Гардемарин Ее Величества. Коронация

Глава 7

Летняя ночь была черной, густой и липкой, как отработанное машинное масло. Темнота стелилась по земле мягко, вязко, с той тяжестью, которая бывает только в час перед рассветом. Над зеркалом Дона полз туман — плотный, молочный, скрывающий под собой все: и густые заросли у берега, и бетонные пандусы водозабора, и даже отражение луны, превратившееся в тусклое пятно, будто брошенное на воду рукой неаккуратного художника.

Станция молчала. Стальные корпуса реакторных блоков Нововоронежской АЭС, сиявшие днем полированной белизной, сейчас едва проступали сквозь влажную муть. Крыши турбинного цеха терялись в дымке, как если бы их и вовсе не существовало. Где-то в глубине слышалось редкое щелканье реле и гул насосов, но даже они казались приглушенными — словно сама АЭС затаила дыхание.

Звук над водой зародился будто сам по себе, и в этой тишине он звучал неразборчиво и непонятно. То ли гул проносящихся по далекому шоссе машин, то ли эхо от работающего движка старой рыбацкой моторки, выбравшейся на промысел… В какой-то момент туман вздрогнул, расступился в стороны, пропуская сквозь себя несколько хищных, стремительных силуэтов, и только тогда стало понятно, что именно они являются источником приглушенного стаккато, разносящегося над спящей рекой.

Звук лодочных двигателей, переведенных на подводный выхлоп.

Пара минут — и первая продолговатая тень тычется носом в прибрежный камыш. За ней вторая, третья… пятая, седьмая…

Десант высаживался быстро и деловито. Без слов, приглушенной ругани, лишних движений… Темные фигуры, упакованные по последнему слову заграничной тактической моды — и вряд ли такую экипировку можно отыскать в официальных каталогах. Высокотехнологичный камуфляж, скрадывающий очертания и скрывающий хозяина от электронных глаз в инфракрасном и тепловом диапазонах. Легкие безухие шлемы, плейт-карриеры, напичканные электроникой очки, активные наушники, приборы ночного видения и тепловизоры…

В руках — винтовки, обвешанные тактическими приблудами. Все, как одна, с глушителями. Экипировка, снаряжение и вооружение было столь разномастным, что хватило одного взгляда, чтобы понять: это не регуляры. Здесь каждый подбирал себе снаряжение самостоятельно, исходя из собственных предпочтений и соображений максимальной боевой эффективности. Суммарной стоимости каждого из комплектов хватило бы одеть и вооружить чуть ли не целый полк срочников. Впрочем, некая общая черта среди бойцов все же прослеживалась: ни один из них не носил шевронов, погон, нашивок с именем…

Ни флага, ни знака части, ни герба. Безликая эффективность. Воплощенный профессионализм. И понты, конечно — куда же без них? Благородные доны иначе не могут. Даже на нелегальном положении при выполнении абсолютно секретной миссии.

Несколько жестов — и незваные гости рассыпались на группы, разобрав сектора. Бойцы припали к земле, ощетинившись стволами винтовок и будто чего-то ожидая. Чего именно — стало понятно через пару десятков секунд.

Захлопали лопасти, и из тумана, разгоняя винтами грязно-молочную пелену, вынырнули три вертолета. Пройдя на бреющем над самой водой, машины заложили вираж и направились дальше, к техническим и административным постройкам АЭС. Командир десанта с лодок поднялся во весь рост, сделал несколько жестов, и бойцы снялись с места. Слаженно и бесшумно, словно смертоносные тени. Призраки мщения, псы войны, прибывшие устроить показательное выступление. И, нужно признать, выглядело это действительно внушительно.

С пафосом у иберийцев все всегда было хорошо.

А вот с эффективностью — не очень.

— Работаем, — пробормотал я в рацию, и подтянул ближе тактический планшет, на который выводилась картинка с разбросанных по берегу камер.

