Червь-2

Глава 23

Пока кудрявый во всю передо мной распинается, обвиняет меня во всех смертных грехах, я сижу и мечтаю, чтобы побыстрее прекратила ныть шея. Слишком часто мне приходится смотреть то на Амбала, то на седовласого мужика. А потом так вообще пришлось выкрутить голову на 90 градусов, когда в мой дом вбежал солдатик. Всё им сказанное про «Труперсов» можно было бы пропустить мимо ушей, посмеяться и вообще не обращать внимания, так как это ну ни как не может меня касаться. Но, увы, спокойные деньки остались позади, словно безмятежное лето за плечами школьника. Влез я по уши во всю эту ахинею, и именно в эту секунду все проблемы, что мне казались призрачными, обитающими где-то там, в далёком космосе, вдруг обрушились на мою голову огромной ледяной глыбой. Теперь не отвертеться, бля!

— Вставай, — говорит мне кудрявый, — поедем знакомиться с «Труперсами».

Может не надо? Пожалуйста, я так устал. Я никуда не хочу уходить. Я хочу есть. Хочу пить. Хочу нажраться в зюзю и забыть всё это как страшный кошмар. Я не хочу окунаться так глубоко. Не хочу погружать свои ноги в холодный ил проблем этой деревеньке.

— Вставай!

— Хорошо-хорошо! Встаю!

Пока я отрываю зад от стула, Амбал уходит в конец кухни. Хватает Алеша за шкирку и отрывает его от пола, словно полупустой чемодан. Алош так и не пришёл в себя, висит мешком, цепляясь руками и ногами за щели между половыми досками, пока громила тащил его к выходу.

Мы вышли на улицу. Солнце висело в экстремумах сегодняшнего дня, заливая улицы струями жара словно из огнемёта.

На «шоу» сбежалась вся деревня.

Впервые я увидел своих соседей, наблюдающих за нами из окон. Люди смотрели с опаской, чуть ли не выглядывая в пол лица. Я ощутил себя каким-то знаменитым преступником, за которым охотились целую вечность. О котором трубили по всем канал на телевидение, и вот, настал момент истины. Меня выводят на улицу, толкая в спину. Народ ликует, но все бояться посмотреть мне в глаза. А когда я смотрю в их сторону — трусливо отворачиваются.

Увидев приближающуюся процессию, мелкие шкеты отпрянули от лошадей и раскатились по соседним улицам как бильярдные шары. Знакомые кобылки! Одна угольно-чёрного цвета — эта та, что подмяла под себя Амбала. Это та, что догнала меня, а потом по моей просьбе отправилась обратно в лагерь, за помощью для кудрявого. Вторая — рыжая. Это та, что спасла меня. К ней я и попёрся. Она сразу меня узнала, повернула голову в мою сторону и начала ржать. Я хотел протянуть руку и нежно погладить роскошную гриву, но Амбал вышел вперёд и отпихнул меня.

— Чего руки тянешь?

— А разве непонятно? Хотела погладить.

— Себя погладь.

— О, за это можешь не переживать. В любой момент.

Между нами началась борьба взглядов. Я прищурился, Амбал сжал губы. Пот заливал мне лицо, затекал в глаза, но я победил эту слоняру! Услышав раздавшееся позади меня кряхтение, Амбал отвёл голову и кинул взгляд в сторону кудрявого.

— Борис, — торопливо бросил Амбал, — подожди!

Закинув Алеша на седло как пыльный ковёр, толстяк подбежал к своему хозяину. Кудрявый, задрав ногу, вставил ступню в стремя, и… на этом всё закончилось. Держась за рожок (это такой выпирающий рычаг из седла), кудрявый пытался взлететь в седло, но что-то пошло не так. С первого раза ничего не получилось. Лицо искривилось не только от боли, но и от досады. А когда к нему подлетел Амбал и схватил под руку, намереваясь помочь, кудрявый так вообще взорвался в гневе, как осколочная граната.

— Отойди! — рявкнул Борис. — Я сам!

Увидев мою улыбку, он разозлился еще сильнее. Но я оказался тем самым стимулом, благодаря которому он нашёл в себе силы. Сотрясаясь от боли, он оттолкнулся ногой от дороги, подтянул своё тело руками и запрыгнул в седло.

