«Мальчишка снизу говорит, что ему нужно поговорить с капитаном, сэр».

Сатер окинул Гассана взглядом с ног до головы. Первый офицер пользовался хорошей репутацией среди матросов, и Гассан почтительно склонил голову.

«Поговори со мной, мальчик».

Гассан кивнул. Это было больше, чем он мог надеяться.

«Сэр, я не знаю, как это объяснить, но вам придется атаковать».

Гассан с некоторым облегчением отметил, что державшие его мужчины рассмеялись, а вот Сатер — нет.

«И почему старшина руля, сидящий в темноте и едва научившийся бриться, считает, что у него есть основания и право диктовать политику командования?»

Комментарий прозвучал снисходительно, и всё же во взгляде первого помощника было что-то, что говорило о том, что вопрос был задан более серьёзно, чем предполагали остальные. Более того, Гассан предполагал, что такой парень, как он, практически не заметен для старшего экипажа, а Сатер всё равно знал свою работу.

«С уважением, сэр, я из М'Даза. Я встречался с сатрапом Ма'ахдом, выступал против него вместе с нашим ополчением. Я знаю, как он мыслит и на что способен».

"Продолжать…"

Незаметно хватка офицеров на его руках ослабла настолько, что дискомфорт, который он испытывал, исчез.

«Сэр, до вторжения у Маада не было кораблей, и единственная береговая линия, которую он контролирует, — это М'Даз. Всем известно, что М'Даз заброшен; никто и бровью не повёл, когда он вторгся к нам, и сейчас в порту практически нет торгового сообщения, так что ему нет никакой необходимости защищать свою территорию. К тому же, сэр, эти воды даже не принадлежат М'Даз».

Он сглотнул.

Кроме того, Маахд недолюбливает пеласийского бога-короля. После вторжения в М'Дахз ему пришлось посылать подношения, чтобы умилостивить его, так что маловероятно, что это вторжение поддержано пеласийским правительством. Кроме того, это совершенно новый корабль. Это означает, что, поскольку у Маахда нет другой береговой линии, он построил военную верфь в М'Дахзе. Если бы он хотел просто защитить сам порт, он бы купил подержанные корабли у кого-нибудь из других сатрапов.

Сатер кивал, слушая, как ему говорят. Гассан продолжал болтать.

«Сэр, Маад почти неудержимо жаден, коварен и предателен. Он уже понимает, что М'Даз — совсем не та добыча, которую он ожидал, и, вероятно, уже решает, на какой башне Кальфориса лучше всего будет смотреться его знамя».

Сейтер нахмурился. «Понимаю, о чём ты говоришь, парень, но зачем тогда посылать в наши воды всего одно судно? Это тактически неразумный ход».

Гассан замолчал. Честно говоря, у него не было ответа на этот вопрос, но он без тени сомнения знал, что приближающийся чёрный парус предвещает серьёзную опасность. Тишину нарушил капитан; Гассан даже не заметил, что тот присоединился к ним.

Если подумать, всё довольно просто. Если мальчишка прав и Маад строит флот с целью завоевания, то он не сможет захватить столь важную территорию, как Кальфорис, без поддержки своего Бога-Короля. Если же он непопулярен, ему нужен повод, причина для вторжения, чтобы направить её против своего Бога-Короля.

Сейтер изумленно покачал головой.

«Он ожидает, что мы нападём на них. Они отобьются и убегут. Тогда мы начнём бой, и у него будет оправдание. А потом нам придётся проплыть мимо. Мы не можем нападать на них, сэр».

На лице капитана отразилось сомнение, и Гассан понял, что наступил решающий момент.

«При всём уважении, сэр, всё это, возможно, правда, но я знаю, как действует Маад. Если вы не нападёте на него, у них будет преимущество, и мы никогда не уйдём отсюда, чтобы рассказать об этом. Он не захочет, чтобы слухи об их присутствии просочились, иначе его план провалится».

Сатер и капитан кивнули. Морской офицер прищурился.

«Разрешите моим ребятам встать и зарядить артиллерию, капитан?»

Капитан на мгновение нахмурился, а затем кивнул.

«Очень хорошо. Мы не можем отступить, иначе они могут просто потопить нас без боя. И мы, конечно же, не можем позволить им уйти, если мы будем сражаться. Так что, просто-напросто, мы должны победить и потопить их».

Он повернулся к окружающим.

«Пусть люди стоят наготове и всё готово, но делайте это осторожно, незаметно и тихо. Не давайте им знать, что мы готовимся».

Гассан почувствовал, как хватка на его руках ослабла.

«Ты», — сказал капитан, указывая на него. «У тебя поразительная проницательность. Поднимайся наверх, на такелаж, и смотри в оба».

Гассан отдал честь и, убегая, услышал, как капитан отдаёт приказ кому-то другому взять штурвал. Дела налаживались.

Пробегая мимо укреплений в середине корабля, он увидел, как артиллерийский мастер заряжает гигантские арбалеты и катапульту и, что было самым впечатляющим, как он закатывает огромный горючий шар пыжа в спусковой механизм, в то время как рядом стоял человек с зажженной свечой.

Он с недавним мастерством вскарабкался по такелажу на самый верх, где нынешний впередсмотрящий, парень постарше, приближающийся к призывному возрасту, кивнул ему в знак приветствия.

"Как дела?"

Гассан указал на приближающийся корабль.

«Вы уже заметили что-нибудь странное?»

«Не совсем», — пожал плечами другой мальчик.

«А где же тогда морпехи?» — спросил Гассан с ухмылкой. «Это военный корабль, готовый встретиться с потенциальным противником в открытом море. Морпехи должны быть на палубе».

Когда впередсмотрящий удивленно моргнул и кивнул, улыбка Гассана стала шире.

«Мы держим их за яйца!»

Не давая дальнейших объяснений и оставив наблюдателя с озадаченным выражением лица, Гассан спрыгнул с рангоута и со всех ног съехал по канатам. Пролетев последние десять футов до палубы, он перевернулся и побежал, пока не добрался до артиллерийского мастера с его командой среди деревянных зубцов в середине корабля.

"Сэр?"

Офицер обернулся и нахмурился, глядя на ухмыляющегося мальчика.

"Что?"

«Мы можем покончить с этим за считанные минуты, сэр».

Он заметил сомнение на лице мужчины и указал на пеласианский корабль.

«Никаких признаков их морской пехоты, сэр, но на таком корабле они должны быть наготове на палубе. Это значит, что они прячутся, готовые к абордажу, сэр, и не могут быть под палубой, потому что у них не будет времени. Это значит, что им придётся присесть среди сидений на верхней палубе у края».

Артиллерист нахмурился.

«Ты уверен? Если ты ошибаешься, у нас могут быть серьёзные проблемы».

Гассан усмехнулся.

«Я не ошибаюсь. Направьте катапульты и огнемёт вдоль планширей, и мы уничтожим большую часть их пехоты двумя выстрелами. После этого с ним будет легко, сэр».

Офицер на мгновение нахмурился, а затем кивнул.

«Лучше бы ты оказался чертовски прав, парень».

Гассан, всё ещё широко улыбаясь, отдал честь и, настроив корабль, побежал снова взбираться на такелаж. Он был прав. Он знал, без сомнения, что он прав. Он также знал, что капитан с интересом наблюдает за ним, и что вот-вот, и из-за него, они потопят первый же корабль, отправленный сатрапом Маахдом на восток.

Первая кровь, Маад. Эта кровь была пролита за его мать и за всех тех, кто погиб на стенах Мдаза в тот ужасный день.

В котором прошло пять лет

Асима откинулась на подушку из красного бархата и критически оглядела свои ногти. Сколько бы времени она ни тратила на них, они всегда выглядели не так, как надо. Она раздраженно потянулась за бокалом насыщенного, сладкого пальмового вина и сделала не совсем женственный глоток.

Она также со странной смесью раздражения и ностальгии отметила слегка согнутый угол указательного пальца левой руки, когда она полировала. Улыбка скользнула по её лицу, когда она вспомнила тот случай три года назад, когда её вели в один ряд с девушками, которых вели в великий храм для избрания. Она, и это её действительно удивило, совершенно не подозревала о заговоре ненависти, разраставшемся среди других девушек за эти два года подготовки. Она не осознавала, насколько мелочными, злыми и даже хитрыми были остальные.

Утром перед церемонией, когда на улице был самый разгар фестиваля, девочкам дали пять часов на подготовку, и Асима с растущим нетерпением обнаружила, что все, что ей нужно было для подготовки, было испорчено или выброшено.

Последовавшая драка во многом завершилась для Асимы благополучно. Ей удалось получить всё необходимое от четырёх девушек, которые, как она знала, стояли за самыми отвратительными делами. Она боролась упорно, но действовала умно, нанося удары по местам, которые не были видны и которые было бы трудно доказать. Единственная неизгладимая отметина, которую она получила, была получена по её собственной вине: сломанный и теперь слегка смещенный палец от неудачного удара, который ей пришлось какое-то время скрывать. Остальные же дрались как дикие кошки, беспорядочно и яростно. Их удары были направлены на то, чтобы причинить максимальный дискомфорт, и Асима, возвращаясь в свою комнату, улыбнулась сквозь больную рассеченную губу.

Она точно знала, что делала.

У зеркала она разглядывала то, что девушки с ней сделали. Она взяла кисточку и собиралась нанести маскирующий грим на уже посиневший глаз, но улыбнулась, вытерла кровь с губы и занялась волосами.

Когда все было готово, двадцать шесть девушек отвели к воротам гарема, где ведьма критически осмотрела ряды. Она прошла вдоль двух рядов, удовлетворённо кивая, пока не достигла Асимы. Её глаза были так опасно выпучены, что Асима испугалась, что с ней случится какой-нибудь приступ, но вместо этого она лишь отчаянно покачала головой, заметив синяки и красный рубец на лбу Асимы. Госпожа давно потеряла надежду навязать свою волю этой женщине.

