Червь-2

Глава 10

Прохладный ветерок приятно хлестал по щекам.

Ох уж этот пьянящий вкус свободы. Накатывает как экстаз. Лёгкий озноб по телу — это отпустил адреналин. Но лучше бы, если меня отпустил цистит. Зараза, мучает и мучает, скручивая мочевой пузырь в узел боли.

Песчаная дорога, тянущаяся хер знает куда, извивалась между высоких сосен и необъятных дубов, сменивших своей тенью жару на еле заметную прохладу. Ушла духота. Липкое от пота тело начало просыхать. Мы неслись вперед что есть мочи!

— Теперь куда? — спрашиваю я у крыс, уютно разместившись за пазухой моей рубахи.

— Туда, откуда прискакали сюда.

— Отлично! Еще бы дорогу знать…

— Я знаю! — раздалось от куда-то спереди.

Неожиданно! Лошадка решила с нами поговорить?

— Я рада, — говорит она, — что вы меня освободили. Моя спина ломилась от жопы жирдяя, жиреющего не по дням, а по часам. Каждый раз, когда он взбирался на меня, мне хотелось вскочить на дыбы и скинуть эту тушу на землю! Каждый раз, когда он просовывал свою лапищу в стремя, ремни седла так сильно сдавливали мои рёбра, что у меня тут же начинался приступ удушья. Я специально мочилась, когда он стоял на построениях. Гадила на дорогу, когда он пересекал ворота местных деревень. Но теперь всё позади.

— Я могу на тебя положиться? — спрашиваю я.

— Можешь, — отвечает кобылка.

Да, теперь точно всё позади.

И вроде, всё хорошо.

Всё спокойно.

Я вырвался. Я свободен. Мне хочется узнать у крыс все подробности об авантюре, на которую я подписался. Мне хочется получить гарантии, что они помогут отыскать маску. Так мне станет спокойнее. Я смогу выдохнуть. Смогу думать о будущем.

О будущем? Я сейчас серьёзно это прокрутил в голове? Да какое будущее может быть у скользкого солитёра, паразитирующего в чужом теле? Мне кажется, что моя жизнь мне не принадлежит. Даже когда ты пытаешься её оборвать — нихуя не получается. Нынешнее существование и жизнью-то назвать сложно. Бултыхаться в горячих кишках, разбухших от скопившихся фекалий — такая себе жизнь. Но всегда надо помнить, что кому-то в этой жизни приходится еще хуже. А еще хуже — если нет цели. Это прямо совсем пиздец. По этому, всегда ставим цель!

Цель…

Какие сейчас могут быть у меня цели? Благородные? Разрушительные? Но ведь как нас учит старшое поколение: цель — это твоя дорога по жизни. Нет цели — нет дороги. Нет дороги — нет жизни. И вот тут наступает прозрение, что потеряв всякую надежду, утратив какое либо стремление в жизни — ты быстро подходишь к черте, переступив которую, ты начнёшь погружение в холодную пустоту смерти.

Нет чувств.

Нет страданий.

Нет света.

Нет тепла.

Нет цели.

Нет нихуя!

Я так не хочу! Нет! Не сейчас! Особенно сейчас, когда где-то там, хуй знает где, живёт обтянутая в кровавый доспех баба, осмелевшая назвать меня паразитом! Я не паразит! У меня есть цель! И значит, я пойду до конца! Даже у крыс есть цель. Даже лошадь, что несёт меня навстречу неизвестности, тоже имеет цель.

Всё хорошо… Просто, продолжай повторять одну и туже мантру: всё будет хорошо…

Но паранойя не давала покоя. Я постоянно оглядывался, боясь увидеть несущийся на меня паровоз с седовласым наездником. И как это бывает: всегда случается то, чего больше всего боишься, бля.

Вначале я услышал стук копыт. Нет, не моей лошади. В этом стуке ощущалась масса, скорость и мощь. Ощущалась злость. Я оглянулся. Словно попавшая в струю реактивного двигателя пыль, поднятая с дороги моей кобылкой, закрутилась кудрями и в туже секунду извергла наружу чёрное пятно. Пятно быстро росло, превращаясь в растекающуюся по пергаменту кляксу. И на что я рассчитывал?

