Мир падающих звезд XI. Владыка

Глава 16

— Это безумие, — сказал Разумовский.

Мы стояли в том самом помещении, куда меня приводили всегда, чтобы поговорить с государыней. Сама она тоже находилась тут. Молчала, глядя в окно, повернувшись к нам спиной.

— Ты слышишь? Это сумасшествие, Владимир! — повторил Разумовский.

— У тебя есть идеи получше? — пожал я плечами. — Внимательно слушаю.

— Да, есть. Не совершать самоубийства.

— Я так понимаю, ты предлагаешь просто жить, как раньше?

— Да! У нас и так хватает забот, с которыми справиться бы…

— Они никогда не закончатся. Заботы. И справляться с ними мы будем вечно.

— Это лучше, чем-то, что предлагаешь ты!

— Для кого лучше? Или, вернее, для чего? Ты таким видишь будущее нашего мира? Хочешь, чтобы в таком мире жили твои дети?

Разумовский в ответ только скрипнул зубами и отвернулся. И тогда заговорила императрица, не повернувшись.

— Владимир прав.

— Ваше величество… — простонал Разумовский.

— И ты понимаешь, что он прав.

— Но у нас недостаточно ресурсов!

— Сейчас у нас есть ресурсы. А кто может сказать, будут ли они завтра? — Государыня повернулась и сверкнула глазами на Разумовского. — Я изучила доклад о случившемся в Полоцке. Пекло всего один раз показало зубы — и мы понесли потери, едва не лишились города. А если такие атаки будут продолжаться?

— Будут, — кивнул я. — И это сейчас ещё зима. Время, когда твари, как считалось, спят. Так было веками. Представьте, что начнётся летом…

Разумовский перекрестился.

— Если бы я не располагал теми сведениями, которые вам передал, я бы сейчас предлагал двигаться в Пекло, — продолжил я. — Не самовольными порывами, как до сих пор, а централизованно и организованно. Разведка, выбор местности, закрепление, создание штаба, укрепление, налаживание связи. Потом — следующий пункт и так далее, и так далее. Постепенно возвращая себе захваченные города. Отвоёвывая у тварей пядь за пядью. Задача не на одну жизнь, но мы были бы вправе надеяться, что наши дети подхватят знамя. И будут сражаться до тех пор, пока твари не перестанут чувствовать себя в Европе как дома, пока слово «Пекло» не забудется вовсе.

— Именно этим нам бы и следовало заняться, — сказал Разумовский, но без прежней убеждённости.

— Следовало бы, — поправил я. — Не знай я всего, что знаю. А я, как уже говорил, знаю, что в любую секунду твари, летающей над нами, может прийти в голову спуститься и своими глазами оценить ситуацию. Именно тогда, когда мы не будем к этому готовы. А может быть, этой твари просто всё надоест, и она взорвёт солнце. Не предупредив, даже не намекнув.

Я усмехнулся и с горечью добавил:

— Хотя, даже если предупредит. Что нам это даст? Будем прыгать и швыряться в небо палками?

Разумовский уронил голову на грудь. Сдался.

— Ещё раз: что именно ты предлагаешь?

— Я предлагаю показать нашему дорогому инопланетному гостю Санкт-Петербург в руинах, — твёрдо сказал я.

Государыня закрыла глаза. Молитвенно сложила перед собой руки.

— Без этого не обойтись?

— Не знаю. Но я бы не стал ставить на эту возможность будущее мира.

— Ну что ж… Никита Григорьевич, тебе придётся заняться переселением людей и подготовкой стенобитных орудий…

— Не надо, — покачал я головой.

— Что это значит? — посмотрели на меня и Разумовский, и государыня.

— Неужели вы в самом деле подумали, что ради эфемерной победы я потребую разрушать столицу? Это слишком гениальный план, я ещё не до такой степени просветлён. Есть способ попроще.

По крайней мере, я очень надеялся, что такой способ есть. И кое-кто эту мою надежду разделял. Судя по испытаниям, которые мы провели с Кощеем, всё должно получиться.

— Собери охотников, Никита, — сказал я Разумовскому. На этот раз речь не о тысяче. Потребуется больше. Чем больше — тем лучше.

— Позову московских, — кивнул Никита. — И в других городах якоря тоже есть.

— Хорошо. Полоцк используем следующим образом…

— Я бы их вообще не трогал, Владимир.

— Ну а я бы потрогал. Потому что на кону нечто большее, чем один город. Значит, так. Полоцким нужно будет явиться сюда, здесь они войдут в мою тысячу, а потом — велкам бэк, в родной Полоцк, защищать его от тварей. При этом оставаясь частью тысячи. И с другими городами поступим подобным образом. Самых сильных охотников соберём в Санкт-Петербурге, слабых — оставим на защите, но подключим к тысячам, сотням, десяткам — не суть. Главное, чтобы все охотники, до кого сумеем дотянуться, либо находились в столице, либо из дома помогали своей энергией.

