Красавчик. Часть 3

Глава 4

В пятницу я воспользовался внутренним компасом четыре раза. Проглотил в этот день две таблетки. Перед четвёртым «поиском» Юрий Григорьевич нахмурился. Но он выполнил мою просьбу и не отговаривал меня.

Ночь я просидел в кресле. Смотрел на подсвеченный лампой аквариум, вертел в руке привезённую с моря белую ракушку. Под утро подумал, что сегодняшняя головная боль пришлась кстати: она гнала из моей головы мысли.

В субботу явилась бабушка Варя. Она буквально ворвалась в квартиру своего отца, источая бодрость и хорошее настроение. Разбудила меня и тут же усадила за кухонный стол. Напоила меня кофе и накормила собственноручно изготовленным песочным печеньем (тем самым, которым буквально закармливала меня в детстве).

Рассказала о том, что поговорила вчера вечером по телефону с Сан Санычем — тот всё ещё был в Ворошиловграде. Сообщила о позавчерашней встрече с Аркадием и с его невестой. Выждала, пока я решительно отодвинул от себя тарелку с печеньем. Взглянула на своего молчаливого сегодня отца, затем на меня.

Потребовала:

— Рассказывайте.

— О чем рассказывать? — спросил я.

— Как это о чём? — удивилась Варвара Юрьевна. — О Лебедевой, конечно! Приходила?

Она посмотрела на опустившего взгляд в чашку Юрия Григорьевича.

— Что случилось? — сказала бабушка Варя. — Чего вы хмуритесь? Ленка Лебедева к вам вчера доехала, или нет?

Она склонилась в мою сторону, ткнула меня кулаком в плечо.

— Чего вы хмурые-то такие? — спросила Варвара Юрьевна. — Мужчины! Что стряслось?

Я заверил бабушку, что у нас всё нормально. Сообщил, что вчера тренировал «поиск» — особых успехов не добился, но головная боль ещё не исчезла.

— Да и не выспался я…

Варвара Юрьевна отмахнулась от моих слов.

— Лебедева-то здесь была? — спросила она.

— Была, — ответил Юрий Григорьевич.

— Ну, и? — сказала Варвара Юрьевна. — Мужчины! Мне каждое слово из вас клещами вытаскивать? Рассказывайте уже! Что Лебедева вам рассказала? Когда появится здесь снова?

Я подвинул в сторону бабушки Вари всё ещё лежавший на кухонном столе со вчерашнего дня билет.

Варвара Юрьевна опустила на него взгляд.

— Зверев Иван Леонидович, — прочла она. — Режиссёр.

Варвара Юрьевна подняла на меня глаза и спросила:

— Что это? Кто такой этот Зверев?

Я перевернул клочок бумаги обратной стороной и сообщил:

— Это билет в Московский театр сатиры. На сегодняшний вечер. Спектакль начнётся в семь часов вечера.

— Поняла, что билет, — сказала Варвара Юрьевна. — Я его видела ещё вчера. Лена мне его сама показала. Мне-то, братец, ты его зачем тычешь? Хвастаешься? Хочешь, чтобы позавидовала?

— Это твой билет… сестрёнка, — сообщил я. — Иди на спектакль. Сегодня. Если захочешь.

Бабушка Варя озадаченно хмыкнула, приосанилась.

— Не поняла, — сказала она.

Приподняла брови.

Я пожал плечами и ответил.

— Ты хотела в театр. Ведь хотела? Вот и иди. Сегодня в семь. Твоё желание исполнится.

Варвара Юрьева недоверчиво усмехнулась.

Она сощурилась, спросила:

— А как же ты, братец? Что-то я никак не соображу, что у вас тут случилось. Мужчины, вы мне объясните? Сергей, Лебедева же тебе этот билет принесла. Или она дала вам два билета?

Варвара Юрьевна развела руками, выжидающе замерла.

Юрий Григорьевич кашлянул, прикрыл свой рот чашкой.

