Точка Бифуркации XV

Глава 3

К моему сожалению, город, на подступах к которому мы оказались, не имел вблизи какой-либо возвышенности: ни горы, ни даже самого захудалого холмика. Будь оно иначе, выполнить поставленную самому себе задачу мне было бы гораздо легче, но увы. Пришлось подстраиваться, а значит искать иные варианты обзора и контроля над обстановкой.

Расстояние до цели, по молчаливому согласию, устраивало нас обоих, поэтому было решено более времени не терять.

Отметив, как княжич Якушев остановился и неспешно уселся задницей прямо на траву, я, подумав, последовал его примеру. Мы заняли место на небольшой полянке вблизи вражеского поселения, смирившись с тем, что лучшей точки для наблюдений нам всё равно не найти. В полукилометре от нас начинались дома местных жителей, представляющие из себя сплошь и рядом не очень высокие каменные постройки. Высоток отсюда было не видать, впрочем, по докладам демонов, здесь их не было совсем — провинция. Оказывается, у зорканцев такое тоже есть.

— Только мне душно или всем? — вытирая пот со лба, бросил Максим, поглядывая на наши лица и недовольно морщась. — Не смог бы я в таком климате комфортно жить.

— Не только тебе, — качнул головой Стёпа, с чем я молча согласился. — Замути ветерочек — облегчи нам всем жизнь. С солнышком сейчас Лёха порешает.

— Это не солнышко, — с умным видом возразил Аверин.

— Всё что на небе и светит жёлтым — солнышко, — отмахнулся от товарища Степан.

Климат в этом мире показался мне чересчур влажным. Вкупе с жаркой погодой действительно становилось очень душно — будто оказался на каком-то курорте в одной из южных стран нашей родной планеты, только ещё хуже. Воздух словно вяз, липкая влага ложилась на одежду, а волосы прилипали к вискам.

— Вам бы, господа, занять места рядом, — отозвался Андрей, приложив руки к земле. Его голос казался безэмоциональным, но в нём слышалась сосредоточенность. Он готовился.

Присутствующие, в том числе охрана княжича, лишних вопросов задавать не стали — о том, на что способен его дар, все знали не понаслышке. Поэтому меньше чем за полминуты весь наш объединённый отряд расселся за нашими с Якушевым спинами и замер в молчаливом ожидании. Разговаривать никому не хотелось — каждый был занят собственными мыслями и наблюдениями.

Я, заняв позу по-турецки, прикрыл глаза и медленно набрал воздух в грудь, одновременно отдавая приказ десятку своих бесов разлететься по ближайшей округе и зависнуть над дальними границами вражеского города. Их восприятие становилось моими глазами и ушами.

Предупреждать вслух о том, что я начинаю, смысла не было — окружающие всё и так видели. С огромной скоростью хлынувшее в направлении вражеского поселения облако плотного непроницаемого мрака со стороны выглядело одновременно устрашающе и чарующе. Огромная, разрастающаяся во все стороны волна тьмы неотвратимо принимала в свои объятия всё, что попадалось ей на пути. Город за ничтожные два десятка секунд оказался полностью отрезан от света.

— Твоя очередь, — произнёс я, подкорректировав с помощью своих демонов дальность распространения чёрного тумана, не давая ему выйти за пределы нужной зоны.

— Держитесь рядом. Здесь безопасно, — только и ответил Якушев, и также прикрыл глаза, высвобождая силу уже своего дара.

Всё, что происходило после этого, могли видеть только я и мои демоны — остальным приходилось только лишь крепче ухватиться за траву перед собой, будто в случае чего это могло их спасти, и нервно ждать, когда всё закончится.

Что же касалось моих наблюдений, то, признаюсь, зрелище как минимум захватывало дух… Когда земля вокруг вражеского города начала подниматься и ломаться, когда первые трещины потянулись вдоль улиц и все видимые моему глазу постройки затрясло будто эпилептика в припадке, я понял, насколько губительной может быть магия земли. В такие минуты мне отчётливо казалось, что она является едва ли не самым мощным и смертоносным оружием в руках сильного одарённого. А если к увиденному воочию добавить ещё и доклады тёмных, что выступали сегодня моими глазами, зависшими в небе над вражеским городом — становилось и вовсе не по себе. Картина разрушений была настолько грандиозна, что я поймал себя на том, что задерживаю дыхание. И это, несмотря на мою ненависть к вторгшимся тварям, Андрею ещё не была поставлена задача отправить это место в тартарары…

Что тут скажешь… огонь, вода, воздух, свет, тьма — сомневаюсь, что даже сильнейшие из адептов этих стихий способны на подобное. Земля гудела, отвечая на призыв Якушева, и паника, обрушившаяся на город, не знала границ.

