Дух экстаза

Глава 7 Нефть пошла!

Каджуны, эти суровые парни из болот, на вид типичные реднеки, потомки переселенцев из канадской Акадии, перебравшихся в Луизиану, через слово матерились на трех языках, а простую речь в их исполнении разобрать было непросто. Они разговаривали между собой на странном диалекте французского с вкраплением английских слов. Даже Зигги, худо-бедно освоивший в военном училище разные там сильву-пле, пребывал в затруднении.

Кое-как наладив с луизианцами коммуникацию, он начал сводить меня с ума каждым новым требованием от бурильщиков.

— Они требуют себе свинью.

— Вы уверены, господин подпоручик, что правильно их поняли? Они что, свиной кровью будут бур свой смазывать? Или салом?

Жириновский вступил в долгое обсуждение. Каджуны выражались эмоционально, то и дело вставляя в речь испанские ругательства.

— Если я правильно их понял, они не начнут работать, не устроив гулянки. Свинина им нужна, чтобы сделать колбасу.

— О Боже, колбаса!

— Они называют ее буден. Еще обещают суп гумбо и джамбалайю — рис с мясом. Кроме свинины, у них для обеда есть все свое — бамия, листья какого-то сассафраса… — бурильщики тут же хором заголосили нечто вроде «ви, ви, сасафра!». — Еще приправы… Я, честно признаться, не все понял. Еще они просят побольше вина и католическую церковь.

Бурильщики энергично закивали, ругаясь на смеси французского и английского.

— Еще того лучше! Ладно вино. Где я им костел найду?

— Наверное в Лос-Анджелесе есть.

— Босс! — подсказал мне Ося. — У мексиканцев здесь, в поселке, папистская церковь Святого Бартоломео.

— Ну хоть одной проблемой меньше. Ты-то откуда знаешь?

— Ходил туда с одной мексиканочкой. Горячая штучка!

— Блин, только не хватало мне проблем с местными кабальеро! — судя по всему, местные сеньориты нашли золотую улыбку Джо неотразимой. Половозрастным горячим мексиканцам такое могло не понравиться.

— Кабель — что?

— Не что, а кто. И это ты кабель, а они благородные сеньоры. По-ихнему, кабальеро. Выходит, с церковью все решили, осталась свинья?

— Так у тех же мексов можно прикупить. Только мелкие у них свиньи. И без шерсти нормальной. Черно-серые такие. Не боровы, а недоразуменье.

— Вот и займись. Возьмешь одного из каджунов с собой — пусть сам решит, сколько штук брать. И завязывай со шлянками, а то будет, как в Питере…

— Еще, Василий Петрович, — прервал мой воспитательный процесс бывший подпоручик, — они приглашают всех нас в воскресенье на вечеринку. Просят разрешения провести ее на пляже.

— Гулять — так гулять, — согласился я. — Раз без пляжной вечеринки бурить нельзя, будем любоваться закатом в океане с бокалом вина в одной руке и куском свиной колбасы — в другой.

Насчет «любоваться» я не преувеличил. Пляж в Хантингтон-бич был выдающимся. 10 миль чистого песка и большие приливные волны вдали. Рай для будущих сёрфингистов. А пока доска здесь в моду не вошла, оставалось наслаждаться пряной каджунской едой и приливами иного сорта — винными. Очень уж до винишка луизианцы оказались охочи. Сразу видно французов. Под хоровое пение старинных французских баллад выпили на вечеринке столько, что я думал, они наутро не встанут. Но, к моему удивлению, встали, как огурчики, и сразу приступили к работе, не заикаясь об опохмелке.

Начали с того, что выкопали большую яму два на два. Попросили нас заполнить ее водой. А сами занялись сборкой вышки из толстых брусьев. Всем руководил только что прибывший бригадир Поль, сносно говоривший по-английски. С ним взаимодействие бригад пошло куда веселее.

Я отлынивать не стал. Переоделся в рабочий комбинезон, взял в руки гаечный ключ и пошел подсоблять.

