Целитель. Назад в СССР

Глава 5

— Сколько у вас было валюты? — спросил опер.

— Три тысячи долларов.

— Ваша?

— Родственника. Дяди. Он взял у друзей и передал мне, чтобы я привёз им машины.

— Привезли. Э-э-э… Привёз, да.

— Сколько?

— Три «Глории».

— А себе?

— Себе «Лексус», но мне его подарили.

— Как это, «подарили»? — опер выпучил глаза. — Кто подарил?

— Японец.

— За что?

— Я его вылечил. Я целитель. Экстрасенс.

Опер откинулся на спинку старого дермантинового стула.

— Что ты мне тут Ваньку валяешь⁈ — вдруг вызверился он из его рта полетели брызги. — Говори откуда валюту на «Лексус» взял⁉ Он стоит тридцать тысяч долларов. Это статья расстрельная. Никто её не отменял!

— Говорю же вам. Я и в рейсе экипаж лечил. Поспрашивайте. А у японца того сердце остановилось, когда мы торговались. А я его запустил.

— Что ты мне тюльку на уши вешаешь?

— Да, у кого угодно спросите. У нас в доме ведёт сеансы экстрасенс. Вот он меня и научил. Игорь его зовут.

— Что за херню ты несёшь⁉

— Вы не верите в экстрасенсорику? Хотите покажу?

— Что ты мне покажешь?

— Вот вы мне не представились, а я знаю, что вас зовут Владимир Семёнович Винников. Вы — майор убойного отдела. Начальник у вас Пацюк, а заместитель у него — Руднев Александр Николаевич. А ещё вы, Владимир — наркозависим от канабисовых наркотиков и слишком злоупотребляете алкоголем. У вас жена Инна и двое детей-девочек. А живете вы по адресу…

Я назвал ему его адрес и замолчал.

Винников смотрел на меня разинув рот. В кабинете сидел и Руднев, и Пацюк.

— И вообще, товарищи, что тут происходит? — меня по какому уголовному делу допрашивают?

— Хм! Что ты ещё можешь?

— Это допрос?

— Нет Это уже вопрос.

— Я могу на него не отвечать?

Руднев с Пацюком переглянулись.

— Можете, — кивнул Пацюк. — Можете идти домой. Но… Марина возьми с него подписку о не выезде.

Марина округлила глаза. Я усмехнулся, но промолчал. Пацюк тоже помолчал, глядя на меня пристально. Потом посмотрел на Руднева.

— Вот, Алексанлр Николаевич какой народ грамотный пошёл. И бровью не повёл. Может к нам в отдел пойдёте?

— Я подумаю. Могу я идти?

— Но всё-таки. Про Винникова вы рассказали, а что про меня можете сказать? Адрес, звание…

— Вы подполковник, прописаны по одному адресу, проживаете по другому, с женщиной, с которой не расписаны. Адреса говорить?

— Всё-всё! Хватит!

— А про Руднева? — попросила следователь Марина.

— Не-не. Про меня не надо. А вот пусть скажет, кто приехал от воров из Иркутска.

Я посмотрел на Руднева в ярко выраженным непониманием. Потом посмотрел на Винникова, потом на Пацюка.

— Вам товарищи, э-э-э, не бандиты, сначала извиниться бы не мешало, а потом уже… Вы только что пытались мне дело сшить. На ровном месте, между прочим и белыми нитками. А теперь… Странные вы… Я могу идти, или я задержан? — обратился я к следователю.

— Пойдёмте, я вас провожу, — сказала она и мы вышли из кабинета, а потом из здания «Управления по организованной преступности».

— Уголовного дела не будет, — сказала она. — Побои ваши минимальные. А вот у них… Молите бога, чтобы они встречное заявление не написали. Но наши ребята с ними побеседуют. И вы не обижайтесь на них. Работа у ребят сложная.

— На обиженных воду возят, — буркнул я.

— Да-а-а, Винников. Дожился, что про тебя каждая собака знает, что ты дурью дышишь, — сказал Пацюк.

— Да это они точно с Хамзиным сговорились, — суки позорные.

— Причём тут Хамзин? — нахмурился Руднев.

— Они в одном доме живут. И вчера Рифат с ним трындел, пока мы Захаровских допрашивали. Он это! Точно говорю. Развели нас, как лохов. Экстрасенс, мля! Соскочил с такой статьи.

