КОМ-8 (Казачий Особый Механизированный, часть 8)

07. НОВЫЕ ПЛАНЫ

ХОРОШО БЫТЬ ЖИВЫМ

Трудно передать атмосферу всеобщего ликования, охватившую крепость! Но больше всех радовался, по-моему, Иван. Или мы, кто с начала боя на стенах стоял, просто настолько выжаты были — хоть ложись да помирай? Я, между прочим, натурально лежал, выбрав себе пригорок почище. А три весёлых князя чуть не прыгали вокруг меня, расписывая свои подвиги.

Да-да! Петя Витгенштейн тоже был здесь — на своём родном месте «Святогорова» стрелка. Медкомиссию ещё не прошёл — запрыгнул на борт, можно сказать, нахаловкой.

— Да вообще, как мы собирались-то! — азартно рассказывал Иван, размахивая руками. — Это же чудо, Илюха, чудо, что твои Смиты успели «Локусты» в Иркутск доставить!

— Они не мои, — пробормотал я и приоткрыл один глаз: — А что, прям в Иркутск привезли?

— А куда⁈ Тебе же! Ты у нас иркутский иль как?

— Логично. А чё, прям в Училище?

— Не, они спэрва в Карлук сунулись, — засмеялся Серго. — Твоя матушка как увидела — руками замахала: «Куда мне этаких дурищ⁈» А как услышала, что их пятьдесят штук, чуть в обморок не упала.

— Тут я, в общем-то, и предложил ей поставить их пока на территории Училища, — скромно похвастался Иван. — Тем более, мы же их в училищных мастерских переоборудовать должны были, а на полигоне обкатывать — вроде как, нашим же курсантам практика. Обрадовалась Евдокия Максимовна страшно.

— На самом деле, хорошо, что мы их разбирать не начали, — вставил Витгенштейн.

— Да, а ведь хотели! — согласились Серго с Иваном хором.

— Вы вообще как так вовремя угадали? — я нашёл в себе силы открыть оба глаза и посмотреть в их довольные рожи.

— Да вот, понимаешь ли, после Петиного доклада в канцелярии сам-догадываешься-кого кой-какие умные головы наконец-то велели усилить над вашим районом наблюдение. И вчера зафиксировали концентрирующиеся вокруг Бидарской крепости скопления живой массы.

— И вы ночь летели?

— Куда там! — сердито воскликнул Петя. — Ты себе скорость работы военного ведомства представляешь⁈ Спасибо, я сводку увидел! А там пошла песня с припевом — рассмотрения, согласования… Пока сегодня крепость не начала по всем каналам сигнал бедствия передавать!

— И как? — я посмотрел на их почему-то смущённые рожи.

— Ну… — Иван поёрзал, — у меня есть тревожный амулет. Мы в семье его называем «амулет последнего шанса». Я построил училище и сказал: пойдут только добровольцы. Опыта на этой технике у вас кот наплакал… Но я ж забыл, что твои технари на твоей же «Саранче» весь первый-второй курс отбегали! Хочу сказать, показали себя отлично! Пулемётчиков отобрать — это уже проще было. Ну и Серго со своими отделениями десантом пошёл, на броне. А я по старой памяти — за рычаги «Святогора». Укомплектовались, я дядю и вызвал. «Если не мы — то кто?» говорю. Он нам порталы и открывал. Сверху, в самую гущу.

Вот почему я видел только голубое небо и никаких теней дирижаблей!

Иван пару секунд посидел, отвернувшись к джунглям, а потом посмотрел на нас, уже улыбаясь:

— Хорошая у нас молодёжь подрастает! Глянь, как они с этой морозилкой ловко…

Из ворот выскочила группа курсантов — вперемешку, оборотни, певцы, пулемётчики — с лопатами и тачками. В руках у парня по имени Данзын-оол голубым светился мой морозный шарик. Полагать надо, батя сейчас тоже без задних ног где-то в уголке сидит, в себя приходит. Впрочем, парень управлялся с артефактом очень споро — умеючи. И даже, вроде, более экономно. Поди, не такая уж редкая на границе с Монголией штука?

— Слушайте, то, что от стен подальше, я ведь и сжечь могу? — оживился Иван.

— Да и я могу, — согласился Петя.

— Так чего сидим? — спросил Серго. — Пошли?

— Вы идите, — щедро разрешил я, — а меня ноги не несут.

Я снова закрыл глаза и лёг, раскинув лапы. И представил себе выпрыгивающие из голубого неба шагоходы. Очень это было красиво. Наверное, это самое красивое, что я видел в жизни.