— На спектакль сегодня не пойду, — сообщил я. — Так что билет твой, сестрёнка. Радуйся.

Я тоже взмахнул руками.

Бабушка Варя кивнула.

— Нет, я рада, конечно, — произнесла она. — Очень. Наверное.

Варвара Юрьевна повернулась к своему отцу.

— Папа, что за дела? — спросила она. — Я пока не врубаюсь в ситуацию.

Юрий Григорьевич кашлянул.

— Лебедева и Сергей вчера… расстались, — сообщил он.

— Да ладно! — воскликнула Варвара Юрьевна.

Она стукнула ладонью по столу и повернула в мою сторону лицо.

— Братец, неужто она тебя бросила? — спросила Варвара Юрьевна. — С чего это вдруг? А это тогда что?

Варвара Юрьевна припечатала театральный билет пальцем к столешнице.

— Прощальный подарок? — сказала она. — Откупиться от тебя решила? Ленка для этого и приезжала?

Бабушка Варя хмыкнула и заявила:

— Вот же пакость такая! Мне она вчера показалась хорошей девчонкой. А она, значит… вот как? Стерва избалованная! Все они эти… эти знаменитости такие! Стервозные. Лучше бы она с этим билетом знаете что сделала⁈

Варвара Юрьевна сжала кулаки.

Будто от испуга притихли за окном птицы.

Мой прадед покачал головой.

— Лена Лебедева вчера плакала, — тихим голосом сообщил он. — Кхм. Леночка ни в чём не виновата. Это Сергей её вчера бросил.

Юрий Григорьевич вздохнул.

Варвара Юрьевна посмотрела на него, затем перевела взгляд на моё лицо.

— В каком смысле… бросил? — спросила она. — Это как так-то?

Бабушка Варя прикрыла театральный билет ладонью.

— Каком кверху, — сказал я. — Как обычно.

Усмехнулся и сообщил:

— Прошла любовь, завяли помидоры; и разошлись, как в море корабли. Вот так. Разве не понятно? Мы с Еленой Лебедевой расстались. Если это можно так назвать. Потому что у нас и была-то… просто обычная интрижка.

Я взмахнул рукой.

Варвара Юрьевна переспросила:

— Интрижка?

Она вновь пошевелила бровями.

Я пожал плечами и заявил:

— Курортный роман остаётся на курорте. Это всем известно. Поэтому ничего странного в том, что он не продолжится здесь, в Москве. Мы не поссорились и не поругались. Всё завершилось тихо и мирно. Как у всех нормальных людей.

Я развёл руками.

— Это Лебедева так решила? — спросила Варвара Юрьевна.

Она вновь прикоснулась к моему плечу.

— Это я так решил. И Алёна со мной согласилась. Так что тут без вариантов.

Я рубанул столешницу ребром ладони — звякнула о край сахарницы ложка.

Юрий Григорьевич кашлянул.

— Без каких ещё вариантов? — спросила Варвара Юрьевна. — Ведь ты же, братец, её любишь. А она любит тебя. Это я вчера у неё на лице прочла. Я такие вещи всегда замечаю и распознаю. Ни разу ещё не ошиблась. Без каких вариантов, братец⁈

Последнюю фразу бабашка Варя произнесла в повышенном тоне. Мне почудилось: её глаза гневно сверкнули.

Юрий Григорьевич прикоснулся к руке своей дочери.

— Успокойся, Варенька, — сказал он. — Сергей всё правильно сделал.

— Правильно⁈

— Да, правильно, — сказал Юрий Григорьевич.

Он посмотрел дочери в глаза. Примерно пять секунд они «бодались» взглядами.

— Папа, — сказала Варвара Юрьевна, — что же в его поступке правильного? То, что мой братец идиот, я уже поняла. Но ладно бы он вредил только себе. Лену-то он зачем обидел? Папа, тебе эту девочку совсем не жаль?

— Я ей сочувствую, — ответил прадед. — И Сергею тоже. Но таковы обстоятельства. Сергей поступил правильно. Как настоящий мужчина. Я поддержал его выбор. При этом искренне ему сочувствую. Понимаю, как ему сейчас тяжело.

