Дух экстаза

Глава 11 Ексель-моксель по-американски

15 марта 1910 года на безлесных холмах Мидуэй-Сансет, в долине Сан-Хоакин, было безветренно и сухо — сезон дождей подходил к концу, а сегодня и вовсе погода порадовала. Ничто не предвещало беды. Бурильщика Чарли Вуда по кличке Сухая скважина ждал очередной рабочий день — один из многих в долгой череде неудач, которые преследовали «Юнион ойл компани» на месторождении Лейквью. 14 месяцев — больше года! — велось бурение в этом Богом забытом месте. Глубина скважины приближалась к отметке в 2400 футов.

Чарли, выдающийся представитель племени «диких кошек», как называли техасских нефтяников-самоучек, имел противоречивую репутацию. С одной стороны, все признавали его опыт, с другой — считали почти проклятым, неудачливым. Слишком много за его плечами осталось «пыльников», скважин-пустышек. Отчасти этим обстоятельством руководствовался инженер месторождения Мидуэй-Сансет Том Бойлз, когда отправил Вуда в долину Сан-Хоакин. Разведка велась не на принадлежавшем компании участке, а в рамках бизнес-партнерства. Начавшее бурение частная компания обанкротилась и обратилась за помощью к соседям. «Юнокал» вызвался поучаствовать, но сразу предупредил, что бурильщиков будет отправлять по остаточному принципу. Так Чарли Вуд попал в Лейквью — похоже, от Сухой скважины решили просто избавиться.

— Долго мы еще будем здесь прохлаждаться? — спросил один из рабочих в сухом, но грязном комбинезоне. Его одежда была испачкана чем угодно — землей, маслом, древесными опилками, — но только не нефтью. Он втайне мечтал, чтобы все было наоборот.

— Заткнись, Джед, — огрызнулся Чарли. — Тебе платят посуточно за вахту, так что нехрен воздух впустую сотрясать.

— Я бы и от премии не отказался.

— Деньги всем нужны, — примиряюще ответил Сухая скважина и обратился ко всей бригаде. — Так, бойз, сегодня работаем на вышке № 1. Остальные две пусть пока отдохнут.

— Думаешь, на этой нам повезет? — донимал неугомонный Джед начальника.

— Займись лучше делом, парень. Погодка — что надо.

Бур запустили. Привычный шум заполнил рабочую площадку. Начали опускать трубу — секцию за секцией. Судя по их количеству, бур довольно быстро в это утро вгрызся в землю еще на 40 футов.

Вышка была открытого типа. Никто не заморачивался обшивкой ее досками. Поэтому все члены бригады, даже те, кто отошел покурить, заметили, как затрясся коронный блок.

— Отключай лебедку! — заорал Вуд, будто медведь, очнувшийся от зимней спячки и избавляющийся от засохшей пробки, скатываясь со склона холма.

Поздно!

Из отверстия трубы вылетел фонтан красноватой грязи и песка, следом с шипением вырвался газ. Потом полетели камни. Рабочие бросились врассыпную в поисках укрытия. Джед, облитый грязью с головы до ног, все-таки выключил лебедку и остался на месте.

— Беги, дурень! Зашибет! — заорал Вуд.

Джед, застыв как вкопанный, лишь глупо улыбался. Вылетавшие камни с такой силой выстреливали вверх, что ломали поперечные растяжки вышки. Но бурильщику везло. Его мокрая панама с широкими полями совсем не защищала голову, а ему хоть бы хны.

— Снова газ пошел! — крикнул он во всеуслышание.

Поток камней и грязи резко оборвался. Бригада бросилась к полуразрушенной вышке. Каждый норовил лично заглянуть в трубу. Там что-то хлюпало и перемещалось — так, словно захороненный в недрах великан пытался прочистить ноздрю.

— Что это? — с восторгом спросил Джед.