После Серафимы, конечно.

ШАХТНЫЕ НОВОСТИ

Утром меня нашёл Фридрих. Немецкий принц в последнее время развил столь бурную деятельность по усовершенствованию вообще всего в крепости, что его не было видно днями. Только иногда я видел, как он проносится по позициям, тыкая пальцем в очередную придуманную им новинку. Атаман выделил ему пару помощников, и те только успевали записывать дойчевские распоряжения. А поскольку он уже доказал, что очень даже соображает в поставках, выполнялись его просьбы как бы не быстрее… ну, например, подполковничьих.

Так вот. Утром Фридрих специально пришёл к нам в казарму. Породистая физиономия прусского принца была торжественна и вдохновенна.

— У меня есть для вас замечательные новости, Илья Алексеевич!

— Колись давай! — усмехнулся я.

— А то так ведь и от предвкушения лопнуть можно, — добавил фон Ярроу.

Нет, положительно совсем он стал русским. Вон, даже фразочки наши перенял.

— Докладываю! Вчера вечером был заново пробит заваленный ещё англами восьмой штрек. И первые образцы рубинов, добытых там, весьма впечатляют! И размерами, и качеством. И администрация заявила, что если предварительные прогнозы сбудутся, то рудник выйдет на прибыль уже в этой неделе.

— А нам-то какая с этого польза? — Чего-то непонятно мне, чего принц светится радостью.

— Как же? — Он, казалось, искренне удивился. Потом полез в ташку и вытащил скреплённые вместе бумаги. — У меня всё записано! Вот договор о возмещении затраченных на оборону средств его светлости Коршунова, дворянства и общественности города Иркутска и Иркутской губернии в процентном отношении от общей выработки Бидарских рубиновых шахт. Здесь все необходимые подписи и печати. Так что, как только рудник выйдет на прибыль, то вам просто обязаны возместить затраты. Скажу больше, вы будете иметь очень неплохой стабильный доход!

Это заявление, честно сказать, совершенно меня обескуражило. Я взял бумаги и тупо в них уставился. Пауза затягивалась, и Фридрих встревожился:

— Что-то не так, Илья Алексеевич?

— Видишь ли… — я положил документы на стол. — Н-да… Видишь ли, дорогой друг Фридрих… Я вот даже не знаю, как объяснить тебе, чтобы не обидеть… — Я потёр затылок, понял, что ничего хитромудрого не выдумывается и рубанул как есть: — Мы ж не для того помощь воюющему Бидару собирали, чтоб выгоду поиметь, понимаешь? Мы ж от чистой души, от сердца — соображаешь-нет? И тут нам: «А вот вам возврат с процентиком, кушайте, не обляпайтесь!» А?

Фридрих, очевидно, не понимал. А вот Хаген, гораздо более обрусевший, вполне себе понимал. И он начал что-то очень быстро и эмоционально объяснять Фридриху по-немецки. Я на таких скоростях ничего не мог понять, только стоял и слушал, как эти двое частили наперебой, как два лязгающих пулемёта.

Потом снова настала пауза и Фридрих задумчиво потёр висок:

— Я понял, что это неприемлемо. Да. И в некоторой степени даже оскорбительно для вас. — Глаза его сделались растерянными и совершенно круглыми. — Но что же делать? Бумаги прошли согласования на уровне нескольких министерств и императорской канцелярии…

— То есть эти деньги нам всё равно привалят? — кисло уточнил я, получил в ответ растерянное «Так точно» Фридриха и представил, как я эти капиталы буду делить. Особенно в той части, где народ — в Карлуке, да и в Иркутске тоже — в шапку вскладчину скидывался. Если только… — Если только мы эти деньги на общественное дело не употребим!

— А более конкретно? — тут же цепко спросил Фридрих.

— Хочется тебе конкретики — изволь! Иркутск как на дрожжах растёт — так построить гимназий новых парочку, а? Одну, — на меня вдруг снизошло вдохновение, — начиная со средней ступени, при училище заложить. И специальные конкурсы какие-нибудь организовывать, чтоб детишек туда способных да талантливых отбирать! С тем прицелом, чтоб успешно окончившие ту гимназию сразу в училище вне конкурса зачислялись.

Фридрих метнулся к столу и быстро-быстро что-то застрочил в своём блокноте.

— А ещё можно училище для женщин, — вдруг подал голос Хаген. — Медицинское, например. Или учительское.

— Во! Пиши-пиши, Фридрих, мы те щас накидаем! Я так понял, рубины крупные попрут — нам тут много на что хватит?

