Черный капеллан

Глава 30

Галарте влетела в здание Центральной городской подобно вихрю. Она быстро подняла на уши весь младший персонал, разыскивая палату, в которую положили полицейского. На словесном описании Йоны разговор как-то сразу ломался. Народ виновато опускал глаза и указывал куда-то в направлении операционных.

Если эта сволочь умрет, то никакая магия его не защитит, пусть хоть двадцать татуировок набьет — она спустится в ад и там грохнет его еще раз. Может быть, даже дважды! Сделала героя себе на голову. Йону она нашла возле пустой операционной. Внутри было тихо и темно. Ни врачей, ни кого-либо еще. Полное одиночество.

Что же, он абсолютно точно жив и практически здоров. Камаль сидел на полу, привалившись спиной к стене, и молча смотрел в темный потолок. Ирма подбежала к любовнику и осторожно присела на корточки рядом с ним. Она собиралась спросить что-то, но, когда встретилась с ним глазами, поняла, что это лишнее.

Сейчас у него был тот самый взгляд.

Ирму всегда пугал этот взгляд на тысячу миль. Она боялась с того самого раза, когда первый раз увидела.

Война подходила к середине первого года, Ирма занималась любимым делом — разнюхивала сенсации, бродя в одном из своих мужских образов по прифронтовой зоне.

Встреча их случилась абсолютно случайно.

Потеряшки тогда только вышли из тяжелого боя и возвращались в расположение. Их знатно потрепало — выглядели уцелевшие так, словно побывали в горящей мясорубке. Закопченные, грязные, они шли не разбирая дороги.

Ирма окликнула его как своего старого знакомого — ее всегда забавляли такие шутки. Вот только в ответ ничего. Сержант Йона Камаль, также известный среди своих как Дырокол, просто молча шел с таким же точно взглядом… На тысячу миль.

Сейчас он снова выглядел так, будто смотрел куда-то вдаль, сквозь нее. Сквозь стены и предметы. Словно в эту самую минуту он не с ней, а ведет спор с самой смертью о чем-то.

— Йона, — прошептала она и прижалась к нему. Дорогая шифоновая блузка вымазалась в чужой крови, но Галарте было на это плевать. Сейчас она не монстр и кровопийца, а просто девушка, которая нужна. — Малыш? Ты меня так напугал.

— Я снова всех подвел, — прошептал Камаль и утер ладонями лицо. — Я так просто больше не могу.

— Сержант. — Она коснулась его щек и стерла слезы. — Ты ни в чем не виноват.

— Виноват. Я старший, а значит отвечать за это все мне. Но я так больше не могу, я устал терять друзей. Я устал и я…

— Что? — Ирма поцеловала его в лоб. Нежно, успокаивающе.

— Я боюсь, — Йона вытер слезы, — за тебя. Тебя я не хочу потерять. Я не хочу никого терять.

— И не надо. Я всегда буду с тобой, любимый, понял? А сейчас ты должен собраться. Нельзя сейчас раскисать.

Галарте прижала Йону к себе и держала, пока наконец он не пришел в себя окончательно. От него пахло его стареньким дешевым одеколоном, а еще потом, кровью и порохом.

— Поехали домой? — предложила она. — Или ко мне? Не надо оставаться одному, это тяжело. А?

— Нет, — инспектор покачал головой. — Я еще должен с этим всем разобраться. Встретиться с отцом Мари. Только я.

Ирма взяла его под руки и помогла подняться, дала трость.

— Спасибо, — прошептал инспектор и поцеловал девушку.

Нелин стоял в конце коридора с видом сторожевого пса. Заметив друга, он слегка расслабился.

— Привет, Ирма, — произнес д’эви спокойно.

— И тебе, дружище. — Галарте отпустила локоть Йоны. — Сержант, ты как?

— Нормально, спасибо, — ответил он спокойно. — Говорят что?

— Мне ничего, я ж не родственник. А родственники меня и близко к двери не подпустят.

