Гардемарин Ее Величества. Коронация

Глава 3

Через несколько мгновений ставшей вдруг в высшей степени томительной тишины Елизавета откашлялась. То ли демонстративно, чтобы намекнуть на продолжение беседы и хоть немного разрядить обстановку, то ли вполне искренне — от удивления. Поплавский, разумеется, трактовал это…

Трактовал это так, как было нужно самому Поплавскому.

— Благодарю за внимание, милостивые судари и сударыни, — проговорил он, картинно кланяясь. — Да-да, вы не ослышались: у меня действительно есть ответы на очень многие ваши вопросы. Но для для начала позвольте представиться…

— Нет уж, дружище, — буркнул я, — давай-ка я сам тебя представлю. Во избежание того самого международного скандала — не к ночи будет упомянут.

Теперь все — включая самого Поплавского — уставились на меня. В любой другой ситуации я, пожалуй, даже чуть затянул представление, чтобы в полной мере насладиться моментом своего интеллектуального триумфа, но сейчас обстановка в зале заседаний казалась слишком уж… Скажем так, не вполне подходящей. Дон Диего изо всех работал на публику, Поплавский со своим внезапным выходом составил иберийцу достойную конкуренцию, и в третьем шоумене почтенная публика уж точно не нуждалось.

Так что стоило перейти сразу к делу.

— Милостивые судари. Ваше высочество — позвольте представить вам моего друга. Прошу любить и жаловать, — Я все-таки не удержался и добавил в положенную по этикету фразу немножко театральных ноток, — Жан-Франсуа де Жуанвиль. Внешняя разведка Третьей Республики.

На этот раз удивился и сам Поплавский, до этого стоявший с видом каменной статуи. На его лице, разумеется, не дрогнул ни один мускул, но я все-таки почувствовал, как глубоко под непроницаемой ледяной маской на мгновение колыхнулся Дар. Мсье разведчик умело изображал невозмутимость, однако наверняка уже начал перебирать в голове варианты, где именно могла случиться утечка, и каким именно образом у меня получилось раскрыть его легенду. Настолько приближенную к идеалу, что ее за милую душу сожрало не только руководство Корпуса, но и Третье отделение и еще бог знает какие спецслужбы.

Я улыбнулся. На полноценный триумф все это, пожалуй, не тянуло, но продемонстрировать лже-Поплавскому, что не он один умеет раскапывать информацию и собирать ее по крупицом было приятно.

Еще как приятно, черт возьми. Но момент торжества продлился всего несколько секунд — мсье разведчик тут же взял себя в руки.

— К вашим услугам, судари. — Он изобразил глубокий поклон и зачем-то повторил: — Капитан разведки Третьей Республики Жан-Франсуа де Жуанвиль, маркиз де Морни.

— Так ты и правда маркиз? — усмехнулся я, вспоминая звучный позывной, который не раз кричал в микрофон гарнитуры.

— Так точно, ваше благородие. — Поплавский… точнее, Жан-Франсуа де Жуанвиль улыбнулся во все тридцать два зуба. — Не буду же я обманывать товарищей по Корпусу.

— Лучше не стоит, — кивнул я. — Так что выкладывай. — Для начала — сколько тебе на самом деле лет.

— Месяц как исполнилось тридцать два. — Жан-Франсуа снова поклонился — то ли мне, то ли Елизавете, то ли вообще всем присутствующим сразу. — Банкет по этому поводу я решил не устраивать. Должен заметить, что денежного довольствия курсанта хватило бы лишь…

— Тридцать два… — едва слышно простонал сидевший между товарищами Камбулат. И уже в полный голос добавил совершенно неуместное на заседании Совета безопасности: — Гонишь!

— Никак нет, друг мой. — Жан-Франсуа пожал плечами. — Просто матушке-природе было угодно, чтобы я выглядел вашим ровесником. Полагаю, дело в хорошей наследственности, молодом божоле и горячем дыхании прекрасных русских женщин.