… Лос-Анджелес праздновал ежегодную Фиесту — не то апрельское преддверие празднования Синко де Майо, не то ответ турниру роз в Пасадене. На Олд Плаза строились ряды участников шествия — от всадников в средневековых нарядах до военных в белой парадной форме. Толпы зевак облепили балконы, окна и даже крыши, заполнили до отказа тротуары. Улицы, по которым должна была следовать процессия, очистили от транспорта — от машин и двуколок окрестных фермеров. Множество народу из близлежащих сельских округов, включая Ориндж, стекались в ЭлЭй, чтобы принять участие в многодневном фестивале в Фиеста Парк, посмотреть театрализованные представления, послушать выступления музыкантов и, если повезет, выиграть приз — деньги, комплект нижнего белья или венгерскую вазу. Городские власти в этом году не поскупились. И собрали на праздник толпу народу. Нам это оказалось на руку. Не успели городской парад тронуться с места, как каджуны запустили свою шайтан-машину.

Загремела паровая установка, запуская ротор и насос. Длинная труба выплюнула облачко черного дыма. Завизжал бур, вгрызаясь в твердую калифорнийскую землю. Обшитая горбылем сверху донизу вышка завибрировала. Заскрипела лебедка, подающая трубы. Я трижды плюнул через левое плечо: «Поехали!»

Понятно, что первую вышку мы поставили на моем личном участке. Если повезет, войду в историю. Как же! На участке мистера Найнса забил первый нефтяной фонтан в округе Ориндж, напишут в будущем газеты, а за ними прочие доценты с кандидатами. Хотя хотелось бы обойтись без фонтана. Я же за экологию, но это не точно. Каджуны обещали запихнуть в самом конце то ли какой-то фильтр, то ли запорную колонну на цементе. Но гарантий не давали, что не изгадят в хлам всю площадку. С первой скважиной всегда трудно.

День подошел к концу. Устали с непривычки как собаки. Из заранее установленных у забора больших емкостей, предназначенных для будущей нефти, без перерыва таскали воду, которую каджуны обозвали буровым раствором. Им они промывали скважину, избавляя ее от шлама — измельченной породы.

Луизианцы бурили по-техасски — лопастное долото, «рыбий хвост», дробящее породу, присоединялось к колонне бурильных труб. Роторное бурение — так называлась эта технология, более быстрая, чем простое вращательное бурение. Единственный недостаток — постоянно ломались трубы, и на их замену уходило много времени. Я нервничал, хотелось успеть добраться до нефти, пока в Лос-Анджелесе идет фестиваль и большинство жителей округа умотали туда развлекаться.

— Трубы — это ерунда, мистер Найнс, — успокаивал меня Поль. — Если бы мы не «рыбьим хвостом» землю грызли, а по старинке, то в день проходили бы хорошо если дюжину футов. Водоносные слои уже позади, теперь плиоцен. Хорошо бы, чтоб подпочвенные воды не наделали нам беды…

— Что чуйка говорит? Попадем, куда надо?

— А кто ж его знает? Можем попасть, можем не попасть… Бывает так, что с первого раза выпадет удача. А бывает, засверлишь пять скважин, а до продуктивного пласта доберёшься на шестой, причем, в десяти футах от первой вышки. Если он, конечно, есть, это ваш пласт.

Ерунда, не ерунда, а трубы приходилось подтаскивать из нашего секретного хранилища. Набрал-то я их с приличным запасом, аж на двадцать пять вышек. Они из соображений секретности хранились в другом мест. Если бы мы завалили таким количеством металла свои участки в Хантингтон-бич, к нам бы сразу появились ненужные вопросы. Поэтому я арендовал брошенное ранчо в двадцати милях к северу от нашего поселка, забил его железяками и подрядил нескольких немцев-колонистов из Анахайма ежедневно подвозить нам на фургонах трубы, дрова для паровой машины и другие материалы. Прикол заключался в том, что я не исключал вероятности, что здоровенный сарай фермера мог находиться на земле, где позже возникнет Диснейленд. Поделиться своими догадками и вместе поржать мне было не с кем.

Фестиваль в Фиеста-парк завершился, а мы все продолжали бурить. Труба за трубой исчезали в земле — вопрос в том, хватит ли моих запасов. И еще момент. Каждая такая труба стоила мне немалых денег, и очень не хотелось вытянуть пустышку, впустую засверлив глубокую скважину. Мы приближались к семисотфутовой отметке.