Был ли я доволен нашими действиями в этот момент? Трудно сказать… эмоции были предельно смешанными. Одно я понимал точно: если сегодняшнее послание врагу не отвадит их от мысли лезть на нашу планету, делать придётся вещи и похуже…

Возвращаясь к землевикам, минусы у них тоже имелись. В поединках один на один подобные фокусы не спасали и даже не имели смысла — слишком много времени уходило на подготовку такой стихийной атаки, и реализовать её, не угробив себя, было крайне тяжело. Так что тут, как и всегда, надежда могла быть только на клинок и личное мастерство.

Вторым относительным минусом являлось то, что при проектировании подобных атак, адептов этой стихии нужно было не только достаточно близко подвести к цели, но и для достижения нужного эффекта всё это время умело защищать — уязвимость Якушева в такие минуты казалась очевидной.

— Думаю, достаточно, Андрей, — сказал я, поворачиваясь в сторону княжича.

— Тебе виднее, — отозвался он, как нельзя более точно подобрав фразу.

Как только слова были произнесены, всё в течение нескольких секунд закончилось. Последние ощутимые толчки, и наконец можно было спокойно выдохнуть. Следом за этим я выждал ещё пару десятков секунд, чтобы закрепить у врага весь смак ощущений от контакта с нашей цивилизацией, и наконец развеял поглотившую город тьму. Свет и видимость на такую огромную площадь вернулись за несколько мгновений, что со стороны выглядело довольно эффектно. Хотелось бы, конечно, посмотреть на эту картину с какой-нибудь горы…

На этом бесам была дана команда нас возвращать назад, и наш объединённый отряд вскоре пропал с территории пригородных земель вторгшегося на территорию моего княжества врага.

«Передашь им моё послание в точности и убьёшь ящера. Дальше смотри по обстоятельствам, но ни в коем случае не дай им понять, что зелёный был одержим», — ментально инструктировал я Рикса, пока демоны переносили нас в сторону аномалии, ведущей в наш мир.

Я более не планировал задерживаться в этом месте и буквально отдавал последние приказы. Но едва мы оказались в нужной точке, и я, напоследок оглядевшись вокруг, намеревались шагнуть сквозь пробой, как в голове раздался голос Кали:

«Господин, думаю, это вам будет интересно».

«Говори», — вздохнув, отозвался я, тем временем подняв руку, останавливая движение группы.

«Бесы нашли ещё одно поселение…»

Выслушав демоницу, я, не раздумывая, отдал приказ о переносе. Доклад Кали меня серьёзно заинтересовал, да и моим товарищам, думаю, будет весьма интересно на это посмотреть. Оживить воспоминания, так сказать.

— Подпускать ближе десяти метров и прикасаться — строго запрещено, — спешно инструктировал я наших людей, отмечая их заинтересованные взгляды. Бойцы напряглись, но чётко приняли приказ, застыв и перестав переглядываться между собой.

Правда, это не касалось Максима и Стёпы — эти двое вряд ли могли забыть нашу прошлую встречу с одной из представительниц этих существ. Помню, она тогда назвалась «Кикиморой», ну или чем-то схожим по звучанию на это слово.

Реакция друзей не заставила себя ждать — они одновременно поморщились, плечи их напряглись, а на лицах отразилось неподдельное отвращение — ну точно помнят.

Я, не сдержавшись, улыбнулся.

— Это…

— … кикиморы, — за меня ответил Аверин. — Мерзкие твари, — добавил он презрительно, одаривая этих существ соответствующим взглядом.

— Не просветите? — заинтересовался Якушев, в то время как наш отряд полукругом застыл перед горсткой худых существ с копьями, что, сгрудившись, пытались выставить оборону.

— Степан, расскажи, что помнишь о них, — предложил я другу, в то время как сам предпочёл выйти на переднюю линию и понаблюдать за перепуганными от нашего появления аборигенами.