Часовые у лодок умерли первыми. Ни один из них даже не успел понять, что произошло, а бесшумно поднявшиеся из воды темные фигуры в аквалангах уже перенесли огонь на основную группу, идущую к периметру АЭС. Никто из гардемарин, просидевших под водой в ожидании десанта больше часа, не заморачивался глушителями, и треск десятка автоматов, раскатившийся над рекой, прозвучал, словно гром среди ясного неба. А когда к нему присоединилось несколько пулеметов, бьющих из прибрежных зарослей, утро окончательно перестало быть томным.

Иберийский спецназ, благородные доны, все, как один, невероятно крутые бойцы и через одного — Одаренные, перестал существовать спустя минуту после начала огневого контакта. Не ожидавшие засады, готовившиеся к скоротечному бою с кое-как вооруженной и экипированной охраной периметра, они даже не удосужились активировать Щиты заранее.

А потом стало уже поздно. Гардемарины вышли на берег, сбросили акваланги и, выстроившись цепью, двинулись вперед, методично и хладнокровно добивая раненых короткими очередями.

Экипажи вертолетов, заходящих для высадки десанта на крыши зданий станции, кажется, почуяли неладное. Все три машины заложили резкий вираж и устремились в сторону реки: то ли чтобы поддержать своих огнем с воздуха, то ли, чтобы свалить по тихой грусти.

Вот только ни первого, ни второго мой план не подразумевал.

— По вертолетам — огонь! — отдал я вторую за всю операцию команду.

И с крыш технических построек к вертолетам по спирали устремились хищные огоньки, оставляя за собой густой, дымный шлейф. Вертолеты отстрелили ловушки, но ракет было слишком много. Первая вертушка расцвела пышным цветком воздушного взрыва и развалилась на части, вторая попыталась выполнить маневр, но пилот не рассчитал высоту, зацепил верхушки деревьев, и машина тяжело ухнула в заросли у самого берега.

Третий вертолет сумел увернуться от двух ракет, но третья попала ему точно в хвост. Потеряв заднюю часть фюзеляжа, вертушка, оправдывая свое название, закружилась вокруг собственной оси и рухнула в воду у самого берега.

Убедившись, что ни одной из машин не удалось уйти, я вскочил на ноги, отбросил кресло, и, пинком распахнув двери штабного грузовика, выпрыгнул из кунга. Гагарин-младший, что-то буркнув заместителю, бросился за мной. То ли не хотел оставлять меня без присмотра, то ли желал лично поучаствовать в завершающей фазе операции. И что-то подсказывало, что второй вариант куда как ближе к реальности.

Выбравшись из машины, я поймал взглядом облако дыма, поднимающееся над верхушками деревьев, и перешел на бег, постепенно сваливаясь в скольжение. Дар пульсировал размеренной, пока еще дремлющей, но готовой в любой момент вырваться, силой… И горе тому, кто окажется на ее пути.

Гагарин изо всех сил старался не отставать, но я все же успел к месту крушения первым. Как раз в тот момент, когда первый из иберийцев выбил дверь десантного отсека и тяжело рухнул на землю, сверзившись с высоты завалившегося на бок вертолета. Он поднял голову, и я даже успел увидеть в его глазах узнавание, сменившиеся ужасом, а в следующее мгновение благородный дон, отправившийся за веселыми приключениями не в ту страну, снова упал на землю, разрубленный пополам.

Внутри вертолета наметилось шевеление, я погасил Саблю и отступил в сторону.

— Зря вы сюда прилетели, парни, — с почти искренним сочувствием проговорил я, формируя над вертолетом заряд атакующего элемента.

Гагарин выскочил на поляну в тот момент, когда мощная Свечка ударила в корпус, превращая сбитую вертушку в погребальный костер. Приняв на Щит ударную волну и целый град обломков, я погасил элемент и повернулся к Гагарину.

Тот бросил лишь один короткий взгляд на пылающие останки вертолета, и одобрительно кивнул — мол, все правильно. Впрочем, я знал это и сам. И не получил никакого удовольствия от того, что только что превратил в пепел с десяток отпрысков, благородных иберийских родов.

Но я их сюда не звал. Они сами пришли — а дон Диего по-другому, кажется, попросту не поймет. Видимо, его светлость из тех, для кого спуск по лестнице с пересчетом ступеней собственной задницей — недостаточно тонкий намек.

