Темный феникс. Возрожденный. Том 3

Глава 24

У меня было меньше секунды, чтобы среагировать. Я рванул к Юлиане и окутал её тьмой. И уже через мгновение в барьер ударили теневые кинжалы, пропарывая его насквозь.

— Виктория! — прорычал я, вливая больше энергии в барьер. — Прикажи ему отступить! Быстро!

— Это не Борис, — взвизгнула она. — Это не он!

— Если ты не прикажешь отступить, то больше никогда не увидишь своего брата, — прошипел я, доставая кинжалы. Сражаться с восьмилетним мальчиком мне хотелось меньше всего на свете, но какого-то грёбаного демона всё пошло не так. — Живо!

— Б-борис, — пролепетала Вика, упав на колени. — Отступи… пожалуйста…

— По-твоему это похоже на приказ? — рыкнул я.

— Борис, назад! — закричала она, не сдерживая рыдания. — Пожалуйста- пожалуйста… Борис, отступи!

Мой барьер продолжал трещать от ударов теневыми клинками. Борис не реагировал на слова Вики, хотя принял от неё задание. Я уже ничего не понимал.

— Стоять! — заорал я во всё горло. — Назад!

Удары прекратились, а через пару секунд Борис проявился из тени. Его взгляд был пустым и безжизненным, но он хотя бы остановился.

Юлиана прижала руки к шее, будто прикрывая то место, куда был направлен первый удар. Её плечи были напряжены до дрожи, а в глазах читался животный ужас. Не столько перед возможной смертью, сколько перед тем, во что превратился ребёнок на её глазах.

— Убери теневой щит, — приказал я, понизив голос. Борис молча убрал тень и встал на месте. — Вика, прикажи ему сесть.

— Ч-что? — она подняла на меня заплаканные глаза. — Зачем?

— Делай, как я говорю, — я сдерживал раздражение изо всех сил. Нельзя сейчас поддаваться эмоциям, нам нужно вытащить брата, а наказать Вику за самоуправство я ещё успею.

— Борис, сядь на землю, — растерянно сказала она.

Борис сел на землю, скрестив ноги. Я убрал теневой барьер и встал напротив брата, пытаясь понять, что произошло. Никогда тьма не раздавала таких щедрых даров, чтобы у её орудия было сразу два покровителя.

Крик Виктории проигнорировал все законы и каким-то образом ударил напрямую в Бориса. Нужно подождать, когда он придёт в себя, чтобы понять, что делать дальше.

— А дышать уже можно, господин? — шёпотом спросил Игорь.

Я повернулся к гвардейцам и увидел, что они стоят с красными напряжёнными лицами. Кивнув им, я услышал жадные вдохи. Не помню, чтобы я отдавал им приказ не дышать, но они держались без воздуха почти две минуты.

— Костя… — начала Вика, но напоролась на мой ледяной взгляд и замолчала, опустив глаза.

Её голос будто пробудил Бориса. Он вздрогнул всем телом. Пустота в его глазах начала отступать.

Я видел, как на его лицо возвращаются краски вместе с эмоциями. Шок, боль, осознание и страх. Он упёрся ладонями в землю и сделал несколько рваных вдохов.

Я почувствовал, как вместо привычной и правильной вертикальной привязки формируется странная связь, состоящая из трёх узлов. Равная и кровная связь, аналогов которой я ещё не видел.

Я — Боря — Вика.

Я ощущал паническую растерянность брата и его борьбу с остатками ледяного безразличия так, словно это были мои собственные эмоции. Я ощущал облегчение и остаточный страх сестры, как и её чувство вины. А они, в свою очередь, ощущали моё спокойствие, ставшее для них опорой.

Именно спокойствие я транслировал специально для них. В ближайшие пару дней настройка завершится, а наша связь станет нерушимой. И только потом я разрешу себе испытывать хоть какие-либо эмоции.

Борис сейчас очень уязвим для любых всплесков, и я — единственный, кто сможет удержать его от перехода в состояние призрака. Вика очень сильно влияет на его эмоциональную составляющую, раз уж он посчитал крик ужаса необходимостью защитить её от угрозы. Он исполнил её приказ сесть только после того, как она немного успокоилась.

— Первый бой окончен, — сказал я Боре. — Ты справился. Ты молодец.

Он поднял на меня взгляд, в котором помимо пережитого ужаса читалась благодарность. Борис понял, что произошло и начал понимать цену.

— Возвращаемся домой, мы здесь закончили, — сказал я гвардейцам и помог брату встать.