Варвара Юрьевна растерянно улыбнулась.

— Мужчины, вы сошли с ума? — спросила она.

Я услышал в её голосе нотки обиды.

— Папа, тебе жаль Сергея? — переспросила Варвара Юрьевна. — Серьёзно? Ты пожалел Сергея, который отвернулся от своих чувств и растоптал чувства хорошей девочки? Он же самовлюблённый болван! Папа, ты в своём уме?

Варвара Юрьевна отгородилась от нас скрещенными на груди руками.

— Да, я в своём уме, дочка, — ответил Юрий Григорьевич. — Кхм. Лену мне тоже очень жаль. Но таковы обстоятельства.

— Какие обстоятельства, папа⁈

У меня за спиной вздрогнуло оконное стекло (то ли от порыва ветра, то ли от резких звуков бабушкиного голоса). Я взял из тарелки печенье, уронил с него на столешницу крошки и кристаллики сахара. Сунул печенье в рот.

Юрий Григорьевич свёл у переносицы брови.

— Сергей через два месяца уедет, — сказал он. — Очень далеко. Надолго. Кхм. Поэтому с Леночкой он всё равно бы расстался. Подумай сама, дочка. Стало бы Леночке легче, если бы расставание случилось позже? А оно непременно случилось бы. Поверь мне. Было бы нечестно со стороны Сергея, дай он Леночке надежду, а потом… случилось бы то же само, что и сейчас.

Варвара Юрьевна тоже нахмурилась.

— Куда это он собрался? — спросила она.

Повернулась ко мне и поинтересовалась:

— Вернёшься в свой Владивосток?

Я похрустел печеньем.

— Он уедет ещё дальше, Варюша, — сказал Юрий Григорьевич. — Но только это секретная информация.

Варвара Юрьевна встрепенулась, расправила плечи.

Спросила:

— Секретная? Куда это Сан Саныч его втянул?

Юрий Григорьевич покачал головой.

Бабушка Варя вскинула руку.

— Только не ври мне, папа! — воскликнула она. — Если поездка секретная, то это явно проделки Сан Саныча. У него эти секретные командировки теперь случаются одна за другой. Что он на этот раз придумал? Во что он втянул моего братца?

Я проглотил печенье и сказал:

— Сан Саныч тут ни при чём, сестрёнка. Я сам создал свои проблемы. Уже с ними приехал в Москву. Приехал… потому что в следующий раз сделаю это нескоро. Решил, что повидаю отца и тебя. С тобой мы в будущем ещё встретимся. А вот…

Я взглядом указал на Юрия Григорьевича.

Варвара Юрьевна взмахнула ресницами.

— Что… вот? — спросила она.

— Старый я уже, — ответил Юрий Григорьевич. — До возвращения Сергея вряд ли доживу. Если он вообще вернётся в Москву. Повидал его сейчас — и то хорошо. Да и вас познакомил. Кхм. Или ты, Варюша, считаешь, что Лебедева его дождётся?

Прадед покачал головой.

— Пусть уж Леночка живёт спокойно, — сказал он. — Ей детей рожать нужно. Чай, не девчонка уже. Да и работы у неё в Москве много. Поплачет в подушку день-два и успокоится. Кхм. Она и знала-то твоего брата — всего ничего. Переживёт.

Юрий Григорьевич опустил взгляд в чашку.

Бабушка Варя шумно вздохнула.

— Ничего не понимаю, — призналась она.

Спросила:

— Эта ваша поездка… она действительно нужна?

Юрий Григорьевич кивнул.

— Нужна.

Варвара Юрьевна взглянула на меня.

— Без вариантов, — ответил я.

