Мир падающих звезд XI. Владыка

Глава 21

Оборачиваться и оглядываться по сторонам не требовалось. К нам действительно спешила армия чертей. И приближалась она с какой-то невероятной скоростью. Впрочем, при умении чертей проваливаться сквозь землю и тут возникать в другом месте — удивляться было нечему.

Удивило (и порадовало) меня другое. Черти, окружившие нас с монстром буквально в мгновение ока, притащили с собой что-то вроде носилок. На носилках стоял трон. На троне сидел Гравий.

— Здрав будь, Владимир, — приветствовал он меня. Посмотрел на монстра. — А это что за гриб поганый?

— Я — владыка, — обиделся монстр.

— Цыц! — одёрнул Гравий. В руках он держал меч. — Не с тобой разговор.

— Здорово, Гравий, — кивнул я. — Это, собственно, оно. Та пакость, на которую мы охотимся.

Гравий задумчиво оглядел монстра.

— Во разожралась-то, — констатировал он. — На наших-то харчах! А убивать её как? С Полёту, что ли, сверху?

— Не сметь меня убивать! — взревел монстр.

Черти, окружившие нас, всей толпой затряслись и повалились на колени.

Мой знакомый Недотыкомка утёр с рыла слезу. Провыл, обращаясь к Гравию:

— Не гневайся, властелин! Не имеем мы сил противиться владыке! — и вдруг бросился на Гравия.

Гравий одним движением спрыгнул с носилок и оказался рядом со мной, спина к спине. Теперь нас обоих закрывал Защитный круг. В который поломились черти. Отчаянно, как в последний бой. В чертей лупили искры, они падали на землю, но на смену упавшим рвались другие.

Удивляться было нечему. Черти — это твари, а твари подчиняются своему владыке. И здесь, в отличие от реального мира, меня не поддерживают охотники. Перенося монстра сюда, я понимал, что рискую. И сознательно пошёл на риск.

— Долго не продержимся, — процедил сквозь зубы Гравий. — Числом сомнут.

— Или нет, — сказал я. И рявкнул: — Черти! Вы охренели совсем⁈ Что творите⁈

Атака захлебнулась. Черти перестали ломиться в круг и уставились на меня. В отличие от прочих тварей, они обладали каким-никаким разумом. Явиться ко мне, чтобы сообразил им нового властелина, додумались ведь. А стало быть, чем чёрт не шутит.

— Вот скажите мне, черти. Вы тут, в загробном мире, чем занимаетесь вообще?

— Души стережём, — отозвался Недотыкомка.

Искрами от Защитного круга его шарахнуть не успело. Мялся в задних рядах, рыпаться на нас с Гравием не спешил. Тянул время, как мог.

— Правильно. Души грешные стережёте. Так было испокон веков, от сотворения мира. А не станет душ — чем вам заниматься?

— Как так — не станет? — удивился чёрт, стоящий рядом с Недотыкомкой.

— А вот так. Людей на земле не останется. А нет людей — нет и человеческих душ.

— А почему людей не останется?

— А для чего, по-вашему, этот комок червей-переростков тут нарисовался? Для того, чтобы людей уничтожить.

— Людей уничтожить? Зачем?

— У него спроси. Чего ты меня-то спрашиваешь? Я не по делу никого не уничтожаю. Вас, и то не всех перебил.

Недотыкомка уставился на монстра.

— Владыка… А ты правда людей уничтожишь?

— Смеешь во мне сомневаться⁈ — взревел монстр.

Щупальца метнулись к чертям. Недотыкомку не тронули — монстр, видимо, чертей друг от друга не отличал и кто именно задал вопрос, не понял. Ухватил щупальцами по десятку, поднял и затряс. Черти даже завопить толком не успели, их мгновенно раздавило в кашу. На толпу, стоящую внизу, плеснула зелень, потом полетели трупы.

Черти, визжа, брызнули в стороны.

— Вот так и с людьми будет, — ткнув пальцем на то, что осталось от раздавленных, сказал я. — И останетесь вы без душ человеческих.

Говорил Недотыкомке, но услышали меня все. По толпе прокатился ропот.

— Без душ?..

— Это как же — без душ?..

— Их и так-то с каждым годом всё меньше!

— И что ж мы тогда делать-то будем?

— Вот и я спрашиваю, — кивнул я. — Что ж вы тогда делать-то будете? Вы б хоть на секунду головы включили и подумали, прежде чем этому тентаклеобразному кланяться.

