Витязь 2

Глава 26

Ответный ход

— Жди здесь. Если что-то случится, ни во что не лезь. Просто уезжай. — Приказал я Ерёме.

— Но как же так-то, Никита Григорьевич? — всполошился оруженосец.

— Поверь, случись заварушка и ты мне ничем чем не поможешь. Не для того я теперь тебя с собой таскаю. Твоя задача прикрыть меня на улице, а в змеином кубле ты ничего поделать не сможешь. Даже умереть славно не получится, не смотри что на тебе амулет, что танковая броня.

— Какая броня? — не понял парень.

— Забудь. Всё, я пошёл.

Ну что сказать, случай в Клетне научил меня тому, что самоуверенность очень быстро лечится. Причём самым радикальным образом. Предвидение вовсе не панацея. Да, я видел, что через восемь секунд меня атакуют, причём сразу несколько противников и увернуться не будет никакой возможности. Поэтому действовал на опережение и решил попросту сбежать.

То что я выставил портал перед одним из нападающих, вышло рефлекторно, ведь я такое уже проделывал. Но это не могло спасти меня от последующих атак, и тут вмешался его величество случай, или невероятное везение.

«Ледяной шар» ударил не в меня, а в плотный тюк шкуры саблезуба. Мой несостоявшийся трофей принял на себя основную долю ударной и звуковой волн, отчего и защита просела не так сильно, и контузии серьёзной не случилось. Будь иначе и мне пришёл бы окончательный и бесповоротный абзац.

После этого я решил, что разгуливать без охраны самая натуральная глупость и вспомнил о том, что у меня имеется оруженосец. Которого я, к слову, испытал и результатом остался вполне довольным. Компенсируя же то, что он не одарённый, я снабдил его своим амулетом в восемьсот единиц. Таких нет даже в личной охране князя Зарецкого, я узнавал. Но мне ничуть не жалко.

И о родовом алтаре подумаю как-нибудь после, а пока сферу с саблезуба решил использовать в качестве «Панциря». Видели бы вы каким глазами на меня смотрел амулетных дел мастер. Мало того, что ёмкость у него вышла в десять тысяч триста единиц, так ведь ещё и размеры закачаешься. Диаметр больше мяча для настольного тенниса, плюс отделка. По весу вышло три четверти фунта. Эдакая дура, которую носить под бронёй не больно-то и удобно, ведь амулет непременно должен касаться тела. А главное, он неразборный и сферу больше ни на что не использовать. Разве только в качестве накопителя.

Впрочем, какой бы серьёзной ни была защита, рано или поздно её всё равно пробьют. Помнится «Панцирь» в две сотни единиц маны казался мне пределом мечтаний и я считал себя едва ли не танком. А «Щит» в пятьдесят с небольшим, вполне достаточным. Но раз за разом убеждался в том, что абсолютной защиты не существует.

Это я к тому, что если уйти в глухую оборону, то скорее рано, чем поздно, до меня доберутся. Опять же, из прошлого моего боевого опыта следует, что самой эффективной является активная оборона, а не тупое бодалово, кто кого передавит. Вот я и решил нанести контрудар…

— Сударь, его светлость не принимает. — Ответил мне дворецкий.

Дядька серьёзный, представительный, с пышными бакенбардами и несёт себя так, словно британский лорд, никак не меньше. И что с того, что простец. Да наплевать и растереть. Он тут представляет патриарха рода Каменецких, которым его семья наверняка служит не одно поколение. Ну, а чтобы не возникло и тени сомнений относительно его права вести себя подобным образом, в вестибюле стоит парочка дворян внушительного вида. Крепкие витязи, без вариантов. Но в мои планы драка не входит, пусть я и решил бить наотмашь.

— Передай его светлости, что пришёл Ртищев Никита Григорьевич и у меня есть сведения относительно убийцы княжича Михаила. — И не подумав злиться по поводу поведения слуги, подмигнул ему я.

— Непременно, сударь. — С лёгким поклоном, ответил дворецкий, с явным намёком на то, что мне следует обождать снаружи.

— Ты не перегибай, дядя. Я ведь и осерчать могу. — Со вздохом покачал я головой, и кивком указал ему в направлении двери вовнутрь особняка, намекая на обязанности прислуги.

— Вы не у себя дома, сударь. — Произнёс один из витязей.

