Лекарь в мире ЗОМБИ – 6

Глава 20 Леха и Эхо

Холодные пальцы Эхо скользнули по шее Лёхи, оставляя влажную дорожку. Он вздрогнул, но не оторвал взгляда от оптического прицела снайперской винтовки. В разрушенном спортзале бывшего фитнес-клуба «Планета Фитнес» перемещалась их цель — долбаный Глушитель. Мужик лет сорока с рыхлым телом и редеющими волосами. На первый взгляд — типичный офисный планктон, доживший до апокалипсиса чудом. Но эта невзрачная мразь могла одним движением руки отключать псионические способности. Смертоносный талант в оболочке задрота.

— Не сейчас, — прошипел Лёха, вжимаясь щекой в приклад. Глушитель перемещался между тренажёрами, настороженно оглядываясь. Опасно близко к запасному выходу.

Лёха чувствовал, как протезы, заменявшие ему руки, мелко подрагивают от напряжения. Две стальные клешни с угрожающе острыми пальцами — всё, что осталось после той суки, отрубившей ему конечности. Сколько раз он представлял, как вонзает эти металлические когти в её горло, как кровь брызжет фонтаном, заливая его искусственные ладони…

Эхо рассмеялась тихим, бархатистым смехом, и провела языком по его уху. Её слюна оставалась на коже, холодя под порывами ветра, проникающего через разбитые окна заброшенной высотки, где они устроили наблюдательный пункт.

— А мне кажется, сейчас самое время, — промурлыкала она, прижимаясь грудью к его спине. Её рука скользнула вниз по его телу, цепляя металлические застёжки на креплениях протезов. — Мне нравится смотреть, как ты концентрируешься. Как будто что-то внутри тебя… напрягается и пульсирует.

Она надавила языком на его ушную раковину, проникая внутрь, создавая приятное и возбуждающее чувство вторжения. Лёха стиснул зубы. Один миллиметр ошибки, одна секунда потери концентрации — и Глушитель заметит движение, активирует свою способность, и все закончится. Вся эта охота, двое суток выслеживания и подготовки — всё пойдет коту под хвост.

Сейчас нужно было сфокусироваться на массивной металлической балке над Глушителем, оторвать её телекинезом и обрушить на цель. Лёха чувствовал силу, пульсирующую в его сознании, готовую вырваться наружу.

— Прибереги это для… — начал он, но Эхо уже впилась в его губы жадным, властным поцелуем.

Её язык агрессивно вторгся в его рот, исследуя пространство, словно опытный захватчик. Вкус её слюны — металлический и странно сладкий, как будто она только что съела что-то с кровью. Может, так и было. С Эхо никогда нельзя знать наверняка.

Одновременно её ладонь скользнула к его паху, сжимая член через грубую ткань штанов. Лёха почувствовал, как мышцы живота непроизвольно напрягаются, как в голове появляется туман, размывающий концентрацию…

В этот самый момент Глушитель внизу замер, словно почуяв опасность. Его голова медленно повернулась в направлении их наблюдательного пункта. Глаза сузились, сканируя руины верхних этажей.

— Блядь, — Лёха оттолкнул Эхо и, не теряя времени, сфокусировал взгляд на массивной металлической балке.

С титаническим усилием воли он направил всю свою ярость на конструкцию, представляя, как балка деформируется, отрывается от креплений, как её многотонная масса обрушивается вниз… Обычно в такие моменты он чувствовал знакомую пульсацию в висках, ощущал, как невидимые нити его воли цепляются за материю, подчиняя её. Но сейчас — ничего.

Привычное ощущение силы растворилось, словно вода в песке. Вместо него — пустота, глухая стена между ним и его даром. Лёха попытался снова, напрягая каждую клетку мозга до предела, но телекинез не отзывался. Будто кто-то просто выключил часть его сознания одним щелчком тумблера.

Тупой, бессильный ужас постепенно затопил его, поднимаясь от живота к груди, сжимая лёгкие в тиски. Холодный пот выступил на лбу, скатываясь по вискам, а горло сдавило спазмом. Он ещё раз безуспешно попытался активировать силу, но ответом была только звенящая пустота.

— Твою мать, — выдохнул он, осознавая произошедшее. — Глушитель уже активировал свою способность. Он нас засёк!