— Прекрати… прекратите это немедленно, мсье капитан, — поморщился я. — И позвольте, наконец, поинтересоваться, что понадобилось французской разведке в Морском корпусе.

— Поначалу — ничего особенного. Я просто нес свою службу. А потом… — Жан-Франсуа многозначительно улыбнулся. — Рядом с вами, друг мой, раз за разом происходят события, которые любой здравомыслящий человек назвал бы невозможными. И я, признаться, был весьма заинтригован. И не мог не пожелать разгадать тайну личности его благородия курсанта Владимира Острогорского.

И разгадал… Вероятнее всего, по приказу вышестоящего руководства, а не по собственной инициативе — зато куда раньше чем наши, отечественные спецслужбы. Я давно подозревал, что сосед по комнате слишком уж крут и осведомлен даже для будущего гардемарина, но всерьез начал копать под Поплавского, только когда его сиятельство канцлер Мещерский отправился на тот свет, и в столице, наконец, воцарился мир и покой.

Накопал. И объяснение оказалось даже чуть прозаичнее моих предположений — во всяком случае, некоторых из них. Зато прекрасно объясняло и Дар, слишком уж сильный и тренированный для девятнадцатилетнего юнца, и умение мастерски управлять всем, что ездит, плавает и летает — от мотоцикла до вингсьюта. И возможности поиска информации, которым позавидовал бы даже Корф, и уж тем более — абсолютную неуязвимость от гнева руководства Корпуса. У лже-курсанта действительно были высокие покровители — и я рано или поздно собирался выяснить их имена, фамилии и те обстоятельства, при которых их благородия, сиятельства или даже светлости умудрились попасть в кабалу к французской разведке.

Рано или поздно — но, пожалуй, все же не сегодня.

— Полагаю, мсье капитан, вам действительно известно обо мне куда большем, чем половине из присутствующих здесь благородных господ. — Я многозначительно сдвинул брови. — И, надеюсь, так оно и останется. Достаточно и того, что некоторые тайны уже утекли через границу в далекий Париж.

— Иными словами, ваше сиятельство маркиз — самый обычный шпион.

Голос Елизаветы звучал весомо и строго, однако я стоял достаточно близко, чтобы разглядеть веселые искорки, пляшущие в голубых глазах. Ее величество, вероятно, и хотела гневаться на хитроумного французского разведчика — но не могла. Слишком уж свежими были воспоминания, как мсье капитан рисковал головой, чтобы спасти ее жизнь, честь…

И корону — даже я не стал бы спорить, что без усилий Жана-Франсуа Елизавета едва ли вернулась бы в Зимний полноправной хозяйкой и наследницей российского престола.

Талантливый парень. Все известные мне законы требовали немедленно судить его за шпионаж в пользу Третьей Республики, попутно выражая гневную ноту протеста французскому президенту, однако я скорее предпочел бы видеть Жана-Франсуа своим человеком.

Обязательно предложу… нет, даже потребую у Елизаветы подписать указ о помиловании, а заодно и наградить хитреца очередным орденом, титулом и такой суммой денег, что у него пропадет всякое желание возвращаться в родной Париж, Марсель, Орлеан — или где он там появился на свет аж целых тридцать два года назад?

— Шпион? Может, и так. Каюсь, ваше высочество. — Жан-Франсуа прижал к груди обе ладони, протяжно шмыгнул носом и снова принялся кланяться. — Но клянусь, меня заботит лишь благо державы!

— И какой же из них? — насмешливо поинтересовался Гагарин.

Старик все это время сидел молча. И все же пришел в себя куда раньше остальных членов Совета. И теперь старательно делал вид, что ничего особенного не произошло, и истинная личность и имя капитана французской разведки вовсе не стали для него сюрпризом.

А может, и правда — не стали…

— Обеих. Обеих держав, ваше сиятельство, — Жан-Франсуа ответил, даже не моргнув. — Если ее высочество позволит, я сейчас же объясню, почему все, что я когда-либо делал или собираюсь сделать в интересах и моей родины, и Российской Империи.

— Позволяю, — улыбнулась Елизавета. — Прошу вас, маркиз, продолжайте.

