Красный жрец

Глава 1

Дым въедался в легкие, как тысяча раскаленных игл. Капитан Алексей Морозов прижался к стене горящего склада, чувствуя, как защитный костюм плавится от жара. Радиосвязь трещала помехами, голоса коллег терялись в реве пламени. Где-то наверху, за стеной огня, кричал ребенок.

— Черт возьми, — прохрипел он в респиратор, проверяя показания датчика кислорода. Красная зона. Минута, может две — и баллон опустеет.

Лестница рухнула десять минут назад, погребя под собой путь к отступлению. Алексей знал этот склад как свои пять пальцев — старое здание текстильной фабрики, где теперь хранили всякий хлам. Знал каждый поворот, каждую комнату. И знал, что детский плач доносится из угловой комнаты на втором этаже, куда ведет только одна дорога — через самое пекло.

Тридцать лет службы. Тридцать лет он нырял в огонь, когда другие бежали прочь. Спас больше сотни жизней, получил дюжину наград, дважды лежал в больнице с ожогами. Жена давно перестала спать по ночам, когда он уходил на смену. Дочь выросла, считая отца героем, которого почти никогда не было дома.

Крик ребенка заглушил рев огня. Девочка, не больше семи лет, судя по голосу. Алексей закрыл глаза, представляя лицо собственной дочери в том возрасте. Те же светлые кудри, те же испуганные глаза...

Он рванул вперед.

Пламя лизнуло забрало, оплавляя пластик. Балки трещали над головой, готовые рухнуть в любую секунду. В легких жгло от недостатка кислорода, сердце билось как отбойный молоток. Но он продолжал идти, пробиваясь сквозь стену жара к источнику плача.

Дверь комнаты раскалилась докрасна. Алексей ударил по ней плечом — металл поддался с воем. Внутри, забившись в угол, сидела девочка. Белокурая, в выцветшем платьице, с огромными голубыми глазами, полными слез.

— Не бойся, — прохрипел он, протягивая руки. — Дядя тебя спасет.

Девочка кинулась к нему, и он подхватил ее, прижав к груди. Легкая, как пушинка. Такая же хрупкая, как его собственный смысл жизни.

Обратный путь превратился в кошмар. Потолок рушился по частям, огонь ревел как раненый зверь. Алексей шел на память, задыхаясь, чувствуя, как плавится костюм. Датчик кислорода завыл предупреждающе, но он уже не слышал ничего, кроме собственного сердцебиения и тихого всхлипывания девочки.

Окно. Он помнил окно в дальней стене — не заложенное, ведущее к пожарной лестнице. Если успеет...

Балка рухнула в двух шагах от него, осыпав искрами. Алексей прикрыл девочку телом, чувствуя, как огонь прожигает спину. Еще десять шагов. Девять. Восемь...

Взрыв.

Мир превратился в ослепительную вспышку боли. Алексей почувствовал, как его подбрасывает, как девочка вылетает из рук. Последнее, что он увидел — ее испуганное лицо, освещенное пламенем. Последнее, что услышал — собственный крик, растворившийся в реве огня.

Потом — тьма.

* * *

Боль пронзила сознание, как удар кинжала. Алексей застонал, пытаясь разлепить глаза. Во рту — вкус крови и пепла. В голове — туман, сквозь который пробивались обрывки воспоминаний. Пожар. Девочка. Взрыв...

Он лежал на жесткой поверхности. Не больничная койка — что-то другое. Камень? Земля? Пахло дымом, но не тем едким запахом горящего пластика и химикатов, а чем-то более естественным. Дерево. Сухая трава. Конский навоз?

Алексей заставил себя открыть глаза.

Над ним простиралось небо. Не белый потолок больничной палаты, а настоящее небо — темно-синее, усыпанное звездами, которые казались ярче, чем он помнил. Воздух был другим — чистым, с привкусом степной пыли и далеких костров.

Он попытался сесть и заорал от боли. Руки... его руки были не его руками. Тонкие, смуглые, покрытые незнакомыми шрамами. На запястьях — железные оковы, соединенные короткой цепью. Он посмотрел на свое тело и едва не потерял сознание от шока.

Это было не его тело.

Высокое, жилистое, со смуглой кожей, покрытой старыми рубцами. На груди — странные татуировки, красные линии, образующие сложные узоры. Волосы, которые он почувствовал, коснувшись головы, были длинными, темными, собранными в хвост. Не его седеющая щетина, а густая грива молодого мужчины.

— Какого черта... — прошептал он и вздрогнул от собственного голоса. Глубокий, с незнакомым акцентом. Слова, которые он произнес, звучали на языке, который он не знал, но почему-то понимал.

— Проснулся, жрец?

Алексей обернулся на голос. Рядом с ним, у догорающего костра, сидел человек, какого он никогда не видел. Невысокий, но мускулистый, с кожей цвета старой меди и длинными черными волосами, заплетенными в косы. Глаза — темные, жестокие. На поясе висел изогнутый меч, рукоять которого была украшена костяными фигурками.

Дотракиец. Это слово пришло в голову само собой, вместе с потоком чужих воспоминаний. Всадник из Великого Травяного Моря. Кочевник. Варвар.

— Я... — Алексей попытался собраться с мыслями. — Где я?

Дотракиец усмехнулся, обнажив желтые зубы.

— В цепях, красный человек. Там, где тебе и место.