— Мы должны ему служить, — неуверенно сказал Недотыкомка. — Он наш владыка!

— А Гравий — ваш властелин. Это круче, чем владыка. И людей уничтожать он не собирается. И вообще, красавец. А этот — гляньте, какой урод.

Гравий приосанился. Черти задумчиво посмотрели на него. Потом на монстра.

— Это я — урод⁈ — взревел монстр.

Снова попробовал достать меня, впилился в Круг, огрёб благодатных искр и со злости принялся хватать щупальцами, давить и расшвыривать чертей. Не то чтобы я возражал, конечно. Чертей один хрен потом надо будет выпиливать, так лучше пусть эту работу возьмёт на себя враг, чем самому заморачиваться. Это с одной стороны. С другой — родии втуне пропадают. Молнии бьют не по мне, а по этому макаронному монстру… Добро на говно переводится, аж плакать охота.

Чертям получилось взбить мозги миксером. На нас они больше не нападали — это плюс. Минус в том, что драпали во все стороны, истошно визжа. В принципе, логика понятна, претензий ноль: пускай владыки сами между собой порешают, а черти уже потом к выжившему на коленях приползут.

И не позавидуешь ведь уродцам — при любом раскладе подохнут. И не пожалеешь тоже — потому как мрази… Короче, в битве с владыкой они нам не помощники. И о том, чтобы одолеть эту хренотень вдвоём с Гравием, даже речи быть не могло.

Я всё ещё был на связи со своей тысячей, получая непосредственно в мозг множественные сигналы. Как только перенёсся в загробный мир, армия пришла в движение. Ударили по заполонённой тварями дворцовой площади, и там начался ад.

Моя тысяча в этот раз была сложнокомпозитной. Её части обитали в разных частях Российской Империи, не участвуя в главных битвах, но помогая силами. Однако силы требовались и им.

Казалось, сама Земля исторгает из себя тварей, вышвыривает их на поверхность всех, до единой, умоляя охотников покончить, наконец, с этим дерьмищем.

Смоленск. Улицы заполонили волкодлаки и медведи, из домов людей выгоняли взбесившиеся кикиморы и тварные домовые. Люди выбегали в панике — и тут же гибли в лапах и когтях тварей покрупнее.

Харисим, Иван и ещё трое охотников, имён которых я не знал, стояли у дома родителей Катерины Матвеевны. Они весело перекрикивались, считая забитых тварей, но за весельем прятался крадущийся ужас. Слишком сильный натиск, если не подоспеет подмога — долго не сдюжить.

Поречье. Ничуть не лучше, даже хуже. В Смоленске тварей сдерживала хотя бы стена, здесь не было и её. Трактирщик Фёдор закрылся в трактире с десятком перепуганных забулдыг. В двери и окна с воем ломились полчища упырей. Я видел это глазами единственного охотника, который был там — Алексея, — и этот охотник теперь готовился умереть. Варианта свалить он не рассматривал. Не та сейчас ситуация, чтобы уйти и вернуться с подмогой.

Потому что подмоге неоткуда взяться. Все охотники, до кого только смогли дотянуться мы с Разумовским, бились на пределе сил с лишившимися всякого страха тварями. Твари чуяли близкую победу, и этот запах пьянил их.

И к нам помощи тоже неоткуда было прийти.

Монстр в загробном мире уже вполне освоился. С диким рёвом разорвал пополам чёрта и швырнул его ошмётки в разные стороны. Больше в шаговой доступности чертей не было, и он уставился на нас. В переплетении тентаклей вспыхнули красные глаза.

— Ты со мной, брат? — спросил я Гравия.

— Нет. Это ты со мной, брат. Царство-то моё.

— Ну значит…

— Значит, ослабь поводья. Не всё тебе творить такое, что нарочно не придумаешь.

— Ты это о чём?

— Круг убери.

Я послушно отменил Круг.

— Сначала, — пророкотал монстр, — я переломаю вам конечности. Все!

— Даже член? — спросил я.

— С него и начну.

— Ты хоть знаешь, где это?

— Прекрати надо мной глумиться!

С десяток тентаклей взвились в воздух и замерли, готовые обрушиться на наши головы. Я терпеливо ждал, ничего не предпринимая. Гравий ведь попросил — ему, наверное, надо.

И Гравий не подкачал. Он вскинул кощеев меч над головой, и невесть откуда взявшаяся молния ударила в меч с неба. Разряд пробежал по клинку, по Гравию и ушёл в землю.