Обратный путь до машины прошёл в гнетущем молчании. Боря шагал рядом со мной, изредка вздрагивая. Вика не отходила от него ни на шаг, вцепившись пальцами в рукав его куртки. Юлиана смешалась с гвардейцами, чтобы не попадаться мне на глаза, а Агата забралась на плечо Игоря.

Тьма сыграла с нами злую шутку. Или проявила свою истинную природу. Ей не понравилось, что я решил забрать контроль над выбранным ею орудием, и она вмешалась.

Причём сделала это ещё до того, как этот план созрел в моей голове. Борис не просто так хотел пойти в очаг именно с Викой, как и она закричала, нарушив мой приказ, по велению сердца или, что более вероятно, по велению самой тьмы.

Её порыв был иррациональным, абсолютно тёмным в своём желании удержать брата. Это была чистая, ничем не сдерживаемая эмоция. И тьма признала её, сочла подходящим якорем для Бориса.

Теперь я мог отдавать приказы Борису наравне с Викой, но я скорее направлял его, как опытный наставник направляет руку новичка. А вот сестра стала якорем его человечности и защитой от полного поглощения пустотой.

Это было очень хрупко и ненадёжно. Эмоции — опасный фундамент для призраков. Но в то же время это было правильно в некотором смысле. Такая привязка не калечила душу Бориса, не превращала его в инструмент, а делала его частью целого. Частью семьи.

По каким-то своим извращённым законам тьма приняла это и позволила нам сохранить душу брата. Уверен, что однажды она спросит с нас за такой подарок.

Машина ждала нас на том же месте, где мы её оставили. Игорь сел за руль, дождался, когда мы займём места, и рванул к стене. Я молчал весь путь до врат и потом — до дома. Молчал и гасил все эмоции, чтобы не нарушить хрупкое равновесие Бориса.

Наказывать Вику я передумал. Она тряслась от ужаса и чувства вины так, что даже со стороны было заметно, насколько она разочарована в самой себе. Все её чувства были доступны и мне, и Борису на ближайшие дни, поэтому скрыть от нас что-либо она не могла.

Автомобиль затормозил у дверей особняка, и я увидел на пороге бабушку. Она наверняка почувствовала изменения в эмоциональном фоне Вики и Бори, но говорить при гвардейцах ничего не стала. Я вышел из машины и шагнул к ней.

— Юлиана, побудь пока у себя, — сказал я, обернувшись к невесте. — Вика, Боря, мы идём в место силы рода.

Бабушка вопросительно посмотрела на меня, и я кивнул. Она выдохнула с облегчением и обняла Бориса. Так мы и прошли до спуска в подземелье.

В месте силы я оглядел всех родственников, отмечая общее настроение. Боря стоял с прямой спиной, глядя на меня немного испуганным взглядом. Вика сгорбилась, стараясь казаться меньше, а бабушка сжимала подрагивающие пальцы в кулаки.

— Бабушка, мой план не сработал, — сказал я ровно. — Вместо вертикальной привязки тьма создала нечто новое.

Я описал всё как есть. Тройственную связь с равными узлами, где я был направляющей силой и источником приказов и контроля, Вика — эмоциональным якорем и живым щитом человечности брата. И сам Борис, ставший орудием, чья воля теперь зажата между нами двумя.

— Два-три дня уйдёт на настройку эмоциональной и магической связи, — подвёл я итог, глянув на побледневшее лицо бабушки. — Ты должна обеспечить ровный эмоциональный фон у детей. Особенно это касается Виктории. Стабильность Бориса зависит от нас в самом прямом смысле.

Я повернулся к Вике. Она попыталась отвести взгляд, но не смогла.

— Твоя истерика едва не стоила жизни Юлиане, — сказал я без упрёка. — Но ещё она могла уничтожить Бориса. Твой порыв нарушил привычную схему, созданную для контроля над такими, как твой младший брат.

По щекам Виктории потекли слёзы, но она не стала их вытирать. Просто стояла и смотрела на меня, ожидая, что я накажу её.

— С сегодняшнего дня твои тренировки выходят на новый уровень, — я кивнул в сторону бабушки. — Ты будешь учиться контролировать каждую свою эмоцию так, будто от этого зависит жизнь твоего брата. Потому что так оно и есть. Бабушка поможет тебе с контролем и научит блокировать вспышки эмоций.

Вика молча кивнула и закусила губу. Ну а я посмотрел на Бориса.

— Ты справился, Боря, но это только начало, — мягко сказал я. — Ты должен запомнить вот что. Иногда тебе будет казаться, что проще уйти от эмоций, забыть их и погрузиться в серый беззвучный мир, в котором не бывает больно. Но это не облегчит тебе жизнь, а наоборот усложнит, — я сделал глубокий вдох. — Как только ты почувствуешь, что готов уйти, — вспомни про сестру. Это не просьба, это приказ. Виктория для тебя отныне — цель оставаться среди нас, чувствующих и проживающих жизнь.