Красный человек. Жрец. Воспоминания чужой жизни затопили сознание Алексея, как волна. Он видел себя — нет, не себя, а того, чьим телом теперь обладал — в красных одеждах, стоящим перед огромным костром. Вокруг — толпа людей, падающих ниц. Молитвы на незнакомом языке. Пламя, танцующее по его воле. Сила, текущая по венам, горячая как расплавленный металл.

Мелисандра. Король Станнис. Драконий Камень. Имена и образы мелькали в голове, складываясь в мозаику чужой жизни. Жрец Рглора, Владыки Света. Красный жрец из Ассхая, посланный в Вестерос служить тому, кого считал истинным королем.

И теперь — пленник. Город пал. Дотракийцы ворвались в храм, когда он молился. Связали, избили, бросили в повозку вместе с другими рабами. Дни пути по бескрайней степи, под палящим солнцем и холодными звездами.

— Сколько... сколько дней я был без сознания? — спросил Алексей, чувствуя, как чужие воспоминания переплетаются с его собственными.

— Пять. Думали, помрешь. — Дотракиец плюнул в огонь. — Кхал уже хотел оставить тебя волкам. Но ты дорого стоишь. Красные жрецы в цене в Заливе Работорговцев.

Залив Работорговцев. Еще одно название из чужой памяти. Города рабов, где людей продают как скот. Алексей — нет, жрец по имени Лесандро дир Новак, это имя тоже всплыло в памяти — должен был стать товаром.

— Я не раб, — сказал он, сам не зная, откуда взялись эти слова.

Дотракиец расхохотался.

— Все рабы, красный человек. Одни просто еще не знают об этом.

Он встал, подошел к Алексею и болезненно дернул за цепь.

— Вставай. Кхал хочет посмотреть на тебя. Говорят, ты умеешь колдовать. Покажешь фокусы — может, получишь кусок мяса.

Алексей поднялся на ноги, чувствуя, как затекшие мышцы протестуют против движения. Тело жреца было сильным, но измученным дорогой и побоями. На левом плече зияла недавняя рана — след дотракийского клинка.

Лагерь кочевников раскинулся в небольшой низине между холмами. Десятки повозок, сотни лошадей, костры, у которых сидели воины в кожаных доспехах. Женщины готовили пищу, дети бегали между палатками. Обычный день в жизни кхаласара — орды, которая двигалась по степи в поисках добычи и новых земель для грабежа.

В центре лагеря стояла большая палатка, украшенная конскими хвостами и колокольчиками. Перед ней, на низком троне из драконьих костей, сидел человек, от одного вида которого кровь стыла в жилах.

Кхал Дрого. Даже в чужих воспоминаниях это имя вызывало трепет. Великий воин, никогда не знавший поражений. Его коса была украшена колокольчиками — по одному за каждую победу — и касалась земли, когда он стоял. Глаза — черные как уголь, безжалостные как степная зима.

Но что-то было не так. Воспоминания жреца подсказывали, что Дрого должен был умереть. Проклятие ведьмы, рана, которая не заживала... Но здесь он сидел живой, могучий, окруженный своими воинами.

— Так вот он, красный колдун, — произнес кхал голосом, похожим на рычание зверя. — Говорят, ты служишь огненному богу.

Алексей встретил его взгляд, чувствуя, как в груди поднимается что-то незнакомое. Не страх — он давно научился не бояться смерти. Что-то другое. Сила. Жар, который исходил не от костров, а изнутри.

— Рглор, Владыка Света, — сказал он, и его голос прозвучал увереннее, чем он ожидал. — Я его слуга.

Дрого усмехнулся.

— Твой бог не спас твой город.

— Боги играют в долгую игру, кхал. То, что кажется поражением, может быть частью большего плана.

Слова слетали с губ сами собой, рожденные чужой памятью и верой. Алексей чувствовал себя актером, играющим роль, которую не выбирал. Но с каждым словом роль становилась все реальнее.

— Покажи свою магию, жрец, — приказал Дрого. — Если она настоящая, может, не продам тебя первому работорговцу.

Магия. Алексей — Лесандро — закрыл глаза, пытаясь нащупать ту силу, которую чувствовал в воспоминаниях. Огонь. Жар. Свет Рглора, текущий по венам как жидкое золото.

И он нашел ее.

Пламя ближайшего костра взвилось вверх, образуя огненную спираль. Воины отшатнулись, хватаясь за оружие. Женщины закричали. Дети спрятались за юбки матерей.

Алексей поднял связанные руки, и пламя послушно перетекло с костра на его ладони, не обжигая кожу. Он чувствовал каждый язык огня, каждую искру. Это было похоже на управление пожарным насосом, только в тысячу раз более интимно.

— Рглор дает силу тем, кто служит ему верно, — произнес он, позволяя пламени танцевать между пальцев. — Ночь темна и полна ужасов. Но свет всегда побеждает тьму.

Дрого наблюдал за представлением с каменным лицом, но в его глазах плясали отблески магического огня. Наконец он кивнул.

— Хорошо, красный жрец. Ты останешься с нами. Но в цепях. И если попытаешься сбежать или обратить магию против кхаласара — я скормлю тебя собакам. Живьем.

— Понял, кхал.

Алексей опустил руки, и пламя исчезло, оставив только привычный свет костров. Дотракийцы постепенно расслабились, но продолжали поглядывать на него с опаской.

Его отвели к повозке с остальными пленниками. Горожане, купцы, ремесленники — все те, кто не успел бежать, когда кхаласар обрушился на город. Большинство были в шоке, некоторые плакали. Женщина средних лет в рваном платье прижимала к груди маленького мальчика.

— Как тебя зовут? — спросил Алексей, садясь рядом с ней.