Я захлопал в ладоши.

— Хватит! — закричал Амбал.

Подлетев ко мне, детина хватает меня за локоть и тащит к черному коню.

— Можно нежнее! — возмущаюсь я. — Я — хрупкий цветок в этом жестоком мире.

Ничего не ответив, Амбал подтащил меня к кобыле. Затем схватил за талию, и словно пушинку, поднял в воздух и закинул на седло, усадив позади кудрявого. Ух ты! Вот это компашка у меня сегодня.

Когда все уселись, мы помчались по узким улочкам деревни, громко стуча копытами о каменную дорогу. Попадавшиеся нам на пути люди отпрыгивали в стороны, но глядели нам вслед без злобы. С надеждой. Махали руками, выкрикивая слова благодарности.

Я держался за кожаный пояс кудрявого. Встречный ветер обдувал меня сладковатым мужским потом и закидывал в лицо крохотные крупинки песка. Мне пришлось прислониться к могучей спине и обхватить руками еле-заметное брюшко, проступающее сквозь ощутимые кубики пресса. Так удобнее. Так я точно не выскочу. Когда лошадь входила в поворот, я сжимал руки сильнее, прижимаясь к мужчине плотнее. Я чувствовал как он вздрагивал, испытывая боль, и тут же её маскировал, двигая торсом.

До ворот мы добрались очень быстро. Это вам не пешком ходить. Охранник спрыгнул с кобылы. Быстро раскрыл створки, выпуская нас наружу. Мы выбежали на дорогу. Охранник выбегает следом. Не тормозя, он подбегает к краю дороги и тычет рукой в горизонт, поросший густым лесом.

— Там! — кричит он. — Вон они!

Пробежавшись глазами по зелёной траве, там, вдалеке я увидел два человеческих силуэта.

Мы слезаем с лошадей. Подходим к краю пыльной дороги. Охранник с волнением смотрит на кудрявого. Ждёт команды. Ждёт правильных распоряжений, ибо сегодня он уже ничего не решает. Всё порешают взрослые дяди. Но на замешкавшемся лице паренька отчётливо читается мольба: только без меня.

Ну уж нет. В сторонке тебе не отсидеться.

Кудрявый вскидывает ладонь ко лбу, пряча глаза от палящего солнца. Смотрит вдаль. Щурится. Я последовал его примеру.

Там в поле, в зелёной траве по колено стояли друг напротив друга двое мужчин. Один из них пятился, выставив перед собой копьё. Второй ковылял прямо на него, но на вооружённого мужчину ему было явно похуй. Он просто шёл вперёд, шатаясь и спотыкаясь.

Когда кудрявый хотел обратиться к нашему солдатику, жаркий воздух разорвал жуткий рёв.

— МА-МА… — донеслось с поля.

— Громко, — констатировал Абмал.

— Да, — подтвердил охранник, — если бы он так не орал, возможно, мы бы его и не заметили.

И тут же пожалел о сказанном, увидев разгневанный взгляд Амбала.

Борис притянул к себе парня. Тяжело дыша, приказал ему:

— Зови своего приятеля! Пусть не смеет его тыкать копьём!

Охранник развернулся лицом к полю, сложил бочонком ладони у рта и проорал:

— Колин!

Но его крик тут же стёрся пронзительным воплем:

— МА-МА…

— Колин! Не смей тыкать в него…

— МА-МА…

— Что⁈ — вдруг отозвался Колин, обернувшись к нам лицом.

— Не смей тыкать его… — надрывался охранник.

— МА-МА…

— Прекрати, — кинул кудрявый охраннику. — Беги к нему.

— Ч… что? — парень явно пересрал, услыхав то, чего больше всего боялся.

— БЕГИ! — рявкнул кудрявый, и тут же сжал кулаки от боли. — Спасай друга!

Потоптавшись на месте, охранник попытался изобразить охвативший его гнев, но в ту же секунду его лицо исказилось обидой малолетнего ребёнка. Почти рыдая, он прыгнул в траву и побежал к своему другу, шурша кожаным доспехом, который носил явно незаслуженно.