Лёха беспомощно наблюдал, как внизу, в спортзале, объект охоты мгновенно оценил ситуацию и ринулся к дальнему выходу. Рыхлое тело Глушителя двигалось с неожиданной грацией, ловко петляя между рядами тренажёров. Сердце Лёхи колотилось где-то в горле, пока он наблюдал за ускользающей целью, не способный хоть как-то повлиять на ситуацию.

Его лицо исказилось гримасой бессильной ярости, сменившейся холодным осознанием собственной никчемности. Без телекинеза он превращался в обычного калеку с протезами вместо рук. Жалким обрубком человека. Беззащитным и слабым, как в тот проклятый день, когда эта сука отхуярила его конечности топором, оставив истекать кровью на грязном полу складского помещения, где в воздухе висел запах его собственного страха и свежеотрезанной плоти.

Он повернулся к Эхо, готовый обрушить на неё шквал обвинений, но осёкся. Её лицо не выражало беспокойства — лишь холодное, расчётливое спокойствие. Она медленно поднялась, отряхнула колени от бетонной пыли и щёлкнула пальцами.

С обеих сторон словно из ниоткуда материализовались шесть зомби. Они двигались с пугающей, противоестественной синхронностью, как единый организм с множеством конечностей. Три отожравшиеся твари, мускулистые, с неестественно раздутыми плечами, покрытыми засохшей кровью и гнилью, ринулись к боковым дверям. Они врезались в металлические листы со звериной мощью, буквально сминая их как фольгу.

В то же время зомби-Танк, огромная махина с голубоватым энергетическим полем, мерцающим вокруг его гниющей туши, перекрыл путь к центральному выходу. Рядом с ним двигался тощий Ищейка. Его глаза светились желтым светом, сканируя территорию в поисках живой плоти.

— Мои детки соскучились по свежей плоти, — улыбнулась Эхо, наблюдая, как её марионетки окружают здание. — Я так люблю, когда мои малыши играют.

Она говорила как заботливая мамочка, умиляющаяся шалостям детей. Только вместо детей — ходячие трупы с запёкшейся кровью на лицах и оскалами из почерневших зубов.

Глушитель попытался выскочить через запасный выход, прижимая к груди какой-то свёрток — может, оружие, может, припасы. Он почти добрался до двери, когда из тени вынырнул шестой зомби — Телекин. Его глаза горели мутно-желтым светом, тело было тощим, иссохшим, словно мумифицированным. Зомби вскинул руку, и огромный тренажер для жима — не меньше центнера чистой стали — оторвался от пола и с оглушительным свистом врезался в бегущего Глушителя.

Удар был чудовищной силы. Тренажер буквально расплющил мужчину о стену, кровь брызнула во все стороны, забрызгивая оборудование зала и стены. Металлические штанги и блины превратили плоть в фарш, а кости — в гравий. Из-под смятой конструкции торчала лишь раздавленная голова с вытекшим глазом и разбитым вдребезги черепом.

Лёха почувствовал, как его телекинез медленно возвращается — способность Глушителя умирала вместе с ним, так что уже через несколько секунд сила вернулась полностью, наполняя его сознание привычной мощью.

— Блядь, чуть всё не проебали, — прошипел Лёха, глядя как зомби Эхо врываются в здание, добивая бьющегося в агонии Глушителя. — Если бы не твои игры, я бы сам его прихлопнул. Чисто и без этой мясорубки.

Эхо лишь ухмыльнулась, доставая тонкую чёрную сигарету из серебряного портсигара. Её пальцы порхали над зажигалкой, чиркая колёсиком. Она глубоко затянулась, прикрыв глаза, и выпустила струю дыма, наблюдая, как он кружится в холодном воздухе.

— Я просто хотела проверить, как ты справляешься с непредвиденными обстоятельствами, — произнесла она после паузы. В её голосе звучало что-то похожее на снисходительность. — Слишком уверенный в себе Лёха такой скучный. А вот испуганный, беспомощный Лёшенька… ммм, это совсем другое дело.

Она подошла ближе, прижимаясь бедром к его ноге. Её глаза — тёмно-карие, почти чёрные, с красноватыми прожилками — смотрели на него с хищным интересом.

— Ты… — Лёха запнулся, внезапное осознание ударило его под дых. — Ты специально меня отвлекала? Ты знала, что он может почуять нас?