— Да, хрен бы ты его на эту статью натянул. Тридцать тысяч долларов? Откуда у него такие баксы? И не наша это статья, Володя. А вот ОПГ Захарову натягивать на его хлебальнк надо. Всех членов экипажа опросили?

— Всех. Все молчат. Хорошо хоть ствол прикрутим к Петрачуку. На кожаной куртке хорошо нагар и порошинки снялись. Он, дятел, левша. И подставлял правую руку, как опору. Весь правый рукав в порошинках, да и патроны в карманах.На них его пальцы. След масляный на рубашке на спине. Хотя бы этого можно за попытку убийства.

— Хотя бы, хотя бы… Коли других. Кто угрожал?

— Колим, — скривился Винников.

— Обыски сделали?

— Маринка не хочет дело заводить.

— Я ей не захочу! — вскинулся Пацюк. — Попытка убийства! Первую ОПГ взяли. С оружием и стрельбой. Захаров там как нарисованный.

Пацюк погрозил Винникову кулаком.

— Только завали мне дело. Пойдёшь в народное хозяйство.

— Да и пойду. Поближе к природе буду. К траве.

Руднев фыркнул и отвернулся.

— Дать бы тебе пендаля, — вздохнул Пацюк, — да кто работать будет?

Так я остался на берегу. Хорошо, мы с ребятами пока ждали милицию сгрузили мои тачки и всё, что нажито, да… Хотя и менты не тормозили, потому что я позвонил сразу в «Управление по организованной преступности». На Тормозную, 40, ха-ха. Каламбур! С тормозной не тормозили! Парадокс. Но «Коля Дёмин со товарищи» подскочил быстрее, да ещё и на грузовичке, куда мы закинули мой шмурдяк. Коля, кстати, краем глаза посмотрел на всех пятерых мною задержанных, и одобрительно покачав головой, пожал мне руку. Они уехали быстрее, чем приехала милиция.

Не хотелось мне подключать никого из криминала к своим делам, но пришлось. Только у Коли был домашний телефон и он оказался дома, да ещё и с машиной. Они на этом ЗИЛе за коноплёй ездили. Хм!

Танкер, естественно, ушёл в Находку без меня. Потом сделал пару больших кругов по Юго-Восточной Азии и в мае ушёл в каботажный рейс. «Ванино» имел ледовый класс и, как и все «Венспилсы», первым обеспечивал «северный завоз». Сначала на Камчатку, а потом и на Чукотку.

Дядя Гена переживал за меня, что я остался на берегу на вынужденной минималке. А мне было в кайф. Никто не мог заставить меня «не покидать» город Владивосток, но мне так было удобнее.

Три «Глории» обошлись мне по две тысячи, а «улетели» по четыре.

Моим детям понравилась сублимированная лапша, которой я из Сингапура привёз два ящика. У нас было две канистры растительного пальмового масла для жарки ии оно именно для жарки оказалось лучше, чем продававшееся соевое или подсолнечное. Оно не горело. А именно тогда, когда масло «горит», то есть — дымится, образуются канцерогенные вещества. Единственное, что могло «кому-то» не понравиться — это то, что масло загустевало при охлаждении. «Ну, так разогрейте», говорил я жене.

Услышав в словах следователя угрозу «невозбуждения» уголовного дела, я снял побои повторно, сымитировав тяжёлое сотрясение мозга, полученное от кулаков, нападавших на меня бандитов, благо, симптомы я знал очень хорошо. Так что, дело возбудили, но нужно было передопросить свидетелей: капитана, старпома и вахтенного матроса, наблюдавших из ходовой рубки за моей, ха-ха, «рубкой».

Угрызения совести я не испытывал. Как и Жеглов я придерживался понятия, что «бандит должен сидеть в тюрьме». А Захаров и его подельники были именно бандитами-грабителями. А грабёж — деяние особо общественно значимое, так как исполняется в открытую, с пренебрежением к закону и правопорядку.

Лексуса я отдал дяде Гене. Мы с ним на время поменялись. Он мне свою Глорию, а я ему тридцатитысячного Лексуса. Это был, своего рода, рекламный ход. Я ему так и сказал. Объяснив, что в Японии ожидают ещё почти тысяча таких машин. И они, действительно, ожидали.