— Бегите, ребята, сейчас фонтан вдарит! — авторитетно уверил рабочих Вуд. Он развернулся и бросился со всех ног прочь от вышки. Уже на бегу он повторил, выкрикнув в направлении далеких холмов. — Бегите!

Его послушались, но оказалось, что поздно. Внезапно из земли вырвался гигантский черный фонтан такой силы, что смахнул коронный блок как пушинку и разметал по площадке остатки вышки. По счастливой случайности никто не пострадал. Лишь в нефти искупались. Отбежав в безопасное место, бурильщики с изумленным восторгом смотрели на бьющий в небо поток нефти и песка двадцать футов в диаметре и двести футов в высоту. Он был столь мощным, что разливающаяся по земле нефть мгновенно заполнила все щели и канавки в земле и устремилась дальше, формируя вокруг скважины озеро, а к югу от нее — дельту будущей реки из черной крови земли. Судя по мощи напора, эта река обещала стать весьма полноводной.

Вуд волнения не проявлял.

— «Рыбий хвост», должно быть, перерезал артерию огромного центрального хранилища нефти под землей, в то время как все предыдущие скважины были лишь булавочными уколами в толстой шкуре, — авторитетно заявил он. — К утру фонтан успокоится.

— Нынче тебя начнут звать, Чарли Холлихоулом,[1] — хохотнул Джед, радостно скаля зубы, пронзительно белые на фоне черного от нефти лица.

— Да заткнись ты, наконец! — разозлился Сухая Скважина на двусмысленные намеки безбашенного рабочего.

— Что-то я за всю свою жизнь ни разу не видел подобного фонтана, — рассудительно заметил ветеран-бурильщик, не давая разгореться ссоре.

— Нужно мистера Бойлза оповестить, — откликнулся Чарли и мстительно добавил. — Вот ты, Джед, и поедешь. Хоть какая от тебя выйдет польза.

Если идея вызвать инженера была весьма здравой, то прогнозы на поведение фонтана оказались сродни обещанию президента Рузвельта решить раз и навсегда вопрос с засильем трестов. Пустой болтовнёй! Наутро бурильщики обнаружили, что поток не то чтоб уменьшился — он усилился. Лейквью № 1 грозился превратиться в самый дорогостоящий проект мировой нефтедобычи — девяносто тысяч баррелей в сутки питали «Форелевый поток», как вскоре окрестили самопроизвольный разлив сырой нефти. Там, где несчастный Чарли Вуд видел повод радоваться, что избавится, наконец, от позорной клички, Бойлз сразу рассмотрел грядущие неприятности.

— Джентльмены, у нас проблема! — тут же оценил обстановку мистер Том. — Мы не только потеряем гигантские деньги. Нас разорвут на клочья фермеры Сан-Хоакина, завалят судебными исками. Делайте, что хотите, но нужно как-то обуздать это безумие.

Как⁈ На тот момент технологий глушения фонтанов не существовало. Попробовали окружить скважину мешками с песком. «Юнокал» прислал серьезное подкрепление. День и ночь работала сотня людей, выбиваясь из сил, задыхаясь от испарений нефти. Строили бермы, копали естественный резервуар-накопитель.[2] Тщетно! Все потуги строителей лишь на время снижали уровень угрозы.

— Не родился еще водопроводчик, который смог бы закрыть утечку в самой большой в мире трубе проложенного под землей природного нефтепровода, — сообщил примчавшимся газетчикам Том Бойлз, черный от нефти и усталости.

Нефть прибывала и прибывала. Буровое оборудование скрылось из глаз, похороненное внутри формирующегося кратера, в центре которого рос курган. Сотни тысяч баррелей нефти грозили затопить долину и двинуться дальше, к озеру Буэна-Виста, отравляя навечно плодородную почву. Через месяц, когда протяженность нефтяной реки достигла нескольких километров, «Юнокал» признался, что не справится собственными силами, и обратился за помощью ко всем нефтяникам Калифорнии. «Найнс энд Блюм Бразерс индастри» не остался в стороне. Я лично возглавил бригаду наших добровольцев, без колебаний сменив безупречный костюм на рабочую робу.

