Замуж до утра

ГЛАВА 19

Кухарка вытащила из навесного шкафа две глубокие чашки. Налила в них сырный соус, а на тарелку положила несколько хрустящих поджаренных хлебцев.

– Садитесь за стол, – скомандовала она.

Мы тут же послушались. Риган, чтобы не обижать хозяйку кухни, залез хлебцем в соус и откусил немного.

Мисс Габита села рядом с нами, отложила тряпку. В печальных глазах не было радости, только скорбь.

– Я не знаю, что именно происходит, – начала она, – но с твоим уходом в доме стало как в могиле. Тихо, темно и страшно. Бранда здесь чувствует себя хозяйкой. Она и раньше вела себя как дома, но вы дружили, и я любила вас обеих. Отец твой злой все время. Раньше он никогда на меня голоса не повышал, а теперь ежедневно. Я уж собиралась уйти, да идти мне некуда, сама знаешь. К тому же ждала, когда ты вернешься. Думала, померла, да сердце-то не обманешь – оно чувствовало, что ты в безопасности.

– Бранда и Ландорф – любовники? – выпалил Риган.

Мисс Габита поморщилась, но удивления не показала.

– Не замечала за ними ничего подобного. С мистером Болейном всё крутится другая девочка… Как же ее… Ханна, вот. Молоденькая совсем.

Я машинально схватила Ригана за руку. Мужчина побледнел от злости, но как только я коснулась его, расслабился.

– Между ними что-то есть?

– Нет, не думаю. Но я часто вижу их вместе, а еще они все время что-то обсуждают. Бранда у них словно на побегушках… Не понимаю я ничего, дорогие мои, не понимаю. Рассказываю всё как есть, без прикрас. Что видела, что слышала, только и всего.

– Что-то еще? Мисс Габита, это важно.

– В доме постоянно какие-то люди. Я никого из них раньше не встречала, а тут они вдруг стали друзьями мистера Болейна. Странно все это. Сегодня вот прием – мне не сообщили, в честь чего, но приказали наготовить еды. Слуг вон наняли, да только и они какие-то отрешенные. Со мной не говорят, а я была милой.

Мисс Габита смахнула проступившие слезы и опустила глаза. Вся ее жизнь рушилась последнюю неделю, а она не могла ничего с этим поделать и не понимала, за что Бог ее наказал.

У меня сердце разрывалось от жалости. Я знала кухарку со своего рождения, и даже отец мне не был настолько близок, как она. По крайней мере, сейчас.

– Мы постараемся все исправить, – прошептала я. – Не волнуйтесь, вам не придется уходить. Риган… Пойдем. Я, кажется, все поняла.

– Поешьте хоть, – мисс Габита встрепенулась.

– Нам пора, – покачала я головой. – Вы занимайтесь своими делами и ни о чем не переживайте. Все будет хорошо.

Мы вышли тихо. Риган прикрыл за собой дверь и спросил:

– Что ты поняла?

– Мой отец и есть ваш Даниэль Рафо, – я скрипнула зубами. – Я и раньше об этом думала, но не хотела верить.

– Мы тоже.

– О чем ты?

– Я и Ванесса обсуждали Ландорфа Болейна как потенциальную жертву Даниэля. Твой отец идеально подходит на роль сосуда для черного мага – он не слишком богат, но известен, а еще у него умерла жена на днях. Прекрасное стечение обстоятельств, ведь черному магу важна атмосфера траура в доме.

– Единственное, о чем я переживаю, – я вздохнула, собираясь с силами, чтобы сказать то, что пришло мне в голову: – Почему Ханна рядом с моим отцом?

– Думать об этом не хочу. Мы найдем ее и все узнаем.

– Нет! Нельзя, Риган!

– У нас есть другой выход? Мы останемся в неведении, если сейчас же не поговорим с ней.

Нам не дали договориться. Из бальной залы раздался крик Джины, тут же послышался лязг металла, и двери залы шумно распахнулись. Упирающуюся Джину Ингелоу тащили под руки двое охотников, а на ногах Джины бренчали цепями кандалы.

Я и Риган могли уйти. Могли сбежать и спрятаться, а потом выбраться из дома и отправиться к тем охотникам, что оставались в своем уме. Но Джине оставалось жить недолго – я была уверена, что вскоре ее убьют.

Никак нельзя было этого допустить.

Мы задержались и не успели спрятаться. Все дальнейшее происходило как в тумане. Кажется, я даже забывала дышать. Из бальной залы появлялись охотники: один за другим они покидали пиршество, а откуда-то издалека донеслось писклявым голоском Бранды:

– Схватите их!