— Конечно, — Эхо выпустила дым ему в лицо. — Я изучила эту крысу. Глушители чувствуют псиоников на расстоянии. Особенно таких… горячих и заметных, как ты.

— Он мог уйти, — в голосе Лёхи зазвучала ярость. — Мог активировать способность раньше. Мог убить нас обоих.

Эхо рассмеялась, словно услышала удачную шутку.

— О, милый, — она погладила его по щеке острым ногтем, оставляя тонкую царапину, из которой выступила капля крови, — ты действительно думаешь, что я буду так тупо рисковать собственной жизнью? У меня всегда есть запасной план.

Она наклонилась и слизнула кровь с его щеки, задержав язык на его коже дольше, чем требовалось.

— Но именно этот страх в твоих глазах, — продолжила она, глядя ему в лицо с хищной улыбкой, — эта беспомощность, это осознание собственной уязвимости… вот что заводит меня больше всего.

Её рука скользнула к его паху, сжимая через ткань. Её дыхание участилось, зрачки расширились, почти полностью поглотив радужку.

— Пойдём, — хрипло прошептала она. — Мои детки закончат здесь уборку. А мне нужно… отпраздновать успешную охоту.

Эхо взяла его за руку, ведя прочь с наблюдательного пункта, вниз по полуразрушенной лестнице. Внизу её зомби методично потрошили тело Глушителя, выгрызая внутренности и раздирая плоть когтями. Кровь растекалась по бетонному полу тёмными лужами.

— А мне нужно… отпраздновать успешную охоту, — добавила она, оглядываясь через плечо с тем особым выражением, от которого у Лёхи перехватывало дыхание.

Он знал, что она сделает с ним в одной из заброшенных комнат верхнего этажа, куда они направлялись. В комнате пахло пылью, ржавчиной и затхлостью, а на полу до сих пор остались пятна крови от предыдущих «праздников». Он знал, что она потребует от него полной отдачи, абсолютной покорности, и одновременно проявления силы, которой так восхищалась. Он понимал, что границы между болью и удовольствием снова размоются до неразличимости. И он знал, что не сможет, не захочет сопротивляться.

Внутренний голос шептал, что он давно стал таким же чудовищем, как она. Что сам выбрал эту дорогу. Что каждый день отдаляет его от человека, которым он был когда-то. Но Лёха заставил этот голос замолчать, когда Эхо толкнула его к стене и впилась поцелуем в губы. Её пальцы уже расстёгивали его ремень, а в глазах полыхало то самое пламя, от которого его тело плавилось, а душа обугливалась.

Неделя пролетела в лихорадочной дымке. Она была заполнена тренировками, охотой на одиночных выживших, бесконечными экспериментами Эхо с новыми рабами, и её ненасытной страстью, выжигающей последние остатки человечности в Лёхе. Она словно готовила его к чему-то, методично, шаг за шагом подталкивая к неведомой черте.

Сегодня, стоя в их новом убежище, в полуразрушенном подвале бывшего торгового центра, Лёха наблюдал за обнажённым телом Эхо, которое казалось почти светящимся в полутьме. Она медленно двигалась у противоположной стены, вытянув руки вверх в почти ритуальном жесте, словно демонстрируя себя невидимым зрителям. Кожа на её теле была бледной, и сквозь неё просвечивали тонкие голубоватые вены на запястьях и под грудью, создавая контраст с окружающим мраком. Тёмные соски Эхо затвердели от холода или возбуждения, а может от того и другого сразу, пока она выгибала спину, демонстрируя каждый изгиб своего стройного тела.

Лёха чувствовал, что она предвкушает что-то особенное, что-то масштабное. Эхо словно хищник, почуявший крупную добычу. Её ноздри трепетали, глаза блестели лихорадочным возбуждением, а тело, казалось, вибрировало от нетерпения.

— Посмотри на свою силу, Лёшенька, — промурлыкала она, делая плавный шаг к нему. — Ты же чувствуешь, что можешь больше, намного больше.

Лёха смотрел на металлические шары, левитирующие перед ним. Его протезы были сняты — тренируясь, он предпочитал освобождаться от них, позволяя обрубкам рук дышать. Культи, покрытые неровными шрамами, заканчивались там, где раньше были локти. Но ему больше не требовались конечности для управления телекинезом. Фактически, они скорее мешали, отвлекая концентрацию на механические движения пальцев.

