Дар

Глава 42

Карета качнулась, дуло револьвера в руках царицы задралось кверху. Пуля пропахала кожу и волосы на голове любовницы государя, влепилась в спинку сиденья. Ирина Потаповна вскрикнула, закатила глаза. Скатилась с сиденья, упала прямо на тело Ворсовского. По волосам её расплылось кровавое пятно.

Дверца распахнулась, в карету ввалился мой кузен — Кирилл. Вот так встреча. А он что здесь делает?

— Спокойно, я всё улажу! — сказал кузен. Левой рукой дёрнул на мундире пуговицу. Пуговица хрустнула. Упала тишина. Такая плотная, что даже у меня заныли уши. Хотя куда уж ещё. Я почувствовал, как над каретой возник ещё один купол — прозрачный. Невидимый для обычных людей.

Другой рукой Кирилл вырвал револьвер из рук царицы, крутанул в пальцах. Царица выкатила глаза, просипела:

— О, майн либер мальшик, наконец-то!..

— Да, наконец-то, — Кирилл навёл револьвер на царицу и выстрелил ей прямо в открытый рот.

Государыня молча откинулась на спинку сиденья. В выпуклых голубых глазах застыло изумление.

— Вот так, — Кирилл улыбнулся. Жуткая у него получилась улыбка. Невесёлая.

Он перевёл взгляд на меня. Улыбнулся ещё шире.

— Привет, кузен. Рад тебя видеть. Это хорошо, что ты ещё живой. Я первый в очереди на твою смерть. Не забыл? У нас дуэль.

Я попытался пошевелиться. Нет, заклятье ещё держится. Вот гадство.

А кузен ухмыляется:

— Жаль, некогда всё устроить по правилам. Барьер, секунданты, то, сё… Что делать, долг зовёт. Одного вредителя я прикончил. Очередь за тобой.

Какого вредителя? О чём это он?

Кирилл тут же ответил:

— У тебя дар, кузен — жуликов ловить. Как мелко, фу. Мой получше будет — я страну спасаю от таких, как ты. Паразитов. Присосались к власти, тянут деньгу из казны. Дармоеды… Как вот эти две пиявки, — он кивнул на мёртвую царицу и любовницу государя.

Блин, ёлки зелёные! Вот оно что. Это у него Дар так действует! Ничего себе заскоки… Как там сказал главный эльв Домикус: Дар на пользу стране, но у каждого он свой, в меру понимания.

Вот кузен и понял, как смог… Придурок.

В карету влез личный слуга Кирилла. Огляделся, скривил губы.

— Господин, нужно уходить. Купол невнимания долго не продержится.

— Сейчас, — кузен наклонился надо мной. — Мне нужно убить вот этого.

— Дайте лучше я, господин. Так будет быстрее.

— Нет, мне не нужно быстрее! — рявкнул Кирилл. — Этот червяк строил глазки моей девушке! Подкатывал к Лизавете Алексеевне. Скотина, только я могу держать её за руку! Она моя, понял, эльвийский ублюдок? Она мне обещала!

Вот оно что… Как я сразу не догадался. Вот почему певичка из Яра была так похожа на великую княгиню. Гоблинская магия делает певичку похожей на любовь твоей жизни. Для каждого она своя. Вот почему в ресторане, когда она пела, все пускали слюни на неё. Каждый видел свою зазнобу… Кирилл видел Лизавету Алексеевну. Свою любовь. Вот блин.

Только я увидел её настоящую.

Я посмотрел на Кирилла. И у него зрачок во весь глаз, чёрный, блестящий. С золотым отливом. Как у Митюши недавно. Они что, оба обдолбались?

Чужое заклятие начало потихоньку отпускать. Я прохрипел:

— Сыну князя Васильчикова, Митеньке, она тоже обещала.

Блин, а ведь правда. Сказал, и понял — Митюша тоже сохнет по ней. Только недавно, в храмовой кладовке, я видел его глаза, когда он говорил о Лизавете. И как он ухмылялся, в точности как сейчас Кирилл. А ведь она и мне глазки строила. Вот стерва… Всем пообещала.

Кирилл зарычал. Не понравилось.

— Митька — болван. Что он может? Всё от папаши, сам ноль без палочки! Я для Лизы людей убивал, а он что?