— Устрою, — кивнул Разумовский. — Учитывая то, как мало времени осталось…

— Приступай немедля, Никита Григорьевич, — велела императрица, и Разумовский исчез.

Я встретился взглядом с государыней.

— Как вы оцениваете наши шансы, Владимир Всеволодович?

— Как дырку от бублика, — улыбнулся я. — То есть, очень высоко. Ведь бывают такие бублики, где ещё и дырку самостоятельно проделывать приходится.

Шутку про бублик я вспомнил пророчески. Когда вернулся домой, обнаружил в столовой чаёвничающую Карелию Георгиевну. Сидела она в валенках, разуваться не пожелала. Наверное, не хотела пугать народ костяной ногой. Впрочем, я не сомневался, что будь у неё настроение, могла бы и на ногу морок навести, и вообще в образе Селин Дион явиться. Или Вина Дизеля.

— Чем обязан? — спросил я, усевшись за тот же стол.

Никого, кроме Яги, в столовой не наблюдалось. Не вертелся под ногами любопытный Неофит, не шмыгала туда-сюда с кушаньями тётка Наталья, не вздыхал неприкаянный Кощей. Хотя время было пока не позднее. Карелия Георгиевна умела обеспечивать беседе конфиденциальность.

— Ох и затеял же ты дело, Владимир, — вздохнула она.

— Отговаривать будете?

— Ха! Отговаривать? Да я ж тебя, касатика, сколько лет ждала! «Отговаривать». Помощь предложить пришла, вот. И не я одна.

— Кто ещё?

— Лесовичка за тебя встанет. И твой старый друг.

— Это ка…

— Мяу!

Я повернул голову и увидел, что на дальнем конце стола, как ни в чём не бывало, сидит кот. Под моим взглядом он поднял заднюю лапу и начал…

— Приятного нам аппетита, — прокомментировал я.

— Ну что скажешь? — ухмыльнулась Яга. — С такой-то компанией — как-нибудь одолеем тварину чужеземную, а?

— Да тут, видите ли, вариантов особо нет. Как говорится, отступать некуда. Только одолевать.

— Вот и я так думаю, потому и пришла. Мало нас осталось, Владимир — тех, кто сумел захватчикам не поддаться. Тех, кто все эти годы прожил, таясь. Одною лишь надеждой, что не всё ещё потеряно. Что вернутся прежние времена — когда мир был по разуму устроен, когда не разъедала его это погань… Ох, как мало. — Взгляд Яги затуманился.

— А вы на связи со всеми, кто уцелел?

— Можно и так сказать. Чувствуем мы друг друга. Единой нитью связаны — той, из которой древнее волшебство было свито. В лесах кой-то. В реках да озёрах. В людских поселениях.

— В людских — домовые? — я вспомнил героического домового, оборонявшего особняк Троекурова.

— Не только, — уклончиво отозвалась Яга. — Тебе зачем знать, кто да что? Ты главное запомни: когда час придёт, плечом к плечу рядом с вами встанем.

— Благодарю за самоотверженность. Но пока не очень понимаю, как именно вы сможете помочь в ликвидации Чужого. Ну, в смысле, того, кто в яйце прилетит.

— Того, кто прилетит? — удивилась Яга. — Того — никак. Извиняй. Это уж тебе самому придётся.

— Гхм. А в чём же тогда ваша помощь?

Яга всплеснула руками.

— Да нешто ты думаешь, что когда он сюда прилетит, ничего не изменится? Твари так и будут под снегом спать, весны дожидаться?

— Блин…

— Вот тебе и блин! Чего ты всё блины поминаешь, не пойму?

— Да я много чего поминаю, не обращайте внимания. Такое вот устройство поминалки. То есть, вы хотите сказать, что когда Чужой приземлится, это запустит механизм пробуждения тварей? Они поднимутся… Получается, все, кто есть?

— А то. Они ж у него навроде собачонок. Как хозяина почуют, так мигом кинутся пятки лизать.

— Ну да. Логично.

— А я об чём? Почему и говорю — мы, древнее волшебство, постараемся их хоть как удержать. Числом не взять, так будем брать уменьем. Чтобы времени у тебя подольше было на то, чтобы главную тварину одолеть.

— Для того, чтобы одолеть тварину, её сначала надо из корабля выманить, — проворчал я. — И корабль уничтожить — чтобы Чужому некуда было возвращаться и неоткуда подавать сигнал бедствия. На случай, если тут где-нибудь неподалеку Звезда Смерти шарашится, или что-то в этом роде.

