Целитель. Назад в СССР

Глава 4

Про красные фонари говорили на танкере все, часто подначивая второго механика, однажды побывавшего там и оставившего сто долларов. Хоть и сингапурских, однако при месячной зарплате в пятьдесят американских, получалось, что второй механик оставил, как говорил Суворов, в чужой «пи*де» больше зарплаты. Второй механик был относительно молод, но невысок ростом, что являлось у него комплексом. И знал он английский плохо. С этого больше всего и смеялись моряки, узнав как тот общался с проституткой. Это мне уже, естественно, пересказывали, потому, что история была давняя, по первым дням после постановки в завод.

— Я говорю ей: «Ай эм сори» и на койку. Потом ещё раз: «Ай эм сори» и снова к ней, и так пять раз.

Жены у механика не было, вот он изголодался за «каботажный[2] период». Да и вообще на таком танкере, как «Ванино», с пятью тысячами тонн дедвейта, выгрузка проходила в течение суток. Ну кого ты за такое время снимешь? С кем познакомишься? Это женатый может домой съездить, а если нет? Куда бедному механику податься? Только в бордель! А в СССР борделей нет. Вот и дорвался механик до… Всю ночь кувыркался. Хорошо, что у него только сто долларов было. Но на ночь ему хватило, да, ха-ха…

Меня в таких излишествах заподозрить было сложно и по судну поползла сплетня, что я комитетчик. А Суворов, падла такая, так и сказал как-то индусу-бригадиру, с которым мы разговаривали по поводу трудоустройства к ним на завод, и оценившего мой английский язык на «очень хорошо»: «Майкл фром Кэй Джи Би». Сука такая.

Хорошо, что это случилось за пару дней до выхода из ремонта и когда я уже перевёз всё «нажитое непосильным трудом».

— Ты чью-то квартиру вынес? — спросил Митрофанов, глядя, как я выгружаю из грузового такси бытовую технику, явно бывшую в употреблении. — Где-то комиссионку нашёл? Говорят, где-то в китайском квартале есть. Наши искали — не нашли.

— Сэкэнд хэнд, — поправил я. — В чайнатауне, да. Вон, видишь, китайцы разгружают.

— В плёнку холодильник упакован. Правильно. На рабочей палубе мокро бывает. Даже, хе-хе, иногда слишком. В том году мотоботом переходной мостик замяло, так штормило. Машины везли, посрывало несколько штук с крепежа.

— Тоже вёз? — спросил я.

— Не. Я в этот раз повезу. Ты, я смотрю, тоже волютой заряжен?

— Есть немного, — уклончиво ответил я.

— Будешь машину брать?

— Если получится и если место будет.

— Тут на шестьдесят машин места. Командиры обычно на рубку ставят. Они с каждого захода везут. А мы, как получится.

И вот вечером того дня, когда Суворов меня подставил, бригадир сказал, что их «чиф» хочет со мной переговорить на счёт работы и пригласил в кафе-бар для работников завода.

— О-кей! — говорю я. — Буду в шесть вечера.

Сам говорю, а у самого в голове что-то тикает и на душе кошки скребут, как будто со мной такое уже было. А потом думаю, что конечно же было. Сколько таких жизней прожито «первым»? И сдавал уже Суворов, падла, не раз, и контрразведчики меня крутили тут не раз и не два.

— Так и зачем мне это? — подумал я. — Они мне вколят сыворотку, я «спалю» явочную квартиру, счёт в банке. А там ещё есть. Я ведь снял «кое-что» и перенёс это «кое-что» в банк «Америки» на имя Джона Смита. Короче, не пошёл я в кафе, а на следующий день мы ушли из Сингапура в Малайзию, где загрузились пальмовым маслом и отправились с ним в Японию. Японцы, оказывается, тоже пальмовое масло пользуют.