В редких лучиках солнца, что сумели протиснуться сквозь густые кроны деревьев, блеснула кудрявая грива волос. Седовласый мужчина держался в седле как на гоночном мотоцикле. Одной рукой держался за гриву, второй — подгонял кобылу хлыстом. Живодёр! Но сейчас бы и я не отказался бы от такой педали газа.

— Кобылка-кобылка, — говорю я, — я прекрасно понимаю твои страдания, и рад, что мы смогли тебя избавить от них, но если мы сейчас не дадим газу, то амбал вечерком снова тебя оседлает! И меня…

— Прости, но я устала…

— Как устала? Мы только начали нашу гонку.

— Я всю ночь возила на своей спине полтора центнера жира и мяса. Я только-только освободилась и хотела отдохнуть, как на пороге моего стойла появилась твоя фигура.

Ясно-понятно.

Обернувшись, я уже вижу кудрявого в паре метров. Ого, быстро он. Строгий взгляд пронзил меня, опустив настроение до нуля. Мне хочется потянуть гриву изо всех сил! Хочется вырвать её клоками, вырвать прядями, лишь бы кобыла ускорилась…

Кудрявый выдвинулся в бок, пригнулся. В его руке больше не было плётки: ладонь раскрылась как рыболовная сеть, нацелившись точно в меня.

Всё, что я сейчас мог — вжаться в лошадиную шею, еще глубже запустить пальцы в гриву, вцепиться мёртвой хваткой и не отпускать. Чтобы не случилось. Закрыть глаза, зажмуриться. И не отпускать.

Меня здесь нет!

Слышите! Меня здесь нет!

Сердцебиение участилось.

Я почувствовал прикосновение. Чужая ладонь легла мне на спину. Пальцы сжались в кулак, собрав рубаху в комок. Грудь словно стянуло ремнём безопасности после лобового удара. Вот и всё… В следующую секунду меня дёрнуло назад. И я тут же вылетел из седла.

Я так сильно держался за гриву, что умудрился вырвать с корнем пучок конских волос. Не представляю какую боль испытала моя кобылка, но по тормозам она вжарила основательно. Громко заржав, лошадь кинула зад на землю и, раздвинув задние ноги, попыталась затормозить. Поднялось облако пыли, сквозь которое я видел, как обезумевшая кобыла, скребанув по дороге еще пару метров, свернула с дороги и завалилась в траву. Ну и зрелище! Уххх… Затем, громко заржав, она неуклюже вскочила и понеслась в глубь леса, разнося густые кусты в щепки.

В следующий миг я рухнул на дорогу. Упал так, как падаешь с велика на асфальт, когда зачем-то жмёшь на скорости передний тормоз. Кувырок, и столб пыли и боли окутывает тебя, заставляя громко кашлять. Слюни подхватывают крохотные песчинки песка и несут их прямиком в глотку. Снова кашель, и мне кажется, что кто-то засунул кусок наждачной бумаги мне в рот. И трёт.

Трёт и трёт, шлифуя до блеска язык, дёсны и зубы.

Сейчас бы водички. А лучше глоток холодного пива. Да чего уж глоток — лучше сразу присосаться к пластиковому стакану и хлебать, пока глазами на дне не прочтёшь: ИИССОР В ОНАЛЕДС.

Где-то позади меня раздался глухой стук. Я быстро обернулся на звук, уже не обращая внимания на боль в шее. Кудрявый спрыгнул с лошади. Чёрные кожаные ботинки, кожаные штаны, широкий пояс с металлической бляхой и накачанный голый торс. Грудь исписана россыпью шрамов, некоторые из которых были свежими. Огромные кожаные ножны, расписанные витиеватыми узорами (какие-то завитушки, буквы, звёздочки — короче хуйня полная) трутся о правую ногу. Рукоять меча — высушенная кисть человека. Мне хочется заглянуть ему в глаза, понять, что он задумал.