А затем стражники проводили девушек по дорожкам и лужайкам к личным воротам, ведущим с территории дворца прямо на территорию большого храма, минуя площадь. Асима снова улыбнулась про себя, когда они поднялись по ступеням и вошли в нартекс, держась в стороне и не попадая в поле зрения закрытых дверей храма.

Там они отдыхали несколько минут, ожидая своей очереди. Асима, заметив, что девушки пристально смотрят на неё, украдкой помахала им рукой и мило улыбнулась, отчего губы её приоткрылись, и по зубам медленно потекла кровь.

Громкий гонг возвестил о том, что церемонии достигли определённого момента, и двое младших жрецов открыли ворота, в то время как королевская стража выстроилась по обе стороны нартекса. Они не могли войти в церковь под ружьём и находились здесь лишь в качестве эскорта. Но девушкам они вряд ли были нужны. Два года тренировок основательно подготовили их к этому моменту.

Когда двери широко распахнулись, две шеренги девушек бок о бок вошли в большой купольный храм, медленно и торжественно продвигаясь по открытому проходу между рядами сидящей знати, священников и богатых горожан.

Бог-Король, всё ещё в простых одеждах, но излучающий властную наружность, стоял на возвышении сбоку от алтаря в сопровождении трёх жрецов и своего племянника, принца Ашара. Асима вздохнула, как можно тише оглядывая ряды людей. Надежды Ясмин стать принцессой Ашара рухнули в прошлом году. Она всё тщательно продумала и намеренно не обратилась к Богу-Королю.

Когда её, вместе с другими девушками, представили знати через месяц после того, как она пропустила выбор Бога-Короля, она расположилась и надула губки ровно настолько, чтобы привлечь внимание принца, и Ашар выбрал её для первого танца. Асима, наблюдавшая с галереи, где младшие девушки должны были наблюдать за событиями государственного мероприятия, поначалу порадовалась за подругу, но надежды Ясмин рухнули мгновением позже. Она улыбнулась принцу и медленно, со всей возможной страстью, поджала губы и наклонилась, чтобы поцеловать его.

Ашар очень мягко отстранился. Он не показывал этого открыто, боясь смутить её, но явно отверг её. Даже с галереи Асима заметила замешательство и смятение в глазах Ясмин. Принц наклонился к ней и что-то прошептал.

Шесть дней спустя Ясмин вошла в гарем, чтобы собрать свои вещи и последовать за своим новым мужем, сатрапом Хелидом, но Асима остановила ее.

«Мне жаль Ашара», — призналась она, — «но, знаешь, предпочтения многих дворян лежат в… другом направлении».

Ясмин грустно улыбнулась.

«Не Ашар, а Асима, но он меня прояснил. Он не любит двор и подобные мероприятия. Он был там только потому, что его пригласил Бог-Король, и он совершенно ясно дал понять, что уже много лет не ищет жену. У меня было отчётливое ощущение, что он уже тоскует по кому-то другому».

В этот момент появилась ведьма и поспешила к Ясмин, которая уже ждала ее у входа в гарем.

И вот, спустя столько времени, Ясмин снова была в великом храме, наблюдая за развитием событий для Асимы, стоя рядом с Хелид, недалеко от помоста. Асима была рада увидеть на лице подруги, казалось бы, искреннюю улыбку. Хелид был довольно красивым мужчиной, и когда он повернулся и посмотрел на Ясмин сверху вниз, в его взгляде читалось обожание. Асима улыбнулась, когда очередь приблизилась к помосту.

Медленно, в такт тихому ритму барабанов, девушки заняли свои позиции, а затем повернулись, кланяясь в пояс собравшимся толпам, прежде чем снова повернуться лицом к Богу-королю, принцу и жрецам.

Верховный жрец без умолку произнёс заклинание, а затем произнёс речь, которую Асима расслышала лишь вполуха. Она не поклонялась ни одному богу, не говоря уже о пеласианском творце. Она терпеливо ждала, всё время ощущая, как тёплая, нежная струйка крови стекает ей в рот.

Речь была закончена, и наконец Бог-Король вышел вперед.

«Ну вот», – сказала себе Асима и затаила дыхание, но тут же обнаружила, что Бог-Король тоже начал произносить речь. Она слегка поникла, а затем, вспомнив, где находится, выпрямилась. Постепенно речи наконец-то закончились, и зазвучали фанфары. Терпение Асимы на исходе, и она надеялась, что вот-вот всё.

Бог-Король сделал ещё один шаг и достиг конца первого ряда девушек. Он медленно двинулся вдоль ряда, окидывая их взглядом. Задние ряды, в которых, к своему неудовольствию, оказалась Асима, были расставлены так, что их можно было полностью видеть между передними девушками. Асима, полная решимости, улыбнулась, но с дерзким видом. Учитывая её состояние, кроткая, влажная улыбка вряд ли произведёт должный эффект.

Бог-Король кивнул и что-то прошептал на ухо племяннику. Ашар пару раз пожал плечами и прошептал в ответ; очевидно, Бог-Король высоко ценил мнение Асара. Кивнув, они важно двинулись дальше. Для Бога-Короля это была не просто церемония; решения, которые он примет здесь, повлияют на его личную жизнь как минимум на следующий год. Снова кивки и консультации, а затем…

Бог-Король остановился прямо перед Асимой. Впервые за всю церемонию он полностью остановился. Асима довольно улыбнулся, когда Бог-Король протянул руку к Ашару, который был занят изучением девушки, о которой они говорили в прошлый раз, и похлопал его по плечу, указывая на Асиму.

Музыка на заднем плане могла бы сильно затруднить расслышание для тех, кто находился поблизости, не говоря уже о широкой публике, сидящей на своих местах, но Асима был достаточно близко и обладал достаточной чуткостью, чтобы уловить весь их тихий разговор.

«Посмотрите на это!»

Ашар пристально посмотрел на неё, и, несмотря на её решимость и уверенность, Асима внезапно почувствовала сомнение. Что-то в чёрном принце её нервировало. Он словно смотрел ей прямо в душу и разбирал её мотивы. Принц нахмурился и покачал головой. Он знал. Он никак не мог знать, как Асима всё это проворачивала с момента своего прибытия сюда, как она уничтожила шансы своих главных соперниц и использовала каждую возможность себе на пользу, даже утренние побои. Но почему-то принц Ашар Паришид не доверял ей.

«От этой больше проблем, чем пользы, дядя».

«Иногда небольшие неприятности полезны для души, Ашар».

Принц недовольно кивнул.

«Это очень проницательно и, безусловно, верно, мой король, но помяните мои слова. Эта не принесёт вам пользы. Её улыбка ярка, её настроение озорное, но душа её черна. Забирайте её, если хотите, но помните, что я говорю».

Бог-Король выпрямился и, нарушив этикет, невиданный за многие поколения этого ритуала, обратился к одной из девушек. Он улыбнулся Асиме и обратился к ней напрямую.

«Мой племянник предостерегает меня от вас, юная леди. Что вы скажете о вашем необычном внешнем виде этим утром?»

Асима слегка опустила голову в знак уважения и глубоко вздохнула.

«Ваше Величество, многие из моих пэров считают меня угрозой, и они действуют в соответствии со своими страхами. Я не боюсь и не буду скрывать, кто я. Если Ваше Величество соизволит выбрать меня, вы с самого начала будете знать, кто я».

Бог-Король рассмеялся.

«Откровенный и честный? Это действительно изменит моих товарищей».

Он кивнул ей в знак уважения и двинулся дальше. Ашар, однако, позволил своему взгляду задержаться на ней ещё какое-то время, проникая в самую суть. Наконец он печально покачал головой.

«Честно, конечно». Этого никто не хотел слышать, но слух Асимы оказался острым.

Когда церемония завершилась, один из жрецов подошёл к шеренгам и выбрал трёх девушек, которых Бог-Король и его семья должны были принять. Асима была настолько уверена в этом, что уже сделала шаг вперёд, когда жрец подошёл к ней.

В тот день в великом храме она заметила, что одной из двух других избранных девушек была Шарра, её спутница уже много лет и самая мятежная и дерзкая девушка, с которой когда-либо приходилось иметь дело ведьме. Очевидно, абсолютная правительница Пеласии питала слабость к дерзости.

Мимо богато украшенного окна пролетела птица, на мгновение отбросив свою тень на Асиму и вырвав ее из задумчивости.

Она вздохнула и наконец оставила ногти в покое, обратив внимание якобы на книгу перед собой, но на самом деле глядя поверх неё на трёх девушек на другом конце солярия. Игра была далека от завершения, когда её выбрали. Нет, совсем нет. Игра началась всерьез. Все три года, что она занимала секцию наложниц в гареме, она продолжала свою кампанию по дискредитации соперниц, хотя любая её деятельность вне гарема оставалась законной благодаря бдительному оку вездесущего принца Ашара.

Она улыбнулась за книгой, разглядывая леди Диерру, свою следующую цель. Она уже несколько месяцев мечтала подорвать репутацию любимой наложницы Бога-Короля, хотя Диерра держала Асиму на расстоянии и с подозрением относилась к её действиям.

Сегодня утром пришли новости, что принц Ашар должен на время покинуть Аккад и отправиться в Велутио, столицу Империи, и без Ашара, который мог бы присматривать за женщинами Бога-Короля, Асима быстро поднимется по служебной лестнице.

Она уже не девочка, а шестнадцатилетняя женщина, и она уже была наложницей самого могущественного человека в мире. Если бы у неё было достаточно времени, чтобы всё уладить, через месяц-другой она смогла бы стать женой, а не наложницей. И тогда настало бы самое трудное испытание…

Распустить гарем и стать единственной королевой.

В котором мы видим, что годы были добры к Самиру

«Тёмная Императрица» яростно шла по воде, огибая песчаный выступ, выступающий из острова. Десять минут назад они плелись вперёд, используя только два паруса и не имея вёсел. Команда отдыхала и расслаблялась, раздумывая, стоит ли бросить якорь и сойти на берег за пресной водой. И тут мальчик, парящий над главным парусом, позвал:

На дальней стороне острова появилось торговое судно, которое можно было увидеть за горбатой песчаной отмелью только с места наблюдателя.