Я, кстати, купил две пластиковых двадцатилитровых канистры и попросил донкермана, которого все звали «Доня», а по-настоящему Костя, налить от щедрот. Тот налил. Ему было не жалко. В трубопроводе этого масла, или какой другой густой «жижи», если уменьшить температуру подачи, скапливалось дохренища. Я знал про это и «Доня» понял, что я знаю. А поэтому не отказал. Да и потом при выгрузке. Короче этого масла в трюме на бортах оставалось тонны. Мы потом зачищали трюма, я видел.

В Японии заходили в известный мне порт Тибо, где я знал телефон дилера и с которым созвонился ещё из Сингапура и заказал ему что-нибудь в пределах трёх миллионов йен. Дилер не удивился, услышав звонок от незнакомого человека, неплохо говорящего по-японски, но представившимся русским именем, или сделал вид, что не удивился, и заказ обещал исполнить.

Доллар сейчас стоил сто тридцать пять йен. Получалось, что я сделал заказ на четыреста пятьдесят тысяч йен. Это можно было взять двух-трёх летнюю машину, типа «Тойоты Камри».

Когда танкер причалил к нефтеналивному пирсу, нас уже ждало несколько машин, однако дилеров не было. После швартовки, капитан разрешил экипаж у сходн а берег, который был выполнен с большим ажиотажем. Народ буквально сбегал с траппа бросался к «тачкам» тыкая в них пальцами: «Это моя!», «А эта моя!», «Нет моя!», «Я первый сказал!», «Нет я!». Некоторые принялись толкаться.

— Ну, прямо, как дети, — сказал я сам-себе под нос.

— А вы почему не участвуете в распределении? — услышал я за спиной.

Это был старший помощник капитана. Интересный дядька, своей молчаливостью. Крупный такой… Черноглазый…

— Там нет моей, — сказал я.

— А вы берёте?

— Не для себя. Мне заказали.

— Понятно. И что хотите?

— Что-то посвежее. Представительского класса: Глория, Цедрик.

Ямагучи приехал таком на офигительном леворульном Лексусе «LS 400»., что все пораскрывали рты. Я узнал его, спустился на причал по трапу, подошёл и протянув руку для рукопожатия, сказал по-японски.

— Здравствуйте, мистер Ямагучи, это я вам звонил из Сингапура. Меня зовут Михаил.

— О, Мисаир! Рад встрече! Мы с вами раньше встречались?

— Не встречались, мистер Ямагучи. Мне ваш телефон дал один японец, наш общий добрый друг.

Японец, вскинул брови и с интересом посмотрел на меня, ожидая продолжения, но я молчал.

— Отлично! — сказал дилер. — Вы просили Глорию, я дам вам Глорию, но может быть и вашим коллегам нужны машины? То, что я тут вижу, не очень новые машины. Я бы даже сказал, что совсем не новые. Они наверняка быстро выйдут из строя.

— Вполне возможно. Надо спросить моих коллег, на какую цену они рассчитывают.

— Не стоит! Мы пригоним авто и поторгуемся. А вы, если вас не затруднит, предупредите их, что у них будет из чего выбирать.

Ямагучи достал радиостанцию «Кенвуд» и произнёс только одно слово: «Везите» и спросил меня:

— Как там у вас в России? Мы, японцы, ничего не понимаем, что у вас происходит.

— Мы сами не понимаем, — сказал я, пожимая плечами. — Перестраиваем социализм в капитализм.

— А как же Ленин? Коммунизм? — вопрос Ямагучи прозвучал не праздно.

Я снова пожал плечами.

— Пойду предупрежу, — сказал я и подошёл к «своим» наблюдающим за тем, как я балаболю с японцем.

— Сейчас ещё машины пригонят. Не торопитесь эти покупать.

— Ты и японский знаешь, — утвердительно проговорил Митрофанов.

— И что в этом особенного? Если вы неучи, значит и другие должны быть балбесами? Растите над собой.

— Я же говорил, что он комитетчик, — осклабился Суворов.

