Дух экстаза

Глава 17 Сын

Привет тебе, Вася, из прошлой жизни — из той, российской, с ее опасностями и борьбой не на жизнь, а на смерть. Бывшая любовница сумела меня сильно удивить. Быстренько избавившись от обескураженных американок с разбитыми сердцами, провел незваных гостей в свой дом. Мальчик по имени Алеша устроился на моем ковре в гостиной коттеджа, чтобы поиграть врученной ему машинкой, изображавшей «форд Т» во всех подробностях. Адель по-хозяйски уселась в мое кресло. Мне пришлось ютиться на диване.

— Рассказывай!

— Мог бы изобразить немного радости от встречи.

— Слишком неожиданный сюрприз. Рассказывай.

Адель деланно вздохнула и приступила к повествованию.

… Боевая группа эсеров-максималистов, состоявшая из 16 человек, собралась за три дня до экса на финляндской даче около станции Мустомяки. Все молодые, не старше 18–20 лет, но уже опытные бойцы. Давид Раппопорт успел поучаствовать в нападении на динамитный погреб и совершить побег из ссылки. Рабочий Иван Мишин из Брянска участвовал в покушении и оказал вооруженное сопротивление при аресте. Чем отметился товарищ Сергей, руководитель группы и инженер по профессии, никто не знал, но все догадывались, что у него за плечами серьезный опыт. Иначе товарищ Медведь, главный эсер-максималист, не назначил бы его командиром.

— Наш человек в банке сообщил, что очередная крупная перевозка денег из таможни на Гутуевском острове в Казначейство ожидается 14 октября. Усиленная охрана из шести конных жандармов, вооруженных винтовками. Возможно, будет использована обычная карета, а не служебная…

— Будто это что-то меняет! — встрял в монолог товарища Сергея бывший матрос Толмачев. — Охрана есть, значит, нужная нам карета — вот она!

— Все верно, Никанор. Но попрошу больше меня не перебивать. Итак, имеем следующую диспозицию, — командир расстелил на столе нарисованный от руки план. — Пересечение Фонарного переулка и Екатерининской набережной у пешеходного моста. Двое, вооруженные бомбами, прячутся за трансформаторной будкой около этого моста. Их задача — остановить карету. Их поддерживает другая пара из доходного дома Кинера. Она забрасывает бомбами конный отряд. Сверху, со второго этажа. Большой шанс, что лошади испугаются и понесут. Третья группа, боевая пятерка, размещается в портерной на углу. Лично под моим руководством обеспечивает спокойное изъятие денег из кареты и прикрывает отход. Возможно, придется вступить в бой с жандармами. Другая пятерка на Львином мосту — прикрытие против полицейской части и сыскного отделения. Еще трое действуют на Казанской против Вознесенской части. Адель ждет в ресторане Кина в Потешном переулке. Толмачев, Голубев и Кишкель — на вас пролетки. На них нужно будет вывезти деньги.

— Прямо как боевая операция! — воскликнул Ицко Рабинович. — Жалко, что с нами нет Американца. Вот, когда пригодился бы его опыт.

— Без него справимся, — буркнул товарищ Сергей. — Рекомендую в ближайшие два дня мелкими группами, чтобы не привлекать внимания, побродить по окрестностям, чтобы изучить возможные пути отхода на непредвиденный случай.

Он знал от Медведя, что Американец в Москве, готовив к эксу свою группу, предварительно натаскал ее на слаженное проникновение в банк. Но товарищ Сергей боялся заранее привлечь ненужное внимание и тем поставить операцию под угрозу. Он понимал, что многие из такой большой группы, когда загремят выстрелы, могут запаниковать, задёргаться, заметаться и уйти не смогут. Поэтому Адель получила четкое указание: забрать деньги и тут же скрыться, не дожидаясь остальных и не пытаясь захватить на пролетку кого-либо еще. И не просто уехать с места события, но сразу отправиться на вокзал и выехать за границу. Документы для нее были готовы. Об этом из всей группы знали только она и сам товарищ Сергей.

Еще он надеялся на внезапность, натиск и дерзость налета. На панику гражданских, среди которых можно затеряться.

— Я живым не сдамся! — решительно заявил самый молодой в группе экспроприатор «Ленька». На его безусом, не знакомым еще с бритвой лице ярко горел здоровый юношеский румянец.