В который уже раз за сегодня земля затряслась…

Владыка обрушил щупальца. Гравий взмахнул мечом. Видимо, меч Кощея отрабатывал не хуже истинного в загробном-то мире, и Гравий успел прокачать его Знаками. Во всяком случае, выглядело всё так, будто на мече сработал Знак Меча. Да не первого уровня прокачки. Потому что все десять щупалец срезало словно бритвой.

Владыка заорал, но его голос неожиданно пересилил голос Гравия:

— Грешники! — прогремел он над пустынной землёй. — Страдальцы, обречённые навеки! Кто из вас не мечтал искупить вину? Кто не жаждал облегчить участь? Пришло ваше время!

Как и черти, они появились вдруг. Неожиданно. Весь горизонт усеялся бегущими со всех ног людьми. Они стремительно приближались к опешившему владыке, который отвернулся от нас и смотрел на эту, новую напасть.

— Гравий… — позвал я.

— А? — повернулся ко мне Гравий.

— Ты отморозок полный…

— От такого слышу! — расхохотался Гравий.

Лавина мертвецов катилась, и ни конца, ни края ей не было видно. Зато я начал различать лица. И не без удивления увидел, что в первом ряду, истошно вопя, несётся Мандест. Ишь ты. Года не прошло, а он уже героем стал. По ходу пьесы, быть грешником в загробном мире — действительно такое себе. Если вот такие личностные трансформации имеют место.

Грешники наступали широченным полукругом. Ещё чуть-чуть, и заключат нас всех в кольцо. Нахрена — непонятно. Если валишь толпой одного и имеешь преимущество в виде разгона, окружение вообще смысла не имеет. Нужно просто валить и добивать. Я бы выстроил нападающих клином с острием шириной человек в пятнадцать.

Но меня никто не спрашивал, и вообще хрен знает, чему подчинялись эти граждане. На нас пёр полумесяц, и мы должны были с этим просто смириться. Но у владыки, кажется, были иные планы.

Он взмахнул обрубками щупалец, и капли зелёной крови разлетелись по земле. Ещё один взмах, ещё, ещё…

— Что бы он ни делал — мне это не нравится, — заявил я.

В следующий миг кастанул Костомолку. Был готов к тому, что в неё ухнет вся моя мана, да плюс мана моих товарищей по оружию. Но вот к тому, что реально случилось, меня жизнь не готовила.

Костомолка тупо улетела «в молоко», растворилась в небе. Потому что никакого владыки больше не было! Исчез.

За пару мгновений неопределённости я, кажется, начал седеть. Если эта тварь сумела вернуться в Петербург… А почему нет, спрашивается, что мы вообще знаем о её способностях? Ничего не знаем. Знаем, что в разговорах туповата и заносчива, только и всего. Но когда тупость мешала силе…

— Беда! — крикнул Гравий.

Брызги зелёной крови, разлетевшиеся из щупалец, забурлили, как будто имели глубину. И вот из одной из них выскочил чёрно-зелёный человек. Ну, человека он напоминал весьма условно. Так, чучелко какое-то, наспех слепленное по образу и подобию бегущих грешников. Однако в руках чучелко держало чёрно-зелёный меч.

Вот вторая лужица исторгла ровно такого же воина, третья, четвёртая… Я глазом моргнуть не успел, как между нами и грешниками выстроилась армия. Не многочисленная, чёрно-зелёным воинам только-только хватило числа выстроить один ряд такой же длины, как у грешников. Но на численность им было плевать. Они рванули в контрнаступление.

Всё произошло так быстро, что ни я, ни Гравий ничего не успели предпринять. Да и что мы могли бы? Эти твари неслись так быстро, что ни один Знак не смог бы их догнать.

Армии сшиблись. Земля дрогнула так, что я с трудом удержался на ногах. А потом поднялся крик.

Владыка, единый в сотне лиц, рубил, сминал, перемалывал в кровавую кашу силы противника, настолько его численно превосходящие, что даже сопоставлять их было смешно.

В передних рядах возникло смущение. Кажется, увидев, в какую мясорубку их влечёт, грешники попытались повернуть назад. Но сзади напирала такая страшная сила своих же, что о бегстве не могло быть и речи. Первые ряды оказались зажаты меж молотом и наковальней. Одни поддались панике и оказались под ногами своих же. Другие решили идти до конца и погибали от стремительно мелькающих чёрно-зелёных мечей.

— Они погибают… совсем? — спросил я.