Риган крепко сжал мою руку в своей и со всех ног бросился бежать в первый попавшийся коридор. У нас не было ни шанса спастись, но и сдаться просто так мы не могли. С каждым бегущим шагом, раздающимся за спиной, я чувствовала, как замирает сердце от ужаса. На спине проступил холодный липкий пот.

– Нам не убежать, Риган! – звала я мужчину, но он будто не слышал.

Петлял по коридорам, бегом преодолевал лестницы, и я вместе с ним – он не отпускал мою руку ни на мгновение. Я устала. Задыхалась. Болела грудь. Ноги сделались ватными, из горла рвался крик.

Впереди появилась еще одна лестница – она вела вниз, в галерею. В душе затеплилась надежда: оставалось спуститься, а дальше – свобода. Преодолеть сад, выскочить за ворота и нестись со скоростью ветра куда глаза глядят.

Риган тоже это знал. Он действовал по интуиции, совершенно не разбирая дороги, но вывел нас к спасению!

Еще ступенька, и еще одна. Я уже видела сверкающий снег в окне, и будто наяву чувствовала холодный ветер на разгоряченном лице. А топот за спиной становился все громче и громче…

Дверь оказалась заперта. Это был единственный выход в галерею из узкого коридора. Единственный!

Риган яростно долбил в нее кулаками, я, не слыша собственного голоса, пыталась призвать к его разуму, но мужчина не желал останавливаться. Верил, что выбьет замок, и только я знала, что эта дверь заперта снаружи. Но, как и муж, надеялась на лучшее, на то, что она окажется открыта.

Риган повернулся ко мне, тяжело дыша. Его глаза так сильно потемнели, что в них тонул свет. Я всхлипнула, судорожно хватая мужа за руки, и прижалась к нему как можно крепче.

Охотники бежали по лестнице, и хлипкие ступени скрипели под их тяжелыми ногами.

Риган обнимал меня до боли крепко, пока его от меня не отшвырнули.

Высокий, крепкий мужчина встал над распластавшимся на полу Риганом. Ухмыльнулся, зачем-то пнул в живот. Риган не издал ни звука, смотрел на меня и взглядом умолял не делать глупостей.

Со мной обошлись куда вежливее. Связали руки за спиной, заставили согнуться и повели наверх.

В сыром, холодном подвале меня и Ригана ждали железные клетки. За всю свою жизнь, что я провела в этом доме, даже подумать не могла, что у нас такое имеется. Впрочем, может быть, клетки привезли специально для нас совсем недавно. Но это было неважно. Больше ничего не имело значения.

Мы попались. Очень глупо, как несмышленые котята. То-то папочка развеселится…

В темноте зазвенели ключи, скрипнула задвижка. Меня с силой толкнули в спину, и я не удержалась на ногах. Как только упала на пол, вновь послышался скрип. С ужасом поняла, что я взаперти. Руки связаны, вокруг не видно ни зги.

Чьи-то теплые руки схватили меня за плечо, и я завизжала не сдержавшись. Нервы были накалены до предела.

– Тише, девочка, тише! – Джина обняла меня, прижала к груди. Я содрогалась от беззвучных рыданий. – Здесь только я и ты, будь спокойна.

Темноту разрезал слабый луч света – охотники покинули подвал и вновь заперли нас.

– Аманда, Джина? – голос Ригана слышался отовсюду сразу. – Как вы?

– В порядке! – ответила ему Джина. – Но что вы здесь делаете?

– Сидим, – буркнула я, нервно вытирая слезы. Рыдания прекратились так же резко, как начались, но страх никуда не делся. – Мы пришли, чтобы поговорить с мисс Габитой, и не успели скрыться от охотников, когда вас вели в кандалах. Вы все еще в них?

Джина молча звякнула металлом.

– Что было в бальной зале? – спросил Риган. – Они говорили что-то?

– Ничего необычного, – хмыкнула миссис Ингелоу. – Радовались, что поймали меня так легко. Идиоты.

– Но они ведь и правда поймали…

– Угу. После того как я по всему полу рассыпала снотворный порошок. Чудесное изобретение, надо сказать – оно мне досталось от бабушки. Усыпит даже лошадь, стоит ей вдохнуть хоть каплю.

В наступившей тишине я разобрала, с какой стороны доносится дыхание Ригана – он был в клетке слева.

– То есть, все кто находится в доме, уснут? – настороженно спросил Риган.

Джина промолчала. Кажется, она сама только что поняла, что натворила.