— Вы все должны понимать, — сурово добавил товарищ Сергей, — что в случае поимки каждому грозит виселица по приговору уже введенных в Петербурге военно-полевых судов. Кто испугался, не поздно отказаться.

— Согласен.

— Готов.

— Не отступлю.

Каждый из собравшихся на даче выразил желание участвовать в налете. И каждый мысленно себе пообещал патронов не жалеть. Факт присутствия на месте будущих событий большого числа обычных горожан никого не привел в замешательство. Об этом просто не упоминали. Молодости свойственно игнорировать даже очевидные последствия. И как задуматься о смерти, когда за окном качаются золотостволые финские сосны, а на столе тебя дожидается копченая с укропом розовая морская форель, купленная у местных рыбаков?

Наступило 14-е октября. Вся группа была на месте. Сидевшие в портерной молодые люди шутили, грызли соленые сушки и пили пиво. Никто из посетителей не мог себе даже представить, что под пальто у весельчаков готовые к бою маузеры и в карманах снаряженные бомбы.

В 11–27 показалась наемная карета, запряженная двумя лошадьми, с кучером из числа служащих таможни. Ее окружал отряд из шестерых конных жандармов. Внутри кареты сидели помощник казначея таможни и двое инкассаторов, охранявших четыре мешка из верблюжьей кожи, скрепленные сургучной печатью. В них лежала огромная сумма, 600 000 рублей.

Привычный гул большого города неожиданно разорвал грохот. Под лошадьми бабахнула бомба, брошенная кем-то со стороны пешеходного моста. Одну лошадь разорвало на части. Ее кишки вывалились на мостовую, и прогуливавшиеся дамы завопили от ужаса. Вторая рухнула на бок и забилась в луже крови. Из кареты выскочили окровавленные, контуженные инкассаторы и вместе с легкораненым кучером бросились наутек. Опешившие жандармы замерли на месте. Прохожие разбегались или попрятались в подворотнях.

Открылось окно на втором этаже в доме напротив. Оттуда полетели новые бомбы. Они разметали всадников. Их лошади понесли кого куда. Карету опрокинуло набок. Сила взрыва была такова, что в окрестных квартирах не только вышибло окна, но даже остановились настенные часы в часовом магазине.

Кое-как справившись с лошадьми, жандармы попытались вернуться обратно. Их встретили пистолетные залпы группы, выскочившей на улицу из пивной, в которой повылетали все стекла и с которой сорвало вывеску. Пули частым свинцовым градом полетели во все стороны. Трое жандармов получили ранения и выбыли из боя. Отовсюду неслись крики перепуганных и посечённых осколками жильцов и раненых случайных прохожих. Вдали разливались свистки городовых. Революция, словно птица Феникс восстав из пепла, ворвалась на улицы мирной столицы, никого не жалея. Питер уже успел позабыть кровавое воскресенье. Его миновала судьба Москвы с ее декабрьским безумством. «Рано расслабились! Ничто еще не закончилось!» — сообщили столице максималисты с помощью бомб и пистолетных хлопков.

Командовал боевой группой человек в белой шапке. По его приказу двое подскочили к карете и забрали три из четырех мешков. Один впопыхах просто не заметили.

— Отходим! — громко крикнул товарищ Сергей и бросил еще одну бомбу.

Под прикрытием дыма, давя стеклянные осколки, основная группа, выскочившая ранее из портерной, бросилась наутек в сторону Офицерской улицы по Фонарному переулку. Один, с двумя баулами в руках, слегка приотстал. Вскоре он бросился вдогонку за товарищами, но уже с пустыми руками. Догнал их, когда они уже свернули на Офицерскую.

Другой, в синей студенческой шинели, тот, кто схватил третий мешок, почему-то побежал прямо, в Максимилиановский переулок. Ему не повезло больше всех. У него из кармана выпала бомба. Ее разрыв тяжело ранил как налетчика, так и дворника с проходившей мимо крестьянкой.