Помощник кивнул в направлении палаты, рядом с которой сидели родители Мари. Судя по виду, мать уже успела выпить пузырек или два успокоительного. Отец же был, как всегда, холоден и спокоен. Что должно произойти в мире, чтобы он проявил хоть каплю эмоций?

Йона тяжело вздохнул. Теперь предстояло самое тяжелое — поговорить с ними. Он прикрыл глаза, сосчитал до пяти и пошел в направлении палаты девушки.

— Вы! — мать вскочила. — Вы!

Камаль ничего не успел ответить, старшая д’Алтон вместо слов просто-напросто влепила ему пощечину. Он даже не дернулся. Удар кулаком в грудь. Второй, третий, четвертый. Она била и била его, пока, наконец, не выдохлась. Ноги подкосились, и фурия рухнула вперед на инспектора. Недолго думая, он просто подхватил женщину и прижал к себе.

— Почему? — тихо и болезненно всхлипывала мать Марианны. — За что вы нас так ненавидите?

— Я не…

— Вы забрали одного моего сына, гутты забрали еще одного. Вам что, мало? Вам мало, Камаль? А теперь она… она… я просто хотела… а теперь у нас не будет внуков. Вы… вы решили извести нас? Хотите моей смерти? Что мы все вам такого сделали? Чего вы от нас хотите?

Женщина тихо завыла.

— Я… — Слова не шли. Инспектор просто держал безутешную мать и давал ей выместить на себе злость.

— Ненавижу вас! Ненавижу!

— Патрисия! — Патриарх семьи впервые подал голос и сделал это так, что всхлипы разом смолкли. — Ты мешаешь нашей девочке спать.

— Я…

— Альберт, проводи мадам до машины, — громко подозвал он к себе водителя.

На голос тут же появился высокий и подтянутый мужчина в водительской ливрее. Он осторожно взял хозяйку под руки и повел в направлении выхода.

— Дорогой?

— Я догоню вас, мне еще нужно поговорить с инспектором, — пояснил он супруге.

Несколько минут они просто стояли молча. Камаль все еще не знал, что говорить.

— Сядьте, инспектор. — Старик указал на место рядом с собой. Йона подчинился, после долгого стояния он был рад присесть.

— Господин…

— Замолчите, Камаль. Можете думать обо мне что хотите, но я не тот мерзавец, каким вы меня себе представляете. У меня сложный характер, но я не мерзавец. И то, что моя дочь выбрала между семьей и ловлей бандитов, последнее — полностью моя вина.

Они снова замолчали.

— Слышал, — голос старика стал чуть теплее, — что ваша операция пошла не по плану, убили дорожного полицейского. Кажется так?

— Да. С такими людьми никогда нельзя быть уверенным.

— Конечно. Случайные жертвы иногда случаются, особенно если хорошо делаешь свою работу.

— Моя дочь хорошо делает свою работу?

Йона хмыкнул:

— Достаточно хорошо, чтобы получить пулю в живот.

В ответ д’Алтон только сверкнул глазами.

— Прошу прощения, это было неуместно. Она хороший полицейский, зеленая, но это быстро пройдет.

— Что же, хорошо. — Генеральный прокурор медленно поднялся и протянул руку инспектору. — С супругой я поговорю. Считайте, что с моей стороны у вас проблем не будет. До встречи, Йона.

— До свиданья, сэр.

Мари пришла в себя с отвратительным чувством головокружения и тошноты. От наркоза голова была тяжелой и мутной, не получалось сосредоточиться хоть на чем-то дольше пары секунд. Пальцами она коснулась низа живота. Толстая повязка опоясывала живот и ногу. Мари надавила немного, но под бинтами ничего не чувствовалось, словно она разом лишилась нижней половины.

Судя по тому, что девушка видела вокруг, это — послеоперационная комната. Рядом с койкой стоял небольшой кронштейн для подвешивания капельниц. Мари прикрыла глаза и собиралась вновь провалиться в сон, как вдруг рядом прозвучал знакомый голос:

— Инициалы — его пятая татуировка, — с легкой усмешкой произнес Кенни. За недолгое время их совместной работы это едва ли не первый раз, когда он сам с ней заговорил. Так что Марианна сне сразу поняла, кто это.