— Лейна, — прошептала она. — А это мой сын Эдвард. Ему всего шесть лет. Что с нами будет?

Алексей посмотрел на мальчика. Светлые волосы, большие испуганные глаза. Такой же возраст, как у девочки, которую он пытался спасти из пожара. Которую не смог спасти.

— Не знаю, — честно ответил он. — Но я постараюсь помочь.

Лейна посмотрела на него с надеждой.

— Ты правда колдун? Можешь нас освободить?

Алексей покачал головой.

— Не сейчас. Слишком много их, слишком мало силы. Но я найду способ.

Это была ложь. Он понятия не имел, как использовать магию жреца, как выжить в этом мире, который был так далек от его собственного. Но он был пожарным. Он спасал людей. Это было его призванием в прошлой жизни, это останется его призванием и в этой.

Ночь спустилась на степь, принеся с собой холод и звездное небо. Алексей лежал на жесткой земле, слушая храп дотракийцев и тихий плач пленников. В голове роились мысли — обрывки двух жизней, двух личностей, пытающихся слиться в одну.

Он был капитаном пожарной службы Алексеем Морозовым, который погиб, спасая ребенка. И он был красным жрецом Лесандро дир Новаком, пленником кочевников, обладателем магической силы. Два человека в одном теле, два набора воспоминаний, два разных мира.

Но цель была одна — спасать людей. Защищать слабых. Быть светом во тьме.

Алексей закрыл глаза и попытался заснуть. Завтра будет новый день, новые испытания. Он должен был научиться жить в этом мире, понять его правила, найти способ не просто выжить, но и помочь другим выжить.

Где-то в глубине души, в том месте, где пересекались две жизни, начинал зарождаться план. Дерзкий, безумный план, который мог стоить ему жизни. Но альтернативы не было.

Он был пожарным. Он шел в огонь, когда другие бежали прочь. И если огонь теперь слушался его воли — что же, он найдет ему хорошее применение.

Ночь была темна и полна ужасов. Но рассвет обязательно придет. И с ним — возможность изменить все.

Алексей Морозов, красный жрец Лесандро дир Новак, носитель двух душ в одном теле, медленно погрузился в беспокойный сон, полный огня и крови, надежды и отчаяния. Степной ветер развевал его темные волосы, а звезды свидетельствовали о рождении новой судьбы в древнем мире, где боги еще ходили среди людей, а магия была реальна.

Рассвет над степью выглядел как открытая рана на горизонте — багрово-красный, кровоточащий. Алексей проснулся от пинка сапога в ребра. Дотракиец, охранявший пленников, ухмылялся, показывая гнилые зубы.

— Вставай, красный колдун. Кхал хочет посмотреть на твои фокусы при свете дня.

Мышцы тела Лесандро ныли от ночи, проведенной на твердой земле. Железные оковы натерли запястья до крови. Но в груди горел тот же жар, что и вчера — сила Рглора, пульсирующая в такт сердцебиению.

Лагерь уже проснулся. Женщины доили кобыл, мужчины чистили оружие, дети бегали между палатками, играя в войну деревянными мечами. Запах конского молока, дыма и крови висел в воздухе.

Алексея привели к центру лагеря, где кхал Дрого завтракал сырым мясом. Рядом с ним сидели его кровные всадники — самые верные воины, поклявшиеся разделить жизнь и смерть со своим предводителем. Их косы были короче, чем у кхала, но каждая украшена колокольчиками побед.

— Вчера ты показал детские игры с огнем, — сказал Дрого, не отрываясь от еды. — Сегодня покажи что-то стоящее.

Алексей огляделся. Костры в лагере горели слабо — дрова в степи были редкостью, дотракийцы экономили топливо. Ближайший костер едва тлел в десяти шагах от него.

— Позволь мне подойти ближе к огню, кхал.

Дрого кивнул. Два воина взяли Алексея под руки и подвели к костру. Он присел на корточки, глядя на тлеющие угли. В памяти Лесандро всплывали молитвы на высоком валирийском языке, заклинания, призывающие силу Владыки Света.

Но Алексей не стал их произносить. Вместо этого он сосредоточился на ощущении жара в груди, на связи между своей волей и пламенем. Как пожарный, он знал огонь лучше большинства людей — знал, как он рождается, как растет, чем питается.

Угли в костре вспыхнули.

Пламя поднялось на три фута в высоту, потом на пять, потом на десять. Дотракийцы отступили, но Алексей поднял руку, и огонь замер, послушный его воле. Потом он начал придавать ему форму.

Огненные змеи поползли по земле, оставляя за собой тлеющие следы. Они сплелись в сложный узор — дотракийский символ силы, который Алексей увидел в воспоминаниях жреца. Потом змеи поднялись в воздух, кружась вокруг него огненным вихрем.

Кхал встал с трона, его глаза расширились. Даже его кровные всадники выглядели потрясенными.

— Сердце Огня, — прошептал один из них на дотракийском языке. — Он управляет самим сердцем огня.

Алексей усмехнулся. В его прошлой жизни он управлял водой — направлял потоки из брандспойтов, регулировал давление, тушил пламя. Теперь он управлял самим огнем, и это оказалось удивительно похоже. Огонь тоже течет, тоже подчиняется законам физики — просто другим.

Он поднял обе руки, и огненные змеи взметнулись к небу столпом пламени высотой в тридцать футов. Лошади в лагере заржали от страха, натягивая веревки. Женщины схватили детей и прижали к себе.

Потом Алексей резко сжал кулаки, и весь огонь исчез, словно его и не было. Остались только слабо тлеющие угли да запах дыма.