Когда прибыл на место, поразился масштабу экологической катастрофы.

— Ёксель-моксель! — только и вырвалось у меня, когда я увидел вдали здоровенный столб нефти, обезображенную почву, ручьи «черного золота», стекавшие вниз по склонам. Увесистым вышел у природы щелчок по носу зарвавшимся человечкам.

На моих глазах напор нефти развалил деревянный блокгауз, который неимоверными усилиями возвели рабочие вокруг скважины. Бревна затаскивали тяжелыми тросами. Потом люди по пояс в нефти, увязая своими ботинками в липкой жиже, кое-как их собрали в высокую коробку. Укрепили откосинами, брусьями и… все поглотил кратер. Недельный труд пошел насмарку в считанные часы.

Нашу бригаду бросили на строительство одного из восьми больших отстойников, возводимых на подходе к озеру Буэна-Виста. Работали как сумасшедшие, посменно, прерываясь лишь на сон и короткий отдых. К нам присоединились даже окрестные фермеры. Они понимали, что гибель озера лишит их единственного источника для орошения полей. В общей сложности число занятых в спасательной операции выросло до шестисот человек. Но даже такая толпа мужественных несдававшихся мужчин, многие из которых еще вчера были пьяницами и негодяями, не могла справиться с силой разбушевавшейся природы. Не помогали даже молебны, которые устраивали понаехавшие пастыри. Хорошо хоть Бог услышал их молитвы, и не случилось пожара. Тогда всем точно был бы трындец.

Меня позвали на расширенное совещание инженеров и бригадиров. Настроение у всех было подавленным. Прения открыл измученный до предела Том Бойлз, еле державшийся на ногах. Во вступительном докладе не было смысла — все и так понимали, что дело швах.

— Может, трубопровод? — несмело предложил я, когда очередь дошла до меня. Наслушался в моем будущем о таких сооружениях: «Потоки», «Дружба» — все и не упомнить.

— Площадь временных нефтехранилищ составляет 16 акров. Как, по-вашему, с этого гигантского пространства нам собрать нефть в трубу? — отозвался кто-то из специалистов-инженеров.

— Можно перекачать, — вскинул голову Бойлз, до этого момента сидевший, уронив лицо в руки.

Идея инженера никого не удивила. Технологию прокачки нефти по трубам успешно применяли в Калифорнии уже полвека. Тут же посыпались вопросы и предложения.

— А куда вести эту трубу?

— На побережье есть Порт-Авила. Там хватает свободных резервуаров, цистерн и даже пустых танкеров.

— Большую трубу к временным хранилищам не подвести.

— Постойте! В двух с половиной милях от отстойников идет восьмидюймовая труба «Стандарт ойл» с месторождения Керн-Ривер! Зачем прокладывать свою трубу, если можно врезаться в чужую? Другой вопрос, пойдут ли эти янки нам навстречу?

— Я позвоню губернатору штата, — тут же вмешался представитель руководства «Юнокал». — Они согласятся.

— Сразу договаривайтесь, что мы воспользуемся вдвое меньшими по диаметру трубами. Этим облегчим себе прокачку, — Бойлз оживал на глаза. — Джентльмены, забрезжил свет в конце туннеля. И я не могу не выразить своей признательности мистеру Найнсу. Мало того, что он, уважаемый и занятой бизнесмен, вкалывал с лопатой в руках наравне со всеми, так еще и подал нам идею, которую мы обязаны реализовать во что бы то ни стало!

— Молодчина, Баз! — закричали многие и пожелали обменяться со мной рукопожатиями. О чистоте рук никто не думал. У всех они блестели от въевшейся в кожу сырой нефти — не от «черного золота», а от «черного убийцы» в нынешних обстоятельствах.

