Червь-2

Глава 13

На удивление в доме было прохладно.

Кондиционером тут и не пахло, но сквознячок, задувавший сквозь разбитое стекло над столом, приносил свежий воздух. В большой комнате еще можно было дышать полной грудью, но хозяйка в своей комнате уже успела подпортить воздух, от чего копаться в её вещах было тем еще испытанием.

Вытаскивая с полок вещи, я посматривал на женщину. Мне стало интересно: а что если я залезу к ней в кишки? Какой будет эффект? Смогу ли я получить поток воспоминаний? Не сдохну ли в холодных вздувшихся кишках, забитых скисшим перегноем? Ну, тут не проверишь — не узнаешь. Забавно конечно, но живём один раз…

Я присаживаюсь на кровать рядом с женщиной. Второй день она смотрит в стену закрытыми глазами. Второй день её холодная щека лежит на двух ладонях сложенных лодочкой. Она словно продолжает мирно спать, видеть сны. Видеть кошмары. И бесконечно плакать, заливая подушку слезами.

Всё хорошо, ад прекратился.

Ушла боль.

Я беру её за плечо и поворачиваю к себе лицом. Окоченела. Ладони так и прижимаются к лицу, словно их приклеили на суперклей. Лицо как у куклы. Да и вся она похожа на пластиковую куклу, при изготовлении которой случайно добавили синий пигмент.

Я провожу пальцем по губам. Холодные. Твёрдые. Нажимаю, и вижу, как под моим пальцем кожа становиться белёсой, разгоняя синеву в разные стороны. Похоже на игру с пластилином. Я убираю палец, и синева медленно отвоёвывает обратно свою территорию. Оттягиваю нижнюю губу. Зубы жёлтые, изъеденные кариесом так, что можно палец просунуть.

И вот я начинаю представлять, как начну вылезать из тела Инги. Как макаронина, вылезу наружу, повиснув на влажных губах, и попробую залезть в рот мёртвой женщины сквозь гнилые зубы. Преодолев ледяные пещеры её гортани, глотки и желудка, доберусь до кишок. И что дальше? Извиваться там? Некрофилией попахивает! Да и что будет с Ингой, когда я отпущу её разум? Нет, какая-то хуйня на постном масле.

Достаточно!

Смрад лёгкого разложения вскружил мне голову. Странный эффект. Я понимаю, что меня тянет к мёртвому телу. Тянет залезть внутрь… Прогрызть сотни каналов, как в сыре. Отложить яйца…

О нет. Это уже слишком.

Я резко встал. Выхватил из шкафа ворох шмотья и выскочил пулей из комнаты.

Нужно переодеться. Но для начала хорошо бы привести себя в порядок. Выгляжу как бомж. Под ногтями грязи больше чем на подошве ботинок. В рот возьми — и заведутся глисты. Да и воняю не лучше. Надевать чистые вещи мне жалко.

Покумекав со своими подружками, крыски согласились сбегать на разведку. Разведали, где набрать воду. Узнали дорогу до рынка. Сообщили, что в деревне всё тихо, никаких разговоров о беглянке не слышно.

Чуть расслабившись, я собрался за водой. Деревянное ведро нашёл в кухне. Собрался уже выходить, как вдруг заметил возле двери висевшую на гвозде чёрную накидку с капюшоном.

Примерил. Супер!

Как под меня шили. И лицо скрою, и рукоять меча больше не соблазнит своим видом глаза местных жителей.

Сходил за водой. Напился. Помылся: хотя, это громко сказано. Сделанными из платья хозяйки тряпками омыл тело прохладной водой. Смыл пот, кровь, грязь. Тщательно протёр подмышки. Увидев своё отражение в ведре, мне захотелось поменять имидж. Волосы мешали, да и ухаживать за ними я не собирался. Разбитая губа, синяк под глазом как у алкоголички, не поделившей с подружкой собутыльника. Инга больше походила на симпатичного пацана, чем на первую красавицу на деревне, и когда я срезал волосы кухонным ножиком — в отражении на меня смотрел молодой парень с помятым лицом. То, что надо!

Подстригся я криво, как по пьяни, когда друган просит машинкой подровнять бока, а ты забываешь надеть насадку. Пофиг. Кто тут будет смотреть! К сожалению, в этой деревне барбершопы не раскиданы на каждом углу.

Всё это время мне безумно хотелось курить, но на пустой желудок — только испорчу момент. Пришлось терпеть, бля.

Кроме мешковатых платьев и серых платков в вещах хозяйки я больше ничего путёвого не нашёл. Одно мне приглянулось: светлое, симпатичное. Я даже примерил его. Покрутился.