Пока он бежал, те двое приблизились, и уже можно было рассмотреть того, что истошно звал свою мать. Это был… вроде как мужчина. Кожа сморщенная, зелёного цвета, поэтому возраст определить даже гадалка не сможет. Половину лица, плечо и часть груди скрывал вздутый как праздничный шар серый пузырь. Мне показалось, что мужчина жирный, но приблизившись к нам еще ближе, мне удалось рассмотреть его внимательнее и убедиться, что к его одутловатости жир не имеет никакого отношения. Одежда вся пропиталась гноем, который обильно сочился между складками кожи. Могло показаться, что мужчину одевали силой, натягивая на его тело вещи крохотного размера. Рубашка разошлась по швам и держалась на соплях. Огромное пузо болталось у колен, а руки, похожие на огромные сардельки висели вдоль тела, обтянутые лоскутами лопнувшего рукава.

— МА-МА…

Жуть!

— Что с ним? — спросил я у кудрявого.

— «Труперсы» заразили его. Болезнь не приняла его. Отвергла. А следом и «Труперсы» отвергли его, отпустив обратно домой.

Какое тонкое чувство сострадания.

— Вы поможете ему? — спросил я.

Это могло показаться наивно и глупо, но кто знает, здесь в деревне оказалась целая лаборатория, может, и лекарство у них есть.

— Поможем. Обязательно поможем, — улыбнувшись, прошептал по ветру кудрявый. — Хрящ, принеси лук.

Амбал сгонял к лошади и быстро вернулся, держа в руках лук и колчан со стрелами. Кудрявый принял лук, затем вложил стрелу. Наконечник сразу привлёк моё внимание. Материал напоминал всю ту же высушенную кожу, из которой были сделаны наши мечи. Такой же сморщенный и сушёный, желтоватого оттенка.

— Это и есть противоядие?

— Оно самое, — отвечает седовласый мужчина на полном серьёзе. — Осталось дождаться, когда наши доблестные защитники вернуться к нам. И я сразу же вылечу бедолагу.

Злорадный смех окружил меня. Только сразу же раздался кашель, и Амбалу пришлось утихнуть, последовав примеру своего хозяина.

— МА-МА… МА-МА…

Охраннику оставалось пробежать метров десять. Он уже махал своему приятелю рукой и что-то выкрикивал. Зря. Второй охранник оглянулся, пытаясь расслышать, что ему кричат. Оступился. И упал в траву.

— МА-МА…

Когда первый охранник подбегает к своему приятелю, из травы высовывается копьё. Наконечник врезается в тучное тело, и пронзает огромное пузо.

— МА…

Вначале что-то громко булькнуло. Затем раздался взрыв.

В воздух взмыли ошмётки плоти и одежды. В облаке крохотных капель гноя, что взмыли в воздух на пару метров, можно было увидеть трёхцветную радугу: бурый, зелёный и жёлтый. Как же мне захотелось вставить в уши наушники, включить Korn: Bitch we got a problem, выкрутить звук на полную катушку, чтобы мой музон был слышен рядом сидящим людям, и не слышать всего это пиздеца, что обрушился на мою голову.

— ЗАРАЗА! — крикнул кудрявый. — Зачем⁈ — и раздосадовано ударил себя по карманам.

По полю пронеслись человеческие крики. Те два охранника, что оказались в эпицентре взрыва, кричали как опалённые и просили о помощи. Первый стоял на коленях, схватившись за лицо. А второй, которого звали Колин, вскочил на ноги и, пробежав пару метров, упал в траву. Начал крутиться, словно у него змеи в одежде. И всё это сопровождалось пронзительными криками боли.

— Что с ними? — спросил я, слегка обосравшись.

Мне не ответили.

— Им не помочь, — пробубнил Амбал, взглянув Борису в глаза.

Кудрявый натянул тетиву и прицелился в того, что стоял на коленях, именно в того, что так боялся уходить в это поле. Стрела чуть подрагивала. Деревянный лук согнулся так, что я слышал его шёпот, молящий прекратить эти мучения. Глаза кудрявого спрыгнули с цели и потянулись в мою сторону. За глазами потянулась голова. Затем он сам повернулся ко мне, нацелив наконечник стрелы мне в лицо.