Поселение, в котором мы оказались, было похоже на… на лагерь гоблинов из какой-нибудь фэнтезийной книжки. Сырые шкуры, сваленные брёвна, норы, укрытые мхом, чадящий костёр посередине, вокруг которого ранее толпились худые серовато-зелёные существа, обёрнутые в лохмотья. Их лица и фигуры имели общие черты: вытянутые носы, мелкие зубы, длинные пальцы с грязными когтями. На вид они не сильно отличались от той твари, что некогда довелось нам с друзьями повстречать в лесу неподалёку от моей усадьбы.

Запах стоял здесь не из приятных, но бегло оглядевшись по сторонам, я не смог однозначно понять его источника. Полагаю, всему виной потроха животных и испражнения, которые местные твари, вероятно, не заморачиваясь, оставляли неподалёку от своих жилищ.

— Не думаю, что «Кикиморы» — это название их расы. По-видимому, это было имя конкретно той твари, с которой мы однажды познакомились, — кивнув, принялся отвечать Астапов, так же как и я изучая взглядом окружающую обстановку. — Помню, что, как ты и сказал, близко к себе их подпускать нельзя. Эти существа, по крайней мере если судить по знакомой нам Кикиморе, скорее всего обладают сильным даром ментального подчинения. Опытным путём выяснилось, что для подобной атаки им нужно подойти достаточно близко — в таком случае уродец выпускает прямо из пор своего тела что-то вроде газа. Вдохнувший эту дрянь разумный, даже если он очень сильный одарённый, после этого становится буквально марионеткой вот такого вот, казалось бы, дохлого чудика. В остальном… опять же, судя по первому опыту, если не подпускать их к себе близко, они остаются довольно уязвимыми.

Товарищ довольно точно и подробно озвучил мои мысли. Причём сделал это с нужными оговорками — единичный опыт не мог ложиться в основу однозначного мнения обо всех тварях, принадлежащих к этой расе.

— Ты прав, друг, это действительно не кикиморы. Зорканцы называют их «Кангалаты».

— «Зорканцы»? — перевёл на меня взгляд Андрей.

— А самих себя зелёные называют уже этим словом, — кивнул я, отвечая на вопрос.

— Как по мне, «ящерицы» — привычнее, — впервые улыбнулся Степан, следом негромко попробовав на язык новые слова.

— Ящерицы — они и в Африке ящерицы, — согласился с ним Максим.

— Согласен. Но Талаакс — не Африка, — не удержался я от того, чтобы вставить ещё одно новое слово. Следом, отмечая взгляды друзей, довольно добавил: — Это название планеты. Я теперь ваша энциклопедия по этому миру.

Тем временем, наше присутствие вызвало среди кангалатов серьёзный переполох. И несмотря на то, что никаких воинственных жестов и намёков никто из нас не демонстрировал, худощавые уродцы, пока мы неспешно перебрасывались между собой фразами, бездействовать не стали и потихоньку брали нашу группу в кольцо. Причём делалось это силами не тех замерших в ожидании нашей атаки чумазых коротышек, а, очевидно, вернувшихся в своё поселение их собратьев. Твари совсем не таились — с разных сторон доносились звуки побрякивающих примитивных копий и злобное шипение — они переговаривались между собой на своём неприятно-шипящем языке, явно накаляя атмосферу.

Отметив это, люди вокруг меня тут же обнажили клинки. И к слову, сделано это было очень вовремя: казалось, ещё мгновение — и эти чудики на нас обрушатся в самоубийственной волне своего праведного гнева. Я видел, как напряжённо сузились глаза у Якушева, как Степан чуть изменил стойку, удобнее перехватив оружие и вытянув свободную руку перед собой.

Предвидев уже неизбежную эскалацию, я выпустил силу своего дара, удерживая на месте всех аборигенов напротив и ещё полтора десятка по сторонам. Казалось, при таком их количестве, они могли разом выпустить целое облако мерзкого газа в нашем направлении, что рисковало превратиться для нас в катастрофу. Впрочем, дистанция между нами всё ещё оставляла пространство для манёвра.

Кангалаты под напором моего дара замерли, будто в ступоре, не в силах подступиться ближе и уж тем более атаковать. В действительности их было гораздо больше, за хижинами и грудами брёвен мелькали новые фигуры, но для того, чтобы внести сумятицу в их ряды и сбить спесь, мне было достаточно притормозить самых агрессивно настроенных. Сдерживаемые силой, они злобно клацали зубами и рычали, но шагнуть вперёд не могли.