Мы с Ямагучи хорошо посидели в небольшой сауне и хорошо поговорили. Предложенный мной проект по созданию совместного советско-японского предприятия, он воспринял на ура. Для подтверждения, что я не блефую, я за машины выписал ему чек и он его тут же проверил, позвонив из сауны в банк по телефону. Чек я подписал именем Дожн Смит и Ямагучи всё сразу понял. Он был в команде социалиста Минобэ, а значит догадывался о его связи с русскими. Да что там догадывался? «Первый» с Ямагучи в некоторых мирах серьёзные дела проворачивал.

Вот и сейчас лицо Ямагучи не дрогнуло. И теперь не важно было, знал ли я лично Минобэ, или через «некоторых» людей. Я знал «волшебное» слово. Которое и произнёс в трубку телефона и на которое Тадаси Минобэ отреагировал, вопросом: «Вы где находитесь?»

— Я передам трубку мистеру Ямагучи, он пояснит.

Ямагучи пояснил.

— Я срочно вылетаю и через два часа буду в Тибо, — сказал Тадаси.

Так мы и заключили договор о сотрудничестве от имени Джона Смита, который купил тысячу — люблю круглые цифры — автомашин «Лексус» по цене десять тысяч долларов за штуку, оставив у продавца на временном ответственном хранении. И теперь Ямагучи, через связи Минобэ в Москве эти машины должен был продать по цене в тридцать тысяч долларов, как абсолютно новые. А я просто сидел дома и ждал результата сделки на которой должен был «поднять» ещё десять миллионов.

А пока я втаривался продуктами. Мы втаривались. Мы — это: я, отец, тесть, дадька Саша, дядя Гена. Тенденция роста цен и исчезновения продуктов в мае девяносто первого года уже просматривалась чётко и мои закупки, начатые ещё в марте, были оценены родственниками с одобрением.

У дяди Гены был Калиниченко, занимающийся снабжением флота и своих друзей. У моего тестя Олега Ивановича тоже всё было схвачено и прикручено, были бы деньги, а они были. Я, действительно, начал лечить, и неплохо на этом зарабатывать.

Моя заявка в милиции, что я — экстрасенс, не была выдумкой. Меня и вправду вдруг «осенило». Когда я махал руками и ногами. Я тогда так испугался, что чуть не уссался. Когда увидел на палубе «утырков» с дегенеративными лицами и дебильными ухмылками. Просто, э-э-э, в этом мире я очень давно не дрался. А чтобы драться, нужно драться. Чтобы стрелять, нужно стрелять. И так далее.

То есть, нужна постоянная практика. И драка, это совсем не спорт. Тогда я представил, что я кого-то бью и понял, что и не знаю, как бить-то. Это же не в мешок. Почему я и предпочитаю бить в печень, потому что тело, жно именно, как мешок. А в голову кулаком… Это сложно. Нужна сноровка и «целкость». Кость в кость, можно и кулаки переломать и пальцы вывернуть. Макивара, макивара и макивара! Вот что даёт некоторую гарантию успеха, что кулак при драке не пострадает.

И вот когда я «включил заднюю», в смысле, вставил уширо в печень первому, меня словно закружила метель. Вьюга-хавируха! Ха-ха! И тогда я и почувствовал в руках силу, но использовать её не стал, а передавал силу из рук в давно нормально не тренированные ноги. И у Захара была такая жуткая агрессия, что я увидел его ауру. Сначала выплески из центра силы, которые я придушил и он «завис», а потому не смог отреагировать на мой «выпрыг». А так-то у него рефлексы были — будь здоров. Кандидатом в мастера спорта по боксу когда-то был Захаров Владимир Павлович. И даже на «расслабоне», он мог «сделать» меня запросто. Мог, хе-хе, но не смог.

Он потом на очной ставке спрашивал, как это я умудрился по нему попасть? Да ещё и пробить пресс, который у любого боксера напрягается рефлекторно на короткий удар, выполняемый за доли секунды, а тут прыжок… Это не доли секунды, а секунды. А Захаров, будучи на десяток лет старше меня и массивнее двигался по трапу прыжками, как большой опасный кот. До того момента, пока я не отвлёк его своим приветствием и не расслабил, притушив агрессию.

Вот после «озарения» я и сохранял в себе это состояние, как угли в горшке, периодически раздувая в нём огонь. Вот в таком сосредоточенном состоянии я и появился у Игоря в «кабинете». Сегодня был простой приёмный день, когда он принимал «скорбных» умом и телом. К нему часто приводили людей, находящихся в изменённом состоянии. Некоторые в буквальном смысле сходили с ума от сеансов Кашпировского. И таким Игорь восстанавливал и сознание, и, как я уже говорил, координацию движений.