– А как мы выберемся? – севшим голосом уточнила я. – Когда закончится действие порошка?

– Через неделю, – испуганно прошептала Джина.

За стенкой выругался Риган. Я отползла в угол и прижала колени к подбородку. Если нас не решат отпустить сейчас, то мы все равно умрем, но в муках от голода и жажды.

Ругаться и обижаться на Джину не было смысла, нас это все равно не спасет. Единственное, чего я не понимала, так это то, почему она не додумалась самостоятельно, какие будут последствия.

Невысказанный мной вопрос задал Риган, а Джина горько усмехнулась:

– Я не думала, что и вы окажетесь в моей компании. Не желала сдаваться просто так и решила, что лучше умру самостоятельно, чем дамся в руки Черным.

– Вы были готовы умереть? – прошептала я.

– Да, готова. Но теперь я боюсь за вас.

Наш разговор прервал звук открываемой двери. В полоске света я увидела Ханну с масляным фонарем в руках. Она легко и весело сбежала по ступенькам, а потом плюхнулась на пол перед клетками.

– Какие вы миленькие! – широкая улыбка на миловидном лице заставила меня усомниться в адекватности девушки. – Риган, милый, на тебе лица нет! Ты хорошо кушаешь? Аманда, а ты чего там сжалась? Давайте, подходите сюда!

Ханна поправила юбки, подтянула колени к груди и уперлась подбородком в ладони. С восторгом она переводила взгляд с нашей клетки на клетку Ригана, и казалось, что ей доставляет удовольствие видеть нас такими беспомощными.

На долю секунды я подумала, что Ханна пришла, чтобы нас спасти. Но она не торопилась открывать замки, да и ключей при ней я не видела.

Мы с Джиной подобрались к прутьям. Судя по звукам слева, Риган сделал то же самое. Слегка безумный взгляд Ханны потеплел.

– Умницы! А теперь я расскажу вам сказку…

– Что происходит, дьявол тебя побери? – хрипло спросил Риган, ударив ладонью по прутьям.

Ханна поморщилась от звона:

– Прекрати. Можешь греметь хоть сколько, никто сюда не придет. Точнее, никто из спасателей.

– В ней дух, – напомнила я с раздражением. – Перед нами совсем не Ханна.

– Ой, да что ты! – девушка заливисто расхохоталась. – Божечки, прелесть какая. Милая, с каких пор черные слуги вселяются в ведьм?

За стенкой застонал Риган. У меня перехватило дыхание, а миссис Ингелоу продемонстрировала знание матерных слов.

– Почему? – сдавленно спросил Риган. – Почему, Ханна? Как ты… Как ты такой стала?

– Родилась от маменьки с папенькой, – пожала она плечами. – Но откуда тебе знать, кто твоя сестра, если ты кроме себя никого и ничего вокруг не видишь. Либо ты слеп, либо охотник из тебя хреновый. Я столько лет была рядом с тобой, а ты ничего не понял, пока я сама не призналась.

– Я не мог на тебя думать. Я тебя любил.

Ханна скривилась:

– Так же как маму? Заткнись, Риган, и не лги хотя бы самому себе. Ты никого, кроме себя, не любишь! Ты бросил нас, и мама едва не сошла с ума! Ты знал, что она хотела повеситься?! Ты испортил жизнь мне, папе и маме! Я не спала ночами, папа подсел на азартные игры, а мама неоднократно пыталась покончить с жизнью. А все из-за тебя!

Визг Ханны эхом разносился по подвалу. Мы с Джиной взялись за руки, приободряя друг друга, а мне так хотелось просочиться сквозь железную стенку и обнять мужа.

Он молчал. Кажется, даже не дышал – я не слышала и вздоха.

– Я ненавижу тебя, Риган Вуд, – уже более спокойно сказала Ханна. – Я была готова признаться тебе в том, кто я есть, но узнала, что ты стал охотником. И каждый день на протяжении нескольких лет я только и ждала подходящего момента, чтобы отомстить. Сама я бы не справилась, да и с другой нечистью ты разделывался одной рукой. Могла я рисковать? Нет, не могла. Я и Даниэля Рафо подняла ради твоей мучительной смерти. Он поможет, он мне жизнью обязан.

– Почему Бранда меня бросила? – глухой голос мужчины резанул тишину.

Ханна тряхнула головой, и на ее губах вновь появилась улыбка.