Я ничего не сказал, хотя мог бы и ответить. Но слово — как выстрел. Сказал, жди ответа. А так, выстрел остался за мной. А за мной «не заржавеет». Я вернулся к Ямагучи.

— Отличная машина, — сказал я показывая на Лексус. — Но страшно дорогая. В Штатах такая тридцать пять тысяч долларов стоит.

Ямагучи расширил глаза до упора.

— Вы видели такие машины в Америке?

Я кивнул.

— Вы, наверное, капитан этого судна?

Я улыбнулся и покрутил головой.

— Капитан вон, у «Цедрика» стоит, — показал я глазами на стоящего возле почти нового ниссана невысокого Колесниченко. На лобовом стекле Цедрика белым маркером было написано по-английски: «Chief».

Вскоре на причал, как на параде, одна за другой стали въезжать машины. Они не особо отличались по «возрасту» от уже стоящих, однако выбор был побольше. Среди них были три «Глории» синего, белого и бордового цвета на лобовых стёклах было написано по-английски «Michel Shell».

— А почему, собственно, нет? — спросил я сам себя.

— Это, как вы и просили, двухлетки. Все машины прошли ремонт и предпродажную подготовку. Как вы и говорили — они раньше были в аварийном состоянии, но сейчас допущены к эксплуатации. На лобовом стекле соответствующий знак пройденого техосмотра.

— Я вам полностью доверяю, Ямогучи-сан. Наш общий друг рекомендовал вас, как добропорядочного и надёжного дилера. И я ещё не раз буду обращаться к вам. Мы ещё обсудим наши дальнейшие коммерческие отношения.

Японец с ещё большим интересом посмотрел на меня. Его точно мучила мысль о том, кто бы мог быть нашим общим японским другом, готовым рекомендовать его какому-то непонятному русскому. Однако если бы он спросил «на прямую», я бы мог ему назвать имя этого достопочтенного якудзы, с которым «меня» и познакомил Ямагучи, но в другой жизни. Я хорошо, до мельчайших деталей помнил эти встречи, проходившие в отличной двухэтажной сауне с номерами, принадлежащей семейству Минобэ. Именно Ямагучи знакомил меня с Тадаси Минобэ, про которого я мог рассказать столько. Что не поверить, что я знаю его давно и лично, было нельзя. Тесен мир, тесен…

— И где ты «моя» Тиэко? — вздохнул я. Вздохнул и вздрогнул. Чего это я? Какая моя? Шарики за ролики заходят?

Мне реально стало страшно. Я ведь, действительно, погрузился в ту, чужую жизнь, где «я» — Мичи Минобэ, был женат на Тиэко Минобэ и имел с ней двоих детей. Фу-фу-фу… Чур меня! Чур! Не хочу сойти с ума! Шестерёнки, пятерёнки, четвереньки… Чужая память — это хорошо, если она помогает жить моей жизнью, и плохо, когда в неё погружаешься с головой и живёшь чужой жизнью. Чужими, млять их, жизнями!

Вздохнув, я отправился смотреть товар. Открыл дверь одной машины. Посмотрел в ремонтный чек лист. Ага… Бит передок и правая сторона. Понятно. Дёрнул рычаг открывания капот. Осмотрел двигатель. Помыт, ага. Вскрыл воздушный фильтр. Новый, ска. Нырнул под днище автомобиля спереди. Крышка картера чистая, млин. И придраться не к чему. Глянул на привода. Глории полноприводные, ага. Всё безукоризненно. Заглянул в выхлопную трубу. Чистота…

— Белоснежка и семь гномов, — сказал я.

Японец непонимающе вскинул брови. Я поднял большой палец вверх. Он заулыбался.

Синяя и бордовая оказались такими же. Все три машины стояли на новой резине.

Пока я рассматривал три «Глории» весь экипаж во все глаза пялился на меня, щупающего пускатели электронного зажигания, проверяющего тормозные колодки, уровень масла и декстрона, ловко выискивая нужные щупы.