Через несколько мгновений капитан Хмун отдал приказ, паруса были развернуты и изменены, три ряда весел выдвинуты и опущены в воду, и «Императрица» двинулась вперед, чтобы встретиться с целью.

Не так давно, думал Самир, наблюдая за ребятами, работающими с такелажем, он бы был там, подтягивая канаты и взбираясь на паруса. Странно, как всё сложилось, но ведь он планировал своё продвижение на борт с самого первого дня.

И вот ему шестнадцать. Всё ещё невысокий для своего возраста, но гибкий и жилистый, с прямыми волосами, падающими на основание шеи и плечи. Лицо Самира отяжелело, челюсть стала тяжёлой, а тёмная щетина мешала ему поддерживать чисто выбритую кожу, попытки которой прекратились год назад.

Вздохнув, он расправил плечи, позволяя кольчуге удобно расположиться поверх тяжёлой туники. Сморгнув внезапные брызги солёной воды, он схватился за рукоять тяжёлого клинка, висевшего на боку, и окинул взглядом людей на палубе перед собой.

«Ладно, ребята. Давайте не будем допускать ошибок, как в прошлый раз. От матроса с одной рукой толку мало. Феликс и его люди возьмут штурвал и руль, а затем займут паруса и люк. Наша задача — нейтрализовать всех морпехов на борту, чтобы Феликс мог выполнить свою работу. Понятно?»

Среди людей из абордажной команды Самира раздался одобрительный гул.

«У них, скорее всего, все равно не будет никаких морских пехотинцев, Самир».

Он прищурился.

«Возможно, но маловероятно. За последние пару лет мы заработали определённую репутацию, Джарал. Я слышал, торговцы начали тратить часть своей прибыли на наёмников и охрану. Скорее всего, на любом судне в этих водах найдутся воины».

И снова последовали кивки в знак согласия.

Самир вздохнул. Становилось всё труднее. Хмун и Шарими посоветовались со старшими матросами и предложили направиться на восток или север, в более традиционные имперские воды, где Тёмная Императрица ещё не была известна. Они всё ещё могли быть в пределах досягаемости Лассоса и всё же совершать набеги на воды Джермаллы. Самир на мгновение запаниковал при мысли о том, чтобы уйти так далеко от М'Даза. Он всегда намеревался занять позицию среди пиратов Лассоса, откуда он мог бы начать использовать их для нападения на Ма'ада и возвращения своего дома.

Он уже однажды позволил себе впасть в бесцельную жизнь в доках М'Даза и забыть о своём главном предназначении. Он не позволит себе сделать это снова. Используя все доступные ему аргументы, Самир направил свой немалый талант убеждения на то, чтобы удержать капитана и команду «Императрицы» вблизи южного побережья.

Однако вскоре ему предстояло найти способ собрать всех капитанов вместе и двинуться на М'Даз. Мысль о том, чтобы предложить им этот остров как второй Лассос, потенциальное пиратское убежище в пограничной зоне, несколько раз приходила ему в голову, но положение было настолько опасным, а борьба за него предстояла бы настолько напряжённой, что ему требовались куда более веские стимулы, чтобы сделать предложение привлекательным.

Он покачал головой. А пока ему нужно было заняться делом.

«Все готовы?»

Его люди снова одобрительно загудели. Кричать они не собирались: не было смысла рисковать и слишком уж предупреждать ничего не подозревающего торговца, весело бродившего по другую сторону отмели.

Медленно, почти тяжеловесно, купец показался из-за склона в конце песчаной косы. Как всегда, повисла напряжённая пауза, пока бесшумный хищник мчался к ним под углом. И вдруг кто-то на борту, должно быть, заметил «Тёмную Императрицу», потому что на борту раздались крики и начался внезапный всплеск паники. Купец начал отворачиваться от них и искать путь к отступлению.

Самир тихо рассмеялся. Это было тихоходное торговое судно, чуть больше баржи с парусом. Они не уйдут далеко, прежде чем их настигнет быстрая бывшая военная императрица. Очевидно, их военный состав был не слишком велик, учитывая отчаянную попытку бегства.

Абордажная команда явно была так же нетерпелива, как и он, и, прислушиваясь, он услышал, как кто-то из группы Феликса на корме подгоняет Императрицу к ее добыче.

Он улыбнулся, стоя и напряжённо наблюдая за впечатляющей скоростью, с которой мощный пиратский корабль настигал громоздкого торговца. По мере того, как шли минуты, становились видны детали корабля-цели. Команда металась, словно их паническое отчаяние могло предотвратить неизбежное. Самир вцепился в такелаж рядом с собой, когда «Императрица» слегка накренилась в кильватер за торговца. Капитан торговца молодцом, что сумел вовремя и на таком крутом повороте отвести от них столь неповоротливого зверя. Должно быть, он действительно очень хорош.

Он кивнул про себя, наблюдая. Он собирался лишить человека средств к существованию, но таковы были опасности моря, и им лучше было встретить Императрицу, чем некоторым другим кораблям, работавшим на Лассо.

Когда-то давно Хмун служил в Имперском флоте и обладал определёнными принципами, которых, к сожалению, не хватало большинству пиратских капитанов. Капитан «Тёмной Императрицы», пусть и печально известный количеством и ценностью своих достижений, также сумел сохранить репутацию, которая, будь она нетронутой, превратила бы его в своего рода народного героя.

Капитан «Самира» всегда давал противнику возможность сдать груз без дальнейших инцидентов. Если это было неприемлемо, он захватывал судно и груз силой, но всегда с минимальными потерями. Большинство капитанов просто убивали большую часть пленников, оставляя на выкупе наиболее важных. Хмун придерживался принципа милосердия и всегда позволял команде оставить на борту свои спасательные шлюпки. Если противник проявлял особую храбрость и заслуживал этого, он мог даже забрать груз, оставив корабль нетронутым.

Этот набор сугубо военных принципов распространился и на одного-двух других капитанов, которые видели в этом методе как логику, так и милосердие. Мертвые торговцы не представляли опасности, но и не могли купить новые корабли, переоснастить их и доставить вам свежие грузы. Среди самых жестоких головорезов Лассоса существовало небольшое движение тех, кого Самир считал джентльменами-капитанами.

Ещё один крен, и они почти достигли вражеского судна. По нескольким чётким командам капитана Хмуна «Императрица» резко повернула на правый борт, а затем вернулась на курс. Через несколько мгновений они должны были начать сближение с торговцем, после чего Самир и его абордажная группа развернулись и расправились с морскими пехотинцами на борту, расчистив путь Феликсу.

Когда два корабля сблизились, Самиру пришла в голову мысль. Им придётся действовать очень осторожно, поскольку борт торгового судна был значительно выше, чем у «Императрицы». Он нахмурился. Как такое возможно? Это был грузный и медлительный торговый корабль. Он должен был барахтаться на несколько футов ниже уровня их собственной палубы. А «Императрица» была лёгкой и высокой.

"Дерьмо!"

Мужчины из его группы с удивлением повернулись к нему.

"Сэр?"

«Что-то не так, Рин. Кажется, у нас проблемы».

Не дожидаясь вопросов, Самир побежал через палубу и взглянул на впередсмотрящего.

«Вы видите что-нибудь необычное?»

Наблюдатель удивлённо опустил глаза, а затем резко обернулся и обвёл взглядом горизонт. Самир очень отчётливо услышал поток ругательств.

«Ты слепой осел!» — взревел он. «Сколько и чего?»

К этому времени остальные члены экипажа уже заметили внезапную бурную деятельность в центре корабля. Впередсмотрящий покачал головой.

«Один корабль, но он такой же дарам, как и мы».

"Флаг?"

Наблюдатель прищурился и прикрыл глаза свободной рукой.

«Не могу разглядеть, сэр, но мне кажется, он бледно-зеленый или бледно-голубой».

Самир уже бежал к капитану на корме, прежде чем мальчик закончил.

«Сэр. Дарам приближается к нам, и этот идиот-дозорный не может понять, кто это, но это явно не пеласиец. Может быть, калфориец или какая-то частная организация. К тому же, у торговца слишком большой надводный борт, хотя он должен быть низко опущен. Сэр, на нём нет груза. Мы в пасти ловушки».

Хмун на мгновение потер подбородок.

«Есть ли на борту торговца морские пехотинцы?»

«Я этого не видел, сэр. Думаю, это была просто приманка».

Капитан кивнул.

«Тогда Феликс сможет взять его на абордаж. Мы оставим его команду дрейфовать и подожжём судно. Если нам удастся поджечь его, мы сможем использовать его против других дарамов. А пока нам придётся отбиваться от них и не допустить, чтобы они взяли нас на абордаж. Думаешь, справишься, Самир?»

Самир рассмеялся.

«Солдаты не умеют драться грязно, капитан. Мы займём их по полной, пока вы не будете готовы сделать то, что вам вздумается».

Капитан на мгновение пожал ему руку, а затем переключился на выкрики команд среди команды. Возвращаясь к своим, он прошёл мимо второй абордажной группы, и Феликс схватил его за локоть.

«У меня слишком много людей для этой работы, Самир. Если там нет морпехов, мне понадобится всего дюжина человек. Возьми остальных с собой, они тебе понадобятся».

Самир на мгновение задумался, не возразить ли, но Феликс был прав. Он поманил половину группы, и они последовали за ним вдоль корабля, туда, где их ждала группа Самира.

Тяжёлый военный дарам стремительно и целенаправленно надвигался на них. Вот-вот они окажутся в беде, если только Самир и его люди не смогут отвлечь их, а капитан не прибегнет к одному из своих хитроумных манёвров, которыми он славился. Самир повернулся к своим людям.

«Нам придётся взять их на абордаж, чтобы дать капитану время сделать то, что ему нужно. Если мы просто попытаемся помешать им подняться на борт, то в итоге устроим драку с собственными гребцами. Поэтому, как только этот чёртов корабль подойдёт достаточно близко, я хочу, чтобы все были там. Как только мы пересечём берег, соберитесь группами и начнём наносить урон. Три группы. Одна у главного паруса в середине судна, одна направляется к корме, где находятся офицеры, а третья — между ними. Хорошо?»