В то же время напряжение нарастало и среди прибывших со мной людей. Бойцы были в шаге от того, чтобы сорваться и устроить геноцид в одном отдельно взятом племени аборигенов.

— Не стоит, друзья, — предупредительно поднял я руку. — Эти нам пока ничего не сделали. Мы сами к ним припёрлись поглазеть. Уходим.

Последнее слово было лишь условностью и больше командой для моих бесов — пешим ходом мы в этом мире передвигались довольно мало. Последнее, конечно, не очень хорошо, особенно с точки зрения изучения этой планеты, но сегодня мне было не до этих мыслей и уж тем более прогулок. Кангалаты всё ещё шипели и пытались перестроиться, но не имели шанса сдвинуться с места, пока мы не убрали силу и не исчезли. Их злобные чёрные с зеленоватым отблеском глазки провожали нас, будто обещали, что следующая встреча будет куда кровавее.

У аномалии нас встретил всё тот же вид разбитого лагеря и вражеские трупы. Долго задерживаться на этот раз не стали — всю технику к этому времени демоны перегнали на мою базу в «иной» мир, как я с детства привык его называть.

Едва оказавшись перед мерцающей аркой, мы, не теряя времени, покинули планету ящеров. Снова знакомое чувство перехода, лёгкое волнение в груди и свежий лесной воздух родного мира. Я вдруг поймал себя на мысли, что рад наконец избавиться от мучившей нас на планете зорканцев духоты — прохладный воздух приятно ласкал кожу, хотелось прикрыть глаза и просто дышать полной грудью. Но увы.

У выхода из аномалии нас уже ждала делегация по встрече, состоящая из цесаревича и бойцов его охраны. Собственно, будто только разошлись.

Глеб стоял с руками за спиной, взглядом внимательно следя за появлением каждого из нас, оценивая состояние, будто считал, сколько людей вернулось.

— Ваше Высочество, — произнёс я, взглянув на принца и коротко кивнув.

К этому моменту на меня накатила волна усталости. Минувший бал, разговоры с Романовыми, а затем и эта боевая операция давали о себе знать — мысли о тёплой кровати и мягкой подушке всё навязчивее всплывали в мозгу.

— Как всё прошло? — спросил Глеб, едва мы в полном составе оказались на этой стороне.

— Я думаю, враг будет ещё очень долго вспоминать этот день. Надеюсь, случившееся заставит их отказаться от идей колонизации нашей планеты, — переглянувшись с Якушевым, ответил я.

— Что ж… будем ждать подробный рассказ, — кивнул принц, медленно пробегая взглядом по нашим лицам. После чего, остановившись на мне, добавил: — Алексей, пройдёмся.

Проследовав за цесаревичем, я поравнялся с ним плечами. Уже давно рассвело, и видимость на то, что осталось от лагеря врага, была отличная. На земле валялись стащенные с округи части Головной станции и тела рептилоидов, которые, напротив, никто так и не убрал. Картина не оставляла сомнений в том, что совсем недавно здесь произошёл мощный взрыв.

— Скажи мне, князь, ты намеренно испытываешь наше терпение?

— О чём идёт речь, Глеб? — без особого любопытства в голосе, поинтересовался я, не поворачивая головы.

— Автомобиль с группой учёных из нашего НИИ, — холодно начал он. — Почему им не дают дорогу на въезде в твоё княжество?

— Не дают дорогу? — почти искренне удивился я. — Интересно. Надо уточнять.

— Уточняй-уточняй. Я жду, — нетерпеливо бросил Романов, сжав челюсть и отведя взгляд в сторону.

Я было дело хотел сказать ему, что обязательно его просьбу выполню и о результатах доложу позже, но видя лицо цесаревича, решил раньше времени не обострять ситуацию. Глеб и так был на взводе, и судя по всему, не меньше моего хотел вернуться во дворец и наконец отдохнуть. Последние сутки нам обоим дались нелегко. Во взгляде цесаревича читалась объединяющая нас усталость, смешанная с раздражением.

Княжич Якушев в это время о чём-то мирно болтал с моими товарищами, прогуливаясь по тому, что осталось от базы зорканцев в этом лесу. Они то и дело останавливались возле повреждённых конструкций, что-то оживлённо обсуждали, указывая руками на следы боя. Охранники с обеих сторон также крутили головами, но нас с принцем из виду не упускали.

