Мир падающих звезд XI. Владыка

Глава 6

В общих чертах всё было так, как он уже говорил прежде. Начался вдруг среди ночи натуральный звездопад. Никто не знал, что происходит, все были в панике. Ну, может, кроме Кощея, который сразу почуял, что коли текущий царь потустороннего мира чего-то боится, то надо это брать и использовать. На худой конец — дружить с этим. Потому что Славомыс не был рождён, чтобы перед кем-то в грязи ползать. Ему самому нужна была власть. Ну, в крайнем случае, полная свобода. А после смерти он оказался хуже распоследнего холопа — расплачивался за земные грехи.

И вот, приметив, где бахнулась звезда, Славомыс отправился туда. Там он обнаружил аж два железных яйца, и сердце его преисполнилось радости. «Ух ты, — подумал он, — ну теперь-то, с железными яйцами, я всех нагну!»

Довольно быстро Славомыс смекнул, что яйца — это транспортные средства, которые совершили весьма опасную и явно конструктивно не предусмотренную посадку. Одно яйцо пострадало больше. Когда Славомыс открыл его, то увидел неописуемое существо. Существо подыхало и не знало, что предпринять. Потому одной конечностью протянуло Славомысу нечто светящееся. Тот хотел взять, но не сумел — существо втолкнуло свет ему непосредственно в грудную клетку, и Славомыс преисполнился. Ощутил в себе силу великую.

Однако в следующую секунду его похлопали сзади по плечу. Славомыс обернулся и увидел второе существо, аналогичное первому. Только это существо не умирало. Второе яйцо вообще пострадало гораздо меньше первого, как потом выяснилось. Существо заговорило со Славомысом на неизвестном языке, который тот внезапно понял, как родной.

Если передать вкратце сказанное существом, то будет примерно вот что: «Ты, говно, кто такой вообще, за каким хреном сюда полез? Что ты взял? Ты сам-то понял, что ты взял? Ты дурак? Ты понимаешь, куда меня начальство вылюбит за такой косяк? Плюнь каку! Не плюётся? Бли-и-и-ин. Ты ж взорвёшься сейчас, и вообще всему кердык!»

Славомыс уже и сам чувствовал, что ему как-то не оч. Пучить начало со страшной силой, кровь в венах и артериях будто кипела, сердце превратилось в раскалённый шар.

Существо приняло решение. Оно клешнёй пробило Славомысу грудь, вынуло оттуда сердце, которое и впрямь выглядело теперь как светящийся ярко-красным шар. И сказало следующие слова:

«Это я увезу подальше. Ты теперь бессмертен. От тебя сила пойдёт по всему миру. Как растечётся — так легче станет. Никто не думал, что над вашей планетой стоит такая защита. План был совершенно другой, но теперь уж как получилось — так получилось. Идём, покажу, как пользоваться связью».

Вскоре (ну как — «вскоре»? Времени в загробном мире не существовало) существо привело в относительный порядок расколотое яйцо. Как я понял, перемещаться по планете оно могло, свалить за её пределы — уже нет. Само улетело на функционирующем яйце и увезло с собой сердце Славомыса. Славомыс же постиг инопланетные технологии на уровне уверенного пользователя. Раз в земной год выходил на связь с орбитой и отчитывался о положении дел. Летающее по орбите существо ждало доклад об окончательной и безоговорочной победе тварей над людьми. Однако на земле творилось странное.

Сила, выплеснувшаяся из упавших яйцезвёзд, породила на Земле не только тварей, но и их противоположность — охотников. Которые оказались поумнее тварей, пусть и не выше числом. А потому битва мальца затянулось. Твари плодились, охотники сокращали их поголовье. Русь-матушка стала вообще символом торжества человечества.

Не, у Кощея — как вскоре стал называть себя Славомыс, — всё было тип-топ. У него и черти охотно переродились в тварей, и прежнего царя он выпилил. А людишки мёртвые, как и и полагалось, ползали перед чертями на брюхе, отрабатывая грехи и не представляя никакой опасности.

Существо на орбите ждало, пока в реальном победят твари. Кощей — связной — соответственно, тоже ждал. Но тут появился я. И начал серьёзнейшим образом путать им карты. Последней каплей стал Сборщик, которого я загнал в потусторонний мир.