— Вы, Мисаир, опытный покупатель, — одобрительно кивая головой, проговорил дилер. — У вас в СССР такая же машина?

— У меня нет личной машины. У нас сложно со стоянками. Я живу в многоэтажном доме без подземного паркинга. А возле дома парковать машины у нас не принято. Я беру машины не для себя, поэтому и осматриваю так тщательно.

В это время к нам подошёл капитан.

— Какую из этих забираешь? — спросил он, «по-хозяйски» тыкая.

— Хм! — сказал я и глянул на кэпа. — Вообще-то, все три.

— Это, хм, как это? — сильно удивился капитан.

— Очень просто. Начальнику пароходства, начальнику управления кадров и начальнику отдела снабжения.

Я уже решил, что надо брать все три и выдумывал версию на ходу.

— Э-э-э… Вы говорили, что себе…

— Себе? А будет и для меня место?

— А вы спросите у него, будет ещё такая «Глория»?

Я спросил. Ямагучи кивнул.

— Есть ещё пять штук, — сказал он.

— Есть ещё пять штук, перевёл я.

— У меня только на одну.

— А я могу и остальные забрать, — подумал я, но вспомнил поговорку про фраера, которого сгубила жадность.

— Ямагучи-сан, а сколько твоя красавица стоит? — спросил я.

— Тебе, Мисаир-сан, за миллион триста отдам.

— Это, это… Десять тонн баксов? Чуть меньше, — быстро посчитал я в уме.

— Почему так дёшево? — удивился я.

— Левый руль. Японцы не возьмут. Русские тоже не возьмут. Дорого для вас. А у тебя, мне кажется, есть такая возможность. Их из штатов отозвали пятьдесят тысяч штук, что-то с тормозами… Ну и остались невостребованными, за которые полную стоимость вернули, около тысячи штук.

— Тысяча штук четырёхсотых лексусов по десять тысяч? Это «всего-то» десять миллионов.

Дело в том, что на том счёте, который я вскрыл в Сингапуре лежало чуть больше восемнадцати миллионов американских долларов. Как «мне» во одной из жизней рассказывал Дроздов, эти миллионы появились на «нашем» секретном счёте после того, как обанкротился «Московский Сингапурский банк». Вернее, они сначала появились на этом счёте, и в банке образовалась недостача на эту сумму, а потом банк обанкротился. Это была «нездоровая тема» с выдачами кредитов кому ни попадя, без обеспечения и покрытия рискованных сделок из других доходов.

Даже залог недвижимостью на сумму около восьмидесяти миллионов долларов оказался обеспеченным лишь на восемь, по причине некорректно составленных договоров. Сингапурские банкиры смеялись, что Сингапур был построен на кредитные средства СССР. Говорили, что руководство банка «лоханулось», но оказалось, что денежки «рассосались» по разным банкам и разным счетам, находящимся под контролем первого главного управления комитета государственной безопасности.

Чужая память сделала меня невосприимчивым к суммам с множеством нулей и когда я задумчиво сказал: — «Если по такой-же цене, то я заберу их все», даже не дрогнув лицом, Ямагучи побледнел.

— Но мы с тобой поступим по-другому. И это «другое» тоже обсудим за обедом.

Наверное он подумал, что так спокойно о разовой сделке на десять миллионов долларов может говорить только человек, за которым стоит серьёзная группировка и кажется Ямагучи понял, кто является нашим общим японским другом Ведь у одного японца не может быть двух друзей, возглавлявших кланы якудза.

— Да-а-а… Можешь ты, Мишка, заваривать кашу. Не хочется тебе жить, как все нормальные люди живут.Как бы теперь не обляпаться этой кашей. Ямагучи сразу поскачет к Минобэ, а тот может обратиться к куратору.

— И вы, Ямагучи-сан, пока не беспокойте нашего общего токийского друга. Сделка ещё не заключена. Я сам ему позвоню, когда всё обдумаю и передам банковские реквизиты.

