Инженер. Система против монстров – 3

Глава 12 Кошкин дом

— Лёша, ты только посмотри! Настоящий пятизвёздочный отель! Я в восторге. Особенно мне нравится вот этот ультрасовременный декор на стенах, — Искра кивнула на подранные обои на стенах спальни. Те висели клочьями, напоминая то ли высохшие водоросли, то ли кожу, содранную с гигантского зверя.

Искра с силой встряхнула простыню, которую достала из шкафа и принялась застилать постель. Мы готовились ко сну, «Ратоборцы» обосновались в квартире Олега Петровича, а вот нашей группе достался кошкин дом. Можно было вскрыть другую квартиру, но здесь решётки на окнах.

Матрас под простынёй тоже пострадал от кошачьих когтей. Пришлось перевернуть его на другую сторону. Она проваливалась ямами, потому что некоторые пружины отскочили, но это лучше, чем спать на полу.

— Да, декор что надо, — пробормотал я, натягивая наволочку на подушку. — Особенно впечатляет фреска над изголовьем.

— Ага, — поддержала Искра, — я бы назвала её «Крик отчаяния в трёх царапинах».

— Не язвите, — тихо упрекнула нас Вера, аккуратно разглаживая складки. Её лицо было бледным, а в глазах стояла такая вселенская усталость, что мне на мгновение стало стыдно за наш чёрный юмор. — Хорошо, что вообще есть крыша над головой. И кровать.

— Верочка, ты наша совесть, — тут же отреагировала Искра, картинно прижав руку к сердцу. — Если бы не ты, мы бы уже давно превратились в циничных, бессердечных скотов. А так… мы просто циничные и бессердечные.

Рыжая подмигнула мне, и я невольно улыбнулся. Вера заметила и сразу же погрустнела, но тут же забыла об этом и вздрогнула. Потому что на пороге спальни появились два уродливых Шипохвоста. Сытые, обожравшиеся кильками и паштетом. Да ещё и с полным запасом маны, потому что повампирить на них мне не дали. Дескать, пусть сперва привыкнут, не надо шокировать котиков. Как по мне, эти хари сами кого хочешь шокируют, но да ладно.

Они с любопытством стали наблюдать за нашими манипуляциями с постельным бельём. В их взглядах читалось нечто среднее между любопытством и царственным снисхождением. Мол, суетитесь, людишки, а мы посмотрим.

— Морды у них наглые, — констатировала Искра, уперев руки в боки. — Сидят, как два барина. Ещё немного, и потребуют себе сметаны и валерьянки.

— Почему они вообще здесь? — испуганно спросила Вера. — Олеся же с отцом в той квартире, как и все «Ратоборцы».

— Варягин наотрез отказался оставлять их в одной квартире со своей группой, — пояснил я, присаживаясь на край только что застеленной кровати. — Сказал, что соседство трёх мутантов — это даже хуже, чем рыжая ведьма.

— Эй! — возмутилась Искра. — Я не ведьма! Я боевой маг! И не говорил он этого, нечего придумывать.

— Как бы то ни было, — продолжил я, — Олеся поклялась, что её «котики» будут вести себя хорошо. Так что теперь это наша проблема. До утра.

Словно в подтверждение моих слов, один из Шипохвостов, тот, что покрупнее, лениво поднялся, потянулся, демонстрируя впечатляющий набор когтей, и неторопливо подошёл ко мне. Я напрягся, рука инстинктивно легла на рукоять ПМ. Но мутант не собирался нападать. Он с силой потёрся облезлой башкой о мою штанину.

— О-о-о, Лёша, да ты ему понравился! — захихикала Искра. — Смотри, он тебя помечает. Своим человеком считает.

— Замечательно, — буркнул я. — Только любви мутантов мне и не хватало.

— Радуйся, что не пытается ногу отгрызть, — фыркнула рыжая.

— Ладно, — я осторожно похлопал тварь по загривку. — Сидеть.