В театр Варвара Юрьевна не пошла. Сказала: не высидит вечер спокойно на предназначенном для меня месте. Заявила, что лучше уж кресло в зале будет пустым, чем Лена увидит на нём не меня, а другого человека. Я её логику не понял. Но в споры не вступил. Бросил билет на журнальный столик. Посматривал на него, когда в ночь с субботы на воскресенье пережидал вспышку головной боли (после четырёх вчерашних обращений к внутреннему компасу). В воскресенье бабушка Варя пришла снова. Вновь разбудила меня и в ультимативном тоне заявила: сегодня мы пойдём в кино.

Шестнадцатого августа мы посмотрели «Возвращение 'Святого Луки». Всё в том же кинотеатре «Художественный». На этот раз в кинотеатре не было аншлага. Хотя зал не выглядел и пустым: большую часть мест зрители всё же заняли. Советский детектив (на мой взгляд) смотрелся бледно и скучно на фоне тех голливудских боевиков, которые я просмотрел в девяностых годах. Сюжет фильма мне показался банальным, а игра актёров неубедительной. Я наблюдал за игрой Натальи Рычаговой (которой досталась Алёнина роль в фильме «Офицеры») и представлял на её месте Елену Лебедеву.

Понедельник, вторник, среда и четверг — все эти дни прошли для меня по единому шаблону: утренняя тренировка, дневной сон, четыре «поиска» и много головной боли. Плюсом к этому я добавил работу с тетрадью Порошиных (которую мысленно называл «спортивным альманахом»). На прогулки по городу и походы в рестораны или кинотеатры у меня не оставалось ни времени, ни сил, ни желания. Только в пятницу в моё расписание вклинилось изменение: вернулся из командировки Сан Саныч. Он явился в квартиру моего прадеда вечером, до начала моих тренировок. Поставил на кухонный стол банку с окровавленным платком и потребовал кофе.

Измученный вид Сан Саныча отбил у меня желание пошутить. Да и сам Александров выглядел непривычно серьёзным.

Он придвинул к себе полученную от прадеда чашку с парящим напитком.

Сан Саныч указал на платок в банке и заявил:

— Этого используйте смело. Как у вас продвигаются тренировки? Появились успехи?

Юрий Григорьевич покачал головой.

— Пока всё глухо, — сообщил я. — Платки не сдаются. Но я всё же возьму их измором.

— Работай, Красавчик, — сказал Александров. — Оприходуй уже все эти материалы.

Сан Саныч снова показал пальцем на банку.

— Знали бы вы, с каким трудом я уговорил себя не свернуть этой твари шею, — сказал он.

В субботу двадцать второго августа я устроил себе вынужденный выходной. Потому что Юрий Григорьевич и Варвара Юрьевна отказались быть моими ассистентами. Прадед заявил, что «такими темпами» я умру от инфаркта раньше, чем он. Настоял, чтобы его дочь и Сан Саныч тоже «не поддались» на мои уговоры.

Вместо работы с «поиском» я сегодня бродил в компании прадеда, Сан Саныча и бабушки Вари по парку имени Горького. Мы рассматривали клумбы с цветами и фонтаны. Ели мороженое, пили лимонад. Поужинали в кафе, несмотря на ворчание Варвары Юрьевны (она твердила, что «здесь всё очень дорого»).

В ночь с субботы на воскресенье я усиленно поработал над запоминанием результатов спортивных соревнований будущего. Без помех в виде головной боли это было несложным делом. Я под утро устроил себе экзамен — убедился, что знания не выветривались у меня из памяти, сохранялись там «на будущее».

В воскресенье вечером Сан Саныч и Варвара Юрьевна снова явились к нам в гости. Александров и мой прадед уселись на кухне за столом — в полголоса обсуждали планы Сан Саныча на следующую поездку. Меня и Варвару Юрьевну они в свою компанию не приняли: заявили, что у нас «найдутся дела поважнее». Под «важными» делами они подразумевали мои попытки выцедить из окровавленных платков хоть «каплю» чужой «жизненной» энергии. Я с ними не спорил — бабушка Варя немного поворчала (скорее, просто по привычке). Мы ушли в гостиную, но сразу к тренировкам не приступили: Варвара Юрьевна заговорила о Лебедевой.