— Господин, — влез слуга. — Не надо…

Кирилл отмахнулся:

— Брось, он уже труп, никому не скажет. Я англичашку убрал, Джеймса, наглый был, подлец. Заодно и тебя отвлечь надо было. Лез не в своё дело, под ногами путался… правды искал… Бастард. Но нет, ему всё мало. И в речке не утоп, эльвийская морда. Пришлось тащить из воды. Вот что тебе не жилось спокойно? Теперь убивай его, бери грех на душу. Скотина.

Кузен выпрямился, задышал тяжело, лицо бледное. Накручивает себя, видать. Рявкнул:

— Встань, ублюдок, не могу лежачего бить! — и револьвер на меня направил. — Васька, подними его.

Это он слуге.

Личный слуга (оказывается, по имени Васька) наклонился надо мной, попытался поднять. Руки его влипли в радужный слой защитной плёнки. Как в паутину. Защитная плёнка жадно чавкнула, вывернулась наизнанку. Отлепилась от меня, набросилась на слугу. Не успел я моргнуть, плёнка облепила личного слугу моего кузена целиком.

Слуга застыл на секунду, потом выпрямился. Уставился на меня стеклянными глазами. Будто ждёт команды.

Кирилл ничего не понял:

— Ну? Чего ждёшь? А-а, чёрт с тобой! — направил на меня револьвер. — Всё надо делать самому…

Я приказал:

— Держи его!

Личный слуга Кирилла ухватил хозяина за руку с револьвером. Сильно, аж хрустнуло что-то. Кирилл вскрикнул, разжал пальцы. Радужная плёнка со слуги поползла на него. Мой кузен взвизгнул. Плёнка наткнулась на фамильный перстень, отшатнулась. Обогнула бриллиант и полезла дальше. Всё это случилось за пару секунд.

Плёнку видел только я. Со стороны показалось бы, что просто два человека дерутся за револьвер.

Кузен заметался, замахал руками. Видно, плёнка боролась в нём с фамильным оберегом.

Я кое-как поднялся на ноги. Мышцы болят, всё ноет, отходняк такой, будто всю ночь пил и веселился.

Нет, не буду я тебя жалеть, кузен. Ты убийца, мерзавец.

Я с размаху шлёпнул Кирилла ладонью по вспотевшему лбу. Плёнка чавкнула, впиталась в отпечаток. На лбу кузена появился красный силуэт моей ладони. Загорелся красным, мигнул и тихо растаял, ушёл внутрь. Прямо как из детской страшилки — зловещая красная рука… бр-р.

Остальная плёнка пропала из виду, кажется, тоже впиталась — и у слуги, и у кузена.

Слуга обмяк, повалился на сиденье.

Кузен пошатнулся, глянул на меня. Глаза стеклянные, как у слуги. Ага. Теперь я его хозяин. Се ля ви, братец. Заслужил.

Говорю:

— Это ловушка? Где настоящее дело? Где все народовольцы?

Кирилл поморгал, отвечает:

— Не знаю. Мне Митька сказал сюда ехать. Застать тебя на месте преступления. Как агента народовольцев. Убить при задержании.

Так, так… Митюша знал, что я сюда прибегу — спасать Елизавету Алексеевну. Это была ловушка, отвлекающий манёвр. Нарочно при мне проболтались, нарочно не стали убивать. Знали, что мы сюда примчимся.

Спрашиваю ещё:

— Куда ехала государыня? Зачем Лизавете алмазный венец?

Кирилл сказал деревянным голосом:

— Сегодня у Лизаветы помолвка. Будет вся семья. Помолвка скромная, без шумихи. Только близкие, государь с супругой, да иностранные послы с жёнами.

Мне стало больно. Вот понимаю, что Лизавета Алексеевна мне просто глазки строила, как всем. И всё равно — больно. Как будто невеста обманула.

— С кем помолвка? — спрашиваю.

— Младший сын государя, Мишенька, — отвечает кузен. — Он давно у неё под каблуком.

А у самого глаза совсем безумные стали. Прошипел:

— Она его с ладошки порошком кормит, а он жрёт. Прикормила дурака, как собачонку. Государь не знает, а князь Васильчиков знает, да боится сказать — не доглядел…

— Они же родня, какая свадьба. Лиза племянница государя.

Кирилл усмехнулся. Даже под моим заклятьем ему стало смешно.