— Иди за своим мечом, — это была не просьба. Это был приказ, который я никак не мог оспорить.

Ножны с мечом были привязаны к седлу. Я сходил. Вложил свою ладонь в сухую ладонь моего меча. Вынул его. Когда я шёл обратно, я уже догадывался, к чему он ведёт.

— Я попрошу тебя об одной просьбе, — улыбчиво просит меня кудрявый, — Хорошо? Сходи к нашим друзьям, помоги им. Пока еще не поздно.

— Как? — спросил я.

Я покрутил в руках меч. Спасительной таблеткой он точно не являлся. Если только от головы.

— Бить в тело нет смысла, — говорит кудрявый.

Опустив лук, он говорит:

— Руби головы.

— Я не подписывалась на это дерьмо!

— Я обещал тебе, что ты познакомишься с ними близко. Я всегда держу свои обещания! Иди!

Стрела снова уставилась мне в лицо.

— Вспомни про маску, — говорит мне Борис, — вспомни про свою миссию. Она вон, лежит в твоём рюкзаке, — и головой кивает в сторону рыжей кобылы.

Обернувшись, я вижу свой рюкзак, привязанный к седлу.

— Ты не бойся, — успокаивает меня Амбал, — им уже не помочь. Если мы сейчас ничего не предпримем, может стать только хуже.

Какой у меня выбор? Сдаться. Получить стрелу в лоб. Глядя на корчившихся от боли людей, я не испытывал никакого сожаления. Но и марать руки так просто не собирался. Закрыв глаза, я сразу же вспомнил ту суку, ту тварь, которая посмела назвать меня паразитом! Я сжал рукоять меча, сухую и холодную, и представил, как отрубаю ей голову. Как вставляю лезвие в её грудь и вспарываю грудную клетку. Как выпускаю кишки.

Цель оправдывает средства.

Путь мой будет нелёгким.

Меня ждёт Роже. Я спасу тебя. Обязательно спасу, а взамен ты излечит мои душевные раны.

Подняв меч, я сошёл с дороги, запустив ноги в густую траву.

— Постой, — сказал кудрявый.

Передав лук Амбалу, он снял свои сапоги. Подошёл ко мне и кинул их к моим ногам.

— Надевай. И вот еще что, смотри внимательно под ноги.

Спорить я не стал. Надев его кожаные сапоги на пару размеров больше моей ступни, я продолжил крестовый поход.

Стоило мне углубиться, как тут же мелкая мошкара атакует моё потное лицо, назойливо липнет к рукам, лезет в рот. Чем дальше я уходил от дороги, тем громче становились крики. Как же громко они кричат.

Кричат и орут!

Всё нормально. Я справлюсь.

Орут и кричат, прося о помощи, которая уже никогда к ним не поспеет. Я зажимаю уши, пытаюсь хоть как-то не дать голове наполниться истошными воплями, но ничего не получается. У меня ничего не получается! Они кричат и кричат!

ЗАТКНИТЕСЬ! Пожалуйста! Я прошу!

ПОЖАЛУЙСТА, ЗАТКНИТЕСЬ!

Первый охранник валялся на спине. Среди примятой травы, забрызганной сгустками гноя, мужчина усердно пытался с себя что-то стряхнуть. Его руки тряслись. Ладони били то по груди, то по лицу, на котором частично слезла кожа, обнажив розовые дёсны и жёлтые зубы. Я видел, как узкая струйка маслянистой жижи вытекла из его поредевшей челки и быстро скользнула к глазу, оставив на лбу дымящуюся полоску обугленной кожи. Капля затекла между век. Мужчина зажмурился и заорал с новой силой. В туже секунду глаз лопнул, брызнув на лицо белёсой жижей. Мужчина завертелся сильнее. Начал бить себя по лицу.

Мне мешают его руки, я не могу прицелиться.

Мысом ботинка я упираюсь ему в плечо и переворачиваю на бок. Он не сопротивляется. Всё так же продолжает смахивать с лица обжигающую жижу. Я давлю еще и переворачиваю его на живот. Теперь мне ничего не мешает. Шея открыта. Я поднимаю меч и сразу же опускаю.