Старина Эд начал о чем-то догадываться и нарезал круги вдоль нашего глухого забора. Приходилось от него прятаться. Но все тайное рано или поздно становится явным. В один прекрасный солнечный день (а других тут и не бывало), когда раскаленный воздух будто замер вокруг вышки, умоляя о ветре, раздался хлопок. По внутренней части обшивки вышки что-то ощутимо заколотило. Камни из скважины полетели? Ощутимо потянуло сероводородом. Каджуны забегали как умалишенные, подхватывая мешки с цементом. Их крепкие руки, проворные, как у обезьян, так и мелькали в щелях теса, укрывшего вышку.

Эта суета заставила мое сердце застучать сильнее — как молот оно бухало в груди, отдаваясь в висках. Не у меня одного. Нетрудно было заметить, как напряглись лица артельщиков, как Ося и Изя схватились за руки, пристально вглядываясь в просветы между досок.

— Мистер Найнс! — бросился ко мне Поль из чрева вышки, заполненного голосами, металлическим лязгом и странным гулом. — Мы вскрыли кровлю опорного горизонта. Сейчас попробуем спустить эксплуатационную колонну. Готовьте бочки! Как только вы, Баз, догадались, что именно здесь нужно бурить? В этом богом забытом месте? Ведь не было просачивания, как в Лос-Анджелесе.

Пусть Поль меня окончательно запутал своими «плеоценами», пластами, горизонтами и прочей фигней от нефтяников, пусть он походя обосрал прекрасный Хантинтон-бич, все ему простил. Схватил его своими лапищами, приподнял над землей и закружил, выкрикивая в воздух:

— Интуиция, парень! Чуйка! Интуиция! Чуйка!

Какая-то незамутненная яростная радость подхватила меня и понесла. Я так не восторгался ни разу за все время своего попаданства 2.0. Ни тогда, когда на полу дачи в Подмосковье увидел гору похищенных денег. Ни тогда, когда порвал как тузик грелку биржевых спекулянтов в Нью-Йорке. Радость победителя природы — вот что меня так взвихрило.

И не только меня. Все заорали, словно каждого накрыл внезапный приступ безумия. Рев сорока мужских глоток сделал бы честь выступлению футбольных фанатов в момент забитого любимой командой мяча.

— Баз! Что у вас случилось? — срывая голос, завопил Маккален из-за забора.

Скрываться дальше не было смысла. Я распахнул ворота, выскочил на улицу.

— Нефть случилось! Вот что!

— Нефть? — мгновенно посуровел Эд, отступая на полшага под моим напором. — Пропала община!

— Нет, дружище! Община мигом превратится в город, а ты станешь мэром! — ответил я Маккалину, улыбаясь от уха до уха.

Он вернул мне широкую улыбку. Но через секунду вновь стал серьезным и слегка побледневшим.

— Что скажет мистер Хантингтон, Баз? У тебя будут проблемы.

… Местный лендлорд и хозяин красных вагонов ЭлЭй не торопился свернуть мне шею. То ли продумывал стратегию уничтожения нарушителя, то ли консультировался с юристами. Сайрус меня изначально ввел в курс дела: хоть у Хантингтона и были все права на недра, но вторая перепродажа земли существенно исказила юридическую картину. В калифорнийских судах еще со времен «золотой лихорадки» не раз рассматривались такие иски, и существовали прецеденты, когда золото- или нефтедобытчик выигрывал спор. Судебное дело могло тянуться годами, даже добраться до Верховного Суда. И никто не мог мне помешать все это время вычерпывать нефть. Если только мистер Генри не добьется судебного запрета на эксплуатацию скважин.

— Мы с легкостью опротестуем такой запрет, — уверял меня лойер — Ставь новые вышки и ничего не бойся.

Я и ставил. Наши тридцать участков постепенно превращались в железный лес. Поселковый народ злобствовал, грозил мне карами египетскими. Но потом до него дошло, что я многих буквально озолотил. И пошел с предложениями поставить вышку и на его участке. Или купить этот самый участок. Или войти в партнерство. Или принять на работу.