Я приподнимаю голову, слегка кружащуюся после нехилого падения. Лицо кудрявого, напоминающее морду льва — широкий нос, огромные скулы и подбородок как наковальня — сразу даёт понять мне, что я для него — ничтожество. Обе руки он запускает в свои седые волосы и зачесывает густые кудри на затылок. Но толку от таких пафосных телодвижений никакого; как только он выпускает ладони из волос, кудри пружинят обратно. Бестолково, но эффектно, бля.

Кудрявый двинул ко мне, глядя на меня как на пойманную добычу очень низкого сорта. Скорее, как на раздавленного фурой ежа. Такому стадному мужчине хочется поймать ранним утром оленя в сыром лесу. Голыми руками. Чтобы потом его все хвалили, когда приступят к поглощению жареного мяса. А тут что? Мелкий грызун, угодивший в мышеловку?

А кстати!

— Крыски, вы где?

Молчание. Хорошо. Я всё понял. Сам так сам.

Силы в запасе еще были. Хоть я и приложился всем тело и испытывал болевые ощущения, но сдаваться я не собирался. Выстрелив как пружина, я вскакиваю на ноги. Вынимаю меч. И целюсь кудрявому в грудь, до которой всего пару метров. То ли от страха, то ли еще от чего (ну да-да, я припустил по полной программе), я пытаюсь перехватить рукоять меча двумя руками, но из-за того, что она в виде человеческой ладони, получается какое-то тёплое рукопожатие, и выглядит всё это максимально нелепо.

Кудрявый вдруг засмеялся. Обтёр взмокшие ладони о штаны. И спросил. Да-да, спросил у меня голосом недовольного машиниста, которого заставили лично объявлять все остановки на ветке.

— Откуда у тебя этот меч?

— Подарили.

Улыбнувшись, он снова разразился смехом. Успокоился. И уже кинув на меня серьёзный взгляд, сказал:

— Ты краденое считаешь подарком?

— Вырванное из холодных рук — я считаю своим.

Прозвучало пафосно, но мне нужно поставить его на место. Не уверен, что получилось напугать его, но нахмурился он знатно; седые брови сплелись между собой на переносице.

— Ты хоть знаешь, чей это меч?

— Знаю… Знала!

В считанные секунды в его руках нарисовался меч, ничем не отличающийся от моего. Кудрявый двигался молниеносно. Я моргнуть не успел, как он уже сделал шаг и рубанул воздух на уровне моей головы.

Я дёрнулся, но это был не манёвр, а реакция организма на приближающийся пиздец. Лезвие кудрявого пронеслось возле моего уха, обдав щёку горячей струёй воздуха.

Ух, бля! Это было близко!

Мужик замер. Меч больше не двигался, а покоился в его огромной ладони. Он не бил, не атаковал. Смотрел на меня с любопытством. Словно изучал. Было очевидно, что начни мы сейчас махаться на всю, победителем выйдет он. Он это понимал. Понимал это и я. К сожалению, мои «пушистые козыря» молчали. Вот тебе и друзья! Кинули, как только запахло жаренным. Ну и хер с этими крысами! Живём один раз, надо всё попробовать!

— Еще раз спрашиваю: где ты взяла этот меч?

— Да какая разница? Где взяла — там больше нет!

Кудрявый дёрнулся, как собака перед прыжком. Шагнул в мою сторону. Клинок рассёк воздух, слегка коснувшись моей рубахи на уровне груди. Неожиданно, но я почувствовал жжение в руке. Ткань на рукаве была вспорота и быстро окрасилась в алый цвет.

Блядь! Больно, сука! Тёплая струйка крови пробежала по локтю и потянулась к запястью. Рукав тут же намок. Ничего страшного — просто царапина. Мелочи жизни…

Но это мелочи с лихвой хватило, чтобы я разозлился. Градус злости подскочил. Я зарычал. Сжал сухую ладонь меча. И ударил в ответ. Меч был настолько лёгким, что можно было с уверенность сказать, что у меня в руке перо Белоголового орлана! Сухая палка и то тяжелее, бля.

Лезвие прокололо воздух и устремилось прямиком в наглую ухмылку, совсем не подходящую столь красивому мужчине. Ну, сейчас мы исправим это недоразумение.