— Разумеется, сударь. Но и не посыльный, чтобы ожидать милости его светлости на улице. — Я посмотрел ему в глаза со спокойной уверенностью в своих силах, а главное праве, вести себя именно так, и никак иначе.

В гляделки играли недолго. А чего пыжиться, если неправ. Он глянул на дворецкого, и лёгким кивком дал понять, что тому следует отправиться за утонениями к князю. После чего смерил меня оценивающим взглядом и как будто потерял интерес. Похоже драка откладывается. Вот и славно, там-пам-пам.

— Итак, юноша, чем обязан? — откинувшись на высокую спинку кресла и сцепив перед собой пальцы, спросил старый князь.

М-да. Плохой взгляд. Ни ненависти, ни злости, нет проявления даже маломальского любопытства. Патриарх Каменецких смотрел на меня как на пустое место, словно меня и нет. Значит списал. А может и вовсе никак не учитывал в раскладах. Я для него даже не пешка, а так, всего лишь пыль на сапогах. И уж тем паче после установления моего отцовства. Похоже моё убийство для него просто блажь, ну или решил отдать должное памяти внука, коль скоро он так сильно хотел меня грохнуть.

— А разве слуга не передал вам, что я желаю назвать имя убийцы вашего внука?

Вот, к слову, он не проявил ни капли любопытства ко мне, даже несмотря на это моё заявление. Похоже просто не верит в подобное. А то как же. У него же целая толпа далеко не глупых слуг и дворян, которые носом землю роют, но у них ничего, а у сопляка, зятя Зарецких, всё на блюдечке.

— Именно по этой причине вас проводили ко мне, а не вышвырнули на улицу. Итак?

— Услуга, за услугу, ваша светлость.

— Вы точно понимаете с кем говорите, юноша?

Между прочим, никакого пренебрежения. По местным законам я юноша и есть, ну или парубок. Совершеннолетие наступает в двадцать один, мне же первого июня только двадцать исполнится. М-да. Суетный какой-то год выдался.

— Я говорю с человеком, который по непонятной причине решил снизойти до выскочки из худородных дворян и направить по моему следу убийцу. Не думаю, что сильный дар, является достаточным для этого оправданием. У вас вообще нет ни единого повода даже замечать меня. Ольга, её родители, дед, но не я. Однако вы всё же снизошли.

— Громкие заявления.

— Либо мы обмениваемся именами, либо я просто уйду и уже сегодня «Московские ведомости» напечатают мой очерк о том, как я оказался посреди вражды двух родов, и как вы изволили изваляться в грязи. Мои, как вы можете сказать, голословные заявления будут подтверждены общеизвестными фактами. Даже если допустить, что изложенное мною ложь, а это правда, ни вам ни Зарецким до конца так не отмыться. Репутационные потери серьёзно так перевесят мою смерть.

— И вы ударите по руке кормящей вас? — старик хмыкнул и откинулся на спинку кресла.

Ну вот, давно бы так. В его взгляде появился огонёк любопытства. А то смотрит словно меня и нет. Б-бесит, йолки.

— А я просил Зарецких меня покормить? Я вообще хоть у кого-то, что-то просил. Да меня даже в московский универ силком затащили, а после не спрашивая женили. Осчастливили, благодетели, м-мать. Так что кусаться буду самозабвенно, даже не сомневайтесь.

— Допустим. И что вы сделаете после того как узнаете имя нападавшего на вас?

— Вызову на дуэль, и убью к Бениной маме.

— Полагаете, кто-то пожелает драться на честном поединке с вещим?

— Я готов подтвердить при свидетелях или подписать бумагу, что не возражаю по поводу использования моим противником зелий усиливающих ловкость и быстроту. Вкупе с богатым боевым опытом противника, это вполне компенсирует мою способность.

— Но в этом случае уже он может убить вас… к Бениной маме.

— Согласен. Но тут такое дело, что на поединке у меня есть шанс, на улице шансов нет. Я либо решаю эту проблему, либо рано или поздно он меня достанет.

— А если я прикажу ему прекратить?

— Он уже трижды пытался меня убить, и трижды потерпел неудачу. Да его самолюбие заест. В этом деле нужно ставить точку, так или иначе, но закрывать вопрос окончательно.

— Ну и кто первым назовёт имя?