Работа в долине закипела. Сразу же после того, как «Стандарт Ойл» дала добро, трубопровод соорудили буквально за четыре часа. Пик угрозы был пройден. Можно возвращаться домой, предоставив сотрудникам «Юникола» бороться самим с непокорной Лейквью № 1.

Ее мощь поражала: столько нефти Калифорния еще не видела![3] Дабы уменьшить масштабы удара по долине Сан-Хоакин, потоки нефти пустили по рукотворным каналам, укрепленным земляными дамбами. А чтобы снизить напор, приступили к сооружению вокруг фонтана окружности из высокой бермы, выложенной из мешков с песком. Помогло, но вопрос так и не был закрыт. Еще долгие месяцы из близлежащих городов приезжали люди на экскурсию с целью воочию убедиться: с природой шутки плохи.

… Катастрофа на месторождении Мидуэй-Сансет вдарила бумерангом прямо по моему кошельку. Переизбыток нефти был столь ошеломляющим, что цена на нее упала до 30 центов за баррель.

Правильно говорят в народе: беда не приходит одна. Одновременно с трешем на нефтерынке неожиданно просел индекс Доу Джонса — не из-за нефтяных котировок, а из-за общего падения. Рост «голубых фишек» в 1909 году на 14,97 % постепенно отжирал откат 1910-го, и недалёк был тот час, когда он примется за прирост 1908-го! А у меня столько трат! Дом был готов к заселению уже летом. Баксы отлетали только в путь. Проф Эбинезер (не к ночи будет помянут!) тянул с меня и тянул. На все про все — вплоть до домашних тапочек и банного халата, не говоря уже о мебелях, шторах и кранах в ванные комнаты. Любая мелочь лежала на архитекторе. Таков был наш контракт: я получал полностью готовое жилье (так было принято), архбюро — мои чеки. В общем, со стонами, с проклятиями я закрыл все позиции своего инвестпортфеля, а с ним и свою нью-йоркскую историю. Не только потому, что хотелось перевернуть страницу или прилично накопилось долгов. Но и по более приятной причине: меня ждали 20% акций сбытовой фирмы завода Форд и еще чуть-чуть «Форд мотор компани».

Короче, выпали мне на лето 1910-го качели. По бабкам просел, несмотря на успехи в торговле «фордами» и растущим числом торговых точек на въездах в ЭлЭй. По жизненным удовольствиям и перспективам — взлетел на самую вершину. Фильм почти закончен, остались павильонные съемки. Въехал с парнями в новый дом, который в светских журналах отметили, как событие года в архитектуре. Моя репутация в столице Калифорнии росла не по дням, а по часам. Меня даже приняли в члены клуба Джонатана — сборища пафосных придурков, которого, увы, не следовало избегать, если решил мутить бизнес в Лос-Анджелесе. Полезные знакомства никто не отменял, и глупо не воспользоваться подвернувшейся оказией — многие хотели лично пожать руку человеку, внесшему свою лепту в борьбу с вышедшей из-под контроля подземной стихией.

Наше новоселье отпраздновали бурно, не пожадничали. Коллекцию элитного бухла в моем винном подвале (да, у меня и такое безобразие было!) изрядно проредили. Настолько — что пришлось пресекать попытки гостей прыгать рыбкой в сухой бассейн. Специально нанятый модный «квартет парикмахеров» в полосатых жилетах и соломенных шляпах а-ля гондольеро нажаривал регтаймы так, что голливудским коровам стало тошно. Притащенные Изей старлетки, отжигая кекуок, веселили «холостяцкую берлогу», как прозвали наш «скромный» домишко. Тихий семейственный Портер, снимавшей было на пленку наш разгул, посеял где-то в кустах дорогущую и тяжеленную камеру и кометой ворвался в общее веселье. Через день мы нашли аппарат в зарослях бугенвиллеи изрядно поцарапанным, но в рабочем состоянии, а Эдвина спящим в моей машине и абсолютно неработоспособным. Молодые мексиканочки, нанятые Осей из числа своих подружек в Хантингтон-бич, дарили мужчинам задорные белоснежные улыбки и сводили их с ума своим нарядом. Никто не мог и представить, что я отчебучу такое! Нарядил всех горячих южных красоток в короткие плиссированные юбки и белые чулки. Вызов общественной морали перешел все границы, но гости пообещали: все, что происходит в «холостяцкой берлоге», остается в берлоге!