Кровь от грешников летела настоящая, красная. Человеческая. Мандест уже прекратил существование, даже рота криминалистов не сумела бы вычленить его частицы в той каше, которую оставлял после себя размножившийся владыка.

— Спроси чего полегче… — выдавил бледный Гравий.

Судя по растерянному лицу, он думал, что начало правления выдалось таким себе. Принял смелое управленческое решение, которое обернулось полной задницей. Хотя, по-хорошему, следовало думать иначе. Гравий подтянул на нашу сторону ресурс, который работал. Хоть как-то работал.

Я хотел сказать об этом Гравию, приободрить, но тут перед внутренним взором мелькнуло нечто совсем уж нехорошее.

Сосредоточившись, я поймал в «объектив» смутивший меня момент и выругался.

— Что? — повернулся Гравий.

— Оставлю тебя ненадолго. Прости, но тут без вариантов.

Я бросился к тому месту, где находился потусторонний «якорь» Гравия. Встал на него и перенёсся в дом Катерины Матвеевны.

Харисим лежал на полу у лестницы, истекая кровью. Его глазами я видел, как два упыря тащат со второго этажа мою невесту. Она кричала без остановки, и рычание упырей ей вторило.

Взмах мечом с наложением одноимённого Знака — и две упырьи башки запрыгали по ступенькам. Меня пощекотало молниями. Безглавые туши рухнули, упала и Катерина Матвеевна. Скатилась вниз, тут же вскочила, перепачканная зелёной кровью, тяжело дыша.

— Не ранена? — Я схватил её за подбородок, повернул голову в одну сторону, в другую. — Не укусили? Отвечай, ну!

— Нет! — крикнула она.

Наверху появились чуть живые от ужаса папенька с маменькой, за их спинами маячил дядюшка. Живые, значит, и наверху чисто. Видимо, упырей настропалил какой-то колдун, исключительно на Катерину Матвеевну. Чтобы достать меня. Потому что я тварей достал уже капитально, и сегодня ночью они решили поквитаться.

Убедившись, что Катерина Матвеевна в порядке, я бросился к Харисиму. Там всё было плохо. Харисим зажимал огромную рану в животе. Такую же огромную, как он сам.

— Я — всё, Владимир, — прорычал, скрипя зубами от боли.

— Хрен тебе, а не всё, — отрезал я.

Остановить кровь.

Заживление.

Противоядие.

Восстановление сил.

Харисим отнял руки от живота. Плоть была целой, только одежда превратилась в ничто.

— Уходите, — приказал я.

— Куда?

На улицах Смоленска кипел апокалипсис, я видел это глазами подчиненных мне охотников. И тут же простроил относительно безопасный маршрут.

— Храм какой-то есть неподалеку, вроде каменный. Укройтесь там.

— Храм? — нахмурился Харисим.

— Верно, о Троицком соборе говорите, — подала голос маменька Катерины Матвеевны. — Каменный он, да.

— Не дойдём, — мотнул головой Харисим. — Забери их, Владимир! Не уберегу.

— Куда, *****, я их заберу⁈ На луну?

— Да хоть бы и на луну! Поскидай в яйцо своё — и лети!

Ну, ясно — шок у человека. Паника — помирать ведь собрался. И осознание, что один раз людей уже не уберёг. Если бы я не пришёл на выручку… Короче, воздействовать тут можно единственным способом.

— А ну, встал! — заорал я, уже не пытаясь сдерживаться. — Быстро, встал! Там, за дверью, родий и костей столько, сколько ты отродясь не видывал! А ты лежишь и хнычешь, как девчонка!

Харисим с рыком поднялся. Рявкнул:

— Ну, смотри, Владимир!

Отлично. Сработало. Это снова прежний Харисим.

— Уж я присмотрю… Бль… Всё, пока.

В следующее мгновение я был в трактире Фёдора. В том, что от него осталось. Дверь вынесли вместе с изрядной частью стены, и в образовавшийся пролом пёрли твари всех расцветок и мастей.

Костомолка!

С тем количеством силы, что я в неё вливал, Костомолка уже походила на мясорубку. Единым помыслом я уничтожил восемь волкодлаков, троих упырей и одного медведя. Тут же повторил Знак. Твари с визгом отпрянули от пролома.

Я повернулся, нашёл взглядом Алексея. Он, тяжело дыша, стоял перед сбившимися в кучу перепуганными гражданскими. Меч у него в руке дрожал. Если бы не моё внезапное появление, парень, скорее всего, уже был бы мёртв.