Дар

Глава 35

Хорошо, ночью народу на улицах раз-два и обчёлся. Никто не заметил чёрную карету. Разве что городовые. Но им по службе положено.

Мы ехали долго, сначала рысью, потом замедлили шаг. Небо начало потихоньку светлеть, когда мы наконец прикатили на городское кладбище. Туда, куда было условлено с самого начала. Сурков говорил, что у сторожа там есть домик, место тихое, безопасное.

Я велел остановиться, сказал Чарлею:

— Позови своих людей. По одному.

Он послушался, позвал. Первый слуга сунулся в карету. Я ткнул слуге пальцем в лоб, сказал:

— Забудь меня, забудь, что мы везли ящик с телом. Забудь, куда нас отвёз.

Со вторым слугой проделал то же самое. Думал, не получится. Нет, сработал фокус. Когда мой медальон выкачал силы из амулета молодого эльва, я будто ведро кофе выпил и мороженкой закусил. Такой бодрый стал, хоть стометровку беги — с гепардами наперегонки. А тут ещё после побега из склепа адреналин зашкаливает.

Обработал слугам память, к эльву Чарлею повернулся:

— Раздевайся.

Ну да, я же как был, из тюрьмы укатил. Что мне, в мундире по кладбищу мотаться? А одёжка у эльва как раз подходящая, чёрная. В самый раз для похорон.

Он мне:

— Сия одежда есть собственность моего господина. Мой господин — правая рука лорда Гамильтона, посла при дворе…

— Заткнись. Раздевайся.

Надел я его сюртук, рубашку белую, брюки. Галстук повязал. Нормально налезло, разве что жмёт маленько. Свой мундир сложил, завернул в подштанники эльва. Ничего, в карете не замёрзнет.

Спрашиваю:

— Так ты служишь в посольстве? Кому твой господин дарит камни душ?

— Мой господин любит проводить научные опыты, — ответил молодой эльв. — Камни есть результат его опытов. Мой господин имеет личное разрешение вашего господина, его сиятельства Домикуса.

Вот же ёлки зелёные! Наши эльвы с ихними сговорились. Интересно, а государь знает?

Странно всё это.

— Для чего ему столько камней? — спрашиваю.

Чарлей бормочет:

— Мой господин проводит научные опыты…

— Это я уже слышал. Куда идут камни? Имена, фамилии, место службы… Отвечай!

Помялся он, мямлит нехотя:

— Господин не говорит мне всего. Знаю, что камни нужны для амулетов. Лорд Гамильтон, супруга лорда Гамильтона, любовница лорда… Всем нужны амулеты. Камни очень дорого стоят. Это прибыльный бизнес.

Ясное дело, прибыльный. Даже знатным эльвам нужны деньги. Спрашивается — зачем? И так живут прекрасно. Настоящие, конечно. Полукровкам туго приходится. Но этому, что под лордом ходит, зачем столько? Что у него за интерес? А ведь он есть, точно есть.

Спросил я, зачем, молодой эльв блеет:

— Не знаю. Возможно, чтобы покупать низших. Молодые, красивые полукровки очень ценный товар.

Ага. Они там что, бордель устроили на дому? Неужто всех девчонок на амулеты в расход пускают? Нет, деньги им нужны на взятки. Лорд Гамильтон так и сказал. Чтобы протолкнуть свой дурацкий тоннель через Дарданеллы.

Хотел спросить ещё, но тут Чарлей за голову схватился:

— Ох. Ох. Мне плохо, мне плохо. Отпустите меня… Отпусти…

Вижу — и правда, поплохело чуваку. Его же со всех сторон магией затыкали. Сначала я, потом господин эльв, потом Иллариэль добавила. Не скажет уже ничего. Да вдруг ещё ласты склеит, а покойник мне тут не нужен.

Говорю:

— Сейчас мы выйдем, вели слугам отнести ящик, куда скажу. Потом уезжайте. Как отъедете, забудь всё, что было после того, как ты в тюрьму приехал. Ясно?

Он кивнул, у самого глаза больные, вид бледный.