Полная безвкусица. Как я вообще до этого додумался? Помятая кукла Барби руками семилетней девочки и то выглядит лучше. Даже после бурного слияния с Кеном (дружком Барби).

Приуныв, я вспомнил об отпрыске хозяйки. Вспомнил про еще одну комнату.

За дверью оказалась узкая комната, такая же, как у хозяйки. Шкаф, кровать, пыльный коврик. Окно, сквозь которое солнечные лучи прекрасно освещали комнату. Я прильнул к шкафу. Ну вот, совсем другое дело! На полках нашлись чистые льняные рубахи с коротким рукавом и брюки. Вещи жестковатые конечно, но лучше чем потеть в кожаных штанах. Осмотрев кровать, я обнаружил под ней еще одну приятную находку. Сандалии. То, что доктор прописал! Теперь никаких ботинок, никаких портянок.

Окинув себя взглядом, стало ясно: вещи сына подошли идеально! Паренёк оказался моего роста с моим размером ступни. Жалко парня, но что поделать. Всякое случается. Кто знает, может он и живой, бродит по лесам в поисках помощи. А может и нет. Спасение утопающего дело рук самого утопающего. По этому, я продолжу спасать самого себя.

По итогу подготовки — к походу на рынок готов на все сто.

Мешочек со странной «валютой» положил в карман. Надеюсь — прокатит.

Надев пояс, кожаные ножны приятно прижались к левой ноге. Уже не привычно, когда ничего не трётся о твою ногу. Накинул накидку. Тень от капюшона нежно накрыло лицо, скрыв глаза и нос. Я, конечно, зальюсь потом, но это всё же лучше чем быть пойманной.

— Крыски, вы со мной?

Я сразу ощутил как потяжелели штаны, и тяжесть быстро двигалась к поясу. Серые пушистики уютно устроились за пазухой рубахи.

Я вышел на улицу.

И чего я намывался? Жара обрушилась на тело как утро понедельника после ночной прогулки по питейным заведениям моего уютного района. Капли пота выступили на лбу. Рубаха прилипла к спине. Усталость толстым слоем пыли покрыла все мышцы.

Выдохнув, я побрёл в центр деревни, прячась в душных тенях местных домов. Проходящие мимо люди даже не пытаясь заглянуть вглубь моего капюшона. Всем было насрать на меня, как и мне на них. И это не удивительно. Так везде. И так будет всегда. Судя по солнцу, время обеда прошло, но до ужина еще далеко. Сандалии были чертовски удобными, мозоли не беспокоили, и я быстро добрался до центра. Без приключений. Без погони. Без драки.

Удивительно!

Людской гул вперемешку с мычанием и кудахтаньем птиц обволакивал, как сигаретный дым. Торговля шла полным ходом. Это хорошо, а то я переживал, что мог опоздать. На площади был развёрнут рынок впечатляющих размеров. Сотни шатров, разноцветных как радуга тянулись двумя ровными рядами, пропуская сквозь себя людей как сосуды кровь. Волосатые головы двигались волнами, вздымая и опадая с каждым пройдённым шагом. Бурная река людской шерсти напоминала валяющуюся на обочине дворнягу, чья вздувшаяся кожа ходила рабью из-за тысячи опарышей, кишащих внутри её брюха в бурном пиршестве. Хочется пройти мимо. Не смотреть. Даже не дышать. Но голод вынуждает меня нырнуть с головой и погрузиться в густую толпу.

Рынок поглотил меня.

Тут тебе и шмотки, и птица, и скот, и, самое главное, — свежая еда.

Прогуливаясь между палаток, и чуть не захлёбываясь слюной, я приметил женщину, торгующую лепёшками и жареной курицей — что-то типа куры-гриль. Тут я не смог устоять. Сражённый манящим ароматом горячей еды, я поплыл к прилавку, ломящегося от жратвы.

— Что по чём? — спросил я.

— Как всегда.

Не женщина, а деревянная матрёшка. И не та, что в самом конце. Нет. Это самая первая. Самая жирная, в пёстром платке, с отъеденными щеками и потным лбом. Она грызла семки и плевала себе под прилавок, приветливо улыбаясь проходимым мимо покупателям. Мне она не улыбнулась. Сделала вид, что не замечает.

— Заверните лепёшку и курочку, — вежливо попросил я.

Сплюнув очередную шелуху себе под ноги, она встала со стула. Отряхнула руки о замызганный фартук. И посмотрела на меня, как на бродягу, заскочившего отлить в ЦУМовский сортир, где пахнет розами и шалфеем.