— А? — Смысл сказанного от нее также ускользал. — Ты о чем это?

Девушка повернулась и смогла рассмотреть коллегу. Парень сидел на соседней койке в серой больничной пижаме. Рука и плечо у него были замотаны бинтом. Похоже, не ее одну в этот вечер подстрелили. Сейчас Кенни выглядел каким-то усталым и посеревшим, словно он долго не спал. Интересно, как она сейчас выглядит? Наверное, немногим лучше.

Перед глазами все плыло. Оберин хмыкнул и развернулся к девушке.

— Ваше пари с инспектором, забыла?

— Я ничего не забываю, просто от наркоза и капельницы голова плохо соображает. Меня вырубает, а ты так сразу начал мне что-то объяснять.

Пари? Сквозь наркотическую пелену пробилось какое-то воспоминание. Какая-то глупость. Точно, они же поспорили тогда в доме инспектора. Как давно это было, как будто в предыдущей жизни.

— У него набиты собственные инициалы на пальце, только они закрыты перстнем юридического факультета.

— Тебе не попадет?

— С чего вдруг? Ты не слыхала, я же теперь герой? Хрен он меня наказывать станет, ему самому теперь не с руки — авторитет потеряет.

— Тогда спасибо. Как узнал?

— Руки в туалете помыл рядом, вот и заметил.

— Как все просто оказалось. Я уже собиралась в личное дело к нему полезть.

— Ага, — Кенни улыбнулся, и лицо его стало каким-то по-детски простым и открытым. Только сейчас, увидев его без фуражки и формы, Мари поняла, что парень-то был весьма симпатичным. Не писаный красавец со страниц журналов, но такие парни д’Алтон не особенно нравились.

— Пить хочу.

— Доктор сказал, тебе не давать — сразу вырвет.

— Понятно.

— Жаль, что мы с тобой только сейчас смогли нормально поговорить. Ты нормальная девчонка. Шеф, конечно, тебя вечно подкалывает, но, думаю, ты и сама понимаешь, что это у него возрастное.

— А?

— Ну… его выдернули на фронт примерно в нашем возрасте, так что неудивительно, что он такой. Ну…

— Как старший брат.

— Точно, — Оберин улыбнулся. — Как такой прикольный старший брат. Ладно, — Кенни протянул руку, — давай так: я за тобой присмотрю, может дам пару советов, как тебе стать душой компании, а сейчас я пойду.

— Конечно. — Девушка из последних сил пожала его ладонь и сквозь накатившую полудрему добавила: — Спасибо, что спас меня.

— Зачем еще нужны друзья? — ответил вместо Кенни Камаль и вошел внутрь.

Он осторожно сел рядом с кроватью девушки. Выглядел инспектор паршиво — весь перемазанный кровью и помятый. Он едва ли походил на себя даже утреннего. Глаза у него были красными.

— Инициалы у вас на руке — пятая татуировка.

Йона рассмеялся.

— Вот это мне нравится, мне бы твое расположение духа. Кто рассказал?

— Кенни. — Врать почему-то совершенно не хотелось, так что девушка пояснила: — Сказал, что хрен вы ему что сделаете и что он теперь герой.

Инспектор молчал и с ужасом смотрел на нее. Следующие слова он произнес каким-то не своим голосом.

— Д’Алтон, когда он тебе это сказал?

— Перед вашим приходом. Я думала, что вы встретились в коридоре. Простите, я еще плохо соображаю.

— Черт… у меня для тебя две плохие новости. Первая…

Мари почувствовала, что сейчас будет что-то плохое, она приподнялась на локтях и взглянула на начальника.

— Оберин умер четыре часа назад.

— Как?

— Случайное ранение, слишком поздно заметили, так что его просто не успели довезти до операционной.

— Так… а как я? Я же с ним разговаривала. Я… не сошла с ума. Он не может быть мертв.

— Может, я сам его видел.

— Тогда как я с ним говорила?

— А вот это, Куколка, вторая плохая новость для тебя за сегодня.