Удар.

Хруст позвонков.

Он больше не кричал. Голова откатилась в сторону. Тело охватила судорога. Шея начал извергать тугие струи крови, обильно поливая траву. Над телом поднялся пар, как в жару дымит асфальт после дождя.

Обойдя труп, я двинул дальше. Под ногами хлюпала жижа. Она была везде, куда бы я не ступил. И чем ближе я приближался к эпицентру взрыва, тем сильнее становилась вонь. Чувствовался тот самый запах, что я чуял в бараках, но не такой сильный. Жить можно.

Пройдя пару метров, я увидел саму воронку. Внутри, среди залитой гноем травы, валялись ноги. Было заметно, что мужчина перед выходом в белый свет надел хорошие брюки, натянул удобные сандалии и даже не подозревал, что на следующий день от его туловища останется груда костей, разбросанных в радиусе пары метров.

Я на что-то наступил. Опустив глаза, вижу руку. Кожа сдулась, пальцы обтянуты кожей как у векового старика. Ощущение, словно наступил на мину. Зажмурившись и отвернувшись лицом в сторону дорогу, я убрал ногу. Ничего. Тишина. Пронесло.

Второй охранник притих. Я его вижу. Он сидит на коленях, спина изогнута назад, руки безжизненно висят вдоль тела, упираясь в землю ладонями. Тело расслаблено. Голова откинута. Рот открыт. С уголков губ пульсировали густые струи крови.

С подбородка капает на траву.

Я подхожу ближе. Мухи на него не садятся, кружат рядом. Я поднял меч, и тут же замер. На моих глазах его кожа начала скукоживаться. Стягиваться, словно сдавили меха гармони. Грубеть, приобретая сероватый оттенок. Он как будто старел на глазах. С головы на землю посыпались волосы. Еще пару секунд и в узких складках заблестели струйки какой-то жидкости. Изо рта кровь больше не текла. Она сменилась на жёлтую жижу, которая обильно заливалась за воротник кожаного нагрудника. Кожа лица вся сморщилась, но когда жидкость полностью заполнила складки, он как будто помолодел. Узнавались черты человеческого лица, только их словно рисовали резкими движениями. Словно мастер по дереву, держа стамеску трясущимися руками, быстро выстругал эту посмертную маску на деревянном бруске за символическую плату — бутылку водяры.

Я прицелился. Один точный удар. И с меня хватит!

Замахнулся и тут же ударил. Но…

Всё пошло не по плану. В ладонь ударила отдача, как будто я уебал металлической трубой по бетонной стене. Голова осталась на месте. Лезвие и близко к ней не приблизилось! Дохляк вскинул руку, заблокировав мой удар. Меч застрял. Вот это поворот, бля!

Я начал дёргать меч, пытаться его выдернуть из руки, но ничего не получалось. Мёртвые глаза открылись. Посмотрели на меня. Глазами это сложно назвать. В пожелтевших глазницах пульсировали два белых шара, напоминающие варёные яйца. Без зрачков. Без души. Лишённые какой либо человечности.

Тело завалилось набок, утащив меня за собой. Я боялся выпускать меч из рук, держался до последнего. И даже не отпускал, когда мертвец начал вставать на ноги. Я начал расшатывать меч, дёргать изо всех сил, но лишь теребил руку мертвеца.

Зараза! Давай, вынимайся! Бляха!

Челюсти трупа разомкнулись.

— Где… я… — прохрипел он.

— Всё нормально дружище, — и продолжаю дергать меч. — Я пришёл тебе помочь.

Ну почему? Почему всё это время я пялился на лезвие меча? Вот взял и пропустил удар в ебальник. Уж не знаю чем я так его взбесил, но вмазал он мне основательно.

