Тренировочный день 3

Глава 5

Глава 6

Совет Мудриц 8-го «А» класса.

— Слушайте, слушайте, слушайте. Настоящим объявляется сбор Совета Мудриц нашего класса! — говорит Оксана Терехова: — преклоните головы перед жезлом Всезнания!

— Ксюха, помолчи. — говорит Инна Коломиец: — и убери эту палку уже. Что за манера палки какие-то на улице подбирать.

— Это жезл Всезнания. Атрибуты и ритуалы являются важной частью традиций. Вот почему судьи в мантиях, а военные в форме. — говорит Терехова: — отдай Жезл, сломаешь же!

— Девочки, девочки, давайте не будем ссориться. — говорит Яна Баринова и осторожно забирает Жезл Всезнания из рук у Инны: — на вот Ксюша, забирай свою ветку, только не ругайтесь.

— Это не ветка. — Оксана забирает палку и гордо поднимает ее в воздух: — это Жезл. Недооцениваете вы силу магии. И вообще, это я вас отвлечь хотела и пошутить, а то больно уж лицо у Лизы… странное.

— В самом деле. — говорит Яна и поворачивается к Лизе Нарышкиной: — что случилось-то? С самого начала сидишь как будто тебя пыльным мешком из-за угла по голове огрели. Заболела?

— Да нет. — неохотно говорит Лиза Нарышкина и подпирает голову кулаком. Вздыхает. Смотрит по сторонам. В летнем кафе, что в самом дальнем углу парка — не так уж и много посетителей. Наверное потому, что все чем может похвастаться детское кафе — это томатный и яблочный сок в больших стеклянных конусах рядом с кассой и засохшими песочными пирожными. А еще рановато, всего десять часов утра, после обеда тут обязательно появятся семейные парочки с детьми с желанием «культурно отдохнуть» в парке и по дороге забредшие в «Артемона», кафе с синей вывеской, на которой неумелой рукой нарисован пудель. Но для того, чтобы пошептаться о своих, девичьих секретиках с подругами — самое место. Деревья вокруг кафе дают тень, здесь не жарко, царит тишина и прохлада… вот только…

И Лиза Нарышкина снова вздыхает. Она сама предложила встретиться утром в воскресенье, с тем чтобы в парке погулять, а потом может в кино на дневной сеанс сходить, там как раз снова идет «Винниту — сын Инчу-Чуна», там Гойко Митич с полуголым торсом ходит. Инна в него даже влюбилась немного в прошлом году, когда Борисенко еще к ним в класс не перевели. Но сейчас…

— А я нашу Мэри Поппинс видела вчера. — говорит Терехова, поняв, что Лиза не собирается говорить о своих проблемах: — она с каким-то армянином под ручку гуляла. Получается, что Попович от нее отлуп получил?

— Ну ты сама сравни, где Попович и где Альбина. — Инна Коломиец пододвигает к себе стакан с лимонадом: — у них же разные весовые категории, если спортивными категориями говорить. Альбина — столичная штучка, у нее все всегда на месте, а Виктор Борисович может в школу в мятых трениках прийти запросто.

— Ну и что? — отвечает Терехова: — зато вот ты на Гойко Митича полгода молилась, даже вырезки у тебя из журнала «Иностранное Кино» на стене висели. А у Виктора Борисовича видала какой торс? Да он этого Гойко Митича в бараний рог скрутит если захочет! Я тот раз видела, как он футболку снял, а у него там — на животе кубики, представляете⁈

— И где ты видела Поповича с голым торсом? — интересуется Инна: — подглядывала в мужской раздевалке? Ну ты даешь, Терехова, ты же готовая извращенка!

— Не подглядывала я! Так, чуть-чуть, одним глазком, ну любопытно же! — защищается Оксана: — я хотела на мальчиков наших взглянуть, но там пока смотреть не на что. А Виктор Борисович — ого! Его в фильмах индийских про драки можно снимать!

— Ой да чего ты понимаешь, Ксюха! — перебивает ее Инна: — кому нужен задрипанный учитель физкультуры в городе N-ске.

— Как там — городок N ничем не примечателен. — кивает Яна: — а мне Виктор Борисович нравится. Он умный… неожиданно. Обычно физкультурники не очень умные, а он умный. И внимательный. Правда он меня смущает иногда, когда смотрит пристально… как будто сквозь тебя смотрит…

— Он так только на тебя смотрит. — оповещает ее Инна: — точно, наверное, ты ему погибщую возлюбленную напоминаешь. Или все же у него с твоей мамой был роман. Ты у мамы спрашивала?

— Инна! Ты чего такого говоришь⁈ Как я, по-твоему, буду это у мамы спрашивать⁈ Кроме того, я своего папу знаю! Они, конечно, развелись, но я же все равно его помню. И вообще, хватит про Виктора Борисовича, а то он скоро мне снится начнет. — сердится Яна: — давайте лучше поговорим… о чем-нибудь другом.