Дело в том, что у Кощея в яйце были заначены банки с запчастями Разрушителей. Сборщик это немедленно почуял, перебежал Калинов мост, разминувшись с несколько прифигевшим Горынычем, который даже раздуплиться не успел. И сейчас же пошёл в атаку на крепость Кощея по принципу «вижу цель — не вижу преград». Много чертей полегло в этой битве, и только сам Кощей сумел нейтрализовать опасную хреновину, замуровал где-то глубоко под землёй. После чего перевёл дыхание и решил, что вопрос с Владимиром надо уже как-то закрывать.

Ну и закрыл. На свою голову.

— Так, а что будет, когда твари победят? — спросил я.

— Тот, что в небе летает с моим сердцем — это воевода, которого отправили в дальний завоевательный поход. Если он вернётся, сказав, что всю армию положил, а земли не взял — с него голову снимут и покроют позором весь его род. Поэтому он и ждёт. Чтобы вернуться с победой. Когда людей станет совсем мало, он сначала сюда спустится, добьёт остатки. В клетки посадит тех немногих, кого сам выберет. И улетит к своим. Меня обещал царём загробного мира оставить, а в этом мире будут жить те, кто прилетит сюда. Твари им служить станут, а люди — развлекать, как забавные зверушки.

— Угу. Ясно. А сердце твоё какое значение имеет?

— Если я сердце получу — силы мои умножатся, я ему равен сделаюсь, и смогу с ним сразиться. Потому не вернёт он мне сердца. Но и не уничтожит, нужен я ему — загробный мир сдерживать. Направляясь сюда, не знали они, не ведали, что у нас так всё на земле устроено. У них иначе совсем.

— А он, получается, не знает, что ты в загробном мире уже нихренашечки не сдерживаешь…

— Не знает. Не говорили мы с ним ещё. Он со мной, уж сколько веков, каждый раз в одно и то же человеческое время разговаривает, с началом года. Вот, как январь начнётся…

— То есть, вот-вот уже. Ну что ж, ладно. Поговоришь.

— Что? — нахмурился Кощей. — Ты меня не убьёшь, что ли?

— Нет пока. Придётся пожить. Кто-то же должен выйти на связь с космосом и передать сведения.

— Какие?

— Ну, такие, например, что задание выполнено. Поголовье людей сокращено, можно приземляться.

— Зачем тебе это? — изумился Кощей.

Я улыбнулся.

— Потому, Кощей, что я не смогу спокойно жить, пока где-то рядом мотается такая опасная хрень. Хрень необходимо уничтожить, и ты мне в этом поможешь. А сейчас — пошли на экскурсию. Покажешь мне, где в этом твоём яйце контейнеры с частями Разрушителей лежат. Они мне — во как нужны.

Я встал. Кощей тоже поднялся. Мы вышли из столовой.

Не успел я шагнуть на порог, как на меня налетела лесовичка — всё ещё в обличье молодой девушки. Лицо зарёвано, платочек в руках изодран в клочья.

— Что же я наделала, охотник! — всхлипнула лесовичка. — Зачем позволила тебе милого моего загубить⁈

— Угу. Уже, значит, «милого». Не, вот чего мне точно не дано понять, так это загадочную женскую душу…

Лесовичка зарыдала и попыталась наброситься на меня с кулаками. Я поймал её за руки. Кощей, вышедший из столовой вслед за мной, пробасил:

— Жив я, Лесьярушка.

Прозвучало несколько смущенно. Не виноват, дескать, так получилось.

Лесовичка охнула. Слёзы мгновенно высохли. Лицо озарила радость. Но не надолго. В тот же миг Лесовичка гневно нахмурилась.

— Ах, ты… Ах, ты… — начала она.

Но что сказать, так и не придумала. Рассерженно топнула ногой и исчезла.

Кощей посмотрел на меня. С немым вопросом в глазах. Я развёл руками.

— Не спрашивай. Женская логика — такая штука, с которой не разберёшься, даже если тысячу жизней проживёшь, это тебе не загробным царством управлять. Пошли, чё. Захочет — вернётся, дорогу знает. А у нас с тобой своя программа.

Мы вышли за ворота, к припаркованному у частокола яйцу. Люк корабля начал открываться раньше, чем приблизились.

— Всё норм, свои, — бодро крикнул я. — Вылезайте, отбой воздушной тревоги.

Из яйца выбрались все мои домашние — Тихоныч, тётка Наталья, Маруся, Данила, Груня и Терминатор с младенцем. Все, включая младенца, заинтересованно уставились на Кощея.