— Провинция, темнота… Ничего ты не знаешь. Это так говорят — племянница. Её линия от Екатерины Первой, супруги Петра Великого. Сын Петра стал править после отца. Дочь Петра вышла за ближнего боярина. Их линия идёт обок основной, но не пересекается. И вот наконец Лизе удалось. Добилась своего. Выходит за царского сына. Пускай младшего, никудышного…

Кирилл сморщился, как от боли. Понятно.

Слуга пошевелился, сказал:

— Хозяин, время.

Кому сказал, непонятно. Кирилл дёрнулся:

— Время! Скорее. Помолвка сейчас начнётся. Нельзя опаздывать. Нельзя.

А сам аж на месте затоптался, как конь. Так ему надо.

Странно. Что за радость смотреть, как твоя любовь за другого выходит? И где, в самом деле, Митюша, Настасья, Вера? Где все боевики?

Защитный купол, купол невнимания, вдруг лопнул. У меня заложило уши. Тут же пропала давящая тишина. Зашумела улица, воздух прорезали крики, свистки, топот ног.

— Скорее! В мою коляску! — крикнул кузен.

Мы выскочили из царской кареты. Со всех сторон к нам бежали городовые, жандармы, зеваки.

Кирилл протащил нас до стоящей в нескольких метрах коляски. Нас никто не задержал — вид у кузена был как у ледокола. Да и кто остановит царского адъютанта в парадном мундире?

Мы ввалились на сиденье, спрятались под закрытым верхом. Щёлкнул кнут, коляска рванулась вперёд. Мы помчались по улице прочь от места убийства.

Когда мы проехали метров сто, нам навстречу вылетела чёрная карета. Вороные кони бешено мчались, разгоняя случайных прохожих.

Я не видел, кто сидел внутри, но меня обдало страхом. Как будто едешь по скоростному шоссе на легковушке, а тебе навстречу несётся многотонный грузовик.

Карета пронеслась мимо, а Кирилл сказал:

— Сам верховный эльв Домикус примчался. Как же, государыня в беде. Такие случаи — его забота.

А я застыл на сиденье. Это что же получается — государыню убили нарочно? Она не просто так подвернулась под руку чокнутому кузену? Кто-то подал ему такую мысль? Но зачем? Разве не государя хотели убить сегодня, заложив бомбу возле моста? И где, чёрт побери, все народовольцы?

Блин!!!

Меня осенило.

Я крикнул:

— Гони! Гони что есть мочи!

Засвистел кнут. Лошадка рванула, молотя копытами по мостовой.

Мы быстро пролетели по улицам, подкатили ко дворцу, лихо завернули под арку ворот.

У входа суетились лакеи. Кирилла узнали, пропустили без вопросов. Он просто сказал, кивнув на меня: «Этот со мной», и мы вбежали внутрь.

— Где церемония? — я огляделся.

— В зале для приёмов, — ответил кузен.

Мы ринулись по лестнице. На ступеньках наткнулись на Ерофеича — главного лакея.

— Ерофеич, церемония уже идёт? — бросил Кирилл.

— Государыня должны вот-вот подъехать, — солидно ответил лакей. — Пока решили начать, чтобы не задерживать…

Я схватил Ерофеича за ворот. Крикнул ему в лицо:

— В здании бомба! Слышишь? Поднимай тревогу!

Надеюсь, народовольцы ещё не успели запалить фитиль. Не хочу, чтобы всё так кончилось. Не хочу, чтобы Вера, эта задавака-отличница, пошла на эшафот. Мерзкое это дело — виселица.

Кузен рыкнул с досадой. Побежал вверх по ступенькам. Я оставил испуганного лакея на лестнице и поспешил за ним.

Понятно, здесь ещё ничего не знают. Верховный эльв почуял неладное своей магией и поспешил уехать — проверить, что и как. Тревогу поднимать не стал — мало ли, нарушишь церемонию, неловко выйдет…

Мы вбежали в зал для приёмов.

Ярко горели люстры под потолком, хотя на дворе был день. Сиял начищенный паркет. Всё светилось и переливалось — полы, мебель, стены, богемское стекло в люстрах. Драгоценные камни в украшениях дам. Ордена на груди мужчин. Бриллиантовые запонки и перстни.

И это называется — тихо, в узком семейном кругу…

Невеста и жених стоят перед домашним алтарём. По обе стороны выстроились родственники. Важные, солидные, разных возрастов дамы и господа. Тёти, дяди, племянники. Вся семья.