— Спасибо, Мисаир-сан, за понимание. Вы точно знающий человек, хоть и молодо выглядите. А эту заберёте?

— Заберу.

Наши с капитаном машины подняли портовым краном и поставили на палубе ходовой рубки. Туда же встала машина старшего помощника капитана и стармеха. Меня пытались подъ*бывать, но я сказал, что купил это место для «Лексуса» у капитана за сто баксов. Ии все заткнулись. Но это ещё больше отдалило меня от коллектива.

По выходу из порта я отзвонился «по спутнику» дяде Гене и сообщил ему, что везу аж четыре машины, которые выгружать собираюсь в Находке, и нужна его помощь в перегонке на стоянку. Дядя был умным и лишних вопросов не задавал, а сказал, чтоприедет с начальником отдела снабжения Калиниченко и возьмёт кого-нибудь из своих ребят-кадровиков.

Я облегчённо вздохнул, а капитан, слушавший мои переговоры, кивнул, каким-то своим мыслям.

Однако мы зашли сначала не в Находку, а во Владивосток. И не зашли, а встали на рейде напротив Первореченской нефтебазы, ожидать места под выгрузку пальмового масла. Но ведь у меня были подарки жене и детям… И я рванул на первом же катере на берег, благо, что «мой» третий механик тоже был наш, Владивостокский. Взяв то, что мог унести, я добрался до дома и обрадовал своим появлением близких. Появлением и подарками. Йогурты, мороженное, печенье, шоколадки и напитки. Что ещё нужно детям, не видевшем ничего лучше шоколадки «Алёнка» и печенья «Курабье».

С моей сопки как раз был виден рейд, на котором стоял танкер. И на следующие сутки он с рейда пропал. Значит встал под выгрузку понял я и рванул обратно на судно. Беспокойство за моих красавиц и красавце гложило меня. И оказалось, что гложило оно меня не напрасно.

Поднявшись на борт, я увидел братков, бродивших по палубе между машин, как у себя дома. Кто-то что-то орал с рубки. У меня по спине потекли струйки холодного пота. Пройдя мимо ребят, одетых в кожаные куртки, я рассмотрел внимательно их хамоватые и презрительные лица.

— Чо пялишься? — спросил один в беличьей шапке.

— Пялят Дуньку Кулакову.

— Правильный, что ли? — удивился браток. — В понятиях?

Я цыкнул зубом.

— Захар! — крикнул он, отправляя звук на верхнюю палубу собранными у рта руками. — Тут один дурочку гонет.

— Прихватите его. Побазланим, кто такой. — крикнули с рубки.

Я был в ахуе! Где экипаж? Где все двадцать пять человек?

— Кран где? — крикнули сверху.

— Сёма с Валиком крановщика ищут.

Меня ещё больше прошиб пот, который потёк мне в трусы Ниагарским водопадом.

— Ах вы суки! — подумал я.

— Эй, чо, стой! — окликнул меня «чокальщик»

— Сам стой, — сказал я и смахнул его руку со своего плеча.

Заколотило основательно.

— Вот она минута славы или позора, — мелькнула мысль.

— Чо, стой, говорят, — крикнул парень и получил ногой в печень. А я метнулся ко второму, уворачиваясь от удара справа. Было тесно. На палубе стояли машины, а мы находились возле рубки, до двери которой я не дошёл два шага.

— Сука! — вскрикнул второй, получивший круговой удар ногой справа в колено.

— Падла! — охнул и сел третий, получив серию лёгких отвлекающих ударов кулаками в голову и последний удар тоже в печень, но апперкот.

Пробив первому «обухом» кулака по седьмому позвонку и проконтролировав, чтобы он не упал головой в какую-нибудь железную «хреновину», торчащую из рабочей палубы танкера, я снова атаковал второго по второму колену.

— Сука! — снова вскрикнул тот.

— Странный у него словарный запас, — подумал я, тоже придерживая его.

Третьего, лежащего на палубе скрючившись я пожалел.