(фото, наглядно демонстрирующее, что Васе повезло не случайно. Тот самый Хантингтон-бич. На Лонг-бич все тоже самое)

Если бы не Хантингтон. Перспективы будущего обогащения упирались все в того же мистера Генри. Приходилось держать в уме, что он может и более простым способом перекрыть мне кислород. Например, через железнодорожные перевозки, которые контролировал. Но почему бы ему не принять ситуацию, как она есть? Сложно бороться с течением, особенно, если его формируют привыкшие к свободе простые американцы, почуявшие запах больших денег!

Первой ласточкой серьезного изменения умонастроений стало появление у ворот моего участка представителей Holly Sugar, Джима Гиббсона и Стиви Перри.

— Нам передал мистер Маккален, что вы интересовались покупкой нашего завода.

— Было такое, отрицать не стану.

— Как вы смотрите на то, чтобы войти с нами в партнерство? Без сырья наш завод загнется, а вы нуждаетесь в независимой переработке своей нефти. Можно обсудить условия совместного бизнеса. Есть идея перепрофилировать фабрику.

— Интересное предложение, джентльмены. Нужно подумать.

— Сколько вы сейчас добываете?

— От 50 до 200 баррелей в день с каждой вышки. Скважина скважине рознь, как ни странно. Стоят рядом, а продуктивность отличается.

— Неплохо, — кивнули техасцы. — Сто тысяч баррелей в месяц — с таким объемом можно работать. При средней цене за баррель в 72 цента и при значительном снижении затрат на транспортировку можно договориться о плодотворном союзе.

— У меня «Стандарт Ойл оф Калифорния» сейчас забирает сырую нефть на свой завод.

— «Стандарт ойл» — те еще свиньи. Еще наплачетесь с ними. Чтобы вам быстрее думалось, готовы вам дать площадку под хранение излишков.

— Очень щедро, господа. Я, пожалуй, соглашусь и подумаю, как нам скрепить зарождающуюся дружбу. Но почему вы сами не хотите у себя во дворе воткнуть десяток качалок?

— Мистер Генри Хантингтон держит нас за яйца.

— Понятно. Теперь мне предстоит выяснить, в каком положении пребывают мои.

… Встреча с Хантингтоном, человеком и пляжем, как я в шутку окрестил мистера Генри, случилась через месяц. Я к ней подготовился.

Во-первых, за меня замолвила словечко старушка Кэролайн, написав железнодорожному магнату просьбу встретиться со мной. К ее голосу в ЭлЭй прислушивались. Она была ярой поборницей президента Рузвельта — не Франклина, который еще не уселся в инвалидную коляску, а Теодора. Этот пламенный борец с трестами и за социальную справедливость получил в лице миссис Северанс мощного толкача на выборах. Хантингтон тоже принадлежал к этому лагерю и постоянно конфликтовал с реакционным крылом республиканцев, особенно с «Лос-Анджелес Таймс», с пеной у рта возмущавшихся новомодными затеями президента. Ее издатель, отставной бригадный генерал Гаррисон Грей Отис, избрал одним из объектов своих атак «Пасифик электрик» с его красными трамваями и железнодорожным вокзалом в самом центре Лос-Анджелес-Сити, мешающему городскому движению. Так что ссориться с Кэролайн, с влиятельным союзником из лагеря прогрессистов, Хантингтону было не с руки. Я же с легкостью добился ее протекции, напомнив ей о своей благотворительности в деле освобождения невольников города и пообещав нехилое пожертвование для ее детских садов. Бунгало в ее поместье так и осталось пока за мной.

Во-вторых, я заявился на встречу при полном параде, чтобы сразу дать понять: меня не запугать длительными судебными тяжбами. Если в России людей встречали по одежке, то в САШ уже можно презентовать себя с помощью автомобиля. К огромному зданию «Пасифик электрик билдинг» я козырно подъехал на серебристом Роллс-Ройсе. Сбылась мечта идиота — я все ж таки приобрел себе «Серебряного Призрака». Мне повезло. Купил свой Роллс-Ройс уже в сборке, забрал прямо с ежегодного автосалона, проходившего на катке Марли.