(веселый танец кекуок)

Очухаться, перевести дух нам не давали по меньшей мере четверть века. Дней семь или восемь. Женатиков как на мед тянуло в мой дом оттянуться. Череда загулов слилась в один мутный поток, разбавленный редкими яркими кадрами. То просыпался в своей пастеле размера кинг-сайз с двумя смуглыми вечно смеющимися черновласками из прислуги. То учил Уила Селига, перебравшегося в Голливуд и вступившего в ряды Независимых, стрелять по апельсинам у пустого бассейна. То порывался куда-то ехать на «Серебряном призраке», чтобы набить морду доставшему меня до печенок какому-то мистеру, которого я почему-то обозвал «генерал-лифт». Кого я имел в виду, сообразил позже, когда братья Блюм мне поведали о моих художествах.

Когда гудеть уже стало невмоготу, когда глаза уже не могли смотреть ни на виски, ни на фонтаны золотистого шампанского, понял, что все — достиг дна. Скважина откачена! Дальше только белочка или ласковый нарколог, если такого найдут.

В себя я пришел внезапно, еле продрав глаза в нашем патио.

Мы сидели в уютных ротанговых креслах около пустого фонтана, матово поблескивающего бледным мрамором. Легкий ветерок навевал прохладу и легкую нотку флёрдоранжа, примиряя меня с тотальным отсутствием кондиционеров. Вдали, в прозрачной дымке, на фоне синеющего океана, выделялся силуэт 13-этажного Континентал-билдинг, самого высокого здания Лос-Анджелеса, где пока не нашлось места для небоскребов. На столике меня ждал заботливо приготовленный кувшин с апельсиновым соком и высокий бокал.

— Ося! Прибей на дверях табличку: «Все ушли на фронт!» — простонал я, потянувшись за джусом.

— На кой? — лениво отозвался Джо.

— Выдохся!

— Не свисти, Босс! Кто вчера орал, что он самый буржуинский буржуин и сегодня поедет за цилиндром и сигарами? И будет отныне носить жилет в виде американского флага?

— Цилиндр отменяется. И жилет, — огорчил я парней, уже представивших себе редкое зрелище.

— Тогда и ехать никуда не нужно, — резонно заметила наша лысая кинозвезда. — Сигар нам надарили вагон.

— О! — встрепенулся я на остатках волевых. — Айзек, тащи сигары, я вам кое-что сейчас покажу.

Изя исчез во внутренних помещениях. Я поманил пальцем горничную-чаровницу.

— Это… Как тебя там? Изаура…

— Я Кармелита, сеньор.

— Ух ты! Красотуля, сделай одолжение. Принеси сюда из гардеробной в моем доме старый пиджак, который я определил на выброс.

— Сделаю, Босс! — сверкнула глазами плутовка и, резко крутанувшись на месте так, что взметнулась ее короткая юбочка, понеслась в мои хоромы.

— Что задумал, Босс?

— Терпение!

Изя принес уже обрезанные «гаваны». Кармелита — пиджак. Тот самый мой первый пиджачок, который приобрел в Москве с помощью Антонины Никитичны Плеховой и до которого никак руки не доходили, пока не стало ясно: вот моя деревня Голливуд, вот мой дом родной, вот моя гардеробная комната. Никого не стесняясь, рванул воротник и вытащил оттуда две пятисотрублевые купюры.

— Вау! Откуда? — ахнул парни.