— Благодарю. — Жан-Франсуа в очередной раз поклонился. — Признаюсь, мне непривычно вести подобные беседы. Я не политик, а лишь служу Франции в меру своих скромных…

— Ближе к делу, — проворчал я. — Лично мне на сегодня уже хватит расшаркиваний и пустой болтовни.

— О, в таком случае, я ускорюсь, ваше благородие. — Жан-Франсуа в притворном страхе втянул голову в плечи. — Или меня, пожалуй, постигнет его светлости герцога дель Инфантадо, которого вы буквально только что спустили с…

— Виталик, блин… — простонал Камбулат, закрывая лицо обеими руками сразу. — То есть, Жан… Да чтоб тебя!

Странно, но этот крик души оказался куда действеннее моих замечаний и даже строгого взгляда Елизаветы. Бравый капитан разведки тут же подобрался, и через мгновение перед нами стоял уже не очаровательный раздолбай-курсант, а взрослый тридцатидвухлетний мужчина, наделенный правом представлять свою державу на любых переговорах.

— Да, у меня есть все соответствующие полномочия. — Жан- Франсуа, похоже, как и я успел разглядеть сомнения на лицах членов Совета — и спешил успокоить. — При других обстоятельствах господин президент предпочел бы побеседовать с ее высочеством лично, однако на это банально нет времени. И мое руководство приняло решение просить вашего покорного слугу стать посредником.

— Посредником в чем? — спросил я.

— В переговорах, которые могут… Которые непременно приведут к союзу между нашим державами. — Оговорку с последующим исправлением Жан-Франсуа, похоже, отрепетировал заранее. — Любой в этом зале не хуже меня представляет масштаб амбиций иберийского монарха. И знает, что между дружбы между Мадридом и Парижем никогда не было особой дружбы.

— Ваш президент предлагает военный союз?

Морозову явно не нравилось, что беседа продолжается без него — и он тут же воспользовался возможностью ухватиться за знакомую тему. Дипломат и политик из старика получился так себе, однако если уж речь зашла бы о войсках и количестве тяжелой техники…

— Военный? Возможно. — Жан-Франсуа осторожно закивал. — Однако пока речь исключительно о поддержке ее высочества Елизаветы Александровны. Ведь именно ее мы хотели бы видеть хозяйкой в этом чудесном дворце, который своим великолепием превосходит…

— Скорее, вы не хотели бы видеть здесь Матвея Морозова. Или Георга. Или князя Мещерского… Впрочем, как и любого другого ставленника Мадрида, — усмехнулся я. — Не так ли?

— Верно — как и всегда, друг мой. — Жан-Франсуа повернулся ко мне и разве что не изобразил реверанс. — И ради этой цели его светлость президент готов пойти на любые… почти любые риски. Я здесь для того, чтобы сказать лишь одно: ее высочество Елизавета Александровна может рассчитывать на помощь Франции.

— Дружба с республикой? — едва слышно проворчал кто-то из-за спины Гагарина. — Вот уж не думал, что доживу до этого дня.

— Что ж… Только ее высочество вправе решать, с кем ей следует вступать — а с кем нет. — Я многозначительно нахмурился и сложил руки на груди. — Но об этом, полагаю, мы поговорим позже. Сейчас у нас есть проблема и посерьезнее — Матвей Морозов.

— Вы же сами сказали, что он не представляет особой угрозы. — Гагарин, похоже, уже устал от долгой беседы и решил развлечь себя хоть каким-то спором. — Разве не так?

— Я говорил это до того, как сюда вломился дон Диего. Впрочем, это мало что меняет, ваше сиятельство. — Я пожал плечами. — Даже если у врага не так много людей и техники — его определенно не стоит недооценивать. Совет должен незамедлительно принять меры.

— А это значит?.. — тоскливо протянул старший Морозов.

— А это значит, что мы будем драться. И, желательно, до того, как ваш отпрыск займет Воронеж или Тулу! — рявкнул я. — Нравится это нам — или нет.