— Разумеется вы. Причём я ещё должен буду и удостовериться в том, что это действительно он.

— Уверены, что сможете его опознать?

— Однозначно. Я видел его глаза. Мне этого будет достаточно.

— Допустим вы получите своё. Где же тогда гарантии, что я получу своё.

— Моё честное слово.

— То есть, вы моему верить не желаете, а я вашему должен? Забавно.

— У вас нет повода обвинить меня в нечестной игре. У меня есть.

— А вот это было дерзко, юноша. — Во взгляде князя блеснула сталь.

— Мне терять нечего, ваша светлость. Либо выживу, либо сдохну.

— Резонно. Еремей. — Повысил он голос.

— Да, ваша светлость. — Тут же появился в дверях дьяк старого князя.

— Немедля вызови ко мне Рыкова. И прикажи подать чаю.

— Если можно кофе. — Попросил я.

А что такого? Наглеть так наглеть. Хуже точно уже не будет.

— Чаю и кофе. — Хмыкнув уточнил старик.

— Слушаюсь. — Обозначил поклон дьяк и вышел из кабинета.

В полном молчании мы успели выпить по чашке, когда дверь отворилась и в кабинете появился худощавый мужчина средних лет. Я узнал его сразу же. Разумеется во всех случаях он прибегал к гриму. Но ни один грим не сумеет замаскировать глаза, которые зеркало души. А я их рассмотрел хорошо, когда раз за разом применял предвидение во время покушения у матушкиного дома. Иное дело, что это не та примета, которую можно указать в розыскных листах.

— Ваша светлость. — Поклонился он хозяину кабинета.

— Афанасий Петрович, сей молодой человек желает закрыть с вами вопрос поединком. При этом не возражает если вы используете зелья усиления ловкости и быстроты.

— Учитывая его способность, вполне справедливо, но его практический опыт владения клинком несопоставим с моим. — Не моргнув глазом, ответил гость.

— Он это понимает. — Хмыкнул князь.

— В таком случае, я готов. Признаться мне надоело из-за него терять своих помощников.

М-да. Что там говорят про дворянскую честь, благородство и тому подобную дребедень? Вот смотрю я на эту парочку, и понимаю, что благородство не в происхождении и не в образованности, а в людях. В этих нет ничего кроме дерьма. Как и во многих других дворянах. Есть конечно же и иные, и их большинство, но они заперты в рамки условностей созданных меньшинством для более ловкого манипулирования. Вот и я вынужден подстраиваться под укоренившиеся правила.

— Никита Григорьевич? — посмотрел на меня старый князь.

— Хотелось бы всё же поговорить наедине. — Не стал я откровенничать при убийце.

— Как скажете. Афанасий Петрович, не обождёте ли в приёмной.

— Разумеется, ваша светлость.

— Кто именно нанёс удар Михаилу я не знаю. Но это ведь и неважно, у оружия нет имени. Главное, кто его направляет. И это рука князя Зарецкого Игоря Всеволодовича.

— М-да-а, не ожида-ал. Никита Григорьевич, вы за кого меня держите? Полагаете, что я не подумал на него в первую очередь?

— Полагаю, что он был достаточно аргументирован, коль скоро не разгорелась межродовая война. Но у меня по этому поводу есть свои аргументы, которые вы можете проверить. — Я откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

— Ну что же, излагайте.

И я рассказал ему всё то, что не так давно поведал Ольге. Вот только ей этого оказалось недостаточно, чего не сказать о патриархе Каменецких. Я видел как по мере моего рассказа менялось его выражение лица. И это при том, что князь старый и прожжённый интриган. Он мне верил. Разумеется проверит сказанное тут, но все мои доводы выстраивались в стройную логическую цепочку.

— Зачем это вам? Так хочется оказаться посреди межродовой бойни? — спросил меня князь.

— А разве она случится? Война ослабит оба влиятельных рода и приведёт их к упадку. Той интригой вы скорее всего рассчитывали нанести очередной укол Зарецким. Болезненный, но не смертельный. Игорь Всеволодович пошёл дальше и планировал более серьёзный удар на дальнюю перспективу, воспользовавшись вашей кровью, дабы изрядно ослабить Каменецких в будущем. Но война… Нет, войну не планировал никто.