Но почему-то моя рука меня подвела, предательски отлетев в сторону. Кудрявый отразил удар, даже не шелохнувшись. В это мгновение я стал беззащитен. Грудь открыта: бей — не хочу! Но как бывает в таких случаях — хищник играет с добычей. И самое обидное, что добыча сегодня — я.

Кудрявый не стал вгонять меч мне в грудь. Не стал рубить голову с плеч. Он просто зарядил ботинком мне в живот.

Блядь, опять в живот! Сука!

И ладно тело Инги скрутило от боли, терпимо, но вся энергия удара передалась и моему длинному, тоненькому тельцу, прячущемуся от жестоко мира здесь, глубоко в тёплых кишках. Меня скрутило и выжало как мокрое полотенце. И в эти секунды, как мне показалось, я утратил контроль. Потому что когда тряска прекратилась, Инга валялась на земле, среди песка и мелких камушек щебня. Индикатором управления телом послужила волна боли, гонимая тёплым ветром от копчика до самой головы.

Еле заметный вкус крови на губах. Я открываю глаза и вижу пушистый ковёр из шелестящих листьев, нагло пускающих солнечные лучи мне в лицо. Песок снова жжёт глаза. Меча в руке нет. Да и чем он мне поможет. Всего лишь игрушка в руках слабой девчонки. И кудрявый прекрасно всё понимает, играя со мной, как с ребёнком. Он подходит ко мне. Слегка бьёт ногой мне по ботинку. Подойдя ближе, брезгливо откидывает мою руку. Я поворачиваю голову и понимаю, что меч лежал в нескольких сантиметрах от моих пальцев. Можно было бы чего и изобразить, но что толку…

— Такой прекрасный меч, — говорит он, наступая мне на ладонь, — нужно держать одной рукой. Он лёгкий, как ветер. Рубит как острозаточенная сталь самым искусным кузнецом. И ничто не сломит…

— Мне похуй…

— Где владелец меча?

— У тебя под ногами…

Кудрявый так сильно засмеялся, что даже закинул голову, изогнув спину назад. Мне тоже хотелось посмеяться, хотелось поржать до слёз, пошутить на тему его обвисшей кожи на накачанных грудях, но… Но лезвие его меча упёрлось мне в подбородок. Да так, что я не могу открыть рот.

— Девка, в твоём положении я бы прекратил раскидываться тупыми шутками.

Как грубо! Так меня еще ни один мужик не называл.

— Отвечай, — продолжает он, уставившись мне в глаза, — где ты взяла этот меч?

Уже взяла? Стоило лишь чуть-чуть показать свою женскую силу, как мужики сразу дают слабину. И вообще, мне уже осточертело валяться на земле и всматриваться в паховую область кудрявого, нависшей надо мной, как луна над землёй. Под таким углам выбор у меня не велик. Хочешь ответов? Ты их получишь…

Я отвёл голову, сняв подбородок с лезвия, похожего на срезанный кусок кожи с древнеегипетской мумии.

— Этот меч, — начал я, — мне подарила одна длинноволосая блондинка.

Кудрявый присел на корточки. Надеюсь, у дедули не переломились колени…

ОХ, ЕБАТЬ! О таких вещах предупреждать надо!

Его рука выстреливает как змея. Хватаем меня за рубаху. И в туже секунду я взмываю в воздух. Ткань так сильно натянулась, что режет подмышки. Мне больно. Я пытаюсь нащупать опору, встать на землю, но ноги беспомощно болтаются в воздухе. Что он собрался делать? Мне конец… конец… Я вгрызаюсь в его руку ногтями, пытаюсь ногой дотянуться до паха. Не получается. Он поднял меня над землёй на вытянутой руке. И смотрит. Улыбается и смотрит мне в глаза.

Точно! Глаза!

Я вскидываю руку и пытаюсь своими клешнями дотянуться до его довольной хари. И снова у меня ничего не выходит.

— Смелая кошечка, — говорит кудрявый. — Ты мне нравишься.

Сука!

Ублюдок!