Увидев меня в «сосредоточенном» состоянии, Игорь сначала нахмурился, а потом спросил:

— Встал на поток?

— М-м-м, — не знал, что сказать я. — Типа того.

— В тебе горит огонь жизни. Очень хорошая сила. Как дошёл до жизни такой?

Игорь был смуглолиц, черноволос и кареглаз. Его треугольное лицо с небольшим острым подбородком было всегда сосредоточенным, словно он постоянно размышлял о чём-то глобальном и взгляд его был направлен «в себя». Короче, он был похож на цыгана, которому нужно было украсть или невесту, или коня, спрятанных за семью запорами. Нет, за семьюдесятью.

— Ты всегда хотел лечить, вот ты его и открыл. Что видишь?

— Ауру вижу, наполнение внутренних органов.

— Воздействовать не пробовал?

Я покрутил головой, не желая вскрывать свои возможности. Не верил я ему, помня, кто закрыл мне «внутренний взор».

— Вижу ещё потоки «цы», — сказал я. — А ты как видишь?

Игорь помялся, но не ответил, а спросил:

— Как они идут?

— Перетекают. Очень похоже на китайские меридианы.

— Они не китайские, а индийские, но не важно. Хочешь проверить себя? Сейчас пациентку приведут.

— Не-а, — я покрутил головой. — Потренироваться надо. Тебе показать зашёл. Думал, увидишь или нет.

— А ты свою-то ауру видишь? — чуть дрогнув губами, спросил Игорь, а взгляд его был направлен куда-то вниз и вглубь.

— Нет, — соврал я.

— Жаль, — сказал Игорь.

Я ушёл, а через неделю Игорь пропал. Сказали, что он собрал своих лучших учеников — женщин — и уехал с ними на гастроли по России. Ключ от помещения остался у одной из его учениц Светланы и она, найдя меня, передала его мне.

— Так, — сказала она, — сказал Игорь. Аренда проплачена до конца года. И ещё он сказал, что надеется ты возьмёшь на себя его пациентов.

— Хм! Ни фига себе!

— А мы будем так же собираться?

— Не, Света. Лариска мне голову открутит и даже обратно ставить не будет, просто скажет, что так и было. И с его пациентами не знаю, что делать. Она мне и за пациентов голову отвернёт. Не знаю, как и подойти.

— Я бы тоже голову оторвала. Или что посущественнее, — сказала Светлана, хитро щурясь.

— Кому, мужу? — с интересом глянул я на соседку из соседнего подъезда.

Девушка хмыкнула, отдала мне ключ от двери и ретировалась, оставив меня, разглядывающего, доставшееся в наследство помещение, в задумчивости. Это не был подвал. Наш дом был длинный и по проекту имел сквозные подъезды. Но сильные северно-западные ветры устраивали такой «сквозняк», что двери было невозможно открыть. Вот с южной стороны их и замуровали. Была там предусмотрена и колясочная, но никто коляски внизу не оставлял. Чтобы не захламлялся подъезд установили ещё одни двери и стали сдавать эти «очкуры» в аренду.

Так в нашем доме появились небольшие магазинчики, детская художественная студия, своё кабельное телевидение. В доме было девять подъездов и, соответственно, девять «очкуров» примерно в двадцать квадратных метров площадью каждый. Вот и я теперь стал временным обладателем такого. И что с ним делать?

«Очкур» был тёплым, чистым, хорошо освещённым, побеленным, покрашенным и делился на две части. Имелась и мебель. В первом стояли стулья и другие «сидячки» для «адептов», расставленные по стенам. Во другом, куда можно было спуститься по небольшому лестничному пролёту, стоял диван и какой-то стол.

— В принципе…

Меня посетила идея поставить там массажный стол. Массаж — такая «вещь», что полезен и больному и здоровому. Я, кстати, пробовал «пробудить» в себе «силы», вправляя спину нашему мотористу Вовчику. Ему понравилось, мне — нет. Потом попросилась на массаж повариха Рита. Ей тоже понравилось, а я так ничего сверхъестественного и не ощутил. А тут из меня «попёрло» и грех было не воспользоваться представившимся случаем. Ведь я давно мечтал о таком.