— Курочку тебе? — и заходила ходуном от хохота.

— Не упадите на землю, там грязь осталась после свиней.

Она замерла. Нахмурилась.

— Чего тебе?

— Курочку.

Я запрокинул капюшон. Открыл свету юные глаза и красивую улыбку, которой одарил женщину.

Разглядев меня поподробнее, матрёшка чуть расслабилась. Улыбнувшись, спросила:

— Деточка, а монетки тебе дали родители? Или ты подзаборная? Для попрошаек у меня только горсть семян.

Тонко. Очень тонко.

Ну что, настало время мешочка приколов. Или пан или пропал! Я достаю мешочек, развязываю шнурок. Ухватив двумя пальцами засохший сосок, выуживаю его наружу. Протягиваю этой грубой бабе, ощущая неловкое чувство показавшегося на горизонте пиздеца.

Вначале матрёшка нервно оглянулась по сторонам. Уставилась на мои пальцы и начала внимательно рассматривать сосок. Потом с подозрением уставилась на меня. Заглянула в глаза. И смотрела, словно пыталась прочесть мои мысли. В отражении её огромных серых глаз я видел проходящих мимо людей, видел стоящий за спиной огромный прилавок, за которым шла продажа пошитых вещей, постельного белья, шкур животных.

Я вдруг дёрнулся, поняв, что она с несвойственной ей скоростью вырвала монету из моих пальцев. Быстрая какая! Рыночные женщины — это не просто люди, это сверх человеки, которые могут с лёгкостью заболтать, облапошить, обыграть любого, кто и близко не стоял с рыночной философии. Для них мы — людишки, ходячие кошельки, корм рыночной элиты. Вот и я сейчас — мелкая девчонка, попавшая в жесткой мир рыночных прилавков. Мне уже похуй на курочку, хрен с ним с лепёхой, тут бы с трусами остаться.

Держа монету в длинных пальцах, женщина покрутила её возле глаз. Внимательно присмотрелась. По её лицу я не смог определить: то ли она обомлела, то ли она не поняла моего юмора, и до последнего пыталась понять, что у неё в руках.

Я молчал. И уже подумывал дать дёру. Не к добру это. Чего она молчит? Чего она рассматривает? Надо валить отсюда! Это была плохая идея. Очень плохая идея с этим говном переться в люди, да еще и дать сосок в руки местного продавца, который, скорее всего, уж точно знает местную власть. И о чём я только думал…

Только я приметил в толпе узкую дорожку, по которой смогу слинять, как матрёшка отмочила такое, что я чуть не поперхнулся. Вернее, я поперхнулся.

Женщина взяла сосок в рот. Попробовала его на зубок, облизала языком. И расплылась в такой улыбке, что моя ладонь поместилась бы там целиком.

Какого хрена? Это хороший знак?

— Откуда он у тебя? — спросила она.

Я готовился к этому вопросу. Приходилась часто такое слышать.

Рукой я отодвигаю плащ в сторону, обнажая рукоять меча. Абсолютно легкомысленный поступок, но другого варианта я не увидел.

Приковав глаза к засохшей ладони моего меча, матрёшка пробормотала:

— Извините меня, я сразу вас и не признала.

Всё её лицо задрожало. Губы задёргались. Брови и веки прыгали как на батуте. Еще чуть-чуть и её хватит удар.

— Ничего страшного, — успокоил я женщину, хотя наблюдать за её нервной реакцией было забавно.

— Голубушка, я не смогу дать вам сдачи. Столько денег мне не заработать и за пять дней сбора урожая.

Любопытно. И сколько же это?

А что если, я стал миллионером⁈ Местным олигархом! Мэром, бля!

— Я возьму две лепёшки, курицу. Вернусь завтра, и возьму то же самое, но уже без оплаты. Пойдёт?

— А куда сложить? Корзинку взяла?

Не подумал…

— Забыл… ла…

— Корзинку завтра не забудь вернуть, — мило сказала женщина и согнулась пополам. Закряхтев, она полезла шуршать под прилавком. Затем выпрямилась, держа в руках плетёную корзину.

Первая лепёшка легла на дно корзинки, следом уселась курица, и закончили бутерброд последней лепёхой, накрывшей курочку.

— Может хмельного хотите? — предложила женщина, протягивая мне корзину. — Ваши то постоянно берут.

Я замер. Задумался. Я совсем забыл о таких прекрасных слабостях, что могут вмиг испортить жизнь, но и тут же сделать её чуточку веселей.

— А что предложите? — спросил я, проглотив слюнки.

