Мастер путей 5

Глава 18 Ходатайство

Москва

Приёмная Московского Патриархата

Обер-лейтенант Распутина достаточно давно облечена в чин, чтобы иметь свою голову на плечах.

В житейских и наиболее жизненно важных вопросах капеллан руководствовалась своими силами, нормативами и установками, данными ей ещё в девичестве, при обучении.

Даже разрешение критических вопросов дозволялось руке Евы, о чём свидетельствовала её должность капеллана, войскового священнослужителя. Это уже не монашеский постриг и послушничество. Обер-лейтенант — офицер, со своей свободой действия, но и своим уровнем спроса. То, что ей позволялось насколько больше, означало, что с неё и спрашивали строже.

Но обер-лейтенант — не генерал. Ева ещё слишком молода, чтобы ведать многие печали. Из многих она находила выход самостоятельно. Но не изо всех.

Ныне — тому пример.

В приёмной Московского Патриархата её заслушивал непосредственный начальник, под чьим руководством находилась капеллан: Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл.

Очень преклонных лет старец, способный вскоре справить свой столетний юбилей, в повседневной форме одежды сидел в кресле перед выпрямившейся по стойке девушкой. Чёрная, в пол, ряса — обычная, без изысков. Белый клобук с крестом на навершии — тоже. Даже распятие на груди, пусть и было массивным, но лишено какого-то неуместного резного излишества. Посох в руке, приставленный к старческому колену, и тот простой, хоть и с навершием из артефактного камня.

Да и приёмная была обставлена под стать старцу. Всё просто, без вычурности и заявки на бездумное золочение лишними деньгами всего, до чего дотянется взгляд.

— … признаться, Отче, я в замешательстве, — честно, как на духу, выкладывала Ева. — Следуя своим делам в уезде, мне повстречалось знатное, что требует повествования. Но, в то же время, мне повстречался и руководитель Тайной Канцелярии, прямо запретивший распространять сии сведения. Отчётливо помню, что я по гроб жизни служу Святейшему Синоду, и утаивать от него что бы то ни было не имею возможности… Но, иже с ним, я и офицер Российской армии, и служу интересам её воинства и всего Отечества… Какую бы сторону ни избрала, так или иначе на меня падёт кара, та или иная…

Минуту в приёмной было тихо.

Капеллан выдала всё, что могла, не навлекая на себя гнев ни одной из сторон. Вроде, и наказа руководителя Тайной Канцелярии не порушила, и испросила у непосредственного начальника совета в затруднительном положении.

А оно, как раз, таковым и было. Но…

— Из двух зол выбирают наименьшее, чадо мое, — скрипучим голосом произнёс Патриарх. — Попрание тобою обязательств пред Синодом — кара, но во искупление. Епитимью на тебя наложат, да от причастий отлучат на время. Воспротивление же государевым людям — казнь бо смертная. Колесуют али разорвут в назидание иным, ибо изменой Отечеству пригрозили.

Дальнейшие комментарии излишни. Между тем, что окончить свои дни, вздёрнутой по частям тела на колесе или на несколько недель или месяцев оказаться отлучённой от таинств Церкви, выбор невелик. И прав Отче: в одном из случаев всё ещё остаётся возможность искупления проступка, в то самое время как в ином не останется даже захоронения. Казнённых изменников не отпевают и на общих кладбищах не хоронят.

— Ты приняла взвешенное решение, что обратилась за помощью, — продолжил старец. — Теперь, коль раз уж на тебя попытались возложить руки государевы люди, Святейший Синод восстаёт и испрошает с них, а не с тебя. Подай мою резолюцию в подворье: мы с тобой выезжаем до Тайной Канцелярии.

Москва

Тайная Канцелярия

Кабинет полковника Протопопова

Ростислав Поликарпович внимательно выслушал визитёров. Говорил, в основном, гость, Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, как старший, изредка испрошая уточнений у подчинённой, капеллана воинства, обер-лейтенанта Распутиной. Выслушал претензии, не нашёл их обязательными к удовлетворению, но и воспитание офицера не позволило ему молча выставить посетителей за дверь без объяснения причин.

— Настоящее прошение не может быть мною удовлетворено, — коротко отозвался полковник.

— Святейший Синод не вмешивается в дела Тайной Канцелярии, — сухо продавил скрипучим голосом старец. — Однако и государевы люди не облечены могуществом любое происшествие объявлять тайным событием. Чем таким предстал тот наёмный дружинник, что вы своим словом понукаете капеллана выступать супротив обязательств пред Синодом?

— Увы, — развёл руками Протопопов. — Вам я не могу ответить даже на этот вопрос. Всё, что касается личности сего ратника, объявлено государственной тайной самолично Великим Императором Всероссийским Александром. Не выросли ещё начальники Тайных Канцелярий чинами, дабы словом своим отменять указы самодержцев. Надеюсь, вы понимаете это, Отче.

— Равно как надеюсь и я на ваше разумение, — неуклонно продолжил давить Патриарх. — Не тому Синоду потребно изыскать помех для вас и вашего аппарата, дабы чинить препятствия да неурядицы. Аки и вы, Синод стремится сотворить превосходство Сил добра над злом. Своим же словом вы препятствуете сообщению, способным к тому. Капелланы — десницы Синода. Каков с них прок, ежели всё вызнанное держат под секретом?