Раздались одобрительные возгласы, и Самир обернулся, чтобы осмотреть приближающийся к ним корабль. Наверняка калифорнийский. Какого чёрта они делают так далеко на западе?

В котором образуется разлом

Гассан облокотился на перила и внимательно наблюдал за пиратским кораблём. Капитан был молодцом. Как только впередсмотрящий заметил «Ветер Божий», люди на борту очень быстро перестроились. Вместо того чтобы запаниковать и попытаться бежать, что было бы для них катастрофой, поскольку ополченское судно шло на максимальной скорости, а пираты замедлили ход, чтобы расправиться с торговцем, подплывающим к борту, капитан «Тёмной Императрицы» продолжил своё дело, но перегруппировал своих людей.

«Капитан? Он посылает на борт приманки лишь нескольких человек. Остальных он уже подготовил, чтобы остановить нас».

Капитан глубокомысленно кивнул. Он привык во многом полагаться на острый ум и глаза Гассана, и уже через год после достижения им совершеннолетия молодой новобранец получил повышение до младшего офицера.

"Предложения?"

Гассан пожал плечами.

«Мы всё ещё превосходим их числом, сэр, и этот Хмун, похоже, умный и благородный человек. Не думаю, что он будет драться насмерть. Нам просто нужно доказать ему, что мы не собираемся отступать, и он сделает это ради спасения своей команды».

Капитан продолжал кивать.

Корабль ополчения с впечатляющей скоростью приближался к пиратам. Гассан дёрнулся, сжимая рукоять клинка, который держал наготове. Он возглавит вторую абордажную группу, имея значительно меньше опыта, чем лейтенант Шуфи. Императрица подошла ещё ближе, и, кивнув, Гассан приказал одному из своих людей подготовить абордажные крюки.

Поскольку расстояние между двумя судами быстро сокращалось, Гассан заметил пламя, виднеющееся на борту торгового судна.

«Эти ублюдки её уволили. Надеюсь, Хмун сначала отпустит команду, иначе я сам его проткну».

Его люди согласно кивнули.

Он шепотом отсчитывал секунды до того момента, когда пиратский корабль с разношерстной бандой преступников, выстроившихся вдоль поручней, достигнет точки, где можно будет закинуть крюки.

«Четыре… три… два…»

Он заморгал от удивления, когда первый канат с пиратского корабля пересек пропасть, и тяжелый железный захват упал на его людей.

«Что?» — взревел он в недоумении, когда ему и его людям пришлось бросить свои крюки и уклониться от железных снарядов, которые летели с пиратского корабля, царапая палубу и закрепляясь между гребными сиденьями и на поручнях.

«Они нас берут на абордаж? Они что, с ума сошли?»

На борту «Тёмной Императрицы» раздались крики, и судно ополчения накренилось, когда двадцать крепких, массивных пиратов натянули канаты и стянули два корабля вместе. Несколько человек из отряда Гассана потеряли равновесие, когда два судна столкнулись с оглушительным грохотом. Этот Хмун должен был быть непредсказуемым и хитрым, но это было просто безумие.

И без дальнейших пауз мир взорвался хаосом шума, движения и насилия. Без приказа пираты бросились к кораблю ополчения, воспользовавшись неожиданностью и тем, что солдаты временно потеряли равновесие.

Позади абордажной команды верхние гребцы пиратского судна, сейчас лишние, сняли весла и приготовились отразить атаку любого ополченца, который прорвётся после первой атаки. Учитывая, что они застали пиратов врасплох, дав им всего минуту на реакцию, Гассан не мог не быть впечатлён точностью и слаженностью действий людей «Тёмной Императрицы».

У него не было времени оценить ситуацию, так как он внезапно оказался под прямым ударом безумного и невероятно уродливого пеласианца с зазубренным, острым как пила, мечом. В отчаянии он отскочил назад, уклонившись от первого взмаха этого ужасного оружия. Выпрямившись, он почувствовал за спиной мачту. Глубоко вздохнув, он позволил безжизненной маске опуститься на лицо и замер, словно в ужасе. Пират ухмыльнулся и снова взмахнул ужасным клинком. Резким движением Гассан нырнул в сторону, и клинок вонзился в тяжелую деревянную мачту.

Пират вздрогнул от неожиданности, а Гассан выпрямился и сделал выпад своим клинком. Однако этот урод оказался на удивление быстр, и, когда офицер бросился на него, пират схватил одного из солдат за плечо и протянул его между ними, словно щит, вынудив Гасана резко остановить удар, иначе он пронзит кого-нибудь из своих. Рассмеявшись, пират с пилой отдал ему шутливый салют и исчез в толпе.

Гассан воспользовался короткой паузой, чтобы оценить ситуацию. Пираты воспользовались возникшей неразберихой и разделились на три отдельные группы. Первая вступила в бой здесь, в середине корабля, с людьми Гассан. Эта суматоха была хорошо спланирована, что не позволило другой абордажной группе ополченцев вмешаться. Вместо этого второй отряд ополченцев оказался в ловушке позади своего собственного, тщетно пытаясь пересечь проход между двумя кораблями, но его сдерживали несколько гребцов, которые опасно били тяжёлыми веслами по проёму.

Он обернулся, чтобы оглядеть корму корабля, и увидел, что две другие группы пиратов также хорошо расположились. Самая дальняя группа теперь вступала в схватку с офицерами в корме и держала штурвал в напряжении. «Ветер Божий» не мог маневрировать, пока район не будет очищен от нападавших, но третья группа, словно стена уродства, расположилась между двумя зонами боя и перерезала канаты и такелаж, управлявшие парусами.

Гассан изумлённо покачал головой. Несмотря на численное превосходство и невыгодное положение, капитан пиратов сумел обратить ситуацию в свою пользу. Отряды ополченцев оказались в ловушке и практически бесполезны, в то время как пираты быстро захватывали штурвал. Но всё это было временно. Как только первая группа здесь не выдержит напора ополченцев, солдаты начнут прочесывать палубу и вскоре расправятся со всеми. Чего они надеялись добиться, лишая ополченцев возможности маневрировать? Чего?…

Чувствуя себя подавленным, Гассан ухватился за снасти у главной мачты и подтянулся на несколько футов выше, чтобы иметь возможность видеть происходящее поверх сражения.

"Вот дерьмо!"

Неподалеку один из его людей удивленно оглянулся, но тут же был убит пиратом.

Полностью объятый пламенем торговый корабль вели вокруг кормы пиратского корабля на канатах, удерживая его на безопасном расстоянии веслами. Медленно, но с бесконечной угрозой, ревущий лесной ад обходил угол и приближался к носу ополченского корабля.

Пираты не пытались захватить корабль; они мешали «Ветру Божьему» спастись от надвигающегося пламени!

Гассан снова присел и откинул с глаз тёмные кудри. Он увидел, как один из его лейтенантов отступил от места сражения и схватил его за плечо.

«Саймос? Нам нужно прорваться к капитану и повернуть руль. Они направляют на нас брандер».

На лице мужчины отразился испуг.

«Не паникуй!» — крикнул ему Гассан. «Просто построй людей и пусть попытаются переломить ход событий, чтобы мы могли прорваться вперёд, пока они не сломаются».

Мужчина посмотрел на него в мгновенном замешательстве, затем отдал честь и начал выкрикивать приказы. Гассан кивнул. Им оставалось только прорваться. Им не нужно было убивать всех пиратов, пытавшихся взять абордаж, достаточно было прорваться сквозь них и помочь спасти штурвал и старших офицеров. Следующей задачей было выиграть время, чтобы всё это осуществить.

Глубоко вздохнув, он взобрался на такелаж и начал подтягиваться по нему над головами бойцов. На мгновение он подумал было воспользоваться этим путём, чтобы пробраться в тыл, но средняя группа пиратов, не участвовавших в бою, уже полностью перерезала такелаж, предотвратив такую возможность.

Раздраженный, он полез на нос, где остальные отряды ополченцев были дезорганизованы: некоторые из них отбивались от пиратов, пытавшихся увернуться от их взмахов веслами в узком водном канале, другие пытались вмешаться в основную схватку, а еще больше просто стояли и с ужасом смотрели на надвигающийся на них пылающий ад.

Покачав головой, он увидел своего оппонента.

«Шуфи! Организуй своих людей. Тебе нужно достать вёсла и попытаться с их помощью удержать эту штуку! Мы пытаемся освободить штурвал».

Офицер посмотрел на него, кивнул и начал отдавать соответствующие приказы. Убедившись, что больше ничего нельзя сделать для улучшения ситуации, Гассан ещё раз оглядел корабль, пытаясь оценить, как идут дела.

Ему действительно повезло, что он успел вовремя оглядеться: он увидел, как нож летит в его сторону, и успел увернуться. Лезвие пролетело между канатами там, где несколько мгновений назад находился юноша, и, не причинив вреда, упало на палубу. Гассан приземлился и выхватил меч, чтобы расправиться с новым противником.

"Брат?"

Услышав голос, Гассан широко раскрыл глаза. Когда он поднял голову, чтобы увидеть, куда летит клинок, его рот отвис. Самир, конечно, изменился за столько лет, но не было никаких сомнений в том, кто это: его рука, метающая нож, всё ещё застыла в воздухе, а другая сжимала клинок у бока.

«Самир?»

Меньший брат рассмеялся.

«Ты пошёл в армию! Что ты делаешь в море?»

Гассан сердито покачал головой.

«Я пошел в ополчение, и именно это я и сделал».

«Сражаться с пиратами?»

Гассан зарычал и перехватил меч.

«Мы сражаемся с теми, с кем нужно сражаться. Мы уже несколько раз проливали кровь Маада, а ты?»

Самир был разочарован, услышав смесь удивления и отвращения в этом последнем слове, которое было почти выплюнуто в его адрес.