Оставшиеся в строю жандармы, открыв огонь из винтовок, видели перед собой безусых юнцов, а не серьезных противников. Рука сама отводила ствол в сторону, и вместо уничтожения террористов выходил огонь на подавление. Дорого обошлась служивым их мягкотелость. Очень быстро еще двое из спешившихся жандармов были ранены, так и не сумев оказать должный отпор или предотвратить кражу из кареты засургученных мешков. Единственный оставшийся непострадавшим жандарм бросился за одним из налетчиков на пешеходный мост, когда основная группа нападавших преспокойно скрылась. Этот замешкавшийся террорист решил отступить через канал. Ему навстречу выбежал дежуривший за мостом городовой. Завязалась схватка. Сцепившиеся противники повалились на дощатый настил. Горе-экспроприатор пытался вытащить у полицейского револьвер из кобуры, и ему это удалось. Подбежавший жандарм выбил из руки бандита оружие и помог городовому его скрутить.

Отход остальных налетчиков развивался куда более трагически. Группа товарища Сергея напоролась на смельчака. Один бесстрашный дворник бросился в одиночку на четверку улепетывавших бандитов и ударами кулаков сбил двоих с ног. Ему на помощь прибежал брат, опрокинувший оставшихся двоих. Растерявшиеся налетчики ворочались на земле. Их спасло появление того, кто отстал ранее с баулами.Он сразу открыл огонь из пистолета. С земли его поддержал очнувшийся от ступора товарищ Сергей. Шесть пуль достались одному стражу подворотни, четыре — его брату. Окровавленные герои рухнули на брусчатку.

Но им на помощь бежал очередной дворник. За ним поспешал офицер Нейшлотского полка и два солдата лейб-гвардии Стрелкового полка. Теперь стрельба пошла не в одни ворота — ранения получили как дворник, так и один из террористов. Гвардеец ударом штыка распорол еще одному налетчику щеку, а потом прикладом размозжил ему голову. Подоспевшие полицейские схватили еще одного. На него бросилась толпа и начала избивать. Лишь парочке максималистов удалось ускользнуть. Их преследовали. Выстрел из винтовки разнес вдребезги стеклянную витрину магазина типографии Алексеева. Это неудачно пальнул часовой Стрелкового полка со своего поста. Тогда в бой вступил городовой, успевший расстрелять барабан своего револьвера. Двигаясь зигзагами, он сблизился с террористом и шашкой разрубил ему голову. Лишь одному из боевой пятерки удалось скрыться с места событий.

Те из террористов, кто был занят в прикрытии, засуетились и выдали себя. За ними погнались рассвирепевшие горожане, проходившие мимо офицеры и подоспевшие полицейские. Схватили троицу, притворявшихся «газетчиками». Леньку в приметной велосипедной кепке настигли у Синего моста. Он бешено отстреливался, а когда понял, что ему не уйти, бросил на землю браунинг с пустым магазином, сунул руку в карман и выстрелил через одежду себе в сердце из второго пистолета.

Военно-полевой суд приговорил к повешению восемь из одиннадцати задержанных. Казнь свершилась в Кронштадте через четыре дня после нападения.

… Адель замолчала.

Я встал и налил себе коньяку. После такого рассказа требовалось немедленно выпить. Все произошло в точности так, как я предсказывал. Кровавая бойня. Два десятка пострадавших, включая троих погибших налетчиков. Почему полицейские их не остановили, несмотря на мое предупреждение?[1]

— Хочешь? — кивнул на столик с напитками. — Есть ликер, вермут…

Девушка покачала головой.

— Что случилось с тобой?

Адель вздохнула. Рассказывала она безэмоциональным тоном, словно репортер. Всех подробностей она знать не могла, но откуда-то знала. Выходит, внимательно следила за газетными сообщениями и смогла составить картину произошедшего, дополнив ее личными впечатлениями. Или с ней кто-то поделился из выживших.

— Я сидела в ресторане, когда вбежал Соломон с мешками. «Взрыв»! — крикнул он на весь зал. В поднявшейся панике я выскочила на улицу, забрала мешки, села в наши дрожки и уехала вместе с Кишкелем. Соломон побежал вслед за товарищами. Потом он погиб.

— Почему не воспользовались еще двумя экипажами? — я слушал внимательно и запомнил, что было подготовлено три пролетки.

— Не знаю. Судя по всему, они попытались помочь товарищам и вступили в перестрелку. Голубев был ранен. Их задержали через несколько часов после экса.

— Что было дальше лично с тобой?