— Например о том, почему Лиза нос повесила. — подхватывает Инна и обнимает Лизу за плечи: — ну же, подруга, все пучком, выше голову. Этот твой Витька даром Альбине не сдался, видишь же. Да кому он вообще кроме тебя нужен и…

— У меня в подъезде, квартира напротив, — некая Лилия Бергштейн живет. — говорит Лиза: — вот скажи на каком она уровне? Она за «Красных Соколов» играет, волейболистка-профессионал. Говорят, ей скоро мастера спорта дадут, а сколько разных мужиков ей цветы таскали и конфеты коробками — я так даже и не упомню.

— «Железный Канцлер» Бергштейн? — хмурится Инна: — ну так я ее знаю. Она в красной футболке постоянно на площадке. Как там — лимпопо, что ли… У меня дядя фанат «Красных Соколов» все уши мне про нее прожужжал. Даже на матчи с ней таскал, она по сравнению с другими мелкая, но это потому, что она лимпопо… или как там? Африканское название какое-то. Но ты про нее-то чего вспомнила?

— Вот ты все по рангам и уровням раскладываешь, Коломиец. Скажи мне, сравни Виктора Борисовича и эту Бергштейн, а?

— Тут и сравнивать нечего. — пожимает плечами Инна: — Лилия Бергштейн — звезда областного волейбола, мой дядька в нее влюблен просто и все его друзья тоже. Да она круче Альбины раз в сто, наверное. С ней плакаты можно снимать и на стенку вешать. А вы бы видели какая она красотка!

— Серьезно? — спрашивает Яна: — а я вот в волейболе ничего не понимаю. А вот уже в кружке волейбола состою.

— Лиза, а почему ты меня за Бергштейн спрашиваешь? — задает вопрос Инна: — ты с ней знакома или что? Если знакома, то я своему дядьке автограф попросить хотела. Пусть на своей фотке распишется.

— Так мне сегодня с утра мама и говорит — собралась идти гулять, сперва мусор вынеси. — говорит Лиза: — а я не хочу мусор выносить с утра, день плохо пойдет… вот и не взяла ведро, вечером вынесу. А тут — ну прямо на площадке, дверь открыта, и Виктор Борисович стоит, а эта Бергштейн — его провожает, представляете⁈ Стоит у открытых дверей…

— Может просто встретились? Или… было похоже что вот прямо знакомы? — моргает Инна.

— Виктор Борисович и Лилия Бергштейн? Кто такая-то? — спрашивает Терехова: — я вот не знаю такую.

— У тебя просто дядьки нет, который за команду молокозавода лет десять уже болеет. — отмахивается от нее Инна: — я всех там знаю. И Синицыну, которая «Черная Птица Красных Соколов» и Кондрашеву, которая «Удар-копер!» и конечно Бергштейн, которая «Железный Кайзер» и «Феррум Кнопка». Не, быть такого не может чтобы такая как Бергштейн с нашим Поповичем спуталась бы. Не та лига, не тот уровень… Лиза?

— Она голая была. — отвечает Лиза: — то есть сперва в простыне, а потом как полезла его целовать — простыня и спала. Вот совсем она голая была под простыней. И кстати — она натуральная блондинка, если что.

— В смысле? — спрашивает Инна и только потом — начинает краснеть: — Лиза!

— Погодите. — хмурит брови Терехова: — голая? Нет, нет, нет! Погодите — когда целоваться с ним полезла⁈ Слишком много информации! Стой, Нарышкина, давай по порядку!

— … а… это правда Виктор Борисович был? Может ты его перепутала? — тихо говорит Яна Баринова: — я вот не верю, что он на такое способен…

— Точно! — с облегчением говорит Инна: — перепутала! Просто тебе везде он мерещится, и ты себе надумала! Какой-то хахаль ходит к Бенгштейн, а ты и ошиблась. Обозналась. Правда дядя Сережа все равно плакать будет как узнает, что у нее парень появился, она же никогда с парнями не крутила. Всегда без пары ходила, потому все пытались к ней подкатить, а какому-то счастливчику повезло. Новость просто ого какая! И ты ее без одежды видела, скажи она и правда такая же красотка без всего?

— Как она перестала ему лицо высасывать — так он поднял простыню и ее укутал. А потом повернулся и такой «О, здравствуй, Нарышкина, так ты тут живешь⁈» — передразнивает голос учителя Лиза Нарышкина: — ненавижу! И почему все на него липнут⁈ Прямо как мухи на мед!

— Вообще-то мухи не на мед летят. — задумчиво говорит Яна и увидев какой взгляд метнула на нее Лиза — тут же поднимает руки: — я полностью на твоей стороне, Лиза! Правильно ты его ненавидишь! Так его!