– Ой, она и не собиралась за тебя замуж! Мне пришлось опоить и ее, и тебя, чтобы вы поженились. Мой план был таким: ты думаешь, что влюбился, женишься, и потом я на твоих глазах убиваю Бранду. Ты бы страдал! Прекрасно я придумала? Но эта идиотка все испортила – заболела, напилась настоек, действие приворота закончилось. Она очнулась, поняла, что что-то не так, и побежала ко мне. Пришлось успокаивать, обещать золотые горы… Ой, кстати, золотых гор-то нет – Ландорф Болейн разорен. Мы продали все драгоценности, какие нашли, и кое-как выкупили дом из залога.

– Разорен? – не поняла я. До этого слушала Ханну вполуха, с трудом соображая, что она имеет в виду. – Но дом не был в залоге!

– Был, еще как. Более того, папочка твой потратил все накопления на лечение жены. Сдалась она ему! И так ведь было понятно, что сдохнет. Черт бы с ним, да только Даниэль в теле твоего отца, и теперь беден. Придется продать дом и уехать.

Ханна не скрывала ничего. Она была уверена, что мы все равно умрем, а значит, можно выговориться. Девушка даже легла на грязный пол, давая нам понять, что беседа не будет короткой.

– Бранду я взяла себе в услужение. Она хоть и глупая, как овца, но послушная. Даже жаль, что оказалась замужем, так бы и в нее посадила черного слугу. Все-таки не очень я люблю иметь дела с человеческими особями.

– Тобой движет только месть? – горько спросил Риган, а мне в его голосе послышалась надежда.

– Жажда мести – ужасное чувство, братец. Она сводит с ума. До боли рвет душу, и ты не можешь ни спать, ни есть, ни пить. Живешь только с одной мыслью: рано или поздно совершить правосудие и выдохнуть, наконец. Я находила в себе силы лгать тебе. Помнишь, как-то в новогодние каникулы ты спросил, как себя чувствует мама? Я ответила, что она счастлива и готовится к празднику. Помнишь? Так вот, в тот день она не была счастлива. Наш семейный доктор спасал ее от обескровливания. Накануне мама порезала вены, и в Новый год в нашем доме не было ни елки, ни украшений, ни праздника. Напоминаю – из-за тебя. А ближе к лету она снова хотела умереть, и тогда слугам удалось ее спасти. Она собиралась утопиться. С тех пор как ты ушел, пару раз в год мы откачиваем маму. Я в истерике, отец закрывается в себе все больше, а ты спокойно спишь ночами. Где справедливость? Нет ее.

Мы молчали. Ханна должна была выговориться, и я жаждала узнать перед смертью обо всем, что именно привело меня в могилу. Я пострадала из-за своего короткого “Да” в церкви. Меня не должно здесь быть, но судьба распорядилась именно так, и я должна понять почему.

– Впрочем, – продолжила Ханна, – не стану тебе больше говорить о моей семье. Ты не заслужил знать о ней. Завтра вы умрете. Да, все трое. Сначала эта мерзкая писака, которой не сидится дома, и вечно рыщет по городу. Она как-то написала рассказ о привидениях, и я смеялась, когда читала. Исследователь из вас, миссис Ингелоу, хреновый. Потом умрет Аманда – просто так, за компанию, и чтобы ты, Риган, видел это. Ну а потом ты сам. Ты должен страдать, как и мама. Да, она слабая женщина, и не смогла пережить твой уход, но если бы ты остался, ничего бы этого не было. Ой, что же это я! Почему я все о ней, да о ней? Я будто забыла, как ты собственноручно сжег всех ведьм в городе! Помнишь, а? Как полыхали их одежды в огне, как эти несчастные девочки корчились от боли. Ты стоял и смотрел, а потом просто ушел. Я даже раскаяния на твоем лице не видела!

– Я охотник, – едва слышно сказал Риган. – Это моя обязанность – защищать людей.

– И как много зла мы причинили людям, м? Ну, давай, братец, скажи мне! Кто пострадал от ведьм больше, чем от вас, охотников?

– Напомнить сожженную деревню? – сквозь зубы проговорил мужчина. – Тогда, кажется, ведьмы действовали вместе с призраками, разве нет?

– Подумаешь, деревня! Там люди оспой болели, и мы избавили их от мучений, а заодно и всех здоровых, которые могли заразиться.

– Я не хочу говорить с тобой. Ты можешь убить меня хоть сейчас, как тебе будет угодно. Но я больше не хочу слышать твой голос.

Ханна встала и выпрямилась во весь рост. Отряхнула юбку, подняла с пола фонарь.

– В общем-то, я все сказала. Когда будешь умирать, то помни, до чего ты довел свою семью – может, так тебе будет легче. Прощай, дорогой мой. Увидимся с тобой завтра на костре.