— Есть настойка на клюкве, на мёде, на орехах…

После слова «настойка», у меня всё поплыло перед глазами. Чудовищная усталость, которую можно скинуть с тела лишь сном, вдруг стало приятной… Заработанной… Дух прохладного пива пощекотал глотку и быстро выветрился, навеяв приятные воспоминания.

… есть прохладное пойло на хлебе, — продолжала ласкать женщина мой слух.

— Прохладное?

— А то!

Она снова нагнулась. Массивное тело пропало за прилавком. Раздался стук глиняной посуды, бульканье воды. Когда она выпрямляется, в её ладони я вижу глиняную бутылку, покрытую утренней росой. Благодатной испариной! Конденсатом силы и удовольствия! Горькими слезами закодированных мужиков! На вид — литр. Мало!

— Еще есть?

— Нет. Надо утром приходить. Последняя.

Пиздит как дышит!

— И на том спасибо. Завтра утром прилечу.

Забрав покупки, я полетел домой. В горле приятно запершило, желудок жадно бурлил. На прилипающую от пота одежду я уже не обращал внимания, это были мелочи. Приятные мелочи жизни! Впервые за всё это время я ощутил себя живым. Испытал прилив хорошего настроения. Мысли о предстоящем вечере гнали меня по каменной дорожке как олимпийского бегуна гонит жажда заслужить золотую медаль. Я уже не обращал внимания на мозоли, на усталость, на боль в теле. Целью было как можно быстрее пересечь дверь дома, ведь в большой комнате, на столе лежал свёрток с папиросами.

ПОГНАЛИ!

О, да… Да-да! Холодное какое! И какое вкусное! Охренеть! Это просто напиток богов. Хорошо-хорошо, а что тут за сигаретки? Ого! Какой приятный табак. На вкус как отличная сигара со вкусом вишни… мммм…. И у меня их три штуки! Еще глоток… ух, и впрямь холодное! А курица! Ребята, какая курица! Я так и вижу, как утром ей отсекли голову, приготовили и продали мне… мясо так и тает на губах! МММ… О да… Да-да… Курить… Бляха, не чем прикурить! Нужен огонь! Так, а что за ебучая блестящая коробочка… так, иди сюда… бля, упала. Сейчас подниму, только сделаю еще глоток… ммм…. Да-да-да… ийк… Ёбаня икота… ийк… Жаль нет музыки… Оаооо… у…. у…. Да-да… Иди сюда, коробочка и больше не выскакивай из пальцев… крышечка? А ты тут зачем… ийк… ийк… Бля, чуть не задохнулся… надо смочить горло… срочно… так крышечка, снимайся, как трусиля с девки… Оба! Как жарит! Это что там внутри, угольки? И как они… ийк… продержались… есть жар — есть… забыл как там в песне звучит, бляха! Цой… ийк… хорош, я вырос на его песнях, бля… Прикуриваем… Да-да, какой густой дым. Какой терпкий табачила-то! И ядрёный нах… ийк… Пивко, быстро смажь моё дупло… ийк… холодное, пиздец! Но такое вкусное… Уууу…. Оуууу… никто не хотел загребать жар руками… ийк… ого, вспоминаю… еще тяга… мясо тает на губах… закрою ка я к хуям эту коробочку… Бляяяя, сука, как жжётся! Тварь! Сука! На нахуй, лети к ебеням, падла! И тарелку с собой не забудь. И стул! Суки… пиво? Ты где, бля… лейся! А, похуй, кабина залита до потолка! Ийк… И бутылку с собой прихватите! Твари! Как же жарко… Штаны, идите лесом! И рубаха нахуй, лети в угол комнаты! О да… Да-да… Как же мне хорошо! Уааа… уааа… Всё идёт по плану!

ВСЁ… ИДЁТ… ПО… ПЛАНУ! Слышите меня? А?

Суки…

Я устал…

Хочу спать…

Захожу в комнату. Кто посмел лечь на мою койку! Ты кто нахер такая? Нарисовалась… Ей! Отвечай! Чего молчишь? Баба тупая! Это моя комната! Ну, пошла прочь с кровати… Тяжелая, бляха… Чем больше шкаф, тем громче падает, слышала такую… ийк… поговорку?

ВСТАВАЙ! Нехуй лежать на полу!

Вставай, пожалуйста…

Молчишь?

Ну и лежи дальше! Я утром к тебе зайду, поговорим! Бляха…

Ломимся в соседнюю комнату…

О да, как в этой комнате хорошо… и не воняет! Кроватка, иди сюда… Какая мягкая…

Ийк…

Мягкая какая…

Я хочу…

Спать…