Его глаза светились слабым желтоватым свечением, пока он управлял металлическими шарами в воздухе. Они двигались по его воле, описывая сложные траектории, сталкиваясь с мелодичным звоном или замирая в абсолютной неподвижности.

— Чёртова Соболева, — пробормотал он, вспоминая бывшую поп-звезду. — Мы ещё обязательно с тобой встретимся.

Мысли о Диане всегда вызывали у него глухую ярость. Он помнил тот день на Торжковском рынке. Помнил, как не поверил своим глазам, когда её увидел. Помнил, как проследил за ней до склада с припасами, где попытался применить свой новоприобретенный телекинез.

А затем унижение. Боль. Топор, отсекающий его руки. И последующее изгнание из поселения, когда он еще не оправился от ран.

Шары в воздухе закрутились быстрее, словно отражая его нарастающую злость.

Эхо рассмеялась, возвращая его из пучины мрачных воспоминаний в настоящее. Она подошла ближе, полностью обнажённая, не стесняясь своего тела. Ей было чем гордиться — длинные стройные ноги, узкая талия, полная грудь с тёмными сосками. Только неестественная бледность кожи и странный, нечеловеческий цвет глаз выдавали в ней нечто потустороннее.

— Я не она, — прошептала Эхо, остановившись в нескольких шагах. — Я лучше. И я дам тебе то, чего ты хочешь больше всего.

— И что же это? — спросил Лёха, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

— Власть, — просто ответила она. — Настоящую власть.

Она щёлкнула пальцами, и двери подвала распахнулись. В помещение вошли восемь зомби-рабов Эхо, ведущих группу живых людей — грязных, истощённых, со следами побоев. Их было около десяти — мужчины и женщины разного возраста. Их лица выражали смесь ужаса и обречённости.

— Мои бракованные рабы, — пояснила Эхо, не обращая внимания на свою наготу перед пленниками. Она медленно подошла к ним, проводя пальцами по щеке дрожащей женщины средних лет. — Негодный материал. Слишком слабые, слишком непокорные, или просто… неинтересные.

Она говорила о людях, как о товаре на полке супермаркета. Лёха знал, что она коллекционирует живых существ — самых красивых, сильных, уникальных. Некоторых превращала в зомби, сохраняя их способности и внешние данные. Других держала в клетках в человеческом обличье, наслаждаясь властью над ними.

— Но для твоей тренировки, — продолжила она, возвращаясь к Лёхе, — они в самый раз.

Она провела рукой по его обнажённой груди, оставляя полосу от ногтей — не до крови, но достаточно сильно, чтобы кожа покраснела.

— Я видела, как ты тренируешься по ночам, — прошептала она ему на ухо, её голос был низким, почти мурлыкающим. — Усиливаешь свою сингулярность. Делаешь её больше, стабильнее.

Лёха напрягся. Он знал, что Эхо в курсе его способности создавать чёрные дыры — он сам демонстрировал ей это несколько раз. Но он надеялся, что его ночные тренировки по усилению этой силы остались незамеченными. Каждую ночь, когда она, казалось, спала, он оттачивал контроль, увеличивая размер и мощь сингулярностей, тайно готовя козырь на случай, если однажды ему придётся противостоять ей.

— Просто пытаюсь улучшить контроль, — произнёс он, стараясь звучать непринуждённо. — Ничего особенного.

— Милый, — Эхо рассмеялась, её глаза сверкнули в полутьме, — от меня ничего не скроешь. Я знаю, ты хочешь стать сильнее. Может, даже сильнее меня?

Последняя фраза прозвучала как вопрос, но в нём явно слышалась угроза. Лёха почувствовал, как по спине пробежал холодок.

Эхо медленно опустилась в кресло напротив него, широко раздвинув ноги, демонстрируя себя без тени смущения. Её рука скользнула между бёдер, пальцы лениво заскользили по влажной плоти.

— Покажи мне, насколько сильнее стала твоя сингулярность, — произнесла она хрипло, не прекращая ласкать себя. — Хочу увидеть твой прогресс.

Лёха замялся. Последний раз, когда он тренировался, сингулярность размером с грейпфрут почти вышла из-под контроля, засосав половину его кровати, прежде чем он сумел её закрыть. Он всё ещё не был уверен, что полностью управляет этой разрушительной силой.