В глазах Бориса что-то дрогнуло. Взгляд резко сфокусировался на мне, пустота проявилась на миг, а потом отступила, сменившись сосредоточенным, почти взрослым пониманием.

— Понял, — тихо, но чётко ответил он.

— С этого дня мне придётся отдавать тебе приказы раз в месяц-два, — добавил я. — Что-то не противоречащее твоему жизненному опыту, но достаточное для тьмы, что обосновалась внутри тебя. Скорее всего это будут вылазки в очаг или разведка в лесу вокруг особняка.

— Хорошо, — всё тем же тоном ответил он.

Я кивнул и расставил руки для объятий. Боря смотрел на меня пару секунд, будто не понимая, чего я жду, а потом рванул с места. Он даже не заметил, что его рывок частично проходил через тень, но это не важно.

Важно другое — он обнял меня и прижался всем телом, вернувшись к состоянию до первого боя. Глядя на него, Вика тоже несмело шагнула ко мне и уткнулась лицом мне в грудь. Я погладил детей по голове, но моё лицо оставалось бесстрастным. Никаких эмоций, никаких проявлений чувств, пока Борис рядом.

Я посмотрел поверх детских голов на бабушку. Она встретила мой взгляд с пониманием. Уж кто-кто, а она прекрасно знала, что сейчас чувствуют дети и что именно я им даю.

— Ну всё, бегите к себе, — я отстранил от себя детей. — Мне с бабушкой ещё нужно кое-что обсудить, а вы как раз приведёте себя в порядок к ужину.

Дети переглянулись, а потом неторопливо вышли из пещеры. Спустя несколько секунд я услышал топот их ног. Как всегда, стоило им оказаться за пределами моего или бабушкиного взгляда, они сорвались на бег. Хоть что-то не меняется.

— Что-то ещё случилось? — спросила бабушка, когда звуки шагов детей затихли вдали.

— Юлиана призналась, что приехала сюда по указке брата, — сказал я, прислонившись спиной к огромному камню посередине пещеры. — Он знает, что ты из Тишайших и хочет получить в свой род наследников древней крови.

— Девочка ни в чём не виновата, она не могла пойти против слова главы рода, — попыталась защитить Юлиану бабушка. — Ты же должен понимать, что он её принудил к этому?

— Я всё понимаю, но Юлиана утверждает, что дала ему слово, которое не собиралась выполнять, — я нахмурился. — Она отказалась соблазнять меня на испытании, а теперь не смогла ничего возразить брату и приехала, чтобы скрыться от него за моей спиной.

— Тогда зачем ты её мучаешь? Женись и пусть братец умоется, никто ему не отдаст Тишайших даже со спящей кровью, — хмыкнула бабушка. — Или к чему ещё ты завёл этот разговор?

— Мирослав Орлов значился в списке гостей на приёме у Кожевниковых, — напомнил я ей. — Я хочу, чтобы ты ни на шаг не отпускала Юлиану от себя. Даже в уборную, если потребуется, вы будете ходить вдвоём.

— Я и так бы это сделала, — бабушка пожала плечами. — В конце концов, пусть Юлиана лишь невеста рода Шаховских, теперь она под нашей защитой. Даже от своего главы рода. Единственное, что работает против нас, это не подписанное брачное соглашение с родом Орловых. Ты ведь до сих пор не поставил свою подпись.

— И чего же граф Орлов требует в этом договоре? — скривился я.

— Сущие пустяки, — бабушка хмыкнула. — Чтобы ты женился на Юлиане в течение трёх месяцев, передал графу права на управление артефактной фабрикой в Тобольске и дал разрешение использовать наши каналы сбыта ресурсов очага.

— Действительно пустяки, — с сарказмом сказал я. — А что-то вроде приданого он не хочет предложить в обмен на эти самые пустяки?

— Приданое тебе понравится, — бабушка резко посерьёзнела. — Мирослав даёт за Юлиану двадцать процентов акций артефактного дома Орловых, приоритетное право на любые заказы, даже самой высокой сложности. Но и это не всё. Тебе предоставят для рассмотрения новейшую разработку тёмного артефакта и в случае твоего согласия она будет выпущена от имени двух родов — Орловых и Шаховских.

— И почему это выглядит, как приманка? — протянул я, прищурившись. — А уж новейшая разработка тёмного артефакта и вовсе выглядит так, словно Орлов уверен, что я уцеплюсь за этот шанс изучить нечто уникальное. Тебе это ничего не напоминает?