Тем временем я достал из кармана кителя мобильный телефон и, выбрав среди последних вызовов нужный номер, нажал кнопку вызова.

— Алло, Святогор? — дождавшись, пока абонент примет звонок, начал я. — Ты на громкой. Скажи мне, будь добр, почему не дают дорогу автомобилю с группой учёных из царского НИИ? Говорят, не могут въехать в наше княжество.

— Какой ещё автомобиль, Ваша Светлость? Не очень понимаю о чём вы, — отозвался голос из динамиков. В его интонации слышалось искреннее недоумение.

— То есть, ты такого приказа не отдавал?

— Никак нет, Алексей Михайлович, — тут же ответил дядя, после чего добавил: — Нужно соответствующие службы напрягать, чтобы понять, что у них там произошло. У гвардейцев свои инструкции, возможно, сработал протокол, но это всё легко проверить.

— Принял, дядя. До связи, — ответил я и, сбрасывая вызов, поднял взгляд на принца. — Увы, мои люди тут ни при чём. Разве что местное самоуправление, но…

— Хватит ломать комедию, князь! — недовольно бросил цесаревич. — Твои бесы препятствуют въезду. Немедленно прикажи им пропустить моих людей!

Глеб вроде как и не кричал, и голос не повышал, но фразы из его рта вылетали одновременно раздражённым и безапелляционным тоном. В его глазах полыхала злость, а поза выдавала серьёзное напряжение.

— Комедию, Ваше Высочество? — остановился я и заглянул принцу в глаза. Затем, старательно сдерживая эмоции в узде, медленно и спокойно произнёс то, что было на уме последние десять часов: — Весь прошлый вечер и эту ночь я слышу от вашего дома только упрёки, недовольство и обвинения. Причём обвинения, ничем не подкреплённые, кроме каких-то догадок. Как по мне, не очень-то верная стратегия выстраивания отношений с лояльным родом, который в трудные для империи времена сделал всё, чтобы она выстояла.

— Князь Пожарский тоже помог империи в трудные времена. И где же он теперь?

— Сравнения с этим человеком для меня оскорбительны, — недовольно бросил я, и следом, с трудом сдерживая рвущийся гнев, продолжил: — Пока одни отсиживались по своим крепостям, многие ли из князей нашего необъятного государства или их детей лично участвовали в боях? Отправлялись в глубокие тылы вражеских государств и творили там диверсии таких масштабов, что эти самые вражеские государства по итогу объявляли нас врагами нации⁈

К слову, я не лукавил — османы после случившегося разгрома действительно сильно обиделись. Зализать раны им не удалось до сих пор, а потеря влияния в самых различных сферах едва не привела к тому, что империя чуть не развалилась на куски. Впрочем, часть земель всё же освободились… Ввиду всего этого, их падишах, узнав имена тех людей, по вине которых страна получила стратегическое поражение, объявил нас с княжичем Белорецким врагами османской нации. Это решение сопровождалось публичными заявлениями и угрозами, а наши лица появились на плакатах и в газетах, словно мы были какими-то террористами, а не солдатами, выполнявшими свой долг. Впрочем, на их пропаганду мне было плевать с высокой колокольни.

Кстати, о почётных званиях: у врагов-то мы их получили. А вот родина как-то награждала нас избирательно. Если быть точнее, то мне с Белорецким жаловаться, конечно, грех — нас одарили сполна. Но что касается моих друзей… их ведь до сих пор не представили к заслуженным наградам и титулам, ограничившись лишь парой медалей «За отвагу и героизм», а также «За мужество». Это выглядело как насмешка, как минимум в сравнении с тем, сколько они отдали и что сделали. А ведь я просил и не раз напоминал, но видно корона решила либо отложить это на будущее, либо посчитала, что с нас будет довольно и того, что они отдали мне во время заключения сделки с Самаэлем. Такое решение мне, конечно, было не по нраву, но в минувшей ситуации показывать своё недовольство казалось тоже неправильным.

— Вы забываетесь, Алексей Михайлович, — по моему примеру перешёл на «Вы» цесаревич. — Умерьте тон в разговоре со мной, иначе вы потеряете все остатки былого хорошего отношения нашего дома. И тогда разговаривать с вами станут и вовсе по-другому.