Тишина длилась долгие секунды. Потом кхал Дрого медленно подошел к Алексею и опустился на одно колено.

— Ты не просто жрец, — сказал он тихо. — Ты — огнерук. Я видел таких только в легендах.

Остальные дотракийцы последовали примеру своего кхала, падая на колени. Алексей почувствовал прилив силы — не магической, а другой. Власти. Влияния. Страха и уважения, смешанных воедино.

— Встаньте, — сказал он, и его голос прозвучал с новой уверенностью. — Рглор не требует коленопреклонения от воинов. Он требует только силы и храбрости.

Дрого поднялся, но в его взгляде была теперь осторожность.

— Что ты хочешь, огнерук?

— Свободы для пленников. Особенно для детей и женщин.

Лицо кхала потемнело.

— Они добыча моих воинов. Они заслужили право продать их.

— А я заслужил право просить о милости, — ответил Алексей. — Покажи великодушие, достойное великого кхала. Отпусти слабых. Оставь только тех, кто может воевать.

В лагере наступила напряженная тишина. Кровные всадники переглядывались, руки их лежали на рукоятях мечей. Просить кхала изменить решение было опасно даже для огнерука.

Дрого долго смотрел на Алексея, словно взвешивал все за и против. Наконец он кивнул.

— Дети до двенадцати лет — свободны. Женщины старше сорока лет — тоже. Остальные остаются.

Это было меньше, чем хотел Алексей, но больше, чем он ожидал. Он поклонился.

— Твое великодушие будет записано в песнях, кхал.

— А твоя сила — в легендах, огнерук. — Дрого вернулся к трону. — Снимите с него цепи. Пусть идет, куда хочет. Но если попытается бежать или поднимет руку на моих людей — сожгу заживо.

Железные оковы упали на землю с лязгом. Алексей потер натертые запястья, чувствуя, как кровь возвращается в онемевшие пальцы. Свобода в лагере кочевников была относительной, но все же это была свобода.

— Есть еще одна просьба, кхал, — сказал он. — Дай мне наблюдать за тренировками твоих воинов. Возможно, огонь поможет им стать еще сильнее.

Дрого усмехнулся.

— Дотракийцам не нужна магия, чтобы побеждать. Но посмотреть можешь. Учись у настоящих воинов.

* * *

Днем Алексей бродил по лагерю, изучая быт кочевников. Дотракийцы жили просто — все их богатство помещалось в седельных сумках и можно было перевезти на лошадях. Но в этой простоте была суровая красота.

Он нашел освобожденных пленников у края лагеря. Лейна держала сына Эдварда за руку, не веря в свое освобождение. Рядом стояли еще трое детей — две девочки и мальчик, потерявшие родителей при взятии города.

— Это правда? — спросила Лейна. — Мы свободны?

— Ты и Эдвард — да. — Алексей присел рядом с мальчиком. — Куда пойдете? У вас есть родня в других городах?

— Моя сестра живет в Пентосе, — прошептала женщина. — Но это так далеко... и у нас нет денег.

Алексей кивнул. Пентос был в тысячах миль отсюда, за Узким морем. Но хотя бы была цель.

— Я дам вам кое-что на дорогу, — пообещал он. — А пока оставайтесь здесь. Завтра кхаласар двинется дальше, а вы сможете идти своим путем.

Он оставил их и пошел к тренировочной площадке, где молодые воины упражнялись с оружием. Дотракийцы сражались легкими изогнутыми мечами — аракхами, предназначенными для рубящих ударов с коня. Но Алексея больше интересовало другое.

Вечером, когда солнце коснулось горизонта, он снова подошел к костру в центре лагеря. На этот раз собралась почти половина кхаласара — слух о утреннем представлении разнесся по всему лагерю.

— Хочешь снова показать фокусы, огнерук? — спросил Дрого.

— Не фокусы, кхал. Урок. — Алексей указал на костер. — Огонь — это не просто свет и тепло. Это оружие. И я покажу, как его использовать.

Он сосредоточился, и пламя в костре изменилось. Вместо обычных языков огня появились тонкие струи, горячие как солнце. Они двигались как живые, извиваясь в воздухе.

— Смотрите, — сказал Алексей. — Огонь может быть мечом.

Одна из струй пламени вытянулась, приняв форму клинка. Алексей взмахнул рукой, и огненный меч разрубил валяющуюся рядом палку пополам, оставив обугленные срезы.

Дотракийцы ахнули.

— Огонь может быть стрелой.

Струя пламени превратилась в копье и пронзила деревянную мишень в двадцати шагах, оставив в ней дымящуюся дыру.

— Огонь может быть стеной.

Пламя разлилось по земле, образовав полукруг высотой в человеческий рост. Жар от него заставил всех отступить.

— И огонь может быть верным спутником воина.

Алексей протянул руку, и маленький язычок пламени перескочил на его ладонь, свернувшись там клубочком и не причиняя вреда коже.

— Огонь служит тем, кто его понимает. Тем, кто его не боится. И завтра я покажу, как сделать ваше оружие еще смертоноснее.

Он сжал кулак, и весь огонь исчез. В наступившей тьме было слышно только потрескивание углей да учащенное дыхание дотракийцев.

Кхал Дрого встал с трона и подошел к Алексею. В его глазах плясали отблески угасающего костра.

— Ты хочешь обучать моих воинов магии?

— Я хочу сделать их непобедимыми, кхал. Но для этого нужно доверие.