Выскочивший из-за руля водитель открыл мне дверцу. Я покинул мягкое кожаное сидение, поправил на голове «хозяина равнин», белоснежный ковбойский стетсон, и пружинистым шагом направился к входу в бар Cole’s Buffet, расположенный на первом этаже «Пасифик элетрик билдинг».

При желании бар можно было бы обозвать привокзальным буфетом, ведь в огромном здании располагался «Мейн-стрит стейшн», центральная железнодорожная станция межгородского сообщения. Но одновременно в этом же помпезном восьмиэтажном строении засела штаб-квартира компании Хантингтона, и «Коулз» пользовался успехом у лос-анджелесских дельцов. Пол, отделанный медной плиткой, уникальные столы из списанных дверей красных трамвайных вагонов и ярко-красные обои придавали ему фешенебельный вид с налетом экзотики. Как и многие богатые посетители, подсевшие на его французские сэндвичи и американские коктейли. Почти все столики были заняты. Официанты в длинных белых фартуках сбивались с ног, разнося заказы клиентов. Они сновали по полутемному залу с грацией балетных танцоров, удерживая подносы с напитками кончиками пальцев.

— Мистер Хантингтон? — приветствовал я седоусого, аристократического вида джентльмена в старомодном галстуке.

— Господин Найнс? Присаживайтесь, — он указал на вертящееся кресло напротив своего места.

Я отдал свой стетсон официанту и уселся в кресло.

— Если голодны, советую фирменный яичный рулет с подливой, — гостеприимно предложил Генри. — Если ограничитесь напитками, попробуйте Кинг Коул — шотландский виски с апельсином, ананасом и сахарной пудрой.

— Предпочитаю виски со свежевыжатым апельсиновым соком.

— Дело ваше. Выглядите как заправский техасец. И столь же решительны в бизнесе, да? — он не стал размениваться на вежливую прелюдию и сразу взял быка за рога. — Я навел о вас справки в Нью-Йорке. Противоречивую картину мне нарисовали. Говорят, вы безжалостны и любите ходить по головам.

Я тоже не поленился собрать сведения о своем собеседнике. В юности он был никто и нашел себе дорогу наверх исключительно благодаря родному дяде. Генри хотел, как и многие короли САШ, выглядеть аристократом, стать своим в обществе людей с голубой кровью. С этой целью одни «оцилиндрованные» выписывали себе замки из Франции, другие основывали Фонды. Хантингтон увлекся коллекционированием и меценатством. Ему нужны были не скандалы, а восторженная пресса, выставляющая его благодетелем. Собрать и подарить штату библиотеку, основать Ботанический сад, а не воевать — вот его внутренние порывы.

— Мистер Генри! Я понимаю, что серьезно нарушил ваши планы. Вы хотели развивать туризм в приморской части округа Ориндж. Но много ли вышло из этой затеи? В вашем отеле в Хантингтон-бич живут два с половиной человека. В близлежащей местности нет никаких достопримечательностей. Чтобы пообедать в приличном месте, нужно ехать в Санта-Анну. Так дела не делаются, — дал я понять железнодорожному магнату, что и сам не лыком шит, и кое-что в бизнесе понимаю. — Поверьте! Я за голубое небо, зеленые деревья, чистый песок и прозрачную воду. Но что теперь поделать? Джин вырвался из бутылки…

— Вашими усилиями, — упрекнул меня Хантингтон.

— Случайно получилось, — попытался я надуть магната, как вышло с Эдом.

— Судя по скорости возведения вышек, ваша «случайность» была хорошо подготовлена.

— И она же принесет вам кучу денег. Понимаю, что в вашем случае вы можете быть не особо впечатлены. Но деньги лишними не бывают.

— С чего вы так уверены в успехе? Новое месторождение грозит обвалить цены на нефть.

— Бензин и мистер Форд!

— Я вас не понимаю.

— Вы были на автосалоне на катке Марли?

— Да. Мне было интересно.

— Машин с каждым годом прибывает. К сожалению, мистер Форд не презентовал на шоу свой новый «Форд Т». Не успел. Но скоро он появится на дорогах Америки. Этот автомобиль ее перевернет. Люди уже перестали смотреть на машины как на бензиновые брички, но цена на них заставляла выбирать лошадей, а не мотор. Ныне все будет по-другому. Миллионы усядутся за руль дешевого авто. А, стало быть, всем понадобится бензин.