Но в глазах Эхо читалось такое предвкушение, такая жажда, что отказать он просто не мог.

Он сосредоточился, глядя на группу людей, сбившихся в углу подвала. Они смотрели на него со страхом и непониманием. Некоторые плакали, другие шептали молитвы, третьи просто стояли, смирившись с неизбежным.

Сначала перед ним возникла крошечная тёмная точка, не больше горошины. Чёрный провал в ткани реальности, висящий в воздухе примерно в метре от пола. Затем она начала расти, пульсировать, искривляя пространство вокруг себя. Свет вблизи неё искажался, будто проходя через линзу.

— Да, — прошептала Эхо, её пальцы ускорили движение между ног. Глаза расширились от возбуждения. — Давай, Лёшенька, покажи мне всё, на что ты способен.

Чёрная точка расширилась до размера яблока, затем футбольного мяча. Вокруг неё образовалось гравитационное поле, тянущее к себе пыль, мелкие предметы, воздух. Пленники начали кричать, когда почувствовали тягу. Они пытались отступить дальше, вжимались в стену, цеплялись друг за друга.

Первым не выдержал тощий подросток лет шестнадцати. Его буквально оторвало от пола и потянуло к сингулярности. Он отчаянно пытался ухватиться за что-нибудь, его пальцы царапали бетон, оставляя кровавые следы. Но сила притяжения была неумолима.

Когда его тело приблизилось к чёрной сфере, началось самое страшное. Сингулярность не просто поглощала материю — она искажала её, сминала, трансформировала. Тело подростка начало деформироваться, словно пластилиновая фигурка в руках безумного скульптора. Его конечности изгибались под невозможными углами, кости хрустели как сухие ветки. Кровь брызнула во все стороны, когда его грудная клетка сжалась, превращаясь в кровавый комок. А затем, с влажным чавкающим звуком, его засосало внутрь чёрной сферы.

За ним последовала женщина средних лет. Она кричала, моля о пощаде, но её голос оборвался, когда сила гравитации вырвала ей челюсть. Её тело растянулось в длинную, тонкую полосу, словно макаронина, прежде чем исчезнуть в черноте.

Затем старик. Молодая девушка. Мужчина в разорванной спецовке. Один за другим они исчезали в сингулярности, их крики резонировали в замкнутом пространстве, сливаясь в жуткую симфонию боли и отчаяния.

Лёха чувствовал себя богом. Ощущение власти переполняло его, заставляя кровь бурлить от возбуждения. Он больше не был беспомощным калекой — он стал силой, искажающей саму реальность. Он стал разрушителем, творцом пустоты, пожирающей всё на своём пути.

Эхо соскользнула с кресла, не прекращая ласкать себя. Её тело извивалось от возбуждения, соски затвердели, на лбу выступила испарина. Она мастурбировала, наблюдая за процессом уничтожения людей, её глаза не отрывались от лица Лёхи. Она упивалась не столько смертью жертв, сколько выражением абсолютной власти, отразившимся на его лице.

Последний человек, крупный мужчина с бородой, пытался цепляться за металлическую колонну, поддерживающую потолок. Его мышцы вздулись от напряжения, вены на шее пульсировали, грозя лопнуть. Но сингулярность была слишком сильна. Его пальцы сломались один за другим, кожа содралась, оставляя кровавые следы на ржавом металле. С последним отчаянным криком его затянуло внутрь, и чёрная дыра схлопнулась.

На полу осталась только кровь, разлитая широкими пятнами, да несколько оторванных конечностей, не успевших полностью исчезнуть в черноте.

Лёха тяжело дышал, ощущая эйфорию от использованной мощи. Его тело покрылось испариной, мышцы подрагивали от напряжения. Он чувствовал себя опустошённым и наполненным одновременно.

Эхо медленно подошла к нему, её ноги блестели от влаги возбуждения, глаза лихорадочно горели. Она была на пике, её дыхание прерывалось, грудь тяжело вздымалась.

— Ты божественен, — прошептала она, прижимаясь к нему. Её обнажённое тело казалось обжигающе горячим на фоне холодного бетона подвала. — Ты сильнее, чем думаешь. Мощнее, чем можешь себе представить.

Она опустилась на колени перед ним, глядя снизу вверх с выражением почти религиозного экстаза на лице.