— Доверие нужно заслужить. — Дрого положил тяжелую руку на плечо Алексея. — Завтра мы встретим отряд торговцев из Каркозы. Если твой огонь поможет нам победить без потерь — ты получишь все, что просишь.

— А если нет?

Кхал усмехнулся, но его улыбка была холодной как степная ночь.

— Тогда я узнаю, горят ли огнеруки так же хорошо, как обычные люди.

Алексей кивнул. Завтра будет его первое настоящее испытание в этом мире. Он должен был доказать, что сила Рглора может служить не только разрушению, но и защите. Что огонь, который всю жизнь был его врагом, теперь станет его союзником.

Степная ночь обещала быть долгой, но рассвет принесет ответы на все вопросы. Огнем и кровью.

Алексей проснулся задолго до рассвета, когда звезды еще ярко сияли на бархатно-черном небе. Лагерь спал, лишь дежурные часовые дремали у догорающих костров. Он тихо поднялся, чувствуя, как росистая трава мочит босые ноги.

Нужно было подготовиться к испытанию.

В памяти Лесандро хранились обрывки знаний о том, как благословлять оружие огнем Рглора. Но это были сложные ритуалы, требующие времени, священных масел и молитв на высоком валирийском. У Алексея не было ни того, ни другого, ни третьего.

Зато у него было кое-что еще — тридцать лет опыта работы с огнем и русская смекалка.

Он прокрался к повозке с трофеями, захваченными при взятии города. Среди добычи валялось оружие павших защитников — мечи, кинжалы, копья. Алексей выбрал простой прямой меч без украшений, с потемневшим от времени клинком. Железо было хорошим проводником, а простота формы упрощала задачу.

Рядом с повозкой стояли бочонки с различными товарами. Алексей открыл один за другим, принюхиваясь. Оливковое масло. Вино. Мед. Он взял небольшой глиняный горшочек и наполнил его маслом, добавив капли меда для вязкости.

Теперь самое сложное.

Алексей отошел от лагеря на безопасное расстояние и присел на корточки, положив меч перед собой. Закрыл глаза и нащупал внутри себя тот жар, который был источником магической силы. Но вместо того чтобы призывать огонь наружу, он попытался направить его внутрь клинка.

— Ну давай, сука, — прошептал он по-русски, касаясь рукояти. — Работай как надо.

Поток тепла потек по металлу, но тут же рассеялся. Алексей выругался еще крепче и попробовал снова.

— Блядь, да гори ты ясным пламенем! Только не все сразу, а когда я скажу!

Странное дело, но русская брань помогала сосредоточиться лучше, чем валирийские молитвы. Может быть, потому что это были его слова, слова его настоящей личности, а не заученные фразы чужой памяти.

— Пиздец, железяка хреновая, — бормотал он, пропуская огненную силу через металл. — Ну зажгись же, мать твою!

На третьей попытке что-то щелкнуло. Меч стал теплым, но не раскаленным. В металле поселилась дремлющая сила, готовая проснуться по первому зову.

Алексей окунул клинок в масло с медом. Смесь шипела и дымилась, пропитывая металл. Теперь оставалось проверить результат.

Он достал огниво — кремень и кресало, которые носил каждый дотракиец. Чиркнул по клинку, высекая искру.

Меч вспыхнул.

Пламя охватило лезвие от острия до гарды, но не обжигало руку. Оно горело ровно, без дыма, питаясь не маслом, а магической силой, запечатанной в металле. Алексей взмахнул мечом — огненный след остался в воздухе на мгновение, а потом исчез.

— Охренеть, — восхищенно выдохнул он. — Реально работает!

Пламя погасло само собой через несколько минут, когда закончилась масляная пропитка. Но клинок остался теплым — магия никуда не делась, только ждала нового топлива.

Алексей спрятал меч под плащ и вернулся в лагерь как раз к рассвету.

* * *

Кхал Дрого завтракал кумысом — перебродившим кобыльим молоком, от которого дотракийцы пьянели и становились еще более свирепыми в бою. Увидев Алексея, он поднял чашу в приветствии.

— Готов к испытанию, огнерук?

— Готов, кхал. И у меня есть подарок для твоих воинов.

Алексей достал меч и положил его перед Дрого. На первый взгляд это был самый обычный клинок, ничем не примечательный.

— Что в нем особенного? — спросил один из кровных всадников.

Вместо ответа Алексей взял огниво и чиркнул по лезвию. Меч мгновенно охватился пламенем, заставив всех присутствующих отшатнуться.

— Железо, благословленное Рглором, — сказал он, удерживая горящий клинок. — Оружие, которое несет в себе силу огня. Один удар такого меча может поджечь вражеский щит, палатку, осадную машину. А раны от него заживают медленно и болезненно.

Дрого наклонился вперед, его глаза горели интересом.

— Сколько таких мечей ты можешь сделать?

— За ночь — десять, может пятнадцать. Но процесс требует времени и концентрации. И не каждое железо подходит — металл должен быть чистым, без примесей.

— А аракхи? — спросил кровный всадник, указывая на свой изогнутый меч.

Алексей покачал головой.

— Слишком сложная форма. Магия может повредить закалку. Пока что только прямые клинки.

Пламя на мече погасло. Дрого взял оружие в руки, проверяя баланс и остроту. Клинок был теплым, но не обжигающим.

— Покажешь, как это работает в бою?

— Конечно, кхал. Но сначала нужно выбрать воинов. Не каждый сможет управляться с таким оружием. Огонь требует спокойствия и уверенности.

Дрого кивнул и встал с трона.