— Ещё как, Илья Алексеевич! Ещё как! — Он обернулся на меня, и выражение лица немецкого принца вовсе уж не было растерянным. — Я считаю, лучшим выходом будет организовать какой-то фонд. Или… м-м-м… общественную комиссию? Которая будет распоряжаться этими капиталами и следить за качеством исполняемых заказов, так?

— Это, вон, к Витгенштейну можно. Он по части всяких фондов и комиссий — голова.

Посидели мы ещё, поговорили. Настроили наполеоновских планов.

А что? Такие перспективы мне нравятся.

КСТАТИ!

За обедом я поделился с тремя весёлыми князьями открывающимися передо городом Иркутском перспективами. Как Сокол ржал!

— Илюха, все те господа, которые морды кривили и толковали о сложности и бесперспективности Бидарских разработок, они ж теперь себе все локти искусают!

— А я при чём?

— А я прэдположу, — этак мечтательно вдаль уставился Багратион. — Все теперь будут думать, что ты нэ просто Свадебный Коршун, а ваапще провидец!

— Кстати! — я вспомнил о книжице. — А ну, колитесь, что за вредоносный тип сочинил пасквиль про меня? Не отводить глаза, я вижу, что вы в курсе!

— Да ладно, — несколько неуверенно сказал Иван, — не такой уж и пасквиль…

— Ну да! Конеш-ш-ш-шно! Я сперва думал, что это твоя Мария со скуки обсмеяла нас со всех сторон, но потом прикинул — нет, не стала бы она на весь мир, публично, над мужем изгаляться. — Меня снова такое зло взяло, я аж вилку бросил. — Нет, это надо такой язвой быть!..

— Он даже сгоряча пожелал автору с каким-нибудь крокодилом-бегемотом судьбу свою связать, — наябедничал на меня Витгенштейн.

Иван немедленно прекратил ржать и тревожно на меня уставился.

— Что⁈ — огрызнулся я. — Это шутка. Просто. Шутка!

— Мне срочно надо позвонить, — сказал Иван и убежал.

— Что — неужели правда Маша? — спросил я у оставшихся приятелей.

— Давайте Ивана дождёмся, — максимально дипломатично предложил Петя.

И так он это сказал, что мне как-то тревожно стало. И мучился я, пока спустя четверть часа Сокол не вернулся. Сел он напротив меня «с выраженьем на лице». И сидит, таращится.

— Ну⁈ — не выдержал Серго.

— Расстроилась помолвка, — сказал Иван. И дальше молчит, пырится.

— Ты говори толком, или я щас чё похлеще этому неизвестному кому-то пожелаю! — рассердился я.

Тут они в три глотки как вскинутся меня перебивать! Молчи, мол! Не думай даже! Совесть имей!

Вот это «совесть имей» меня аж подкинуло!

— Ага! Я, значит, совесть должен иметь⁈ А как жизнь мою на публику выворачивать — так пожалуйста!

— Да не ори, не ори же ты! — Иван, кажется, чуть не душить меня уж был готов. — Она и так уже наказана!

— Да кто она⁈

И тут я заметил, что вся столовая таращится на нас натуральным образом.

— Так, пошли-ка отсюда куда-нибудь в тихое место, — сказал Серго. И мы пошли. Забрались в одну из верхних галерей, где народу не было.

— Говорите! — потребовал я.

Князюшки переглянулись, и Иван покаялся:

— Это Катька.

— Какая ещё Катька? — сердито переспросил я.

— Сестра моя.

— А-а-а! — припомнил я старый разговор на тракту в Иркутск. — Это которая мне кличку ругательную придумала?

— Она, — Сокол досадливо поморщился. — Она, видишь ли, в группе, обеспечивающей безопасность Маши, участвовала. Как лицо, обладающее максимальной степенью допуска. Имела доступ ко всем докладам и секретным запискам. Никто и предположить не мог, что она на их основании книжицу напишет. И в издание понесёт, никого не спросясь!

Я молча слушал, а Иван вышагивал передо мной туда-сюда, заложив руки за спину.

— Дядя узнал — очень зол был.

Я хмыкнул. Представляю себе! Ведь по этой книжице определённое представление и о работе спецслужб можно было составить. И даже… Тут меня передёрнуло!.. Даже теракт организовать!

— Катьку от службы безопасности сразу отстранили. Весь тираж изъяли в день выхода из печати. Лишь малая часть успела поступить в магазин типографии, и к моменту ареста тиража успели продать всего три книжки.

— По ходу дела, все три тут и болтаются по крепости… — пробормотал Серго.