— Тебя надо угомонить.

В тот же миг он выпускает меня. Я припадаю к земле. Равновесие удержал. Стою. Кудрявый замахивается рукой и отвешивает мне смачную пощёчину. Кожу обожгло. Досталось и губам. Как же они меня все заебали! Можно прекратить уже эти издевательства?

— Ладно, ладно… — бормочу я, сплюнув густую слюну. Затем вскидываю перед собой ладонь и растопыриваю пальцы, словно щит. — Я понял… Поняла!

Больше мне не хотелось получать по роже. По молочной гладкой коже.

— Всё, громила, успокойся, — продолжаю я, — Меч я забрал у длинноволосого блондина, привязавшего меня к кровати без моего разрешения. Доволен⁈

— И что с ним случилось?

— С ним? О, не переживай, с ним всё отлично! Он отдыхает у себя в комнате. На полу.

Прочитать эмоции на мужском лице было очень сложно. Ни один мускул не дёрнулся, а если где-то и подёргивался, то только из-за капель пота, пересекающих его физиономию. Мне показалась, что он поверил моим словам. Ну, посудите сами, не в том я положении, чтобы продолжать раскидываться шутками. Но он не знает, кто перед ним стоит.

Кудрявый вложил меч в ножны. Не сводя с меня глаз, подошёл к моему мечу. Нагнулся. Вложил свою ладонь в сухую ладонь, что была рукоятью меча, и поднял его с земли. Теперь всё его внимание было приковано к лезвию, которое плавно вращалось возле его лица.

И что он там разглядывает? Ничего особенного…

— Чья это кровь? — вдруг спросил он.

— Ваши друзья не представились. Да и первой знакомится у меня не было никакого желания. Но тот мужик был здоровый, жирный и лысый. А, еще у него было одно ухо.

— Одно ухо? — переспросил кудрявый с явным удивлением.

— Да, с одним. И еще на нём кровь того самого длинноволосого парня.

Бля, лишки сморозил. Не удержался!

Седовласый мужчина резко переменился в лице. Если до этого он лишь хотел поиграть со мной, то теперь в его глазах было видно, как между собой смешиваются струи злости, ярости и желание прикончить меня на месте.

Крыски! Ну где же вы? Спасите меня!

Спасите!

Я попятился, подняв облачко пыли. Кудрявый подскочил ко мне и снова врезал в живот. Да что же такое-то!

Хватит!

На ногах я не удержался. Согнулся от боли и завалился на бок, подставив под себя руки. Кудрявый уже стоял возле меня. Кожаный сапог взмыл в воздух и заехал мне в челюсть.

— Спасите… — только и смог прохрипеть я.

Давно я не отхватывал таких пиздюлей. Нет, было и хуже, но женское тело ощущает всё иначе. Более эмоциональнее. Боль бьёт совсем другими красками. И все эти удары в живот приходятся не только в желудок и кишки, но страдает и матка, переводящая спектр боли совсем в другие краски. И от этого на душе очень обидно… Обидно до жути. Пусть уж в лицо прилетает — заживёт!

— Что ты сделала с Севастьяном? — закричал кудрявый. — Он жив?

— Спасите…

Седовласый снова замахнулся ногой. Я зажмурился, выставил руку, раскрыв ладонь как зонтик, надеясь, что это хоть как-то меня защитит.

Меня никто не ударил. Набравшись мужества, я открываю один глаз. Смотрю на мужика, который уже успел занести меч над головой. Мне стало всё ясно. Вот он — последний миг. Последние секунды. Смерть со вкусом песка. И как полагается — короткий диалог перед смертельным ударом:

— Я устал на тебя тратить время, — говорит мужчина. — Извини, я хотел по-хорошему.

— Спасите…

Я зажмурился, сжался в комок. Но вместо удара и волны боли, я ощутил дуновение ветра. Странно. Что-то не то. Это не ветер. Это был сильнейший поток мыслей, прилетевший откуда-то из-за спины кудрявого.

— Бегу! Бегу!

Крыски? Нет, это не они.

Лошадка? Нет, это не она…

Кто это?