Шипохвост посмотрел на меня немигающим взглядом, а затем, к моему удивлению, послушно сел у моих ног, обвив лапы хвостом с костяным шипом. Второй последовал его примеру, устроившись рядом.

— Ничего себе, — присвистнула Искра. — Дрессировщик. Может, тебе класс сменить? Будете с Олесей на пару цирк уродцев организовывать. «На арене Алексей Иванов и его учёные кошки-убийцы! Смертельный номер: прыжок через горящий обруч с последующим расчленением добровольца из зала!»

— Очень смешно, — буркнул я. — Просто Олеся велела слушаться нас. Они слушаются.

— Хм, они что сразу разумными стали? Человеческую речь понимают? — спросила Искра.

— Резонный вопрос, — согласился я. — Мики тоже ведёт себя вполне осознанно. Так что не знаю. Может, к ним просто Система подключается, а может… Даже не знаю. Некогда сейчас об этом думать. Спать пора.

Мой взгляд упал на Алину. Она стояла у окна, за шторами, и молча смотрела на ночной город. Тихая, незаметная, как тень, которой она и была по своей сути. Она не пошла к «Ратоборцам», осталась с нами. Это меня удивило. Там командир, дисциплина, порядок. Там маленькая девочка, в конце концов. А у нас… у нас Искра, коты-мутанты и обоссанная ими хата. Этих аргументов вполне достаточно, чтобы выбрать любую другую компанию.

— Эй, историк! — окликнула её рыжая, плюхаясь на кровать рядом со мной. — А ты чего с нами осталась?

Я покосился на пиромантку. Мысли она читать научилась, что ли? Алина вздрогнула и обернулась. Она явно не ожидала прямого вопроса. Её щёки залил лёгкий румянец.

— Я не знаю, — пробормотала она, потупив взгляд. — Там… там одни мужчины.

Искра несколько секунд смотрела на неё, а потом её лицо озарила дьявольски-хитрая ухмылка.

— А-а-а, так ты испугалась сурового мужского коллектива? — она картинно прижала ладонь ко лбу. — Ох, Алина, Алина, какая же ты наивная! Там же маленькая девочка! Командирская дочка! Уж при ней точно никто лапы распускать не станет, даже Сокол! Там сейчас тишь да гладь, божья благодать! А вот у нас… — она понизила голос до заговорщицкого шёпота и обняла меня за плечи, прижавшись так, что я почувствовал жар её тела даже через футболку. — У нас тут настоящий разврат! Мы тут как соберёмся, как начнём оргии устраивать, только держись! Секс, наркотики, рок-н-ролл и массовое убийство мутантов! Полный набор! Так что ты это… не расслабляйся!

Вера, услышав это, вспыхнула до корней волос и возмущённо пролепетала:

— Искра, перестань! Что ты такое говоришь⁈

Алина же, к моему удивлению, не смутилась. Она посмотрела на Искру, на меня, на смущённую Веру, и на её губах промелькнула едва заметная, почти призрачная улыбка.

— Хорошо, — тихо сказала она. — Я буду иметь в виду.

Искра не выдержала и разразилась хохотом. А я подумал, что эта тихая, замкнутая девушка, специалист по тёмной истории и пыльным архивам, совсем не так слаба. В конце концов, она добровольно спускалась под землю, бродила по вонючим коллекторам и занималась вещами, которыми точно не станет заниматься 99,9 % женского населения планеты. Она боец. Который сейчас, вероятно, оценивает обстановку и собирает информацию о новом коллективе.

— Ладно, отбой, — сказал я, поднимаясь. — Всем спать. У нас был долгий день. И завтра будет не легче.

Громогласнее всех храпел Борис. Он дрых на диване, заняв большую его часть. Могучая грудь берсерка вздымалась и опускалась в такт глубокому, размеренному дыханию. Богатырский храп едва не сотрясал стёкла. Этот звук, похожий на рокот работающего дизеля, стал саундтреком нашей ночёвки. Как ни странно, он не раздражал. Наоборот, в нём было что-то основательное, домашнее.