— Звезда Смерти? — заинтересовалась Яга.

— Берлога, в которой таких тварин — как грязи, — перевёл я. — Сомнительно, конечно. Если я правильно понял, эти ребята настолько увлеклись экспансией ради экспансии, что в какой-нибудь далекой-предалекой галактике за столько веков им уже просто обязаны были настучать по рогам. Как вариант — настучать фатально. Одна из версий — наш Чужой никуда отсюда не сваливает тупо потому, что валить ему некуда. Что бы он там Кощею ни плёл, факты — вещь упрямая. Но, тем не менее, вопрос с кораблём тоже на всякий случай необходимо решить. И как всё это исполнять в обстановке наступления тварей по всем фронтам… — я покачал головой.

Яга вздохнула.

— Не печалься, милок. Где наша не пропадала!

— Да я не печалюсь. Просто расширил круг задач ещё не одну, делов-то. Ну, подумаешь, твари. Подумаешь, все, существующие в окрестностях Петербурга. Что мы, тварей не видели? А если каких-то не видели — расширим кругозор. Тоже дело полезное.

— И то верно, — поддержала Яга.

— Мяу, — вдруг сказал кот. И требовательно посмотрел на меня.

— Чего он хочет? — спросил я у Яги.

Та возмутилась.

— Откуда же мне знать? Твоя животная, ты в её мявках лучше меня разбираться должен.

— Э-э-э. Так вы не вместе?

Яга посмотрела удивленно.

— Как же это я с твоей кошкой вместе быть могу? Когда пришла, она уж тут сидела.

— Точно сидела? Вот прямо тут?

Яга задумалась. Пробормотала:

— А может, и нет… Может, после появилась… Я гляжу — сидит, вот и решила, что всегда тут была.

— Ясно. Чего хочешь, бро? — я посмотрел на кота.

Тот с готовностью спрыгнул со стола и пошёл к двери. Я — за ним. Заинтересованная Яга — за нами.

Кот привёл меня на конюшню.

— Опять это мурло пушистое! — приветствовала появление кота Тварь. — Хозяин! Давай из него шапку сошьём. Не тебе, конечно — не хватало ещё такому красавцу в шапках из кошатины ходить. Даниле можно. Он меня кормит.

Кот негодующе зашипел и одним прыжком оказался у Твари на спине. Та от возмущения заржала и встала на дыбы. Затрясла головой, пытаясь стряхнуть кота. Брусья, окружающие стойло, опасно зашатались, лошади в конюшне шарахнулись. Гневно заклокотал на насесте разбуженный сокол.

Тварь отчаянно трясла башкой. Кот вцепился когтями в её гриву и отцепляться не собирался. Тогда сообразительная Тварь нырнула головой в бадью с водой. Кот зашипел, отодвинулся и вместо гривы вцепился в спину Твари. Ржание достигло предела негодования. Тварь наподдала копытом несчастную бадью, та отлетела к противоположной стене, чудом не задев Карелию Георгиевну. Вода выплеснулась, окатив нас обоих, сокола на насесте, пару лошадей, которые были вообще ни в чём не виноваты, ударилась о пол и треснула.

— Ну я, пожалуй, пойду, — глядя на стекающий с платка и юбки на костяную ногу поток воды, решила Карелия Георгиевна. — У тебя тут, гляжу, и без меня есть чем заняться.

И исчезла.

— Счастливого пути, — проворчал я. — Приятного вечера! — И гаркнул: — А ну, тихо!

Тварь замолчала. Встала смирно. Кот у неё на загривке застыл.

— Молчу, барин, — обескуражено пробормотал появившийся в дверях конюшни Данила. — А что это вы тут делаете? А?

— Сердишься, да? — грустно спросила Тварь минут через десять после того, как мы стартовали.

Мимо мелькали заснеженные леса, поля и деревни. Тварь успела миновать Поречье, встала на Петербургский тракт и шпарила в сторону столицы. Навигатором работал кот. Каким образом задавал Твари направление — понятия не имею, и не сказать, чтобы меня сильно беспокоил этот вопрос. Тварь скакала с нужной скоростью, туда, куда нужно — ну и слава богу. Прискачем — разберемся, где оказались. Пушистый бро меня не по делу ещё ни разу не дёргал.

— Да смысл на тебя сердиться? Ревность — это такая штука, контролировать которую у разумных-то существ получается с трудом. Чего уж с тебя-то взять. Конюшню вдребезги не разнесла — и на том спасибо.

— Не, ну а чё он? Звали его? Ты — мой хозяин. И больше ничей!

— Угу, вот именно. Я об этом.