«Ты?» — повторил Гассан. «Ты стал пиратом? Ты бросил меня в пустыне, чтобы я жил преступной жизнью? Мать отречётся от тебя!»

Лицо Самира посуровело.

«Это неправда. И я никогда этого не хотел. Иногда всякое случается, Гассан, но моя цель всегда та же, что и была; как и твоя: дать бой Мааду и освободить Мдаза».

Гассан плюнул на пол.

«Чёрт! Ты теперь убийца и вор. Когда мы вернём М'Даз, таких, как ты, мы туда не подпустим!»

Самир печально покачал головой.

«Эти солдаты заставляют тебя думать слишком просто, Гассан. Ты ведёшь свою войну, а я буду вести свою. Через несколько минут мы освободимся от тебя и уйдём. И поскольку мы люди думающие и рассудительные, мы оставим тебя в покое и пойдём своим путём. Нам не нужно сражаться».

«Это трус, — прорычал Гассан. — Ты должен быть пиратом, Самир, убийцей».

Самир покачал головой.

«Я такой, какой я есть, брат, но я не буду с тобой драться».

С печальным видом Самир повернулся спиной, вложил меч в ножны и направился к проходу между лодками. По пути он крикнул своим людям:

«У них теперь полно дел, ребята. Возвращайтесь на борт и перерезайте канаты. Мы будем далеко отсюда, прежде чем они смогут двинуться дальше».

Он вскарабкался на перила и замер от внезапной боли в шее. Он обернулся и, пораженный, увидел позади себя Гассана с поднятым мечом, по острому лезвию которого стекала кровь, капая на доски палубы.

«Гасан?»

Самир приложил руку к шее. Это была всего лишь небольшая рана, которая быстро заживёт, но всё же рана. Он сердито посмотрел на Гассана и процедил сквозь зубы:

«Вам придётся привести в порядок такелаж, прежде чем снова поднимать паруса. Будьте осторожны рядом с горящим торговцем, а наши люди вывели из строя вашу артиллерию и заклинили руль. Вы не сможете преследовать нас или стрелять по нам».

Он зарычал.

«Мы уходим, Гассан. Ради жизни каждого из твоих людей, не пытайся следовать за нами, иначе нам придётся применить более жестокие меры».

Он вытер кровь с шеи и плеснул ею на Гассана, забрызгав униформу красными каплями.

«И между нами кровь, Гассан. Ради спасения матери я не убью тебя сейчас, но будь уверен, что в следующую нашу встречу я не дам тебе пощады».

«Я тоже», — рявкнул Гассан.

Самир, обернувшись, чтобы убедиться, что последние из его людей отсоединяются и возвращаются к Императрице, бросил последний злобный взгляд на брата и перепрыгнул через дорогу.

Некоторые дни были созданы специально для того, чтобы проверить душу человека.

В котором колесо повернулось много раз

Самир потрогал свежую рану над правым глазом. Последнее сражение было одним из самых опасных. Он слабо улыбнулся, глядя на пенящуюся воду, струящуюся под бортами. Вчера был его двадцать второй день имянаречения, и большую часть дня это событие прошло для него совершенно незамеченным. Да он и сейчас бы об этом не вспомнил, если бы команда не подняла шум.

Когда вчера днем они потопили пеласианский купец, то бросили выживших в спасательных шлюпках, а затем провели следующий час, складируя и складируя добычу, которую нужно было перевезти обратно в Лассос, где ласково прозванный «Глазным яблоком», мог бы добавить ее к списку доходов Императрицы и переправить по своим «каналам» в различные порты сомнительной этики на восточном побережье.

Несколько часов спустя Самир осматривал груз, когда к нему подошли и, брыкаясь и споря, потащили обратно на палубу. Естественно было предположить, что его время пришло. Он так быстро поднялся по служебной лестнице на борту «Императрицы», что за это время многим людям сбил носы. Более того, когда два года назад Шарими похоронили, став жертвой тяжёлого артиллерийского снаряда во время абордажа, Хмун едва взглянул на тех, кто, вероятно, имел гораздо больше прав на эту должность, и без колебаний повысил Самира до первого помощника.

Конечно же, когда его, моргающего, вытащили на солнечный свет, выяснилось, что в день именин его ждало несколько «сюрпризов»: несколько неловких и даже болезненных розыгрышей и игр за его счёт, а затем столько финикового вина и крепких напитков, что он почувствовал себя счастливчиком, что жив этим утром. Впрочем, не зря же он провёл последний час, перегнувшись через перила, и «жив» может оказаться понятием относительным.

Он сплюнул, избавляясь от неприятного привкуса во рту, и снова погрузился в размышления о прошлых событиях.

Самира ничуть не удивило, что Хмун выбрал его после смерти Шарими. За эти годы он доказал свою состоятельность снова и снова. Его невероятная тактическая хватка в сочетании с гениальным боевым мышлением Хмуна позволили «Императрице» захватить почти вдвое больше кораблей, чем любому другому судну, использовавшему лассо.

Имя «Бич морей» по-разному применялось к самой Императрице, к капитану Хмуну и, недавно, к его печально известному первому помощнику Самиру. И всё же, несмотря на свою грозную репутацию, офицеры и матросы «Тёмной Императрицы» гордились тем, что иногда им удавалось уничтожить торговца, не причинив экипажу серьёзного вреда. Зачастую одной лишь угрозы насилия в сочетании с упоминанием имени грозного судна было достаточно, чтобы добиться мирной сдачи. Конечно, их убийства были одними из самых ничтожных в списке «Лассоса». Всё это шло на укрепление растущей репутации Самира.

Те, кто не раз избивал Самира в первые недели на борту, изменились так же сильно, как и он сам. Слабые, жадные или глупые вскоре погибли из-за невезения или собственных действий, а умные и преданные в конце концов вынуждены были смириться с тем, что Самир, похоже, был рождён для этой жизни. Более того, некоторые из них выражали невольное восхищение этим человеком, которого они мучили в детстве. Афад, первый, кого он увидел на борту, теперь был начальником абордажной партии и доверенным лицом Самира.

Он снова повернул свое покрытое потом, бледное, серое лицо к воде и застонал, когда новая волна тошноты накрыла его, и все мысли, кроме сожалений о следующем утре, отошли на второй план.

Целая минута такого ужасного занятия, и он наконец, прерывисто дыша, ощутил слабость и облокотился на перила. Время от времени он слышал где-то тихий смех. Дело было не в том, что он не мог удержаться от выпивки, скорее, никто не мог удержать столько! Он время от времени поднимал глаза, услышав смех, и слабо улыбался. Он мог бы наказать их за насмешки над начальником, но это не флот. Порядок основывался на доверии и уважении не меньше, чем на дисциплине. К тому же, если он попытается на кого-то крикнуть, у него могла бы треснуть голова.

Где же он был...

Ах да. По меркам юности Самира, каждый на борту мог считаться богачом. Конечно, любой из офицеров мог позволить себе купить отца Асимы…

Он моргнул и сосредоточился на бегущей мимо воде. Любопытно. Хотя он и был вынужден много думать о Гассане все эти годы, он так давно не вспоминал об их подруге детства, что ему потребовалось мгновение, чтобы восстановить в памяти её разумный образ.

Он улыбнулся, вспоминая её; своевольная и властная, почти всегда, как он понял в эти дни, она играла чувствами и привязанностями его и Гассана друг против друга. На мгновение его мысли вернулись к пескам Пеласии, и он задумался, как она сейчас, и даже чем занимается. Неужели она всё ещё в гареме Аккада? Зная её упорное нежелание подчиняться чужой воле, она, вполне возможно, уже была казнена жестокими сатрапами или царской семьёй.

Эта мысль принесла неожиданную грусть, но он быстро отогнал её. Нет. Она будет жива; вероятно, жива и здорова. Асима была такой же выживальщицей, как и Самир, а может, и в большей степени. Вероятно, вскоре она будет управлять Пеласией.

Должно быть, теперь она потрясающая женщина.

Самир со смехом понял, что у него текут слюни, и отчаянно надеялся, что это лишь очередной эффект похмелья, а не какая-то детская влюбленность, которая снова его преследует. К тому же, большую часть времени она была ближе к Гассану…

Гассан.

Какого чёрта ему нужно было вступать в морское ополчение, из всех этих глупых и бездумных дел? Самира прижали, не оставляя выбора. Гассан мог сделать что угодно, но нет. А Кальфорис любил считать себя продолжением рухнувшей Империи, которая продолжала барахтаться, обращаясь со своим ополчением так, словно оно всё ещё было имперской армией: сплошь строгие правила, порядок и дисциплина. Если бы только Гассан мог понять, что движущие принципы ополчения не допускают никаких серых зон и отбили у него способность мыслить шире, чем слепое повиновение приказам. Тогда он и Гассан…

Его челюсть напряглась.

Нет.

Самиру надоело чувствовать вину и жалость к брату. Это Гассан пролил ему кровь, когда Самир отказался. Именно Гассан назвал его убийцей и втянул в это их мать. Самир был рад оставить всё как есть.

За последние несколько лет, с ростом репутации Императрицы и ее команды, интерес к ее поимке возрос, и для многих капитанов ополчения, а возможно, и для пеласианцев, целью жизни стало захватить пиратский корабль и положить конец ее деятельности.

Самое смешное, что при таком внимании к кораблю Самира капитаны с меньшими моральными принципами получили гораздо больше свободы для своих кровожадных и смертоносных дел. Самир видел, как некоторые из самых мерзких капитанов на Лассосе угощали Хмуна выпивкой за то, что тот их отвлек.

За последние полдюжины лет братья несколько раз едва не столкнулись друг с другом. Самир в частном порядке объяснил ситуацию Хмуну, и капитан согласился, что, помимо желания спасти команду от ненужных потерь, тот факт, что кто-то на борту «Ветра Бога» может предсказать их тактику, означает, что им следует любой ценой избегать контакта с этим судном. Сам Самир понимал, что ему следует держаться подальше от Гассана. Сделанного не воротишь, и они оба поклялись не давать пощады при следующей встрече. Для Самира это означало лишь одно: им ни при каких обстоятельствах не следует встречаться.