— Земляк мой, — представил я, — в наших краях проездом. Поживёт пока у нас. Тётка Наталья, будь добра, организуй комнату.

— Будет сделано, барин, — поклонилась тётка Наталья. И устремилась к воротам.

Остальные потянулись за ней. Задержалась одна Груня, разглядывая странное кощеево одеяние.

— А где вы такую одёжу взяли, господин хороший? Будто с картинки сказочной…

— Ролевик, — объяснил я. — Место для игр присматривает. Ты за кого, кстати? За Лориен или за гномов?

— Да, — сказал сообразительный Кощей.

Груня сделала вид, что поняла, и убежала.

Мы с Кощеем забрались в люк, прошли в рубку. Он коснулся ладонью панели управления. В ту же секунду часть стены, до сих пор казавшейся монолитной, выдвинулась вперёд и ушла в сторону — сработал тот же механизм, что открывал люк.

Я заглянул в помещение. Небольшая каюта, с двух сторон — полки от пола до потолка, между ними — узкий проход. Полки вплотную уставлены ящиками. Изготовленными, на вид, из того же металла, что и «банки». Ящики были небольшими, смотрящий на нас торец — сантиметров двадцать на двадцать.

Хм-м. Как-то я себе склад с деталями Разрушителей по-другому представлял. Единственная банка должна была занимать больше места, чем каждый из этих ящиков. Спросил у Кощея:

— Ты ничего не перепутал?

— Ничего. В этих сундуках части тех, чьё предназначение — уничтожать людей.

— Очень интересно.

Ящики стояли до того плотно, что непонятно даже, как подцепить. Повинуясь интуиции, я положил ладонь на ближайший. Чуть надавил. И ящик немедленно выдвинулся на несколько сантиметров вперёд. Я потянул его с полки и едва не выронил. Ни хрена себе, тяжесть! Положил на пол.

Так же, как знакомые мне банки, никаких очевидных признаков «открывать здесь» ящик не содержал. Ну что ж, схема отработана.

— Под руку не лезь, — сказал я Кощею. — Ты больше не бессмертный, пальцы новые не вырастут.

И рубанул по ящику мечом. То есть, собрался рубануть — не успел. Корабль взвыл. Буквально — включилась сирена. На панели управления вспыхнула надпись: «Опасно!» И на гладкой поверхности ящика тоже немедленно проступили буквы.

— Что случилось? — спросил у Кощея я. — Почему корабль орёт?

— Гневается, — прошептал Кощей. — Он кричит так, если делаешь что-то не то! Положи этот сундук на место. Не трогай его! И лучше нам уйти отсюда, не то Хозяин будет недоволен, — Кощей схватил меня за руку.

Я отцепил его пальцы и покачал головой.

— Вот что. Слушай меня внимательно и запоминай, повторять не буду. На удовольствия твоего хозяина мне наплевать с высокой вышки. Я — сам себе хозяин. Корабль этот теперь мой. Я буду делать то, что хочу, тогда, когда хочу. То, что от тебя толку мало, уже понял, поэтому просто стой и не мешай.

Я присел над ящиком. Присмотрелся к проступившим буквам.

«Закрытое место… Нельзя».

— Вот оно что! «Не вскрывать в закрытом помещении». Корабль понял, что я собираюсь делать, и забил тревогу. Газ там внутри какой-то, что ли?.. Ладно, понял. Идём на улицу, дружок.

Я потащил ящик к выходу. Волоком, по полу — тяжеленный, зараза! Видимо, рассчитан на то, что возиться с Разрушителями будет Сборщик.

Ящик вывалился из люка на протоптанную в снегу тропинку. Сирена в корабле стихла. Уже хорошо.

Я поднял меч, прицеливаясь. Собирался ударить по самому краю — так же, как делал, когда вскрывал банки. Меч с тех пор прокачался не слабее меня самого. Настолько, что я понял — целиться мне не нужно, клинок сам выберет правильное место. Рубанул. Лезвие меча срезало торец ящика. Я собрался наклониться, чтобы заглянуть внутрь, но в последний момент вдруг интуитивно понял, что делать этого не стоит. Отскочил в сторону. Кощей отскочить не сообразил, так и стоял. Я рявкнул, но поздно.