— Я хочу почувствовать твою силу внутри себя, — прошептала она, расстегивая его ремень. — Хочу, чтобы ты наполнил меня своей мощью.

Эхо высвободила его член — уже твёрдый от возбуждения — и взяла его в рот. Её губы скользили по всей длине, язык умело ласкал чувствительные места. Лёха закрыл глаза, отдаваясь ощущениям. Её рот был горячим и влажным, движения — опытными и уверенными.

Она знала, как доставить максимальное удовольствие, когда ускориться, а когда замедлиться, чтобы продлить наслаждение.

Лёха откинул голову назад, полностью отдаваясь ощущениям. Без рук он не мог коснуться её, не мог контролировать темп или направлять её движения — оставалось только принимать то, что она давала. В этой беспомощности было что-то унизительное и одновременно возбуждающее. Даже в моменты близости, особенно в них, власть безраздельно принадлежала ей.

Он мог бы использовать телекинез, чтобы прикоснуться к ней, сжать, даже причинить боль — но не решался. Страх перед её ответным гневом всегда был сильнее желания доминировать.

Когда он был уже близок к пику, она остановилась и поднялась. Её глаза были почти полностью чёрными от расширившихся зрачков, губы припухли и покраснели.

— Я хочу, чтобы ты взял меня, — прошептала она, ложась на стол и раздвигая ноги. — Хочу, чтобы ты показал мне, на что способен.

Лёха подошёл к ней, почти в трансе от желания. Он вошёл в неё одним резким движением, заставив её выгнуть спину и застонать. Её тело было горячим, влажным, готовым принять его. Он начал двигаться, сначала медленно, затем всё быстрее и агрессивнее.

Это был не просто секс — это было утверждение власти, игра сил, танец хищников. Они боролись за доминирование, каждый пытался подчинить другого, каждый хотел контролировать процесс.

Когда оргазм накрыл Лёху, он почувствовал, как сила вновь пульсирует внутри него. На мгновение ему показалось, что его тело само превращается в сингулярность, готовую пожрать всё вокруг. Он зарычал, изливаясь внутри неё, ощущая, как её тело сотрясается в собственном оргазме.

Они лежали рядом, тяжело дыша, мокрые от пота. Эхо медленно повернулась к нему, её глаза всё ещё горели возбуждением, но теперь в них появился холодный, расчётливый блеск.

Она жадно поцеловала его, прикусывая губу до крови, а затем, отстранившись, посмотрела прямо в глаза с холодной яростью, скрытой под маской страсти:

— Я знаю, зачем ты оттачиваешь сингулярность в тайне от меня, — прошептала она, её голос был тихим, но каждое слово вонзалось как нож.

Её пальцы сжались на его горле, не слишком сильно.

— Запомни, Лёшенька. Если ты когда-нибудь решишь направить свою силу против меня, мои дети доберутся до тебя раньше, чем ты успеешь моргнуть. У меня есть Телекин, который вырвет твои глаза прежде, чем ты сфокусируешь взгляд. И другие детки, которые будут рвать тебя на части, пока ты ещё жив.

В её голосе не было ни тени сомнения или преувеличения — только ледяная уверенность. Это не была угроза — это было простое изложение фактов.

— Ты талантлив, но я всегда на шаг впереди, — добавила она, ласково поглаживая его лицо, как будто не произносила только что обещание мучительной смерти.

В этот момент Лёха понял окончательно, что он был и останется её оружием. И её игрушкой.

— Я понял, — тихо ответил он, опуская голову в жесте подчинения.

Эхо улыбнулась, снова став ласковой и нежной. Она провела пальцем по его щеке, стирая капли пота.

— Хороший мальчик, — промурлыкала она. — Ты учишься быстро.

Она легко соскользнула со стола и начала одеваться, натягивая узкие чёрные джинсы на стройные ноги.

— Поторопись. У нас есть дела поинтереснее, чем валяться среди трупов.

Лёха посмотрел на пятна крови и остатки тел на полу. Странно, но он не чувствовал ни капли раскаяния или вины. Лишь пустоту и холодное, отстранённое любопытство. Интересно, что бы сказали его бывшие друзья, увидев его сейчас? Что бы сказал Макар, этот напыщенный ублюдок с его вечными моральными принципами?

Лёха усмехнулся. Наверняка тот уже давно мертв.