Женщины остались в спальне, а мы устроились в гостиной. Не с комфортом, но сейчас нам для счастья требовалось просто где-то упасть и отключиться.

Два новых питомца Олеси, которых она всё же окрестила Пушком и Царапкой, после недолгих колебаний нашли себе самое тёплое и уютное место в квартире. Они свернулись двумя уродливыми, но по-своему трогательными клубками рядом с храпящим Борисом. Видимо, две банки кильки, которые берсерк скормил им со своей ладони, окончательно растопили их тёмные мутантские сердца.

Все спали. А я не мог.

Мысли, тяжёлые и липкие, как московская грязь в межсезонье, ворочались в голове. Смерть Сумрака. Тихо сотрясающийся в рыдании Петрович. Невозможность связаться с родителями. И этот голос… этот чуждый, древний, непостижимый голос, который прозвучал в моём сознании там, в подвале психушки. «КТО ТЫ?»

И метка… Красное, тревожное сообщение, будто аварийный сигнал.

Я тихо поднялся, стараясь никого не разбудить. Прошёл на кухню, открыл дверь и вышел на небольшой, застеклённый балкон. Щёлкнул замком, распахивая створки.

Ночной воздух был холодным и чистым. Внизу, в мёртвом городе, царила почти абсолютная темнота, нарушаемая лишь редкими, далёкими всполохами. Может, где-то горел пожар. А может, кто-то, как и мы, вёл свой маленький, отчаянный бой.

Я закрыл глаза и глубоко вдохнул, пытаясь прочистить голову. Но тут же вспомнилось красное, тревожное уведомление Системы:

УВЕДОМЛЕНИЕ СИСТЕМЫ:

Внимание! Получено проклятие «Метка Бесформенного»!

Эффект: Неизвестен. Идёт анализ.

Так, ладно, пора проверить что там. Я мысленно открыл свой статус. В самом низу, под списком навыков и чертежей, теперь красовалась новая вкладка: «ДЕБАФЫ». И под ней одна-единственная строка с иконкой в виде чёрной, бесформенной кляксы.

«Метка Бесформенного».

Ткнул, проверил. Ничего нового, анализ всё ещё шёл. Это напрягало. Неизвестность всегда хуже самой паршивой правды. Что это за проклятие? Может, у меня третий глаз на лбу вырастет? Или я начну светиться в темноте, привлекая всех мутантов в радиусе километра? Или какая-то бомба замедленного действия, которая превратит меня в лужу слизи в самый неподходящий момент? И что это за дрянь, которую даже всемогущая Система не может идентифицировать мгновенно?

Я закрыл глаза, пытаясь систематизировать возможные варианты.

Вариант первый. Банальный. Классика жанра RPG. Дебаф на характеристики. Минус десять к силе. Минус пятнадцать к выносливости. Или, что хуже, к интеллекту. Это было бы неприятно, но переживаемо. Просто придётся заново вкладывать очки, чтобы компенсировать. Скучно и предсказуемо.

Вариант второй. Более изощрённый. Проклятие, влияющее на навыки. Например, пятидесятипроцентный шанс провала при крафте. Или мой Инженерный Инструмент начнёт давать сбои, превращаясь не в топор, а, скажем, в резиновую курицу. Это уже хуже. Это бьёт по моей основной функции в группе.

Вариант третий. Абсурдный и оттого пугающий. Что, если это нечто креативное? Например, теперь я буду постоянно слышать в голове навязчивую мелодию из какой-нибудь дурацкой попсы девяностых? Или вся еда, которую я ем, будет иметь вкус варёной капусты? Или, что ещё хуже, я начну разговаривать стихами? Представил себе, как отдаю команды в бою: «Борис, мой друг, вперёд иди и череп монстру размозжи! А ты, подруга боевая, огонь метни, врага в пельмени преврати!» Бр-р-р. От этой мысли стало по-настоящему жутко.