— Я уже говорила, что мальчишка слишком молод, чтобы быть знакомым с твоим дедом, — повторила свои слова бабушка. — Но если ты прав, и за ним стоят совершенно иные личности, то это именно приманка. Они знают, что ты знаешь о создании истинно тёмного артефакта.

— Вот именно, — кивнул я. — И раз уж Мирослав будет на этом демоновом приёме, я подпишу договор.

— Правильное решение, — в голосе бабушке послышалось одобрение. — Иначе ему ничего не помешает отозвать Юлиану в любой момент. А без неё нам Викторию не удержать в стенах этого дома. Эмиссар его величества может прямо на приёме объявить, что забирает её в Особый Корпус, и мы уже ничего не сможем сделать.

— Тогда решено, — я направился к выходу из пещеры. — Принеси мне этот договор после ужина.

Лось, Сыч и Лист идеально вписались в местный уклад жизни. Они тренировались с гвардейцами, ели с гвардейцами, вместе с ними отрабатывали приёмы и шутили шутки. Поначалу люди Шаховского сторонились их и старались поменьше болтать в их присутствии, но после нескольких учебных боёв оттаяли.

Истребителям не было нужды выспрашивать о Фениксе или его родных. Они собирали информацию по крупицам. По оговоркам или коротким фразам бойцов, которые будто бы вообще не касались их господина.

Но это была часть работы, которую тренированные агенты проводили всегда и везде даже не напрягаясь. Это стало частью их натуры — видеть, слышать, анализировать. С виду они были похожи на обычных бойцов, наёмников и простоватых вояк и это всегда играло им на руку.

Сегодня они снова услышали то, что хотелось поскорее обсудить, пока Феникс не вернулся с рейда вместе со своими теневыми зверушками. Пусть большинство считало, что монстры неразумны, но истребители всегда знали, что это не так. И тот теневой ворон, разбивший артефакт связи явно выполнял приказ Феникса. А если вслух он ничего не говорил, то это означало, что он отдал приказ мысленно.

— Он повёл мальчишку в очаг, — тихо сказал Лось, когда они отошли от полигона на двадцать метров. — И девчонку тоже.

— Детей в очаг не водят даже тёмные, — так же тихо проговорил Лист. — Что он задумал?

— Лутковский был прав, — Лось оглянулся и проверил, нет ли за ними слежки. — Скорее всего, предыдущий Вестник сдох, вот и явился новый.

— И это сулит проблемы всему миру, — веско сказал Сыч. — Мы должны убрать его, пока он не набрал силу.

— Или примкнуть к нему, — пожал плечами Лист. — Лутковский и сам об этом задумывался, вы же знаете. После испытания он был готов отречься от императора и пойти за мальчишкой.

— А в итоге угодил на ковёр его величества и стал вести себя ниже травы и тише воды, — хмыкнул Сыч. — Император неслабо прижал его. И не факт, что канцлер после такого сможет отмыться.

— И что делаем? — уточнил Лист.

— Феникс укокошил ликвидаторов, — процедил сквозь зубы Лось. — Если мы на него попрём, то от нас он мокрого места не оставит. Даже если мы все втроём атакуем разом.

— Едет, — шепнул Лист и отошёл в сторону.

Остальные истребители последовали за ним и прижались к стене дома. Они видели, как Шаховский вышел из машины и сказал что-то Юлиане. Потом он вывел детей и зашёл с ними в дом.

Сыч переглянулся с Листом и Лосем, а потом сглотнул. Его кадык дёрнулся, а сам истребитель с трудом удержал рвущиеся наружу ругательства.

В Особом Корпусе было отдельное крыло для истребителей монстров. Их натаскивали так, чтобы они могли уничтожить любое существо, разумное или не разумное. Вопрос всегда был лишь в средствах.

Боевые артефакты, оружие и доспехи — они всегда получали всё лучшее. Их навыки и боевые показатели были равны бойцам в ранге абсолютов, но сейчас они просто застыли на месте, боясь сдвинуться.

— Мне не показалось? — шёпотом спросил Лист.

— Нет… он сделал из родного брата ликвидатора, — сдавленно прохрипел Лось.

— Мальчишке даже десяти нет, а он превратил его в бездушного убийцу, — подтвердил Сыч. — Что же он за чудовище такое?

— Теперь вопрос его убийства отпадает, — почти спокойным тоном сказал Лист. — Против Феникса и его ручного ликвидатора — мы всё равно что котята против льва.

— Тогда решено, — Сыч посмотрел на Лося и поймал его кивок. — Мы присоединимся к этому чудовищу.

— Да, — медленно сказал Лось. — Иногда только такие, как он, могут выстоять против всего мира. И я хочу стоять рядом с ним, когда он это сделает.