Произошло несколько столкновений с кораблями калфорийского ополчения и чёрными судами под флагами сатрапов Пеласии, но за всё это время Хмун и Самир успешно избегали любых столкновений с участием корабля Гассана. Ближе всего брат Самира подошёл к абордажу «Императрицы» в прошлом году, когда они затаились в бухте недалеко от нынешней условной границы земель сатрапа Маахда. Они только собирались отчаливать, когда из-за мыса на полной скорости появился «Ветер Бога», готовый к бою. Артиллерист на борту ополченского дарама умудрился поразить их фок-мачту пылающей массой, и последовавшее за этим возгорание и паника едва не стоили им жизни.

Хмун и Самир, быстро сообразив, пожертвовали спасательной шлюпкой, чтобы спасти корабль, наполнив её горючими материалами и быстро перерезав верёвки, так что шлюпка упала в воду позади «Тёмной Императрицы». В это время Афаду и его людям удалось, отделавшись лишь несколькими лёгкими ранениями и ожогами, освободить пылающий парус. Барабан забил ритм, а гребцы налегли так, словно сам страж преисподней пускал слюни по пятам, и команда сбросила горящую массу в шлюпку, наблюдая, как она взрывается, превращаясь в новый ад.

«Ветер Божий» был вынужден повернуть весла вспять и максимально замедлить ход судна, чтобы дать ему время и пространство для разворота и избежать горящего препятствия, но к тому времени «Императрица» уже набирала скорость и мчалась по волнам к свободе.

К тому времени, как они прошли поллиги, новый парус уже был поднят, а артиллерия готова к бою. За время пребывания Самира на борту они дважды чуть не погибли в бою с кораблём Гассана, и оба раза их спас огонь.

Однако приближалось время, когда ему придётся решать проблемы. Вскоре ему придётся действовать либо против Гассана, либо против сатрапа Маада. Самир несколько раз пытался, как на борту, так и в порту Лассоса, убедить капитанов, что Мдаз — главная цель и что Маада необходимо устранить ради их же безопасности.

Последнее тоже было правдой. За годы, прошедшие с тех пор, как он взял М'Даз, Маад построил внушительный флот, и чёрные корабли курсировали вдоль побережья в опасной близости от Кальфориса и даже острова Лассос, хотя, если бы им когда-нибудь удалось его найти (что, как говорили, невозможно), они бы никогда не смогли пройти по рифам мёртвых.

В цепочке мыслей Самира снова возникла долгая пауза: его тошнило, но он так и не смог ничего из себя выдавить. Он снова сник, мысли путались. О чём он думал? Ах да… о рифах.

Нет… Маад.

Он наконец понял, что с этим придется подождать, пока он сам не станет капитаном, хотя такое время может наступить уже скоро.

Хотя Хмун не сделал никаких заявлений, все складывалось так, что можно было предположить определенную последовательность событий в ближайшие дни.

Во-первых, Хмун в течение последнего года всё чаще вовлекал Самира в свои совещания по стратегии и планированию. Капитан делился своими знаниями со своим первым помощником, и Самиру казалось, что он готовит его к этой должности.

Во-вторых, рана. Несколько лет назад удачный выстрел защитника с калфорийского корабля пронзил ногу Хмуна, и наконечник стрелы застрял в колене. Хотя стрелу извлекли, а капитан, по его мнению, «полностью выздоровел», Самир заметил, как он морщился, когда корабль кренился или трясся. Более того, Хмун обрёл эту древнюю мистическую способность предсказывать холодную и сырую погоду по дискомфорту в ноге. Хмун начал уставать от жизни на борту корабля.

Наконец, оставался вопрос о совете двенадцати. Для пиратов Лассоса совет был тем же, чем правительство для страны, и глава совета, отставной капитан по имени Сурафана, быстро заболел. По питейным заведениям Лассоса ходили слухи, что Хмун – фаворит на его место.

Конечно, моментом, когда Самир обрёл уверенность, стал тот, когда Хмун дал ему компас. За семь лет службы на различных должностях на борту «Императрицы» Самир так и не нашёл никого, кто мог бы объяснить ему, как капитану ориентироваться среди рифов мёртвых, и лишь с назначением на должность первого помощника всё стало ему относительно ясно.

На каждом корабле, базирующемся в Лассосе, только два человека знали этот секрет. Веками капитаны использовали так называемый «компас мертвеца», чтобы найти путь среди рифов. Говорили, что их было всего два, и больше никогда не будет создано. И даже будучи первым помощником, Самир за два последующих года ни разу не видел компас, но это в каком-то смысле утешало. День, когда Самир узнал, что Хмун готов уйти в отставку и занять его место капитана «Императрицы», стал тем днём, когда Хмун показал ему компас и объяснил, как им пользоваться.

Пришло время Самиру принять главный вызов, который могла предложить жизнь на борту «Императрицы», и когда это время настанет, он воспользуется им, чтобы обратить гнев самых опасных людей в радиусе тысячи лиг на сатрапа Маада. Что бы Гассан ни думал о том, что он делает, Самир не терял сосредоточенности на цели.

Скоро, Маад… скоро.

В котором находится флот

Ветер трепал волосы Гассана, когда он наклонился над носом и посмотрел вперёд. Не отрывая взгляда от чёрного паруса вдалеке, он принюхался. Ветер едва заметно изменился, и он через плечо отдал приказы своим подчиненным. Капитан Джарал, находившийся далеко на корме вместе с другими офицерами, получал всю необходимую информацию, передаваемую от человека к человеку по палубе, а необходимые указания доходили до нужных людей по пути.

С тех пор, как этим летом Гассан был назначен заместителем командира, в предназначении «Ветра Божьего» произошли изменения, которые, похоже, осознавали только он и капитан. За последний год или чуть больше среди торговцев Кальфориса стало всё меньше жалоб на пиратство. Анализируя сообщения об инцидентах, а также информацию из других источников, Гассан и его капитан поняли, что пираты в прибрежных водах по непонятной причине переключили своё внимание на пеласийские суда.

Для большинства это было необъяснимо, но не для Гассана. Впервые увидев ситуацию, он сразу понял, что в ней замешан Самира. Каким-то образом, вероятно, благодаря повышению в звании, брат Гассана сумел направить пиратов на более пеласийские цели. О, ситуация была далеко не однозначной, ведь инциденты с имперскими торговцами всё ещё случались, даже ужасные. Но их частота снизилась.

Более того, Гассан с оптимизмом отметил, что Тёмная Императрица не была замечена ни в одном инциденте с имперскими судами по крайней мере год. Самир наконец обратил внимание на злобного сатрапа Маада, и это вполне устраивало Гассан.

Конечным результатом этой перемены в пиратской активности стало то, что Гассан сумел убедить капитана также проявлять больший интерес к передвижениям пеласианских судов, хотя, по правде говоря, уговаривать его пришлось недолго. За эти годы они много раз находили и преследовали «Императрицу». Однажды они почти поймали её, но пиратская команда, казалось, обладала почти даром предвидения. Они всегда либо уже бежали, когда появлялось ополчение, либо были готовы скрыться в любой момент. Хотя Гассан старался управлять пиратским судном изо всех сил, где-то в глубине души он чувствовал глубокую благодарность за то, что им так и не удалось схватить Самира.

К тому же, пеласийцы в последнее время досаждали сами себе. Хотя много лет назад ополчение пресекло попытку Маахда расширить свои владения на восток, отправив после той первой встречи послания богу-царю в Аккад с требованием держать своих сатрапов под контролем, угроза всё ещё сохранялась.

Линия была проведена, образно говоря. Наблюдательные посты калфорийского ополчения и пеласийского сатрапа были возведены от побережья до песков пустыни, с опаской наблюдая друг за другом на протяжении полумили незанятой земли. Морская граница была менее чёткой, и, хотя Маахд с раздражением согласился оставить свои корабли в пеласийских водах, поддавшись давлению своего Бога-короля, его толкование того, что составляло «пеласийские воды», было в лучшем случае расплывчатым.

Итак, в последние месяцы «Ветер Божий» взял на себя патрулирование пограничного региона между двумя державами, давая знать о своем присутствии и следя за тем, чтобы ее можно было обнаружить всякий раз, когда пеласианский корабль пересекал линию, а затем загоняя его обратно на их собственную территорию.

Гассан и капитан обдумывали, что будут делать, если пеласийское судно решит не уходить или если они настигнут его в своих водах. Оставить судно нетронутым означало бы спровоцировать новые вторжения, но атаковать и потопить судно Бог-Король мог бы счесть актом войны. Это была сложная проблема, и компромисс заключался в решении, что в подобных обстоятельствах они захватят судно, заберут с него всё полезное и ценное, а затем сопроводят в свои воды, прежде чем отпустить: решение, на которое никто не мог бы подать в судно законных оснований.

И вот теперь, похоже, у них появилась первая возможность проверить теорию.

«Ветер Божий» напал на пеласианского разведчика полчаса назад совершенно неожиданно, явно находясь далеко в калфорийских водах; гораздо дальше, чем любое судно, которое они видели ранее. Появление ополченцев из-за мыса шокировало и вызвало панику среди пеласианцев, и разведчик резко развернулся и начал настраивать паруса, чтобы бежать со всех ног, насколько позволял ветер.

Дарам уже мчался на них, но разведчик был лёгким и быстрым. Гонка предстояла нешуточная.

Итак, уже больше получаса они преследовали небольшое однопарусное судно. Дистанция между ними заметно сократилась, но результат был невелик. Ещё через пять минут они достигнут спорных вод, и тогда политические последствия их поступка станут менее очевидными.

Но артиллерийский мастер достоверно сообщил им, что через пару минут они будут в зоне досягаемости. В этот момент целью станут паруса, а затем и корпус. Разведчик будет барахтаться и замедляться, пока его не поймают и не справятся с ним…

…по крайней мере, при условии, что артиллеристы были в форме.