— Вы говорите так, будто являетесь партнером моего тезки из Детройта.

— Так и есть. Я имею эксклюзивный контракт на продажу машин Форда в ЭлЭй и близлежащих округах.

— Ха! Вы парень не промах! И благодарю за подсказку. Я не смотрел на свою земельную собственность под таким углом.

Я не стал объяснять Хантингтону, что до тех пор, пока Форд не внедрит конвейер, дистрибутивная часть его бизнеса будет пребывать в жалком состоянии. Что решил для себя не спешить с развитием агентства, но и стоять на месте не собирался. Главное сказано, а все остальное — мелкие детали. В том числе, и скользкий момент тайной скупки у населения земельных участков компанией «Найнс энд Блюм бразерс индастри», на которые не распространялась власть хозяина «Пасифик Электир». Бурить там я пока не буду, но лиха беда начало. Запас карман не трет, будущим конкурентам меньше пространства для маневра.

— Я бы еще ваших участков прикупил в окрестностях поселка, — закинул я удочку в расчете на удачу, прихлёбывая поданный официантом коктейль.

— Пока не вижу смысла форсировать события, — задумчиво ответил Генри, закатав мне губу. — Год-два — и я удалюсь от дел. Сосредоточусь на благотворительности. Вот тогда и придет время думать о пассивных источниках дохода.

— Хорошо! Но что с нашим делом?

— Я еще не принял решения. Меня очень отвлекают нападки «Лос-Анджелес Таймс».

— Возможно, я смогу помочь. События в округе Ориндж не пройдут мимо внимания газетчиков.

Генри побарабанил пальцами по столу.

— О чем бы мы не договорились, «Лос-Анджелес Таймз» будет вечно недоволен. Реши я вставить вам палки в колеса, меня упрекнут, что я мешаю развитию округа Ориндж. Пойду вам навстречу, меня обвинят в потворстве варварскому обращению с природой.

— Если мы придем к взаимопониманию, полагаю, я отвлеку на себя часть свирепого внимания прессы, — выдал я домашнюю заготовку авторства хозяйки моего бунгало. Сам бы я подобное ни в жизнь не предложил. Мне еще только предстояло осознать сложное переплетение политики и бизнеса в САШ. — Меня окрестят угрозой Южной Калифорнии.

— Слишком было бы хорошо, чтобы быть правдой.

— Объём газетных колонок так или иначе ограничен. В том числе, и для злоязычия.

Хантингтон рассмеялся.

— Сами придумали?

— Миссис Кэролайн подсказала.

Удачно вставленное имя мадам Северанс направило разговор в позитивное русло.

— Пока заморозим ситуацию, — принял-таки решение Генри. — Сделаю вид, что ничего не случилось. При одном условии: больше никаких вышек.

— Меня устраивает, — отчасти слукавив, отчасти облегченно вздохнув, ответил я. В конце концов, лучше гарантированные полмиллиона в год, чем дырка от бублика или многолетние судебные дрязги. А то, что соседи тоже начали ставить свои вышки, проблема не моя, а соседей.

— И еще один момент, Найнс — он пропустил «мистера», и я напрягся. — В этом мире ничто не достается нам даром. Вы будете должны мне услугу.

— Сочту за честь, если вам понадобится от меня услуга, — на полном серьезе ответил я, и такой ответ доморощенному аристократу «сэру» Генри понравился — как клятва вассала своему сюзерену.

— Передавайте привет миссис Кэролайн, — попрощался со мной магнат и покинул бар.

Не успел он исчезнуть за дверью, за столик бесцеремонно плюхнулись два мелких, юрких типчика, в которых безошибочно угадывались янки.

— Мистер Найнс? Standard Oil Company of California, сокращённо Socal. Не уделите минутку вашего внимания?