Я уловил в его голосе ледяную угрозу, за которой стояли не просто громкие слова, а реальная власть. За этим человеком была сила всего рода Романовых, и он прекрасно это осознавал, не пренебрегая шансом напомнить собеседнику, где чья роль. Глеб говорил с нажимом, как будто проверял меня на прочность, и это раздражало ещё сильнее.

— К сожалению, Ваше Высочество, очень быстро наша корона забывает всё хорошее, что для неё делалось. Впрочем, вы правы, — умерил я пыл и, выдохнув, уже совершенно спокойным тоном добавил: — Не смею более перечить. Если прикажете, могу и вовсе молчать и не сообщать своих мыслей. Только вот боюсь, что при таком раскладе ситуация между нами лучше точно не станет.

Я произнёс последние слова твёрдо, не отводя взгляда. Хотел, чтобы он понял: я готов соблюдать правила игры, но не стану унижаться и терпеть их заскоки с желанием меня проучить и прогнуть. Если они решат давить, то, как минимум, получат в ответ абсолютно безразличного к проблемам их семьи человека, что в текущих реалиях и грядущей войне может ой как больно ударить по их же позициям.

— Чего тебе надо? Отвечай как есть, без всяких своих!.. — бросил Глеб, тоже уже не утруждаясь сдерживать эмоции.

Нервы, конечно, были на пределе. Я и так здорово вымотался за последние сутки, борясь со всей хернёй, что творилась вокруг. Поэтому терпеть недовольную рожу Романова третий раз за последние десять часов стало просто невмоготу. Всё это раздражение, усталость и внутренний надлом копились внутри, требуя выхода.

— Нужно откровение? Хорошо, — выдерживая его взгляд, начал я. — Желаете вы того или нет, вам придётся со мной считаться. Хотите, чтобы ваши люди ездили по моей земле — оформляйте и согласовывайте их передвижения согласно общепринятым протоколам. И не нужно меня более укорять в смерти этого уб… Пожарского! Только в угоду слова Его Величества их род ещё существует.

— Посмотри какой ранимый, — недовольно фыркнул Глеб, чем изрядно меня удивил. После чего демонстративно достал из кармана телефон и, чуть отойдя в сторону, кому-то позвонил.

Далее была сцена из разряда театральных постановок. Клоунада, не иначе. И тут речь не о том, что собеседник делал что-то не так… сама ситуация выглядела нелепо.

Сначала он переговорил с кем-то из своих людей, велев в срочном порядке связаться с администрацией Темногорска и запросить официальное разрешение на перемещение их людей, а также на проведение работ «исследовательской деятельности». Затем, по прошествии восьми-десяти минут, из нашей администрации дозвонились уже до меня. Суть их вопроса была ясна, как и мой ответ.

Естественно, для кого-то всё происходящее могло показаться откровенным детским садом. Но лично для меня случившийся прецедент, вкупе с тем, что произошло за последние сутки, а в частности с резко изменившимся отношением короны, а также демонстративной отменой тех самых пресловутых инвестиций в наше княжество, не мог выглядеть чем-то простым и несущественным. Всё складывалось в одну неприятную картину. И я ясно понимал: если уступлю сейчас, завтра мне предъявят новые претензии, а послезавтра начнут диктовать условия.

Буду терпеть — они однозначно продолжат. Прогнут один раз — заставят прогибаться и дальше. Так что хер вам всем на воротник. Либо дружим, либо… либо будете тут без меня барахтаться.

Пока происходили все эти созвоны, мы с Романовым молча стояли в метре друг от друга, в сотый раз изучая то, что осталось от Головной станции, а также прилегающую территорию.

Наконец, когда цесаревичу позвонили и объявили, что их проблема с доступом на нашу территорию наконец сдвинулась с мёртвой точки, он повернулся ко мне и коротко молча кивнул.

— На этом, Ваше Высочество, нам нужно попрощаться. Больше суток все не спали, люди измотаны, — сказал я, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно.

— До встречи, — ещё раз кивнул Романов, не меняясь в лице. — Завтра ждём во дворце.

Последнее, увы, никак не могло меня обрадовать, но после операции на Талааксе, а также уничтожения этой военной базы, оставить без подробностей императора можно было и не мечтать. Ну-у… это если, конечно, я не хочу окончательно с Романовыми поссориться.

Слишком уж важные события ныне закручиваются, чтобы можно было позволить ими пренебрегать. Внутри у меня лишь крепло ощущение, что настоящие трудности ещё только начинаются.