— Я не ненавижу его! — повышает голос Лиза: — как вы не поймете! Я его люблю!

— Слышала я что от любви до ненависти один шаг, как и обратно… но чтобы так быстро… — поднимает бровь Терехова: — ты вот буквально только что говорила «ненавижу».

— Да я ее ненавижу! Красивая и спортсменка, она даже ходит как чертова Багира из мультика про Маугли, словно не идет, а плывет или течет как река. А когда с нее простыня упала… в общем я твоего дядьку понимаю, я такой красивой в жизни не стану! Я рядом с ней как гадкий утенок рядом с лебедем! У меня и шансов никаких нет. Разве что… старая, она, вот!

— Какая же она старая? — задается вопросом Инна: — она даже младше Виктора Борисовича на пару лет будет.

— Что⁈ — яростный взгляд на Инну и та в свою очередь поднимает руки.

— Хорошо, хорошо, старая, успокойся, Лиза, на нас оглядываться начинают. — говорит она: — ладно, старая. По сравнению с тобой так уж точно. Но… ты уверена в том, что ты видела? Ладно, ладно, извини. Просто в голове не укладывается… где Попович наш и где лучшая лимпопо области…

— Либеро.

— Что?

— Либеро, дура ты такая, а не лимпопо. Лимпопо — это река в Африке.

— Так я ж и говорила, что название африканское. — не обижается на «дуру» Инна: — все равно в голове не укладывается, что с либеро, что с лимпопо. Как он с ней…

— И это еще не все. — вздыхает Лиза.

— Да? — Терехова двигается ближе, ее глаза блестят: — а что еще? Ну же, говори, не томи меня! Хотя уже одно то, что Витька Попович шпехает какую-то спортсменку — уже сенсация. То-то у Альбины глаза выпучатся как узнает, она ж думала, что королевишна, а Попович ей замену нашел только в путь!

— Он не ее одну шпехал. — вздыхает Лиза: — там… в дверях не только эта Бергштейн стояла. Там еще две девицы были — одна высокая, другая чуть пониже и обе черте-те во что одеты были. Кажется, в одни футболки.

— Да иди ты! — не верит ей Терехова, наклоняется и проверяет сетчатку ее глаза на правдивость: — серьезно?

— Стала бы я такое выдумывать⁈

— Точно не стала бы. — соглашается с ней Терехова.

— Кстати, одна из них — та самая узбечка, что ты видела однажды. — говорит Лиза, поворачиваясь к Инне: — длинная такая и с черными волосами. Нос с горбинкой, кожа смуглая… ноги от ушей начинаются, кажется, но вот где они начинаются — там у нее футболка и заканчивается!

— А я про ту девушку узнала. — говорит Инна: — но… этого быть не может!

— Узнала? Что узнала? И почему быть не может? — Лиза наклоняется вперед: — кто она такая и что ее с Витей связывает?

— Не, наверное ты ошиблась. — мотает головой Инна: — та которая с ним в тот раз встречалась — это Салчакова Айгуля, четырнадцатый номер на защите и блоке. Я их потом в городе вместе видела, а со мной дядя Сережа шел, он и подсказал. Но… понимаешь, Салчакова за Комбинат играет, а Бергштейн — за «Красных Соколов». Они в пятницу у Комбината выиграли, в жизнь такого не может, чтобы противники потом на одной квартире, да еще и голые…

— А… может быть наш скромный учитель, Виктор Борисович Полищук — обладает чудесным даром примирять противников? — гадает Терехова: — может это была акция миротворческая? Ну типа там они перессорились все, а он такой «девчата, давайте жить дружно!» и…

— Трахнул их всех. Своим Жезлом Всепроникновения. — кивает Инна: — точно, так все и было. Ты чего несешь, Терехова? Да ты знаешь как Комбинатские «Красных Соколов» ненавидят? Почище чем Лиза эту Альбину. Ну или Лилю Бергштейн.

— Вот это и есть самое страшное. — вздыхает Лиза и опускает голову: — никак я не могу Лилю ненавидеть. Она такая… ну классная. Всегда улыбается и здоровается со мной, узнает как дела в школе, а в тот раз с малышней во дворе играла дотемна. Как-то раз я ключи от квартиры потеряла, а мамы дома не было, и папа в командировке как обычно был… так она меня к себе привела и конфетами с чаем накормила, помогла уроки делать. Не могу я ее ненавидеть. Но и соперничать с ней тоже не могу. Видели бы вы какое у нее тело… как будто с картинки. Когда Альбина была — я еще могла соперничать, я все равно лучше, но если это Лиля… — она снова вздыхает: — с ней я не могу соперничать. Никто не может.