— Так зачем вам это, юноша? Если я правильно вас понимаю, вы не стремились к высокому положению, не желали участия в интригах и межродовых распрях. Вы вообще хотели быть обычным витязем, пусть и весьма сильным. Жить полной жизнью, ни в чём не нуждаясь, вот и все ваши устремления. Так что изменилось?

— Скажу больше того, тот факт, что нас с Ольгой обвенчали для меня ничего не значит. Мне тупо на это наплевать. Но так уж вышло, что Ольга стала мне небезразличной. На церковь мне плевать, на неё нет. Хочется жить с ней в мире и покое, но она со мной в неизвестность не отправится. А ещё, хочется убить вас и её дедушку. Вот только такие противники мне сейчас не по зубам. И боюсь, что когда стану для этого достаточно сильным, вы и сами покинете этот бренный мир. Чего мне не хотелось бы. Я не верю, что вы простите Игоря Всеволодовича. Но и межродовую войну не начнёте. Смею надеяться, что вы возьмётесь лично отомстить за смерть своего любимого внука и вызовете Зарецкого на поединок. Для суда княжеской думы моих доказательств недостаточно, но лично для вас, более чем.

— Вся моя жизнь это череда побед и поражений, которые всегда сопровождались с потерями. Так с чего ты взял, щ-щенок, что я пойду у тебя на поводу и вызову Зарецкого?

— С того, что если этого не случится, то в «Московских ведомостях» выйдет целый ряд статей о гнусной интриге с Ольгой, но главное, о целом ряде фактов которые мне стали известны от некоей Тарасовой Марфы Николаевны. Вассалы Зарецких и других родов из партии противников царя сами потребуют от своих князей отмщения, а горячая молодёжь бросится творить глупости. Да и ваши вассалы не останутся в стороне. Чему сторонники царя будут только способствовать. И моя смерть ничего не изменит. Даже мёртвый я заставлю Зарецких и Каменецких рвать друг друга в клочья, а вы будете наблюдать как угасает величие древних родов.

— Значит, это ты похитил её. — Хмыкнул князь.

Вообще-то я блефовал. Тарасова была в руках у Зарецких, хотя я и имел возможность с ней плотно пообщаться, вызнав много интересного. И если опубликовать всё это, то резонанс выйдет изрядным. А уж если постоянно подогревать новости, во что тут же включится его величество, то оба рода будут просто обречены на кровавое противостояние и ослабление друг друга. Ну дураком будет Иван Четвёртый, если не воспользуется такой возможностью.

Всё это да, но есть один нюанс. В действительности я не могу провернуть подобное. Нет, если бы я встретился с каким-нибудь модным борзописцем и изложил факты ему, или вышел бы на канцелярию его величества, что не является невозможным, то у меня получилось бы. Но я не в состоянии отсрочить этот удар и сделать его своей страховкой на случай смерти. Увы, но таких связей у меня нет.

— Вот только ты слишком молод и глуп. Царю не выгодна усобица. Слишком уж неспокойно на западной границе.

— Государь не сможет предотвратить драку, а потому будет вынужден ускорить события, чтобы разобраться с обеими родами как можно быстрее. И вы понимаете, что я прав. Сразитесь с Игорем Всеволодовичем, и лучше бы вам его убить.

— Почему желаешь смерти именно ему?

— Потому что вы хотели извалять в дерьме внучку вашего врага, он же свою, вина которой была лишь в том, что она искренне полюбила. Так что, убейте его и спокойно доживайте свой век.

— А если вы станете расти слишком быстро? — ухмыльнувшись, князь вновь перешёл на вы.

— Тогда наблюдайте за мной с опаской и просто помните, что когда-нибудь я приду за вами. Устранив же меня, вы откроете ящик Пандоры. Как-то так.

— Молод, умён, хитёр и независим. Это хорошо. Потому что Зарецкие могут рассчитывать только на ваш меч, да и то, лишь в случае угрозы вашей семье.

— Вы правильно меня понимаете, ваша светлость.

— Живу давно, видел много. Идите, Никита Григорьевич, и для начала постарайтесь выжить в предстоящем поединке.

— Я постараюсь. И, да, в случае моей гибели на ЭТОМ поединке, ничего не случится.

— Это-то я понял. Идите уже. — Махнул на меня рукой патриарх Каменецких.