— Не бойтесь, господин. Можете пробить мне эфирный мозг пальцем, если хотите. Я вас не выдам.

Блин, и этот туда же. Крепко я его в прошлый раз по лбу приложил. До сих пор не очухался. Ладно, больше из него не выжмешь. Пора отпускать.

***

Вылезли мы из кареты, ящик сгрузили на землю. Тут вдруг с запяток соскочил Афедиэль. Хитрый полукровка незаметно запрыгнул на запятки кареты, когда мы сбежали от склепа. Всю дорогу ехал с нами, и никто его не заметил. Ловко!

Слуги помогли дотащить нам груз до сторожки смотрителя. Потом карета укатила, а мы с Федькой остались на кладбище.

Я постучал в дверь сторожки. Постучал ещё, посильнее. Наконец услышал, как скрипят половицы.

— Кого нелёгкая принесла? — спросили из-за двери. Голос хриплый, стариковский.

— У вас продаётся французский вазон? — отвечаю.

Ну да, пароль такой. Он спросил — я отозвался. Вопрос — ответ, прямо как в кино. Не знаю, что там за вазон такой, наверное, цветочки в него ставить, на могилку.

Ага, сработало. Дверные петли завизжали, наружу выглянул старик. Весь лысый, разве что брови торчат седыми лохмами. В облезлой телогрейке, на ногах старые валенки, подшитые кожей.

Увидел нас с Афедиэлем, посмотрел на ящик у моих ног. Буркнул:

— Гляди-ка, ажно в сени мертвяка тащат, ироды. Совсем стыд потеряли. Погодь, ключи возьму от сарая.

Старик зашаркал с крыльца, повозился в сарае, вернулся с тремя лопатами. Одну оставил себе, две воткнул в землю:

— Ну что ж, служивые, пойдём. Закопаем вашего покойничка.

Если Ворсовский там, в ящике, ещё живой и это слышал, он точно коньки от страха откинул. Да любой бы кирпичей наложил.

— Погоди, — говорю, — дедушка. Давай-ка сперва ящик в твой сарай занесём. А там уж решим, закапывать или нет.

— Погоды-то уж не зимние, — буркнул старик. — Завоняет.

— Давай на спор? — говорю. — Сейчас его в сарай занесём, крышку откроем. Если покойник не встанет, я тебе денежку дам.

Я достал из кармана монету, показал старику.

— А если покойничек поднимется, — говорю, — ты нам яичницы нажаришь и ночевать пустишь. Идёт?

Дедок почесал бороду. Усмехнулся:

— Готовь денежки, сударь.

Затащили мы ящик в сарай, старик крышку отковырнул. Я стянул мешок с лица Ворсовского. Блин! Лежит весь синюшный, не дышит. Воздуха, наверное, не хватило…

Афедиэль прижался ухом к его груди, говорит мне:

— Сердце не бьётся! Билось только что, а теперь нет! — и за уши схватился.

— Отойди, — я отпихнул его в сторону. Вытащил из кармана сюртука платок, накинул на открытый рот Ворсовского. Брякнулся на коленки возле тела, подтянул рукава, сложил ладони, уткнул ему в грудь.

Зря, что ли, я проходил курсы оказания первой помощи?

Раз, два, три… Выдох. Раз, два, три… Выдох. Дыши, блин! Дыши!

Раз, два, три… Ворсовский вздрогнул. Я пощупал ему сонную артерию. Есть пульс. Ворсовский вздохнул, я приподнял его за плечи. Он открыл глаза.

— Ох ты ж, — старик перекрестился. — Чудеса…

Я поднялся на ноги, отряхнул коленки. Фух-х-х. Потное это дело — реанимация. Аж взмок весь.

Старик глядел на меня, открыв рот. Полукровка Афедиэль сказал:

— Ну что, пошли в дом? Яичницу жарить?

Дедок кивнул. Сказал:

— Покойничка здесь оставите? Али тоже… в дом потащим?

— Он теперь живой, — отвечаю. — Жарь на всех.