— Ну… если у нее и правда чего-то с Витькой Поповичем есть, то тут ему молиться нужно, чтобы она его не бросила. — говорит Инна: — она и правда классная. Я вот с ходу никого лучше ее не назову. Кстати, а вы заметили, что волейболистки вообще все — красивые?

— Наверное поэтому я в кружке волейбола. — говорит Яна: — играть не умею пока, но уже красотка.

— И скромная. — вворачивает шпильку Терехова.

— И скромная. — соглашается с ней Яна: — но в самом деле, Лиза — не грусти ты так. У тебя еще есть шанс!

— Нет у нее шансов. — качает головой Инна: — это ты Лилю Бергштейн не видела. Она не такая высокая как все остальные, но она такая здоровская! Если бы я парнем была, я бы в нее влюбилась, точно вам говорю! Правда шансов у меня тоже не было бы… и как Виктор Борисович умудрился? Он же вечно в мятых трениках ходит!

— Я не знаю кто такая эта Лиля, но у нашего Поповича — пресс на животе! Шесть кубиков, сама сосчитала! И руки — все в мышцах и сухожилиях! Каждая рука… как две мои ноги, вот! — вступает в разговор Терехова: — там есть на что запасть, точно вам говорю! Вот потому-то он троих сразу! Представляешь, Лиза, если она твоя соседка, то этой ночью всего в каких-то пяти метрах от твоей кровати… такое творилось! Оргия! Свальный грех! Непристойности всякие! Иииии!!! — она потрясает кулачками в воздухе: — охренеть, какой он молодец, да? Примирить соперниц своим телом! Пожертвовать собой ради мира между командами! Я вот не знаю, смогла бы так или нет… — она запрокидывает голову и декламирует нараспев: — две равно уважаемых команды в Вероне, где встречают нас событья — ведут ожесточенные бои и не хотят унять кровопролитье! Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни и свальный секс у Лизиных дверей — кладет конец непримиримой розни!

— Шекспир в гробу перевернулся. — сухо комментирует Инна: — но, браво, школьную программу по «Ромео и Джульетте» ты сдала. Хватит выпендриваться, Ксюха, все равно нашей Лизе эту Лилю не переплюнуть. И хорошо, может теперь она перестанет в своих иллюзиях витать и найдет себе нормального парня. Ровесника. Нормального парня! Обычного, а не извращенца физрука!

— Или… — Лиза поднимает голову и ее глаза загораются.

— О, нет. — вздыхает Инна: — только не это… только не этот взгляд. Лиза, именно с таким взглядом ты в прошлый раз решила, что скатиться на велосипеде без тормозов до речки — будет хорошей идеей. Забыла, как все получилось?

— Яна! — Нарышкина хватает Баринову за руку и та — давится томатным соком, поспешно достает салфетку и вытирает себе рот.

— Яна сказала, что у меня есть шанс! А устами ребенка говорит бог! — тычет в нее пальцем Лиза: — и она права! Что я за девушка, если не готова жертвовать ради любви!

— Я такого не говорила…

— Верно! Я готова на все! И… ну и что такого, что я — не сравнюсь с этой Лилей? Она мне будет как старшая сестра! Мы будем жить одной семьей!

— Ээ… вообще-то в семьях так не делают. Это совсем другим словом называют…

— И поделим моего Витю! Я сейчас даже гордость испытываю! Не кто-то там, а сама Лиля его заметила — знаете, о чем это говорит⁈

— О том, что ты ненормальная? — делает предположение Инна.

— О том, что я все правильно делаю! Вон, сама говоришь же, что никто не мог к ней подкатить, всех она отвергала, а Витю моего заметила! И… остальные тоже! Его хватит на всех нас! Мы будем одна большая семья, но я — буду самая любимая!

— Да, да, «господин назначил меня любимой женой, угу». — кивает Инна: — Нарышкина, ты совсем с ума сошла⁈ Твой Попович мало того, что старый для тебя, так теперь еще и с такой девушкой, которой ты в подметки не годишься. Если верить показаниям свидетелей, то с тремя сразу!

— Верно говоришь. — неожиданно соглашается с ней Лиза: — точно говоришь, ума у тебя, Коломиец — палата. Правильно. Буду тебя слушаться. Не гожусь я ей в подметки. Значит что? Значит нужно с ней подружиться! Втереться в доверие так сказать!

— Я не это говорила!

— А когда стану у нее там своей, то на следующую оргию — будто нечаянно останусь! И вот!

— Меня с собой возьми. — говорит Оксана: — ни разу не была на оргии.

— Я скоро буду комсомолкой, но меня так и тянет сказать — Господи, посмотри, меня окружают идиотки. — вздыхает Инна: — кроме тебя, Барыня.

— А я только хотела с ними попроситься. — признается Яна: — а что? Любопытно же!

— О, Господи…