Что ж, я умею быть и прямолинейным. И если дону Диего и после этого станет непонятно, что в наши внутренние дела лучше не соваться — это уже его проблемы.

Впрочем, я постараюсь сделать все для того, чтоб и до него, и до его величества Альфонсо Четырнадцатого дошла эта простая истина. Даже если мне при этом придется дойти до самого Мадрида.

Но Мадрид — это позже. А пока меня ждет экипаж второго вертолета.

Ждет — не дождется…

К тому моменту, когда солнце, наконец, разогнало туман и воцарилось на небосводе, превращая пасмурные сумерки в теплое и ясное летнее утро, все было уже кончено. Я сидел на берегу, глядя на ленивую гладь Дона, медленно несущего свои воды куда-то к Азовскому морю, и лениво посасывал травинку.

— Ты можешь и дальше строить из себя скромника, — проговорил Гагарин, вытирая кровь с перчатки и присаживаясь на обломок бетонной плиты, — но это было, мать его, идеально. Прямо как по учебнику… Как ты это, черт возьми, понял?

Я промолчал, чуть кивнув — как будто похвала прошла мимо. В руках у меня все еще оставался осколок бронестекла с кабины сбитой машины. Прокрутив его в пальцах, я отбросил пластик в сторону и устало помассировал лицо.

Как я понял?

Да никак.

Я не понял, я сделал ставку. Которая зашла, и потешное иберийское казино снова оказалось в проигрыше.

Три дня назад я разложил перед собой карту и прикинул границы фактического контроля Морозова. Дальше Воронежа ему пройти не удалось. Значит, все ключевые цели — между ним и нами. Я искал ту, которая окажется действительно масштабной и может послужить серьезным козырем в переговорах, пусть даже пока еще гипотетических. Исключая очевидные — города, больницы, штабы, вокзалы… Дон Диего — не террорист и не идиот. И ему с его величеством Альфонсо не нужен пустой шум — им нужен весомый аргумент.

И Нововоронежская АЭС подходила, как нельзя лучше.

Да, это не столица и не мегаполис. Зато — фактор, от которого у любого чиновника напрягаются скулы.

Хотя бы потому, что само сочетание слов «АЭС» и «захват» звучит… скажем так, весьма эффектно.

Плевать, что она под защитой. Плевать, что системы безопасности там трижды продублированы. Если противник взял ее хотя бы формально — это уже победа в инфополе.

И повод для ультиматума.

Для экстренного совещания. Для бегущей строки по всем каналам.

Была, конечно, еще и Ростовская атомная электростанция, которая находилась ближе, и фактически в зоне влияния Морозова, но подумав, я отверг это направление. Несмотря на то, что Ростовская АЭС в разы мощнее Нововоронежской, шантажировать Елизавету ее захватом было бы значительно сложнее. В первую очередь потому, что отключить реакторы там — значит выстрелить себе в ногу. От станции на Цимлянском водохранилище питается добрая половина ростовской области, а лишать энергии самого себя будет только идиот.

А вот Нововоронежская «кормит» едва ли не весь Воронеж, на который Морозов активно точит зубы. То есть, вполне возможно под шумок еще и продвинуться дальше, или хотя бы нагрузить противника потенциальной гуманитарной катастрофой, на устранение которой потребуется немало сил.

В общем, я рискнул, поставив все на «зеро» — и выиграл. Снова.

— Просто метод исключения, — проговорил я вслух. — И немного знания психологии.

— Напомни мне не играть с тобой в шахматы, — хмыкнул Гагарин. — Я не люблю проигрывать, а садиться за стол с человеком, который просчитывает твою партию на несколько ходов вперед — прямой путь к поражению.

Я усмехнулся краем рта. У всех свои ассоциации. У меня — казино. У Гагарина — шахматы.

Что ж. Пусть шахматы: белые начали партию и умылись кровью. Но то ли еще будет. Потому что настала очередь черных. И если до этого мы сидели в глухой обороне, лишь реагируя на ходы противника, то сейчас пришло время навязать свою игру.

И для дона Диего она может оказаться последней.