Гассан, стиснув зубы и под брызгами, хлеставшими его по лицу, наклонился ещё дальше, отчаянно подгоняя дарама. Пришло время наказать этих мерзавцев за то, что они постоянно нарушают границы дозволенного. К тому же, целью жизни Гасана было вонзать нож в бок сатрапа Маада, пока с ним не разберутся как следует. Минуты… всё сведётся к минутам.

Впереди виднелся мыс, обозначавший границу официальной территории Калфорнийского полуострова. За ним простиралось полмили свободной воды, прежде чем она входила в пределы Пеласии.

Минуты…

Гассан нахмурился.

Мыс был точкой, где заканчивались пограничные башни. На этом отроге стояла имперская сторожевая башня. На мысе в дальнем конце следующего залива должна была находиться пеласийская. Бухта между ними была доступна всем, но безопаснее было держаться от неё подальше. Не это было причиной хмурого лица Гассана.

На сторожевой вышке наблюдалась активность.

Он нахмурился и прикрыл лоб рукой от яркого солнца, сосредоточив свое исключительное зрение на этой небольшой деревянной башне с соломенной крышей, на ее небольшом огороженном частоколом участке, где укрывался отряд из трех человек, и на множестве сигнальных устройств.

Он заметил, что один из мужчин на вышке, почти в полумиле от него, отчаянно машет рукой. Он пытался понять, что происходит, когда внезапно полностью ослеп. Чёрт возьми!

Люди на вышке прибегли к сигнальному зеркалу, направив отражённый солнечный свет на корабль и прямо в глаза Гассана. Полмили – слишком близко для гелиографа. Это же для дальней сигнализации, идиоты! Он отвернулся, моргая, и не увидел ничего, кроме бесформенных фиолетовых и зелёных пятен. Продолжая моргать, пытаясь восстановить зрение, он потянулся к такелажнику, который, как он знал, был рядом. Потрогав его плечо, он схватил его.

«Видите сигналы, идущие с вышки?»

Повисла тишина, и Гассан не сразу понял, что мальчик кивает. Он хмыкнул.

«Расскажи мне, что они говорят».

Он смотрел вниз, в тёмную часть палубы, и моргал, и зрение быстро восстанавливалось, но он не собирался рисковать снова. Вся сложность заключалась в том, чтобы смотреть в нужном направлении, но не прямо на сигнал, находясь на таком близком расстоянии от него.

«Он предупреждает нас, чтобы мы развернулись, сэр…»

Гассан нахмурился.

«Они говорят, почему?»

Повисла тишина, и Гассан пытался понять, ждёт ли мальчик новых сообщений или просто кивнул или покачал головой. Он поднял взгляд, и размытый силуэт превратился в такелажника, пристально глядящего вдаль.

«Вперед, сэр!»

«Флот?» — недоверчиво переспросил Гассан.

«Да, сэр!»

Гассан, всё ещё моргая, посмотрел в сторону башни, когда предупреждение повторилось. Мальчик не ошибся. Это был явно сигнал. Гассан покачал головой. Что делать? Могут ли они позволить себе просто оставить это без внимания? Он стиснул зубы.

Выбора просто не было. Возможно, сообщение было ложным. Что, если пеласианцы захватили башню? Это маловероятно. Но если здесь был флот, то он должен был быть пеласианским. И зачем, во имя семи ликов Ха'Риша, им было строить флот в виду кальфорийской сторожевой башни?

Вопросов было просто больше, чем надежд на ответы.

«Возьми команду замедлить её. Не остановиться, а замедлить темп и быть готовым в любой момент остановиться или разогнаться до полной скорости. И поторопись!»

Гассан напряжённо наблюдал за приближающимся мысом, а расстояние между Божественным Ветром и его добычей продолжало сокращаться. Его зрение всё время улучшалось.

«Давай…» — шептал он себе под нос, желая, чтобы корабль замедлился. Он понял, что теперь его действительно беспокоит то, что может ждать за мысом.

На его глазах корабль начал замедляться, и разрыв между пеласианским разведчиком и ними наконец увеличился. Услышав за спиной приближающиеся шаги, он обернулся и столкнулся лицом к лицу с капитаном.

"Сэр."

«Что происходит, Гассан? Мы его почти поймали. Артиллерийский мастер сейчас взорвётся».

Гассан глубокомысленно кивнул.

«Понимаю, сэр. Я и сам этого ждал, но нас предупредила сторожевая башня».

"Почему?"

Гассан открыл рот, чтобы ответить, но как только он это сделал, ответ появился перед ними, простираясь над водами залива.

«Черт», — оба офицера повернулись и посмотрели друг на друга.

Пока «Ветер Божий» продолжал замедлять ход, дрейфуя вперёд, мыс тяжело проплыл слева. Впереди, в неиспользуемых водах, за пределами их юрисдикции, небольшое чёрное разведывательное судно вошло в чужие воды, прямо навстречу массе чёрных парусов, усеивавших морскую гладь, словно чёрная язва.

«Это чертовски крутой флот», — сказал капитан, недоверчиво качая головой.

«Похоже, три флота сосредоточились вместе, сэр».

«Как ты это выяснил?»

«Флаги, капитан. Я вижу флаги трёх разных сатрапов».

Капитан повернулся к мужчинам, собравшимся позади них и молча смотревшим.

«Возвращайтесь на свои места, ребята. Передайте команду развернуться как можно круче и убраться отсюда к чертям».

Он повернулся к Гассану.

«Как думаешь, у нас будет время спасти стражников из башни?»

Гассан пожал плечами.

«Я не думаю, что есть какая-то спешка, сэр».

"Что?"

«Я не думаю, что нам грозит непосредственная опасность».

Капитан ошеломленно посмотрел на него.

«Гасан, что ты несешь?»

Если бы этот флот собирался напасть на нас, во-первых, они бы убрали стражу со сторожевых башен, чтобы никого не предупредить; во-вторых, у них не было бы кораблей в наших водах на случай, если бы случилось именно это; в-третьих, они собирали бы флот на территории Пеласии, вне поля зрения наших разведчиков. К тому времени, как они доберутся сюда, они будут идти на полной скорости, и будет слишком поздно кого-либо предупредить.

Он нахмурился, и на его лице медленно, но неуверенно появилась улыбка.

«Думаю, мы наблюдаем признаки гражданской войны, капитан. Там нет кораблей под флагом Пеласии или знаменем Бога-Короля. Только три сатрапа, и, думаю, все они — непопулярные пограничные лорды. Они собираются в невостребованных водах, чтобы ни один пеласиец не увидел их заранее. Этих ублюдков собирают, чтобы пойти против своих, капитан. Это единственный выход».

Капитан прищурился.

«Надеюсь, ты прав, Гассан».

Молодой первый офицер кивнул.

«Им до нас нет дела. Они нас видели, но даже разведку не выслали. Им просто всё равно; мы им больше не нужны».

Капитан улыбнулся.

«Возможно, нам просто повезло, Гассан. Гражданская война в Пеласии отвлечет их и на какое-то время отвлечёт от нас; даст нам передышку».

«Я в этом не уверен, сэр. Власть Бога-Короля — единственное, что сейчас держит под контролем худших из сатрапов. Страшно подумать, чем бы занимались эти трое лордов, если бы им не приходилось отвечать перед троном».

Капитан моргнул.

«Вы действительно думаете, что у них есть шанс против короны?»

«Сатрап Маахд ничего не предпринимает, пока не будет абсолютно уверен в успехе, сэр».

«Возможно, человек, за которым мы с тревогой следили последние десять лет, — наша главная надежда. Боже, как же я ненавижу, когда политика слишком вмешивается в военные дела».

Гассан пожал плечами. В его голове невольно всплыл образ Асимы, вытаскиваемой из горящего дворца.

«Это в руках Богов, сэр, а не в наших».

В котором Самиру приходится действовать быстро

«Тёмная Императрица» мчалась по морю, перепрыгивая с гребня на гребень волны и взмывая стеной брызг, которая перекатывалась через нос и омывала палубу. Самир хищно ухмыльнулся, устремив взгляд на чёрный парус впереди.

Капитану Хмуну пришлось немало уговоров и споров, чтобы убедить его зайти так далеко в пеласийские воды. Совет двенадцати утвердил Хмуна преемником Сурафаны, и он опасался слишком далеко отходить от Лассоса. Капитан сомневался в непоколебимом желании Самира вести «Императрицу» против любого чёрного паруса, который только можно было найти в море, и сама мысль о том, чтобы зайти вглубь пеласийских вод, была просто напрашивающимся на неприятности.

Тем не менее, Самир упорствовал и в конце концов одержал победу. Он хотел увидеть М'Дахз, пусть даже издалека; порт, должно быть, теперь был полон пеласийских кораблей и кипел жизнью, судя по количеству замеченных ими относительно новых судов с эмблемой сатрапа Ма'ахда. В конце концов, Самир представил идею Хмуну как разведывательную экспедицию, подчеркнув необходимость узнать больше о том, что сатрап задумал с этими новыми кораблями, которые он строит.

По правде говоря, в цели этой миссии был определенный смысл, но на самом деле Самир хотел добиться двоякого: снова увидеть М'Дахза после десятилетнего перерыва и как можно сильнее оскорбить сатрапа, потопив его корабли, желательно в пределах видимости города.

А в двух лигах от берега они заметили пеласийский разведывательный корабль. На таком расстоянии Самир не мог как следует разглядеть вымпел, и судно могло принадлежать любому сатрапу, но оно явно было пеласийским. В тот момент они находились немного западнее М'Даза, недалеко от старой границы Империи, и их добыча бежала со всей скоростью, на которую был способен маленький, проворный разведчик, направляясь прямо на юг, к суше.

Самир, опасаясь подходить слишком близко к земле так далеко на западе, запросил капитана о решении, хотя Хмун на удивление мало раздумывал. Корабль их заметил, и наказать их за это было делом чести. В конце концов, императрице нужно было поддерживать репутацию.