— Что, что, будто сам не догадался. Разделила деньги с Кишкелем. Мне досталось 70 тысяч в немецких марках, франках и фунтах. С ними уехала за границу. Скрывалась. Меня искали товарищи по партии, чтобы привлечь к партийному суду. Когда появилось сообщение о том, что один из организаторов экса, эсер Черняк найден мертвым на пароходе, следовавшим в Лондон из Стокгольма, я поняла, что мне нужно опасаться и агентов охранки. Переехала в Шотландию и затаилась в сельской глубинке. Родила ребенка. В прошлом году перебралась в Нью-Йорк. Начала искать тебя. Попалась в руки газета с отчетом о твоей премьере. И вот я здесь.

— И вот ты здесь, — повторил я вслед за ней и налил себе еще коньяку. — Зачем?

— Сын нуждается в отце! — с вызовом ответила мне Адель.

Освежив коньяком рот, поймал себя на мысли, что ее явление с ребенком меня не напрягает, в отличие от нее самой. И что к ней не испытываю никаких чувств. И что мальчика сыном называть язык не поворачивается.

Я замер перед ним.

Ребенок не обращал на меня внимания и возил туда-сюда машинку по ковру. Колеса застревали в толстом ворсе. Алексей сердился и что-то грозно обещал то ли ковру, то ли игрушечному «Форду».

— Предполагаю, ты на мели? — спросил, не оборачиваясь.

— Кое-какие средства у меня остались. Мы с сыном займем комнату с балконом, — она не спрашивала, а утверждала. — Остальные у тебя какие-то слишком мрачные. Не жилье, а казематы.

— В большом доме есть просторные и светлые гостевые комнаты, — машинально ответил я, слегка растерявшись от ее напора.

— Семья должна жить под одной крышей, — отрезала Адель. — Ах, да! Прикажи служанкам освободить мне гардеробную. И ванна…

— Так! — повысил я голос. — А ты не гонишь ли лошадей, дорогая?

Почувствовал, как во мне поднимается волна злости. Не успел избавиться от льва с крокодилом, сверху свалился коршун и уже готов впиться в меня когтями.

— Ты пугаешь ребенка, Американец.

— Зови меня Базом или Базилем. С прошлым давно покончено!

Алексей захныкал, бросил машинку на ковре и подлетел к матери. Уткнулся в ее колени, украдкой бросая на меня опасливые взгляды.

«Ёксель-моксель! Как же с ним себя вести? Был бы постарше, могли бы в футбол поиграть, что ли. Или на тачке погонять?»

— Леха! Ты на машине любишь кататься? С ветерком?

Парень упрямо сжал губы и не удостоил меня ответом.

— Алеша! — ласково потрепала сына по голове Адель. — Этот дядя — твой папуля. Вам нужно подружиться, — и подняв на меня свои черные глаза с блеснувшей слезинкой в уголке, добавила. — Он привыкнет, Баз. Дай только время.

— Ты-то чего хныкать собралась? — грубовато спросил я.

— Не такой представляла нашу встречу!

— Располагайся и чувствуй себя как дома! — отчаянно покривив душой, подвел итог. — Буду к вечеру.

Стремительно вышел из коттеджа, чтобы не дать втянуть себя в новые обсуждения, и позвал шофера.

— Куда едем, босс?

— Куда-куда — в магазин игрушек!

… Удар получился что надо! У Лехи выходило все лучше и лучше. Межпространственно-временной турнир по мини-футболу в пустом бассейне протекал вполне бодро. САШ, да и весь мир, были незнакомы с таким видом игры. Ну а я-то на что? Мячик есть (с трудом нашел что-то подходящее). Детскими ботиночками из этой эпохи можно при желании забить кабанчика в кустах. А дети есть дети — вне зависимости от чего бы то ни было, а в отсутствии игровых приставок, компов и тик-токов — вообще! Только помани играми на свежем воздухе!

Уже на третий день в запертую дверь моей комнаты с утра пораньше тихо стучала маленькая ладошка, а из коридора звучал слабый, но настойчивый призыв:

— Папуля, футбол!

Леха не понимал слова «папуля». Мама сказала меня так называть, вот он и взял на вооружение. Скажи Адель «зови дядю засранцем», сынок запросто мог и таким обращением зазывать меня на игру.

Не осмелилась, хотя ей очень того хотелось. Если утром в мою дверь скребся Леха, то ночью в нее барабанила она. Безрезультатно. Дверь, как граница при пограничнике Карацупе, всегда была на замке. Скреплять сексом отношения с бывшей любовницей и матерью моего сына в мои планы не входило.