— Одна, наверное, в Бидаре, у тамошних телефонисток, — предположил Петя. — Изымем их на основании императорского приказа — и дело с концом.

— Только я прошу тебя, Илья, — Сокол остановился напротив меня, сложив брови домиком, — больше никому никаких свадеб не пророчь.

Мне стало неловко:

— Выходит, расстроилась помолвка с этим… как его… Христианом Датским?

— Д-да-а-а… — он вздохнул и остановился у парапета, глядя в джунгли. — За датского принца Хенриха Леопольда Кристиана сестрица замуж не выйдет. По причине внезапно вспыхнувшей страсти между ней и принцем Египта Джедефом Семнадцатым по прозвищу Бегемот.

— Как⁈ — Петя чуть с каменной лавки не упал. — Он же из династии Крокодилов?

— А знаешь, Илюха, почему он Бегемот? — не обращая внимания на реплику Петра, спросил у меня Сокол.

— Полагаю, потому что он — бегемот?

— Н-да. А все вокруг крокодилы. И мама, и папа, и прочие родственники. Такой вот скандал в благородном семействе… Так что, друг мой, прежде чем желать кому-то полюбить кого-то — прошу, сильно думай…

Что-то мне аж нехорошо стало.

А Сокол — он вдруг облокотился о парапет и сказал:

— Господа, я так понимаю, что следующая атака будет нескоро. Мы реально повыкосили более-менее крупных животных. Предлагаю в Иркутск так быстро не торопиться, а устроить для курсантов выездной практикум. Пусть потренируются в управлении шагоходами. Заодно поддержим крепость. Мы встали и тоже дружно облокотились о парапет, разглядывая возвышающуюся сразу за полосой отчуждения стену джунглей.

— Сокол, ты, конечно, начальник училища и вообще человек уважаемый, — деликатно начал Петя, — но как ты себе представляешь тренировки по управлению МЛШ, если тут даже особо разбежаться негде? Разве что строем вокруг крепости бегать?

— При нашем количестве почти хоровод получится, — усмехнулся Багратион.

— То есть вас смущают джунгли вокруг? — Иван хитро прищурился и посмотрел сперва на Петра, стоящего справа от него, а потом на нас с Багратионом, разглядывающих его слева. — Вы не учли мой блестящий тактический ум, господа!

Понятно было, что сейчас он иронизирует, но мне реально интересно было…

— Я всё продумал! И постановил, — заявил Сокол, — курсанты сами и будут делать полосу отчуждения! Не такую, как сейчас, а метров… для начала в сто.

— Для начала? — уточнил Серго.

— Именно! Учтите, чем дальше от крепости, тем слабее сказывается магоблокировка. Логично же, что защитные точки нужно вынести в зону, где маги смогут применять свои боевые навыки пусть и вполсилы, но стабильно!

— Гениально! — согласился Витгенштейн.

— А то! — Иван выпрямился, приосанился и принялся тыкать дланью в разные стороны горизонта, аки свой великий предок, статуя которого возвышается против Кремля на Красной площади

— Весь пригодный строительный материал — своло́чь к крепости. А остальное — выжечь! Метров на пятьсот вокруг рудника. И солью посыпать!

— Ты в своём уме? Не, ну соль — это перебор! — не согласился Серго.

— А как ты местную растительность предлагаешь ограничить? Тут трава вырастает прям на глазах! А за ней и деревья. Так что соль — это ещё ничего вариант! — упёрся Сокол.

— Ваня, ты тут пустыню хочешь устроить? — вставил свои пять копеек я. — По Сирийским пескам соскучился? Тем более что пустыней не ограничится.

— Это почему ещё? — наконец-то внял нашим соединённым усилиям он.

— Тут обильные дожди. И всю твою соль смоет в ближайшую реку. Там передо́хнет половина живности, потом ещё чего случится… Хоть бы, к примеру, ниже по течению индусам поля посолит… А хуже того — мор. Оно нам надо? И так кто-то местных на нас натравливает. А ты хочешь окончательно аборигенное население против нас настроить.

— Кстати, об аборигенах! — внезапно воодушевился Витгенштейн. — Господа, предлагаю сгонять в Бидар! Раз уж мы, некоторым образом, в командировке?

— Гос-споди, зачем⁈ — взвыл Багратион. — Один джунгли солить предлагает, второй по городкам местным убогим шляться! Чего мы в Бидаре забыли?

— А это я вам расскажу, когда мы спустимся вниз и выпьем по хорошей кружке кофе. Ваши мозги взбодрятся, вы станете в состоянии меня понять и прекратите кукситься.

— Ладно уж, — усмехнулся Серго, — пошли!