И, наконец, вариант четвёртый. Самый страшный. Что, если «Метка Бесформенного» — это не просто дебаф? Что, если это маяк? Сигнальный огонь для той твари, чей голос я слышал в голове. Что, если теперь оно знает, где я? Чувствует меня? Идёт за мной? Или… что, если это не маяк, а семя? Что-то, что оно посадило в мой разум, в мою душу. Что-то, что будет медленно расти, меняя меня изнутри. Превращая в одного из его слуг. Или в нечто похуже.

Я содрогнулся. Эта мысль была самой отвратительной. Потерять контроль. Перестать быть собой. Стать марионеткой в руках неведомой хтонической дряни. Нет. Лучше смерть.

Я смотрел на красные буквы, и холодная, липкая волна отчаяния начала захлёстывать меня. Хуже всего, что нельзя пока никому рассказывать. Так что я один на один с этой неизвестностью.

Тихо скрипнула балконная дверь. Я резко свернул окно интерфейса, инстинктивно, как школьник, прячущий от родителей порножурнал.

На балкон, ёжась от холода, вышла Искра. На ней не было ни кожанки, ни джинсов. Только растянутая футболка с логотипом какого-то рок-фестиваля. Футболка была ей велика и доходила до середины бедра, открывая взгляду длинные, стройные ноги. Её рыжие волосы растрепались после сна, а на лице не было ни грамма косметики. И в этой своей домашней, неряшливой простоте она выглядела… потрясающе.

— Не спится, Король зануд? — тихо спросила она, подходя и становясь рядом. От неё пахло сухим шампунем, который она всё же прихватила тогда из «Гиганта».

— Мысли, — коротко ответил я, глядя в темноту. — Не дают покоя.

— Тяжела шапка Мономаха, да? — она хмыкнула. — Думаешь о том, как нас всех спасти, накормить и при этом не сойти с ума?

— Что-то вроде того.

Она помолчала, глядя на меня в упор.

— А чего ты так дёрнулся, когда я вошла? — её голос стал вкрадчивым, с привычными ехидными нотками. — Что ты там такое интересное разглядывал в своём системном окошке, что пришлось так спешно его прятать? Неужто чертежи нижнего белья для Веры создавал?

— Очень смешно, — буркнул я.

— Да ладно тебе, Лёша, не темни. Я же видела. Окно было красное. А красный цвет, как известно даже первоклашке, означает неприятности. У тебя проблемы, инженер? Словил какой-то штраф от Системы? Ну, типа за применение неконвенционального оружия в бою с тем цветочком? Нельзя мучить растения логарифмами! У них завязь плохо образуется!

Я невольно усмехнулся, но тут же тяжело вздохнул. Скрывать от неё что-либо бесполезно. Она всё просвечивает насквозь своей язвительностью и пугающей проницательностью, будто рентгеном.

— Покажи, — просто сказала она.

Я колебался секунду. А потом понял, что мне это нужно. Нужно, чтобы хоть кто-то знал. Чтобы разделить этот груз. Я снова вызвал интерфейс. Красные буквы зловеще вспыхнули в темноте балкона, отразившись в её глазах.

Искра несколько секунд молча смотрела на надпись. Её лицо стало серьёзным. Привычная ирония исчезла, уступив место сосредоточенному вниманию.

— «Метка Бесформенного»… — прошептала она. — Звучит пафосно. И очень, очень хреново. Когда?

— После того, как убил Кровавый Цветок. Сразу после этого.

— И ты молчал? — она подняла на меня глаза. Никакого упрёка, только удивление.

— А что я должен был сказать? «Ребята, на мне лежит проклятие от какой-то потусторонней твари, и я понятия не имею, что оно делает. Но вы не волнуйтесь, спите спокойно»? Так, что ли?

— Мог бы и так, — она пожала плечами. — Я бы оценила. Люблю чёрный юмор.

Девушка снова посмотрела на сообщение:

— И что ты собираешься делать?

— Ждать, — ответил я. — Пока не закончится анализ. А потом… потом будем решать проблему. В зависимости от того, что это за проблема.