О, компания этих проныр, «Сокал», мне хорошо известна. Уже начал продавать ей свою нефть. Непростая кантора с пугающим бэкграундом. Одна из «семи сестер», как окрестили в САШ семь компаний, на которые принудительно, благодаря усилиям прессы и лично президента, недавно разделили Standard Oil страшного и ужасного Рокфеллера. Процветала, сосредоточившись на нефтепереработке. И взяла на вооружение методы, с помощью которых Рокфеллер создал мировую монополию. Безжалостное истребление конкурентов вплоть до физического устранения, а не только с помощью демпинга или контроля железнодорожных перевозок. Не удивлюсь, если у них есть свои банды наемников. Именно на случай конфликта с этими парнями я и привлек Жириновского с его людьми.

— Не поделитесь, как прошла ваша встреча с мистером Генри? Вы не выглядите расстроенным.

— Идите к черту!

— Зачем так грубо? Нам есть что обсудить.

— Я продаю, вы покупаете. Вы же полностью сосредоточены на нефтепереработке. Нефтедобыча в Калифорнии — не ваш профиль. Кажется, у вас всего 2% рынка нефтедобычи в штате. Зачем что-то усложнять?

— До нас дошли слухи, что вы стакнулись с техасцами. Нам это не нравится.

— Америка — свободная страна.

— Без сомнений. А еще она уважает силу. Не нужно лезть в наш бизнес, и мы не тронем ваш. Качайте себе нефть полегоньку и пользуйтесь моментом, пока мистер Генри, а не «Сокал» контролирует перевозки. Ваши объемы нам не интересны настолько, чтобы лезть в ваш огород.

«Врут и уши не краснеют! Так я и поверил, что вас не волнует единственное известное месторождение в южной Калифорнии».

— Меня не запугать пустыми угрозами, господа. Я с ножа привык кормиться, а вы?

— Мы вас предупредили, — буркнули янки и смылись, заметив, что я приподнимаюсь, сжимая кулаки.

«Все предсказуемо, Вася, — думал я по дороге домой. — Идея с нефтеперегонным заводом — вот, в чем сейчас главная опасность. И мой счастливый билет в будущем. Значит, будем брать».

— Как все прошло, Босс? — встретили меня на подъезде к поместью миссис Кэролайн нетерпеливые братья Блюм.

— Все о’кей, парни. Падайте в тачку, прокатимся.

Изю и Осю уговаривать не пришлось. Они и так уже слюной изошли, глядя на «Серебряный Призрак». Роллс-Ройс привел их в полный восторг. Особенно, его бесшумный двигатель, не говоря уже о стильных обводах кузова.

Грунтовая дорога поднималась вверх через поля с пуансеттией, деревца которой были усеяны ярко-красными цветками в форме рождественской звезды. Тихо урча мотором, Роллс-Ройс взобрался на холмы, с которых открывался чарующий вид на ЭлЭй.

Город у наших ног — пока совсем не тот, во что превратится радужный Лос-Анджелес. Центр образовывали вполне себе современные дома с самым продвинутым транспортом на авеню. И одновременно песок на мостовых, занесенный из окружающих город пустынь, с которым пытались бороться с помощью зелени, парков, общественных зон и фонтанов. А вокруг все еще теснились поместья, похожие на «Эль Нидо» миссис Кэролайн, полудеревенские участки с двухэтажными коттеджами, а также Китайский квартал с домами в «национальном» стиле, Маленькая Осака, уродливый фабричный Догтаун и трущобы Соноратауна — не в пригороде, а в самой черте города. Будущий «Золотой треугольник» выглядел как пустошь с редкими фермами и рощами цитрусовых.[1]

— Красивый вид, только пыли, на мой взгляд, многовато, — отреагировал Ося. — Посмотрели и будя. Погнали праздновать!

— Оглянитесь, — усмехнулся я.

Братья Блюм послушно оглянулись. Недоуменно пожали плечами. Что нашел интересного Босс в унылой плоскости с лимонными ранчо и скромным поселком с единственной пыльной улицей, трамвайной линией и отелем? В неровной линии холмов, зеленевших вдали в прозрачной дымке?

— На что хоть смотреть? — не выдержал Изя.

— На что? На место, где будет наш дом.

— Здесь⁈ — пораженно воскликнули ребята.

— Да! Это место прозывается остролистым лесом. Голливудом.

[1] «Золотой треугольник» — это районы Беверли-Хиллз, Бель-Эйр и Холмби-Хиллз.