Кот невозмутимо сидел впереди меня и делал вид, что слова Твари его не касаются. Зорко следил за дорогой. Зелёные глаза светились в темноте.

— Хозяин…

— У?

— А когда ты того гада со звёзд победишь, я помру?

— Это ты с чего взяла?

— Егор с Земляной во дворе болтали, я услыхала. Что когда ты гада победишь, тут-то всем тварям и конец настанет. А я же — тварь. Стало быть, и мне конец?

— Ну, я бы не был так категоричен.

— Почему? Я же тварь?

— Потому что ты уникум.

— Чегось?

— Я говорю, ты охрененно странная тварь. Формально — да, но сколько других тварей вот этими копытами затоптала? Исключительно для того, чтобы выручить меня? Других таких, как ты, нету ведь?

— Нету.

— Вот. Значит, ты уникальная! Исключительная. А на исключения правила не распространяются. Так что — болт на всё, и спи спокойно.

Тварь повеселела и прибавила ходу. А у меня на сердце заскребли кошки… Тут я невольно покосился на кота. Успокоить-то я кого угодно могу, не вопрос. А сам понятия не имею, что будет с кобылой после того, как мы уничтожим источник, благодаря которому твари существуют в принципе.

Марфе-то Захаркиной хорошо, в человека переродилась. С ней-то ничего не будет. Наверное. Чёрт его знает… Я ж понятия не имею, как работает этот механизм!

Я зарылся ладонями в тёплую гриву Твари. Она в ответ ласково фыркнула.

Если вдруг… Ладно. До сих пор этот мир меня ни разу не подводил. И я его тоже. Сначала надо Чужого победить.

Тут как-то внезапно оказалось, что времени за душеспасительными разговорами прошло уже не мало. Деревни по сторонам стали мелькать чаще, и выглядели они знакомыми.

— Бро! — окликнул я. — Ты чего не сказал, что в столицу едем? Я бы хоть переоделся. Вдруг на государыню напоремся.

Кот пренебрежительно дёрнул хвостом.

В городе Тварь сбавила скорость и вообще старалась вести себя максимально прилично — заглаживала вину за разбитую бадью. Всего раз окатила вспыхнувшим взглядом и адским ржанием замедлившегося извозчика, который вовремя не уступил дорогу. Взглянув на суетливо крестящегося, побледневшего мужика, я подумал, что из профессии он, вероятнее всего, уйдёт. Но вообще на улицах было пустынно — пока добрались до Петербурга, наступила ночь.

Не доезжая Дворцовой площади, Тварь остановилась. Кот спрыгнул с её спины, я тоже спешился.

— Жди тут, — приказал Твари, — веди себя прилично.

Накинул повод на парапет набережной. Тварь сделала вид, что она обычная кобыла и каждый день выходит сюда прогуливаться.

А я пошёл вслед за котом. Думал, что он поведёт меня к Зимнему, но кот двигался по странной траектории. Я не сразу сообразил, что обходит огромный дворец и площадь перед ним по периметру. Закончив обход, кот вернулся в то же место, откуда мы стартовали.

— Мяу.

— Спасибо за прогулку, мне тоже понравилось. Ещё что-нибудь хочешь сказать?

— Мяу! — кот требовательно смотрел на меня.

— Угу. Так… Мы с тобой сейчас обошли место предстоящей битвы с Чужим, верно?

— Мяу.

— Яйцо приземлится, вероятнее всего, здесь, — я показал на центр площади. Пустой, кстати — Александрийского столпа там почему-то не торчало. Но это скорее хорошо, чем наоборот, при наших текущих задачах — лишняя деталь. Хрен его знает, как там у Кощея с пилотскими навыками, повредил бы ещё при посадке ценный памятник архитектуры. — Мы с охотниками, соответственно, рассредоточимся по всему периметру, но так, чтобы он нас не видел. Через некоторое время после приземления на нас попрут твари…

— Мяу!

— Что? — нахмурился я. — Не попрут?

Вместо ответа кот ударил лапой по булыжной мостовой. Та взбугрилась. Брызнули во все стороны булыжники. А из мостовой с адской скоростью начали расти деревья. В один ряд, но так плотно друг к другу, что не то что крысе не проскочить — лезвие меча не просунуть.

Буквально за минуту верхушки деревьев оказались выше Зимнего дворца. Со стороны одной из улиц подход к месту сражения был блокирован наглухо.

Я присвистнул.

— Хочешь сказать, что можешь вырастить такой лес по всему периметру? Пока мы будем биться с Чужим, не позволишь тварям сюда прорваться?

— Мяу. — Кот выглядел довольным.

— Ну, бро! Это же совсем другой расклад! Дай пять, — я протянул коту ладонь. Тот с удовольствием хлопнул по ней лапой.