— Коджо! Агго! Ракхаро! — позвал он своих кровных всадников. — Выберите по пять лучших воинов. Тех, кто не дрогнет, держа в руках пламя.

Пока всадники отбирали кандидатов, Алексей готовился к демонстрации. Он нашел подходящие клинки среди трофеев, проверил запасы масла и меда. Работы предстояло много, но результат того стоил.

К полудню отряд торговцев появился на горизонте. Алексей наблюдал за ними с холма, лежа рядом с дотракийскими разведчиками. Большой караван — около сорока повозок, охраняемых двумя сотнями наемников в разношерстных доспехах. Хорошо вооруженные, но не слишком дисциплинированные.

— Каркозийцы, — пробормотал один из дотракийцев. — Богатые, но трусливые. Сдадутся при первой атаке.

Алексей был не так уверен. Он видел достаточно пожаров, чтобы знать — загнанные в угол люди часто сражаются отчаянно. А у торговцев было что терять.

— Кхал хочет взять их живыми? — спросил он.

— Зачем? Мертвые не сопротивляются. — Дотракиец усмехнулся. — Но товары должны остаться целыми. Кхал не любит, когда добыча горит.

Это усложняло задачу. Алексей должен был показать силу пламенных клинков, но не устроить резню, которая уничтожит весь караван.

Они вернулись в лагерь, где кхал уже готовился к атаке. Пятнадцать отборных воинов стояли в строю, держа в руках освященные мечи. Оружие пока не горело, но было готово вспыхнуть в любой момент.

— Помните, — говорил Алексей воинам, — огонь на клинке горит недолго. Экономьте его. Зажигайте только перед ударом или чтобы напугать врага. И не забывайте — у вас в руках не просто меч, а кусочек солнца.

Дотракийцы слушали внимательно. Они были суеверными, но практичными людьми. Магия впечатляла их, но еще больше их впечатляло то, что она могла дать преимущество в бою.

— Огнерук останется со мной, — объявил Дрого. — Будет следить за битвой и направлять силу огня. Если его воины покажут себя достойно — получит все, что просил.

Алексей кивнул. Он понимал — это было испытанием не только для пламенных клинков, но и для него самого. Дрого хотел убедиться, что новый союзник не подведет в решающий момент.

Кхаласар двинулся к каравану широким полукругом, окружая торговцев со всех сторон. Алексей ехал рядом с кхалом на захваченной лошади — низкорослой степной кобыле с норовом. Верховая езда никогда не была его сильной стороной, но воспоминания Лесандро помогали держаться в седле.

Караван остановился, заметив приближающихся всадников. Повозки быстро выстроили в круг, наемники заняли позиции за импровизированными укреплениями. Командир охраны — седобородый ветеран в потертом доспехе — выехал вперед для переговоров.

— Великий кхал, — прокричал он, — мы мирные торговцы! Везем подарки для дотракийских владык!

Дрого расхохотался.

— Подарки? Прекрасно! Мы их примем!

Он поднял аракх, и дотракийцы с воем ринулись в атаку.

Первый натиск разбился о щиты наемников. Каркозийцы были не такими уж трусами — они держали строй, отбивая атаки копьями и арбалетами. Но когда пятнадцать воинов с пламенными мечами ворвались в их ряды, ситуация изменилась.

Алексей видел все как на ладони. Огненные клинки резали не только плоть, но и мораль противника. Наемники в ужасе отступали от воинов, чье оружие горело адским пламенем. Щиты трещали и дымились от ударов освященных мечей. Копья обугливались при соприкосновении с огнем.

— Демоны! — кричал кто-то из каркозийцев. — Это демоны из преисподней!

Паника распространялась быстрее пожара. Строй наемников развалился, воины бежали к повозкам, бросая оружие. Дотракийцы преследовали их с радостными воплями, но не убивали — кхал хотел пленных для продажи.

Через полчаса все было кончено. Караван сдался почти без потерь. Торговцы умоляли о пощаде, предлагая выкуп. Наемники сложили оружие и встали на колени.

Кхал Дрого подъехал к Алексею, его лицо сияло от восторга.

— Невероятно! Мои потери — трое раненых, ни одного убитого! А добыча... — он обвел рукой захваченный караван. — Золото, шелка, пряности, оружие! Твой огонь принес нам богатство без крови!

— Огонь Рглора служит справедливости, кхал. А справедливость иногда милосердна.

Дрого спешился и обнял Алексея по-братски.

— Ты заслужил мое доверие, огнерук. Проси что хочешь — получишь.

Алексей посмотрел на пленных. Среди торговцев были женщины и дети — семьи, которые сопровождали караван. Наемники были в основном молодыми парнями, искавшими удачи с мечом в руке.

— Отпусти некомбатантов, кхал. Женщин, детей, торговцев. Оставь только воинов. И дай мне десять лучших мечей из трофеев — я сделаю из них оружие, достойное твоих кровных всадников.

— Сделано! — Дрого хлопнул его по плечу. — А теперь покажи мне, как делать эти пламенные клинки. Мои кузнецы должны научиться.

Алексей усмехнулся. Научить дотракийцев русской брани было бы проблематично, но основы магической обработки металла он передать мог.

— С удовольствием, кхал. Но это займет время. И потребует много практики.

— Времени у нас хватает. Великая Трава бесконечна, как и дороги к славе.

Солнце садилось над степью, окрашивая небо в цвета пламени. Алексей смотрел на освобожденных пленников, которые собирали свои пожитки и готовились к долгому пути домой. Еще одна маленькая победа света над тьмой.