— Эй! Что там за хрень⁈ — крикнули сверху. — Ты что творишь, говнюк. Стой на месте, я иду к тебе.

Из двери рубки выглянул донкерман.

— Доня, что тут у вас твориться? — воскликнул я отдышиваясь.

— Да, пи*дец, Миха. О, а ты что, уложил этих?

— Как видишь! Надо чем-то связать.

— Там наверху самый здоровый. Они твой Лексус себе присмотрели. Снять ещё в море хотели. Плавкран подогнали… Да мы сами снялись с якоря.

— Пи*дец! — сказал я. — Вот и оставляй имущество без присмотра. Верёвку давай!

— Не связывался бы ты с ними, Миха. У одного их них ствол. Он там на рубке с самым большим. Там громила такой!

— Тебе все кто выше метр шестидесяти — громилы, — пошутил я и показал на трёх спящих «богатырей». — Назад дороги нет. Выручай. Сейчас те спустятся.

— О! На корме линь, к которому мы робу привязываем для стирки!

— Точно! Неси!

Но Доня не успел. Вернее, сбежать он успел, а верёвку принести — нет.

По правому борту уже стучали дробью по стальным трапам две пары ног. А я успел подумать, что если бы «Лексус» стоял на рабочей палубе, то его бы уже сгрузили штатным грузовым краном, как и грузили те машины.

Большой выскочил на переходной мостик и посмотрел на меня сверху, оценивая ситуацию. Он был мордат. Его злые свинячьи глазки дико сверкали. Или мне так показалось?

— Ну, сука, сейчас ты за всё ответишь! — сказал он и стал осторожно спускаться по трапу на рабочую палубу. Павшие «храбро» уже шевелились. Хотя тот, которому я поломал оба колена, и не терялся. Он лежал на левом боку, прихватив ноги и постанывал. А вот двое очухивались и если были боксёрами, могли и совсем очухаться. Поэтому я добавил каждому под дыхало с носка и снова обернулся к спускающемуся.

— Бля, Вовка! — вдруг узнал я Захара. — Захаров⁈

Он уже спустился на палубу и удивлённо остановился. Его правая рука познялась, чтобы залезть под соболью шапку.

— Ты кто? Я тебя знаю?

Я расставил руки для объятия, шагнул вперёд, оттолкнулся левой ногой и влупил ему подошвой тоби йоко гери. Удар в прыжке в сторону. Развернув в полёте тело и вставив в Захара ногу. Такой удар на расслабоне не мог бы вынести и Брюс ли. Да и не вынес, говорят. Пресс ведь тоже иногда расслабляется. Вот на расслабоне я Захара и поймал. Захарова Владимира Павловича ха-ха. Знал я его, да, только лет через семь, когда он уже банкиром был. Вот ведь жизнь настаёт, — успел подумать я как услышал:

— Бах! Бах! Бах-бах!

Пули засвистели рикошетируя от палубы, выбивая искры.

— Мля-я-я! — подумал я и подхватил оседающего и закатившего глаза Захара, стараясь прикрыться его телом.

— Бах-бах!

— Шесть минус, — мелькнула мысль. — Качаем маятник, млять!

Я выглянул из-за правого плеча тела.

— Бах, — просвистела пуля.

— Тяжёлый, падла, — сказал я и бросив его, метнулся под переходной мостик.

— Бах!

— Всё, сука!

Я выдернул себя как гимнаст на параллельных брусьях и взлетел через два пролёта трапа, сбив тщедушного «говнюка», пытающегося перезарядить обойму.

— Отда-а-а-й! — сказал я, вырывая у него пистолет, схватив его прямо за ствол и всаживая «говнюку» носком ботинка в пах.

— Доня, мать твою, вяжи их, млять! — заорал я.

Донкерман быстро спустился на рабочую палубу и стал скручивать валяющиеся тела. Я взял упирающегося «стрелка» за шиворот куртки и поволок его вниз. Тот верещал как неудачно заколотый свин.