Выпустив рукоять меча, я отлетел и упал на траву. Повезло — трава была чистой, без гноя. Пока я пытался сориентироваться, дохляк приблизился. Встал у моих ног. Начал внимательно рассматривать мои ноги, затем тело, затем лицо. Челюсти звонко застучали зубами. Он попробовал что-то сказать, но я ничего не понял. Всё это время мой меч висел в воздухе, зажатый в толстой коже наручей и еще чего-то, что было под этими наручами. Крови не было. Ни капли. Только тонкая струйка гноя показалась на его ладони, скользнула к пальцам и быстро высохла, успев кинуть на землю пару крохотных капель.

Этот охранник, это нечто во что он превратился, резко шагнул вперёд и вскинул руки над головой, сжав ладони в кулаки. Точно я не знаю, что он хотел сделать. Может и пришибить меня вздумал, может хотел размозжить моё славное личико. Его планы испортила стрела, пролетевшая со свистом у меня над головой. Наконечник пробил кожаный доспех и вошёл внутрь тела, погрузив стрелу наполовину. Дохляк отпрянул назад. Зашатался. Я поджал под себя руки и уже хотел вскочить, но нащупал ладонью деревяшку. Это оказалось древко копья.

Я не стал разбираться, что за нахуй тут происходит. Вскочил на ноги и ударил доходягу в грудь. И снова, бля, тот же эффект, но еще хуже! Я словно ударил в бетонную стену. Стальной наконечник проткнул кожаный доспех и всё! Дальше не пошёл! Вошёл на пол шишечки и до свидания. Я быстро вынул копьё и еще раз ударил. Тоже самое. Наконечник тыкался в какой-то крепкий слой брони, скрывающийся под доспехами.

— Бей мечом! — раздалось с дороги.

Это кричали кудрявый вместе с Амбалом.

Спасибо, парни, вы как всегда вовремя!

Мертвец прыгнул на меня, замахнувшись кулаком. Я отскочил, успев в последний момент уклонится. Заприметив торчащий меч, я ударил копьём прямо в рукоять. Кончик копья вонзился в высушенную ладонь, черканул по грубой коже и упёрся в плотно сжатые пальцы. Сработало! Моей инерции хватила на то, чтобы выбить застрявшее оружие. Меч выскочил из руки, взмыл в воздух и упал в паре шагов от меня.

Выбросив копьё, я нагнулся. Пробежал мимо охранника, ловко увернувшись от его кулаков. Поднял меч с земли и тут же ударил, замахнувшись изо всех сил снизу-вверх. Лезвие срубило пару травинок, стебель ромашки и отрубило ладонь мертвяка.

Ну наконец-то! Хоть что-то!

И хуйли толку?

Мертвяк не сдавался. Замычал. И тут же кинулся на меня, пытаясь схватить меня в охапку.

Не раздумывая, я рубанул. Лезвие чиркнуло по груди, вспоров доспех. Он увернулся! С каждой минутой его движения становились всё естественнее и точнее. Если вначале он двигался как оглушённый к херам водитель фуры после аварии, то сейчас — как пьяный подросток. Если драку затянуть еще на пару минут — мне не устоять!

Я осмотрелся. Сзади мертвяка, прямо у его ног валялось копьё. У меня родилась идейка.

Я снова замахиваюсь, делаю вид что бью. Но не бью. Сработало! Быстро ныряю в бок, под выставленную для блока руку, и тут же получаю культей по спине. Больно, зараза! Но это малая жертва во спасение. Охранник шагнул вперёд, а я уже нарисовался сбоку. Припадаю к земле и хватаю левой рукой копьё. И тут же просовываю его между трясущихся ног. Ходячий труп разворачивается в мою сторону, пытается шагнуть. Но, увы! Древко переломилось, а мой партнёр по танцу уже летит к земле. Он шлёпается на траву возле моих ног. Сквозь утреннюю боль затёкших мышц, я быстро выпрямляюсь. Поднимаю меч над головой. Целюсь. И бью.

Бляха! Одного удара не хватило! На шее осталась глубокая отметина, и хорошо еще, что меч не застрял! Я еще раз замахнулся.

Ударил.

Отрубленная голова подкатывается к моим ногам. Та маска страха, что я видел в испуганном лице охранника, сейчас была напрочь стёрта гримасой злости. Он не зря боялся. Видимо, чувствовал свою судьбу, как её чувствуют звери. Только он не скулил. И не просил о пощаде.