— Будете смеяться — забыл! Давным-давно спрятал и только сейчас вспомнил.

— И зачем они тебе?

— Сейчас увидите! Разбирайте сигары.

Чиркнул спичкой и поджег оба кредитных билета, сложенные лодочкой.

— Прикуривайте!

Братья Блюм с трудом прикурили, потому что не могли справиться с хохотом.

— Хватит ржать! Символ! Сжигаем последние мосты. Оглянитесь вокруг: мы в Америке. Мы богаты. Вы больше не зарядьевская шпана, а уважаемые в ЭлЭй люди.

Парни прониклись и запыхтели не в затяг. Уже ученые. Капиталисты, блин, юные дяди Сэмы.

Я мысленно влепил себе леща.

«Что за дешевые понты, Вася, в стиле новых русских из 1990-х⁈ Ты бы еще малиновый пинджак с карманами нацепил! Звезду поймал, американец? Пребываешь в перманентном экстазе? Чему ты учишь молодежь?»

— Босс! — отвлек меня от самобичивания наш индеец Джо. — Ты как знаешь, а я все же куплю себе цилиндр. Надо соответствовать. В агентство за машинами разные приезжают. Например, из офиса мэра. Заказывают машины целыми партиями для разных городских управлений.

— Откаты просят?

— Это что такое?

— Ну, комиссию за жирный заказ.

— Это завсегда. Я же помню, как ты учил — не жлобиться на комиссию и даже посредникам немного отстегивать. А тем, кто покупает от двух тачек и выше, дарить запоминающиеся подарки.

— Все правильно. Нам нужно с хорошими людьми делиться своей дилерской скидкой. Тогда все будут в шоколаде.

— Каждому по шоколадке — это, конечно, супер, но нафига нам пустой фонтан и, тем более, бассейн? — встрял в разговор Изя, заскучавший от разговора о бизнесе. — Неделю пытаюсь до тебя достучаться, а ты в ответ — генерал-лифт, генерал-лифт…

— Так я про Отиса! Про издателя «Лос-Анджелес Таймз».[4]

— Переведи!

— Тут вот какая история, парни…

Вдали, к северо-западу от наших холмов, в Догтауне, громыхнуло. В воздух взвилось характерное грязно-серое облачко. Мы не обратили внимания на этот еле слышный взрыв. Привыкли. Работодатели на сталелитейных заводах постоянно враждовали с профсоюзами. Рабочие-юнионисты в ответ регулярно взрывали в цехах или в производственных зонах динамит. За четыре года этой тупой кампании запугивания вышло убытков всего на несколько тысяч долларов. В Западном побережье циркулировала шутка (а может, и не шутка), что затраты на взрывчатку выше трат на ликвидацию последствий причиняемых ею неприятностей. ЭлЭй настолько свыкся с таким хлопками, что перестал их замечать, когда счёт им подобрался к сотне. Вот и я не стал прерывать свой рассказ и поведал парням настоящую детективную историю.

[1] Игра слов. Кличка Вуда «Dry Hole», по мнению Билли, должна была превратиться в «Holly Hole», в «Святую Скважину», хотя подходил и такой вариант, в зависимости от контекста, как «святая дыра».

[2] Бермы — в данном контексте стационарные барьеры, сооружаемые при разливах.

[3] Обуздать скважину удалось лишь через полтора года, в сентябре 1911-го., когда устье скважины обвалилось. Подсчитано, что вылилось более 1,2 млн баррелей сырой нефти. Собрать получилось меньше половины. Фонтан Лейквью считается самой мощной катастрофой на нефтяных приисках, переплюнув трагедию с нефтяной платформой в Мексиканском заливе 1979-го года.

[4] Otis Worldwide Corporation — одна из старейших компаний-производителей подъемного оборудования. Фамилия издателя «Лос-Анджелес Тайм» генерала Г. Отиса совпадала с примелькавшейся табличкой с маркой «Отис» в лифтах дорогих отелей САШ.