Но это было только началом. Впереди ждали новые испытания, новые враги, новые возможности изменить мир к лучшему. И теперь у него было оружие для этой борьбы — не только магия огня, но и доверие самого могущественного кхала в Великом Травяном Море.

Три недели спустя кхаласар изменился до неузнаваемости.

Алексей сидел у костра в центре лагеря, показывая дотракийскому кузнецу, как правильно вплавлять благословенное масло в сталь. Вокруг них собралась толпа воинов, жадно впитывающих каждое слово огнерука.

— Металл должен петь, — говорил он, постукивая молотком по раскаленному клинку. — Слышите? Если тон чистый — железо принимает благословение. Если дребезжит — значит, есть примеси, и огонь не удержится.

Кузнец — коренастый дотракиец по имени Квалло — кивал, запоминая каждое движение. Он был одним из первых, кто принял веру в Рглора, увидев, как пламенные клинки рассекают вражеские щиты словно пергамент.

— Огнерук, — позвал один из молодых воинов, — а правда, что твой бог может оживлять мертвых?

Алексей оторвался от работы. За эти недели подобные вопросы стали привычными. Дотракийцы были воинственным народом, но и очень любопытным. Истории о силе Владыки Света распространялись по лагерю быстрее степного пожара.

— Рглор — бог жизни и света, — ответил он. — Смерть — его противник. Иногда, очень редко, Владыка Света возвращает души тех, кто еще нужен миру. Но это не магический фокус. Это священное таинство.

— Значит, можешь воскресить моего отца? — Молодой воин — его звали Джого — шагнул вперед. — Он погиб три луны назад, сражаясь с рабами из Астапора.

Алексей покачал головой.

— Не могу, сын мой. Твой отец умер воином, с честью. Его душа уже ушла к праотцам в Ночных Землях. Рглор не нарушает законы природы без веской причины.

Разочарование мелькнуло в глазах Джого, но он кивнул с пониманием. За эти недели Алексей научился говорить с дотракийцами на их языке — не только в прямом смысле, но и в переносном. Они уважали силу, но еще больше уважали честность.

— Но Владыка Света может дать нам другое, — продолжил Алексей. — Он может дать смысл нашей жизни. Цель, ради которой стоит сражаться. Не просто ради добычи или славы, а ради того, чтобы сделать мир лучше.

— Разве мир можно изменить? — спросил Квалло, не отрываясь от ковки. — Сильные всегда будут править слабыми. Волки всегда будут охотиться на овец.

— Можно, — твердо сказал Алексей. — Каждый раз, когда мы выбираем милосердие вместо жестокости, мы меняем мир. Каждый раз, когда защищаем слабого от сильного, мы зажигаем новый огонек света во тьме.

Он поднял молоток и ударил по клинку. Искры взлетели в ночное небо, похожие на крошечные звезды.

— Посмотрите на эти искры. Каждая живет лишь мгновение, но все вместе они освещают наши лица. Так и мы — каждый из нас лишь искра в бесконечной ночи. Но если мы горим вместе, если направляем наш свет в одну сторону, мы можем осветить путь для тысяч других.

Воины переглядывались. Философия была непривычной для них, но слова огнерука западали в душу. Особенно среди молодежи — тех, кто еще не очерствел в бесконечных набегах и грабежах.

— А что с теми, кто не хочет света? — спросил другой воин. — Кто упивается тьмой?

— Их нужно остановить, — ответил Алексей без колебаний. — Рглор — не бог пацифистов. Он — бог справедливой войны. Иногда, чтобы защитить невинных, приходится взяться за меч. Но убивать нужно с болью в сердце, а не с радостью.

Кузнец Квалло отложил молоток и посмотрел на готовый клинок. Сталь светилась ровным красноватым светом — знак того, что благословение принялось.

— Готово, огнерук. Это оружие будет служить свету.

— Нет, — поправил Алексей. — Это оружие будет служить тому, кто его держит. Меч сам по себе ни добр, ни зол. Важно, в чьих руках он находится и с какой целью применяется.

Он взял клинок и повертел в руках, проверяя баланс. Отличная работа — Квалло быстро учился.

— Кто заслужил этот меч? — спросил он у собравшихся воинов.

— Джого, — сразу же сказали несколько голосов. — Он спас ребенка во время последнего налета. Рисковал жизнью ради чужого дитя.

Алексей протянул оружие молодому воину. Джого принял его с благоговением, словно священную реликвию.

— Поклянись, — сказал Алексей торжественно, — что будешь использовать этот клинок только для защиты слабых и наказания злых. Поклянись, что никогда не обратишь его против невинного.

— Клянусь огнем Рглора, — прошептал Джого, целуя лезвие. — Клянусь светом, который горит в моем сердце.

Остальные воины зашумели одобрительно. За эти недели подобные клятвы стали обычным делом. Алексей не заставлял дотракийцев менять веру — он просто показывал им другой путь. И многие выбирали этот путь добровольно.

Особенно после того, как стало ясно — воины, служащие свету, сражаются лучше. Их мечи остры, их стрелы точны, их кони быстры. А главное — они поддерживают друг друга, как братья, вместо того чтобы соперничать за добычу.

* * *

Поздно вечером Алексей сидел в палатке кхала, деля с Дрого ужин из жареной конины и кумыса. За эти недели между ними установились странные отношения — не дружба в полном смысле слова, но взаимное уважение и доверие.

— Твои огненные воины хорошо показали себя сегодня, — сказал Дрого, отрывая кусок мяса. — Отряд работорговцев даже не попытался сопротивляться. Сдались, как только увидели пылающие клинки.