За великими князьями и прочими тётками-дядьками пристроились послы с жёнами. Там был и лорд Гамильтон. С ним стояла незнакомая пожилая дама — жена, леди Гамильтон.

Я увидел государя. По левую руку от него какая-то старушка в седых кудряшках. Рядом с ним, по правую руку, парень в парадном мундире офицера гвардии. Я сразу понял, что это старший сынок. Наследник. Высокий, здоровенный, весь из себя красавчик. На лице — скука.

Государь делает вид, что радуется. Но мне видно, что он весь в напряге. Смотрит то на дверь, то на свою личную охрану — эльвийку Эннариэль.

Нас с кузеном заметили. Царские адъютанты, лакеи вдоль стен, князь Васильчиков за спинами гостей. Сам князь стоит неприметно, сразу и не заметишь.

Васильчиков увидел меня, глаза у него стали как блюдца. Он растолкал всех, выбежал вперёд. Преградил мне дорогу и прошипел:

— Что вы здесь делаете, капитан?

Государь вздрогнул и повернулся. Одновременно повернулась эльфийка Эннариэль.

— Государь, отмените помолвку! — крикнул я. — В здании заложена бомба!

— Да, отмените помолвку! — поддержал кузен.

Лицо государя сморщилось, как будто у него болит зуб. Понятно, ему уже доложили, что вытворяет его бастард. Расписали, небось, во всей красе.

— Что за бред вы несёте! — князь схватил меня за руку, попытался оттащить в сторону. — Нет никакой бомбы. Вы спятили, Найдёнов.

Князь Васильчиков повернулся к адьютантам:

— Выведите капитана Найдёнова за дверь. Бедняга спятил от усердия. Пускай полежит, отдохнёт…

— Нет, почему же, — раздался нежный голосок великой княгини Елизаветы Алексеевны. Князь поперхнулся и замолчал. — Почему же. Это мой друг. Если хочет, пусть подойдёт. Места всем хватит.

Васильчиков, весь красный, отошёл в сторону. Лизавета смотрела на меня своими глазами русалки и улыбалась. Она была прекрасна.

— Идите сюда, Дмитрий Александрович, — позвала она. — Сюда, поближе к нам.

Я подошёл. Вот змея, она ещё улыбается…

Кирилл за моей спиной тоже загрустил. На секунду мы забыли, зачем пришли.

— Дмитрий Александрович, вы огорчены, я понимаю, — ласково сказала Лизавета. — Ваш Дар не даёт вам покоя. Прошу, встаньте здесь, порадуйтесь за меня.

Она указала на место возле государя.

Мой незаконный отец сжал зубы, по лицу пошли красные пятна. Видно, едва сдерживается. Не хочет омрачать свадьбу скандалом.

Я потряс головой. Чёрт, это магия! Только сейчас заметил, что у великой княгини тоже есть Дар. Свой, особенный. Она влияет на людей. Как государь при народе — все его любят, обожают, швыряют в воздух цветы и чепчики…

Наследник сильно пихнул меня локтем — типа, отойди, бастард. Но мне уже было плевать на царские обидки. Я крикнул:

— Государь, во дворце заложена бомба! Прекратите церемонию!

Кирилл повторил эхом:

— Прекратите церемонию!..

Государь кашлянул. Проворчал нехотя:

— Всё-таки проверь, князь. Мало ли…

Жених, царский сынок Мишенька, вдруг повернулся ко мне. Лицо красное, глаза бешеные. Прошипел сквозь зубы:

— Ублюдок! — отвернулся, крикнул: — Давай! Делай!

Сорвал орден с ленты на груди, сжал в кулаке. Что-то тихо хрустнуло.

Лизавета Алексеевна, невеста, глянула на меня с ненавистью, прошипела:

— Подождать не мог, урод… Всё испортил.

Повисла у жениха на шее, крикнула вслед за ним:

— Давай! — и тоже сжала в руке амулет — драгоценную подвеску. Хрясь.

Сразу четыре вещи произошли одновременно.

Жениха и невесту закрыл защитный пузырь.

Один из адъютантов, незаметно стоящий у стены, поднял старинный церемониальный пистолет и выстрелил в потолок.

Эльвийка Эннариэль раскинула руки, выкрикнула заклинание.

Гордый эльв, что стоял за спиной лорда Гамильтона, заслонил посла и тоже что-то крикнул.