Она описала, какое удивление испытала при Алёнином появлении — тогда, в прошлую пятницу. Сказала, что поначалу не поверила собственным глазам, при виде лица актрисы. Но потом узнала и её голос. А после первых же Алёниных слов «всё стало на свои места». Варвара Юрьевна призналась, что даже испытала гордость за меня. Потому что о любви Елены Лебедевой сейчас мечтали все мужчины Советского Союза. Но актриса влюбилась не в коллегу артиста и не в сына «важных родителей». Лебедева «по уши втрескалась» в меня — в «новоявленного братца» Варвары Юрьевны. Бабушка посмотрела мне в лицо, усмехнулась и покачала головой.

— Жалко, что всё так закончилось, — сказала она.

— Мне тоже, — ответил я.

Варвара Юрьевна вздохнула, прошлась по комнате. Остановилась около журнального столика, на котором уже неделю лежал просроченный билет в театр. Взяла его в руки, оглядела со всех сторон.

Бабушка Варя обернулась и спросила:

— На память его себе оставил?

— Рука не поднялась выбросить, — признался я.

Варвара Юрьевна кивнула и заявила:

— Потому что любишь её.

Она посмотрела мне в глаза.

— Хоть себе в этом признайся, братец, — сказала Варвара Юрьевна. — Любишь её?

На кухне громко кашлянул Юрий Григорьевич.

Я посмотрел на шумевший и вращавший лопастями вентилятор, который стоял на тумбе. Перевёл взгляд на окровавленный платок, привёзённый Сан Санычем и Ворошиловграда — он трепыхался под полкой у стены на верёвке. Взглянул и на лампу, светившуюся над аквариумом.

Тряхнул головой и сказал:

— Давай уже поработаем. сестрёнка. Как говорится, раньше сядешь — раньше выйдешь. Может, и головная боль завтра пораньше пройдёт.

Варвара Юрьевна фыркнула.

— Упрямый ты, братец, — сказала она. — Такой же, как и наш отец.

Я улыбнулся, посмотрел на бабушкино лицо.

Спросил:

— Что мы сегодня ищем?

— А вот его и поищи, — ответила Варвара Юрьевна.

Она показала мне билет в театр. Положила его на журнальный стол, отошла к дивану. Я последовал за ней, поправил на правой руке спрятанный под бинтовой повязкой носовой платок.

— Мы ищем маленький клочок бумаги, — сообщила Варвара Юрьевна. — Это билет в Московский театр сатиры.

Я положил руку с прибинтованным к запястью платком на бабушкину голову.

Варвара Юрьевна зажмурила глаза и продолжила:

— На билете стоят две печати. Первая утверждает, что спектакль состоялся пятнадцатого августа. Вторая говорит о том, что спектакль начался в девятнадцать часов. На билете указан первый ряд и десятое место. На обратной его стороне билета ты, братец, синими чернилами написал: «Зверев Иван Леонидович. Режиссёр». Почерк у тебя корявый, буквы пляшут в разные стороны. Правый верхний уголок билета чуть надорван. Да и сам билет слегка помят…

Я тоже закрыл глаза, слушал бабушкин рассказ.

Тикали часы, шумел вентилятор. Со стороны кухни то и дело доносилось покашливание моего прадеда.

Я сам не заметил, в какой момент у меня в голове голос Варвары Юрьевны сменился на голос Елены Лебедевой.

— … Надписи на билете отпечатаны синей краской…

При звуках Алёниного голоса по моей руке (от прибинтованного к запястью платка к голове) побежали мурашки. Я почувствовал, как в моём воображении качнулась стрелка компаса. Она указала вправо.

Я открыл глаза и сказал:

— Почувствовал направление. Всё. Первый «поиск» закончен.

— Молодец, — похвалила Варвара Юрьевна.

Она поправила на голове причёску.

Я привычно помассировал кончиками пальцев виски…

Замер.

Посмотрел на Варвару Юрьевну и сообщил:

— Голова не болит.