— Страх — мощное оружие, кхал. Но не самое лучшее. Лучше, когда враги сдаются не от страха, а от понимания, что сопротивление бессмысленно.

Дрого усмехнулся.

— Ты говоришь загадками, огнерук. Какая разница, почему они сдаются? Главное — что сдаются.

Алексей отпил кумыса, морщась от кислого вкуса. Дотракийский алкоголь был не для слабых желудков.

— Разница есть, кхал. Тот, кто сдается от страха, будет ненавидеть тебя и при первой возможности попытается отомстить. А тот, кто сдается от понимания твоей правоты, может стать союзником.

— И как же заставить врага понять мою правоту?

— Показать ему, что ты сражаешься не ради жестокости, а ради справедливости. Что твоя цель — не разрушение, а созидание.

Дрого задумчиво жевал мясо. За эти недели Алексей заметил, что кхал изменился. Стал более сдержанным, более вдумчивым. Все реже приказывал убивать пленных, все чаще интересовался их историями.

— Расскажи мне еще раз о своем боге, — попросил Дрого. — О том, чего он хочет от нас.

Алексей отложил чашу и устроился поудобнее. Эти разговоры стали ритуалом — каждый вечер кхал задавал вопросы о вере, а Алексей терпеливо отвечал, вплетая в свой рассказ и воспоминания жреца Лесандро, и собственные убеждения.

— Рглор хочет, чтобы мы были лучше, чем мы есть, — начал он. — Он видит в каждом человеке искру божественного света. И он хочет, чтобы эта искра разгорелась в пламя.

— А если человек не хочет быть лучше?

— Тогда мы должны защитить от него тех, кто хочет. Владыка Света — не бог принуждения. Он дает выбор. Но выбор всегда влечет последствия.

Дрого кивнул.

— А что будет, когда твой бог победит всех врагов? Когда тьма будет окончательно изгнана?

Алексей улыбнулся.

— Тогда настанет Долгое Лето, кхал. Время, когда люди будут жить в мире друг с другом. Когда не будет рабства, войн, голода. Когда сильные будут защищать слабых, а не угнетать их.

— Звучит скучно, — пробормотал кхал. — Что делать воинам в мире без войн?

— Строить, кхал. Лечить. Учить. Защищать границы от диких зверей. Исследовать новые земли. Воин — это не только тот, кто убивает. Воин — это тот, кто защищает.

Дрого допил кумыс и встал, начиная ходить по палатке. Алексей видел, что его слова находят отклик в душе кхала. Дрого был не просто варваром — он был правителем, а значит, нес ответственность за свой народ.

— Предположим, твой бог прав, — сказал кхал наконец. — Предположим, этот Долгий Лето действительно возможен. Как его достичь? Что должен делать я?

— Начни с малого, — ответил Алексей. — Запрети своим воинам убивать детей. Освобождай женщин и стариков среди пленных. Заключай союзы вместо того, чтобы грабить. Покажи Великому Травяному Морю, что сила может служить справедливости.

— А другие кхалы? Они не изменятся. Они будут считать меня слабым.

— Пусть считают. А потом пусть попробуют победить кхаласар, где каждый воин горит огнем веры, где каждый готов умереть за своих братьев. Где магия служит справедливости, а не жестокости.

Дрого остановился и посмотрел на Алексея долгим взглядом.

— Ты хочешь изменить весь мир, огнерук.

— Нет, кхал. Я хочу изменить одного человека — себя. Если каждый изменит себя, мир изменится сам.

Кхал усмехнулся.

— Философ из тебя неплохой. Но скажи честно — веришь ли ты сам в то, что проповедуешь? Или это просто красивые слова?

Алексей задумался. Верил ли он? В прошлой жизни он спасал людей из горящих зданий, рискуя собственной жизнью. Не за деньги — за зарплату пожарного особо не разбогатеешь. Не за славу — большинство спасенных им людей даже не знали его имени. Он делал это потому, что не мог иначе. Потому что в нем горел тот самый огонь, о котором он теперь рассказывал дотракийцам.

— Верю, кхал, — сказал он тихо. — Всем сердцем верю. Иначе не смог бы жить.

Дрого кивнул с пониманием.

— Хорошо. Тогда я тоже попробую поверить. Но если твой путь приведет мой народ к гибели — я собственноручно скормлю тебя волкам.

— Честно, кхал. Я и не прошу большего.

Они сидели в молчании, слушая ночные звуки степи. Где-то вдали выли волки, ветер шелестел травой, часовые тихо переговаривались у костров. Обычная ночь в Великом Травяном Море.

Но Алексей знал — перемены неизбежны. Мир не стоит на месте, и даже самые медленные движения времени оставляют свой след. Он чувствовал, как почва под ногами дрожит, хотя внешне все оставалось прежним. Семена, посеянные им в сердцах дотракийцев, прорастали, словно невидимые корни, проникающие глубоко в землю. И хотя сейчас это были лишь робкие ростки, однажды они превратятся в мощные деревья, чьи ветви раскинутся на весь мир. Алексей верил, что его усилия не пропадут даром. Когда-нибудь эти семена дадут плоды, которые изменят не только кхаласар, к которому он так привязался, но и весь мир, сделав его более справедливым, сильным и свободным.

Ночь темна и полна ужасов. Но рассвет обязательно придет. И с ним — новая надежда для всех, кто верит в силу света.

PS

Бессмертный правитель Смоленской земли, что огнём, мечом и магией правит княжеством на Руси.

https://author.today/work/456381