— Логично, — кивнула она. — Как всегда, по-инженерному. Сначала диагностика, потом ремонт. А если ремонту не подлежит?

— Тогда демонтаж, — глухо ответил я.

Искра посмотрела на меня долгим, пронзительным взглядом. А потом сделала то, чего я никак не ожидал. Она протянула руку и осторожно коснулась моего плеча.

— Не дури, Иванов. Прорвёмся. Вместе. В крайнем случае, я тебя поджарю, если начнёшь отращивать щупальца. Быстро и почти безболезненно. Обещаю.

Она убрала руку и отвернулась, снова глядя на мёртвый город.

— А знаешь, — вдруг сказала она с деланной беззаботностью, — в этом даже есть своя романтика.

— В чём? — не понял я. — В проклятии от неведомой хрени?

— Нет, дурак. В этом, — она обвела рукой панораму ночной Москвы. — Мёртвый город у наших ног. Миллионы огней, которые больше никогда не зажгутся. Миллионы жизней, которые оборвались. А мы стоим здесь. Живые. Дышим. И смотрим на это всё с высоты. Будто боги, наблюдающие за руинами своего творения. Красиво же. Страшно и красиво.

Я посмотрел туда, куда она указывала. И впервые увидел то, о чём она говорила. Не одну разруху и смерть. А величественную, мрачную картину угасшей цивилизации. Тёмные громады зданий, похожие на надгробия гигантов. Редкие всполохи на горизонте, как последние искры угасающего костра. И тишина. Оглушительная, вселенская тишина, в которой можно было услышать биение собственного сердца.

— Да, — выдохнул я. — Красиво.

Мы помолчали. Стояли рядом, два маленьких, живых существа на краю мёртвого мира, и смотрели в темноту. И в этот момент я почувствовал, что груз на моих плечах стал чуточку легче.

— Лёша, — тихо позвала Искра.

Я повернулся. Она стояла совсем близко. Так близко, что я мог чувствовать тепло её дыхания. Её глаза в полумраке казались огромными, глубокими омутами, в которых плясали отблески далёких пожаров. И прежде, чем я успел что-то сказать или подумать, она подалась вперёд и поцеловала меня.

Её губы коснулись моих легко, почти невесомо. Пробно. Она просто коснулась, замерла на мгновение, а потом отстранилась, глядя мне в глаза и ожидая реакции.

А я не стал ждать.

Весь накопившийся за эти дни страх, боль, вина, ответственность, всё это в один миг нашло выход. Я притянул её к себе, чувствуя, как её холодные пальцы впиваются в мои плечи. Мои руки обвили её талию, прижимая стройное, но крепкое тело девушки к своему.

Я ответил ей поцелуем. Отчаянным, жадным, немного горьким, как вкус пепла на губах. В нём не было нежности. В нём был голод и ярость. Ярость жизни, которая цепляется за саму себя перед лицом небытия.

Искра оторвалась от моих губ, тяжело дыша.

— Вот видишь, — выдохнула она с кривой усмешкой. — Ничто так не разжигает жажду жизни, как отчаяние и близость к смерти. Наконец-то ты перестал быть просто ходячим калькулятором.

— Замолчи, — усмехнулся я и снова впился в её губы.

Я прижал её к холодной, шершавой стене балкона. Её тело под тонкой футболкой было горячим, живым. Футболка задралась, и я почувствовал под ладонью гладкую кожу её спины. Искра обвила руками мою шею, прижимаясь ещё теснее, отвечая на мою грубую нежность своей, такой же отчаянной. Моя рука скользнула ниже, по изгибу её бедра, от чего кожа девушки покрылась мурашками. Она выгнулась мне навстречу, и тихий стон, сорвавшийся с её губ, потонул в нашем поцелуе.

Внизу, в мёртвом городе, выл ветер, перебирая осколки разбитых окон. А здесь, на маленьком балконе, посреди руин цивилизации, два человека отчаянно пытались доказать друг другу и самим себе, что они всё ещё живы.