Бах! Тресь! Люстра сорвалась с потолка.Натянулась и лопнула бронзовая цепь. В грохоте богемского хрусталя неслышно тренькнул разорванный проводок. Контакт бомбы, запаянной в хрустальный шар центральной подвески.

Под потолком вспыхнуло и мгновенно распухло пламя взрыва.

Время замедлилось, будто в слоумо.Я увидел, как люстра превратилась в хрустального ежа. Как гости, вся царская семья, застыли с разинутыми ртами. Как над эльфийкой Эннариэль возникает защитный купол, закрывает государя и тех, кто стоит рядом. Как от заклинания гордого эльва, что стоит возле лорда Гамильтоном, защитный купол над царской семьёй лопается. А над лордом возникает новый купол, свой.

Я увидел, как гордый эльв поворачивается ко мне, бросает злобно:

— Умри, низший.

А жена лорда Гамильтона, что до этого тихонько стояла рядом, вдруг меняется. Исчезает седина, вытягивается фигура… Раз — и вместо пожилой леди возникла Иллариэль.

Она бросается ко мне, обнимает за шею. Нас закрывает защитный пузырь. Заодно он накрывает и государя.

Время начинает идти быстрее, я вижу, как распухает по залу клубок огня, как летят, набирая скорость, осколки.

— Нет! — крикнул гордый эльв. — Мы так не договаривались! Все умрут — Лиззи будет царица! Ты мне обещала!

Иллариэль засмеялась, обняла меня ещё крепче. Гордый эльв бросился к ней, попытался оттащить её. Рука его ухватилась за амулет на моей шее.

Эльвийка Эннариэль взвизгнула, как девчонка, бросилась к ним, вцепилась эльву в длинные волосы.

Мир вдруг вспыхнул и рассыпался обломками льда. Меня вывернуло назинанку. Я упал на пол, под ноги дерущимся эльвам.

Амулет на моей шее превратился в ледяную пыль. Призрачная фигура котика Талисмана выбралась из него, тут же обернулась в пожилого стряпчего. Стряпчий метнулся вперёд, обхватил гордого эльва и исчез. Фигуры дерущихся слились в один сияющий клубок.

Время ускорилось окончательно. Надо мной прокатился огненный каток взрыва. Провизжали осколки. Я слышал удары по защитной плёнке, что-то мягко толкало в бок. Меня проволокло по полу и ударило о стенку.

Дрогнули и посыпались со звоном стёкла. Повсюду рушилось и разбивалось всё, что могло упасть и разбиться.

Наконец стало тихо. Или это у меня заложило уши?

Я поднялся на четвереньки. Потряс головой. Ой, чёрт, ёлки зелёные…

Сверкающий зал для приёмов превратился в решето. На месте семейного алтаря — обломки. Чёрная дыра там, где упала люстра. Обугленными рёбрами торчит её смятый бронзовый остов. Радужными кучками посверкивает битый хрусталь.

Рядом лежит государь, не поймёшь — живой или нет. Тела остальных гостей раскиданы по полу, как мятые куклы. Взрыв был очень мощный. И, кажется, усилен магией. При таком даже фамильный амулет-перстень не спасёт…

Надо пойти, посмотреть, может, кто-нибудь выжил… Я встал, пошатался, шагнул вперёд. Под ногами — смятая накидка. Кусок ткани, очень знакомой. Платье супруги лорда Гамильтона, английского посла. Всё, что осталось от Иллариэль.

Платье пустое, кругом пятна гари, крови, выдранный клок белых волос… В шаге от платья лежит скорченный беловолосый эльв. Не дышит. Эннариэль нет, как испарилась.

— Есть кто живой?! — крикнул я.

Кто-то хрипло выругался. Очень смачно, с загибами. На полу возле сгоревшего алтаря в обломках ворочается человек.

Мишенька, младший сын государя. Мундир порван, лицо в копоти и пыли. Рядом стонет Лизавета Алексеевна. На лбу у неё огромная шишка, платье обгорело, засыпано кусками хрусталя и штукатурки. Я подошёл, наклонился над ней.

Лизавета открыла глаза и посмотрела на меня в упор. Прошептала:

— Бастард…

— Если они все погибли, тебе конец, — сказал я.

Она закрыла глаза, улыбнулась обгорелым ртом:

— Нет. Это начало.

Над головой хрустнуло. Сверху упал огромный пласт штукатурки. Откуда-то потянуло гарью. Потолок тронного зала стал разваливаться на куски.