Из ящика начали вылетать банки. Точнее, баночки. Небольшие, едва ли с половину пивной. А на лету они росли. Увеличивались и прямо на глазах обретали вид и размер банок, лежащих у меня в сарае.

Один снаряд угодил Кошею в лоб. Тот крякнул и сел на снег. Обстрел продолжался около минуты. Через минуту всё обозримое пространство было усеяно банками. Я посчитал: ровно полсотни. А ящиков там, в каюте, было… Примерно дофига. Ну круто, чё. Жизнь-то налаживается!

— Чего сидишь? — обратился я к Кощею. — Хватай снаряды, сколько унесёшь, тащи в сарай. Будешь учиться приносить общественную пользу.

Кощей, на лбу которого начала наливаться шишка, взял четыре банки и утопал. Я сгрёб в кучу оставшиеся и переместился к сараю. Дождался, пока притопает Кощей и сложит в сарай свои четыре.

После чего сказал:

— Запоминай, как теперь будем жить. В цепи заковывать я тебя не стану, хлопотно. Если вдруг соберёшься сбежать, вспомни, что ты теперь — обычный человек. Вот доказательство, — ткнул пальцем в шишку на лбу. — Далеко ты на своих не утопаешь — во-первых, а во-вторых, на то, чтобы тебя отыскать, мне и минуты не понадобится. Я, если что, охотник в ранге Тысячника. И после того, как поймаю, уж точно в цепи тебя закую. Кормить-поить буду, об этом не переживай. Комнату тётка Наталья приготовит. Только не думай, что это означает, что я стал как-то по-другому к тебе относиться. Ты мне нужен, вот и всё. И нужен ровно до того момента, пока не проведёшь сеанс связи со своим хозяином. Потом — сам понимаешь. Считай, что я просто отложил исполнение приговора. Расклад ясен?

Кощей кивнул.

— Вопросы? Предложения?

Помотал головой.

— И даже «не губи!» орать не будешь?

— Да чего ж орать? Неужто ты меня за всё, что было, по голове погладить должен? Тело мне вернул, с Лесьярушкой побыть дозволил — я благодарен. А жить дальше — на кой-оно мне, без сердца?

— Ну да. Доподлинно не знаю, но предположу, что некоторый дискомфорт присутствует… Ладно. Рад, что мы поняли друг друга. Данила!

Данила выглянул из конюшни.

— Слушаю, барин?

— Мой земляк готов тебе помочь по хозяйству. Банки, вот, соберите, в сарай перетаскайте. А после отведи его в дом, да попроси, чтобы тётка Наталья комнату показала, которую приготовила.

— Сделаем, барин, — кивнул Данила. — Не извольте беспокоиться.

Так, ну всё. Кощей — в надёжных руках, могу заниматься своими делами. А своих дел у меня… Не так чтобы много, но все важные.

Чертям правителя найти. В Зимний на ёлку сходить, не огорчать же Её Величество неявкой. Сеанс связи с космосом провести, но это ладно, это время пока есть… А! Точно. Я же на Катерине Матвеевне жениться собрался. Надеюсь, до Смоленска моя невеста уже добралась.

Через полчаса я, облаченный в костюм от Брейгеля, переместился в Смоленск. Прямо к дому Катерины Матвеевны. И призадумался. Надо же, наверное, цветы купить? Или подарок? Или как у них тут это вообще полагается? Надо было перед тем, как перемещаться, хоть к Дубовицкому зайти — проконсультироваться… Хотя, с другой стороны, мне и Смоленск — дом родной, друзей хватает. У меня тут целый знакомый генерал-губернатор есть! К нему-то и направлюсь.

Я переместился к особняку Обломова. Швейцар радушно распахнул двери.

— Давненько не навещали, Владимир Всеволодович!

Лакей побежал докладывать о дорогом госте барину. Обломов образовался уже через минуту.

— Владимир! Вот радость-то! А я уж сам подумывал к тебе в Поречье съездить. Узнать, что да как.

— Не смеши, Илья Ильич. А то не знаешь, что у меня да как. Уж оперативная работа у тебя хорошо поставлена, все новости наверняка первым получаешь.

Обломов приосанился.

— Что есть, то есть! Да только одно дело — от чужих людей новости получать, а другое — лично от тебя. Ты, говорит, в загробном мире побывал? Змея Горыныча победил? Реку Смородину вброд перешёл, Кощею Бессмертному в честном бою голову срубил?