Офицеры и матросы «Тёмной Императрицы» также гордились тем, что ни одно судно в Море Бурь не могло сравниться с ней в скорости. Хмун, обладая обширными знаниями в области флота, придал обтекаемость корпусу, переделал паруса и мачты, а также организовал расстановку гребцов так, чтобы максимально увеличить их силу. Каждый раз, когда «Императрица» преследовала быстроходный корабль или ускользала от него благодаря лишнему обороту весл, эти люди получали дополнительную порцию выпивки или долю в добыче. Поощрения дали впечатляющие результаты.

Итак, несмотря на впечатляющую скорость лёгкого пеласийского разведчика, пиратское судно продолжало нагонять, сокращая дистанцию по мере того, как мили проносились мимо. Корабли быстро оказались в поле зрения берега, до этого видневшегося лишь тонкой полоской туманно-коричневого цвета на горизонте. В жалкой попытке уклониться разведчик повернул налево и пошёл вдоль берега на некотором расстоянии от берега. В этот момент холмы и впадины береговой линии стали различимы, а тёмное пятно, поднимающееся на горизонте на некотором расстоянии к востоку, должно быть, было М'Дахзом. Самир улыбнулся. Если правильно рассчитать время, то разведчик сможет потопить его прямо на виду у портовых сторожевых вышек.

Темное пятно, которое…

Самир покачал головой. Должно быть, глаза его обманывали.

Пятно переместилось.

Если бы только у него были такие же острые глаза, как у Гассана.

Нет. Пятно определённо двигалось. А это означало, что это был вовсе не М'Даз.

Он нахмурился и его глаза расширились.

Это были корабли. Если присмотреться, можно было различить отчётливые очертания парусов.

«Чёрт!»

Самир повернулся и побежал по палубе, крича капитану, но Хмун уже был занят. Самир с ужасом осознал, что впередсмотрящий на грот-мачте выкрикивает предупреждения, указывая при этом назад.

"О, нет."

С замирающим сердцем Самир побежал к борту, бросив взгляд на кильватерную струю позади себя, а затем, с нарастающим беспокойством, по широкой дуге в сторону моря по левому борту «Императрицы».

На горизонте во всех направлениях виднелись чёрные очертания пеласианских кораблей. С востока приближался, должно быть, внушительный флот, словно пятно на берегу, в то время как широкий кордон пеласианских военных кораблей окружал пиратский корабль. Они приближались практически со всех сторон.

Он побежал к укрытию сзади, где Хмун в гневе стучал кулаком по балюстраде.

«Надо было держаться подальше от берега, Самир. О чём я думал?»

Самир покачал головой.

«Я виноват, сэр. Я втянул нас в это. Вопрос в том, как нам выбраться?»

Капитан пожал плечами.

«Простого решения нет, Самир. Куда ни повернись, везде проблемы. Остаётся только выбрать цель и попытаться прорваться там, где кордон слабее всего».

«Это не сработает, капитан, и вы это знаете. К тому времени, как мы их встретим, даже самая тонкая зона будет означать три к одному. Должен быть другой способ. Давайте, сэр, вы сможете это сделать».

Самир старался, чтобы в его голосе не звучала нотка отчаянной надежды, но, судя по выражению лица капитана, ему это явно не удалось.

«Ты хотел сражаться с пеласианцами, Самир. Возможно, сейчас самое время».

Молодой первый офицер зарычал и покачал головой.

«Я не имел в виду самоубийственную схватку, капитан».

Хмун снова пожал плечами.

«Ничего другого. По крайней мере, мы возьмём с собой одного или двух».

Обернувшись к палубе, капитан начал выкрикивать приказы. Самир проигнорировал их, сосредоточившись и стараясь мыслить как можно быстрее и яснее. К западу и северу располагались боевые корабли класса «Харак»; к югу — побережье, а на востоке — флот, который он принял за М'Даза…

Ошибочно принят за размытое пятно на побережье.

Побережье.

Он повернулся к капитану и глубоко вздохнул.

«Прошу прощения, сэр, но…» — он повернулся к команде и повысил голос. — «Отложить приказ! Ведите нас к берегу на полной скорости».

Повисла гнетущая тишина. Хмун пристально посмотрел на Самира, но, заметив, как на лице его первого помощника расплывается ухмылка, кивнул.

«Делайте, как он говорит, ребята!»

Когда изменения были внесены быстро и эффективно, а «Темная Императрица» прекратила преследование разведчика, направляясь прямо к берегу, все еще находившемуся в двух милях от нее, капитан спрыгнул с возвышения палубы туда, где стоял Самир, схватил его за плечо и потянул к поручню.

«Какой у тебя план?»

«Мы можем проскользнуть мимо них, сэр», — пожал он плечами.

«Ты с ума сошёл?» — Хмун моргнул. «Куда проскользнуть?»

Самир ухмыльнулся.

«Хорошо, сэр. У меня хорошее зрение, но мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что чёрное пятно — это корабли, а не город. Из-за марева, окутывавшего землю, с моря всё кажется немного размытым и неопределённым. Нам нужно как можно быстрее добраться до берега. Затем мы резко повернем на запад и направимся глубже в пеласийские воды. Если повезёт, они продолжат приближаться к тому месту, где, по их мнению, мы находимся. Уверен, они не ожидают, что мы пойдём дальше на запад».

Хмун хлопнул себя по лбу.

«Знаешь, почему, Самир? Потому что там всё больше и больше пеласианских военных кораблей. Мы понятия не имеем, куда направимся. К тому же, ты перепутал флот, потому что он был чёрным на фоне коричневой земли. У нас же паруса белые. Нас будет видно за много миль!»

Самир рассмеялся.

«Я бы предпочёл отправиться в неизвестность, чем в то, что нам известно. А если мы уберём паруса и положимся на вёсла, мы будем почти невидимы на берегу. Поверьте мне, капитан. Я знаю, что мы справимся».

Хмун пристально посмотрел на него и наконец изумленно покачал головой.

«Ты просто нечто, Самир. Если бы вы с братом были на одной стороне, ни один корабль в океане не был бы в безопасности. Что ж, давай сделаем по-твоему. Лучше, чем быть потопленным пеласианским хараком при попытке к бегству».

Они вернулись на возвышенную командную площадку, откуда открывался прекрасный вид во все стороны, не заслонённые мачтой. Берег, бурый и пестрый, со скалистыми бухтами, заливами и низкими мысами, несся к ним, разрастаясь с каждой секундой. Самир улыбнулся про себя. С каждым футом, который береговая линия, казалось, становилась всё больше, «Императрица» уменьшалась в размерах по сравнению с приближающимися медленными военными кораблями. Вот-вот даже мачты станут видны на фоне скал, а не неба.

Теперь пришло время провернуть свой маленький маневр.

«Убрать паруса!»

Экипаж, застигнутый врасплох, бросился выполнять приказы, и, в подтверждение их способностей, через несколько мгновений три тяжелых паруса рухнули на палубу и были выбиты из-под ног.

«Ладно, ребята!» — крикнул Самир. «Держите паруса наготове. Нам нужно будет поднять их посильнее, когда опасность будет вне опасности, чтобы мы могли уйти. Мы будем держать курс на землю ещё минуту-другую, а затем резко повернем на запад вдоль берега. В течение этой минуты мне нужно, чтобы под палубой было что-то белое, цветное или ярко отполированное. Мы сольёмся с берегом и проскользнём мимо него, поэтому нам нужно быть максимально загорелыми и незаметными».

В тихих комментариях и одобрительных возгласах экипажа слышалось облегчение. Очевидно, они надеялись на одну из чудесных уловок Хмуна и Самира, и, похоже, у первого помощника был козырь в рукаве.

Под напряженным наблюдением Самира мужчины приступили к выполнению своих задач, убирая все, что могло привлечь нежелательное внимание, и готовя все к внезапному изменению скорости в тот момент, когда это потребуется.

Считая про себя, Самир наблюдал, как бухта и мыс становятся всё ближе. Всё должно было быть сделано правильно. Им нужно было подойти как можно ближе к земле, но не слишком близко к пляжу, иначе они бы серьёзно поплатились.

Он попытался мысленно оценить расстояние до берега, а затем вычислить глубину. У дромона была небольшая осадка для такого большого судна, но и этот всё равно был очень узким.

Он сделал глубокий вдох и на мгновение закрыл глаза, ожидая в любой момент хруста гравия.

«Правый борт!»

Гребцы и рулевой мгновенно отреагировали, и, не испытывая ветра в парусах, который мог бы сбить их с курса, корабль резко развернулся и, к счастью, без звука трущегося о гравий дерева. За какие-то полминуты, от которых замирает сердце, корабль развернулся и помчался вдоль побережья к Аккаду и сердцу Пеласии.

«Держите его ровно, ребята».

Он и капитан обменялись долгими взглядами, и, поскольку корабль молча двигался вперед, Хмун поднял взгляд и позвал впередсмотрящего.

"Что они делают?"

Наблюдатель на мгновение замолчал, а затем ответил.

«Я думаю, они продолжают, сэр…»

Последовала долгая напряженная пауза.

«Да, сэр. Они не свернули. Думаю, они нас потеряли».

По кораблю разнесся громкий выброс воздуха, и почти каждый член экипажа выдохнул, задерживая дыхание более минуты.

«Самир, бывают моменты, когда ты удивляешь даже меня».

Молодой первый помощник ухмыльнулся капитану и обернулся, чтобы оглядеть палубу. Всё снова было под его контролем, как ему и хотелось. Четверть часа пути вдоль берега, и они будут вдали от преследователей. Затем они смогут снова поднять паруса и выйти в открытое море. Его желание увидеть родной город едва не стоило им…

Его размышления прервала стрела, вылетевшая из ниоткуда и вонзившаяся в перила в нескольких дюймах от его головы. Он резко обернулся и увидел на мысе разведывательный отряд пеласийских всадников, стреляющих с коней. Их было, пожалуй, всего около дюжины, но пеласийские конные лучники славились во всем мире своей меткостью и скорострельностью с седла. Империя много раз нанимала их в качестве наемников, и, учитывая скорость, с которой сейчас сражалась Императрица, лучникам не составит труда выбрать цель.