Свое отношение к Адель до конца понять не мог.

Кинула товарищей по партии на бабки? Да пофиг. Меньше крови прольется, оплаченного этими кровавыми деньгами.

Они, ее товарищи, за эти бабки жизни отдали, а она их скрысила? Не пофиг. История сразу начинает пахнуть весьма мерзотненько.

Она защищала будущего ребенка, в том числе, и этими деньгами? Респект. Уровень мерзотности резко упал.

Она нашла меня, чтобы разделить ответственность за дитя? Снова респект, но пока не готов.

Она хочет для этого создать со мной семью? Ни разу не верю, хоть ты тресни.

И не потому, что я не готов к серьезным отношениям, хотя я не готов. А потому, что вся эта красивая история напоминает женский роман, а не реальную жизнь. Что за странная семья, любовь в которой не живет, а есть лишь чувство долга по отношению к детям?

Что? Так все здесь сейчас живут? Стерпится-слюбится?

А на фига мне такой компот? Я вообще компот не уважаю.

— Баз, я принесла тебе апельсиновый сок с капелькой виски, как ты любишь.

Спасибо, конечно, но я уже терпеть не могу свой любимый напиток только потому, что ты через него хочешь меня захомутать!

— Баз! Что тебе приготовить на ужин?

Милая, все, что угодно. Один хрен полетит в помойку.

Только не трожь мой нож Боуи. Этого я не перенесу!

Жесть!

Скоро наступит момент, когда я подъеду к дому и скажу водителю не въезжать в поместье. Буду до последнего оттягивать момент столкнуться лицом к лицу с мечтающей превратиться в миссис Найнс, но пока известной всему миру как мисс Каган. Хрен тебе, а не мою фамилию!

Лев и крокодил навязанной любви мне уже казались ангелочками.

— Пропустил! Пропустил!

Леха радостно запрыгал, забив мне очередной гол.

Я скорчил страшную гримасу.

— Сейчас я разорву тебя зубами, наглый мяч! Подлый предатель, как ты смог меня так обхитрить!

— Это не он, папуля! Это я!

— Точно ты виновен⁈

— Точно-точно! Лопни моя селезенка, ёксель-моксель!

— Эээ… Ты от кого таких слов поднабрался⁈

«Твою же мать! Когда ж ты, Вася, начнешь базар фильтровать, разговаривая с сыном⁈»

С сыном⁈

Я как стоял, так и сел. Рухнул на задницу в пустом бассейне.

«Это чего я только что сказал сам себе, а?!!!»

— Вставай, вставай! Давай-давай! Шевели мослами, папуля!

— Леха! Хорош за мной всякую чушь повторять! Тем более, по-английски.

Мой воспитательный посыл был полностью проигнорирован.

—Ёксель-моксель! Ёксель-моксель!

Пацан скакал вокруг меня на одной ножке, корча умилительные рожи.

— Лех, айда кино смотреть?

— В город? Или в дом?

— Куда хочешь.

— Конечно, в город. А маму с собой возьмем?

Па-ба-ба-бам! Зачем нам маман? Нам и без баб хорошо живется!

— Нет, брат, Адель не возьмем, если хочешь в город. Потому что нас ждет мужское приключение.

— Какое?

— Мы поедем кататься на каноэ в Уэстлейк-парк.

— Что такое каноэ?

— Лодка.

— Что такое лодка?

Я закатил глаза. Конечно, я тебе, пацан, объясню, что такое лодка. А вот кто бы мне объяснил, что мне делать? Кажется, есть один старикан, который мне по-крупному задолжал. Может, он что подскажет?

[1] Существует совершенно фантастическая версия, которую поведал после революции один из высоких полицейских чинов, генерал А. В. Герасимов. Якобы полиция все знала заранее и расставила своих людей на пути следования кареты. Лишь не знали в лицо, кто будет нападать. Командир группы захвата сидел рядом в ресторане с товарищем Сергеем. Если это — правда, возникает множество вопросов. Почему карету не укрепили или, на худой конец, почему не установили в ней сейф? Почему преследование и задержание налетчиков происходило руками граждан и случайных городовых? Зачем вообще полиция допустила бойню на улице города? Очень спорная версия, короче.