— Господин полковник, — обер-лейтенант подала голос. — Я не имею прав умалчивать увиденное. В деле замешано проклятье. А это юрисдикция Церкви. Сие прямо расписано в Уставе…

Руководитель Тайной Канцелярии пожал плечами.

— Так разве ж я вас неволю супротив Устава идти, госпожа обер-лейтенант? Вы в своём праве. Пусть ответственные занимаются и проклятьем, и его развеиванием… Да даже айнами, коль уж пожелаете.

— Сей раз невозможно исправить дело без передачи всего видения, — возразила Ева. — И не только лишь обстоятельства обязаны быть изложенными.

— Чего вы добиваетесь, Ростислав Поликарпович? — осведомился Патриарх. — Тайная Канцелярия и Святейший Синод без того не лобзаются, аки сёстры. Не кажется ли вам, что, чиня препоны, мы не преумножим любви к ближнему своему?

— Не кажется, Отче, — отрезал Протопопов. — Вы мне в отцы годитесь. А потому прожитый вами век должен пояснить вам, где кончаются светские сплетни и начинаются государственные тайны. Их носителями объявляются отдельные персоналии. И разглашение подобных сведений воспрещено им не просто так.

Слишком прописные истины, чтобы усугубляться в них и разжёвывать предметно. Это ещё можно сделать для Распутиной: Ева, пусть и офицер, но молода и без реального боевого опыта. Тем паче, её миновала чаша борьбы с лазутчиками и соглядатаями. Но владыка Кирилл скоро второй век разменяет. Ему такие детские подробности разъяснять излишне.

— Светские тайны и государственные сплетни мешают делопроизводствам, — мрачно констатировал Патриарх. — Вы, безусловно, правы во всём, что перечислили. Но в некоторых мгновениях наши пути пересекаются, и мы, так или иначе, обязаны искать взаимодействия, кое невозможно без прямых сообщений. Тем паче между начальствующими и подчинёнными.

— Больше я ничем не могу вам помочь, — закончил Протопопов. — Таковы реалии, и не в моих силах их развернуть. Коли таково ваше желание докопаться до сути вещей — составляйте ходатайство на имя Великого Императора Всероссийского по линии канцелярии Синода. Ежели Александр Александрович посчитает должным, он оповестит вас о делах, коими интересуетесь. Ну, а ежели нет…

— В свете упоминания вами же проклятий и айнов не считаю, что дело терпит отлагательств, — произнёс Патриарх. — То мне подсказывает вековой опыт, упомянутый вами же, Ростислав Поликарпович. Потому, коль раз уж мы вынуждены следовать законам бумагомарательства, прошу вас самолично принять у нас ходатайство и направить его на рассмотрение Александра Александровича. Это… существенно сократит расход драгоценного времени. Также, прошу засвидетельствовать в бумаге, что ходатайствую о назначении предстоящего капеллана, сиречь Евы Гавриловны, полномочным поверенным Синода по сему вопросу.

Напоминать, что приём прошений, ходатайств и заявлений и без того прописан в Уставе Канцелярии, старец не стал. Отношения между ведомствами далеки от близкородственных. Ни к чему усугублять их взаимными подколками: оба визави давно переросли из того возраста, когда последними можно сыпать бездумно и в изобилии.

Москва

Зал аудиенций

Ускорение процесса подачи ходатайств не входило в обязанности полковника Протопопова, если уж детально вчитываться в Устав Тайной Канцелярии. Мотивов торопить события, забыв о текущих требованиях собственных проблем, у офицера не имелось. Но не находилось и причин чинить препоны. Дела шли своим чередом, и руководитель Конторы лишь старался оптимально расходовать своё время, а также время своего непосредственного начальника. Оный, по совместительству, являлся самодержцем, Великим Императором Всероссийским.

Текущая встреча на вечер того же дня определяла повестку. Её пунктами числилась в том числе организация всеобщего заседания всех задействованных отделов и ведомств, коим предстоит сотрудничать на ниве зауральской экспедиции. Ведь, послать корпус — не прихоть Канцелярии, для чего ей достаточно выделить нескольких бойцов. Это огромная титаническая работа, абсолютное большинство которой будет скрыто от глаз посторонних. Но оттого менее востребованной она не становилась.

Время клонилось к ночи, дни выдались насыщенными у всех участников мизансцены, потому молодой правитель позволил себе принимать руководителя Тайной Канцелярии в зале, сидя на своём монаршем троне. Положенные торжествам регалии самодержца отсутствовали: ныне престол использовался лишь как табуретка для отдыха.

— … Казначейство в первую очередь, — распоряжался, пока что устно, Александровский. — Формировать расходные части операции без них мы не сможем. Казна не бездонная. Не говоря уже о том, что сначала необходимо обсчитать всё до копейки. Счетоводы нам к руке.

— Потребуется представитель интендатуры, — доложил полковник. — Мои бойцы оснащены всем, положенным по штату мирного времени. Но экспедиция грозится затянуться на недели. Ресурсы исчерпаемы. Наличных запасов может не хватить. Есть риск, что понадобится изыскать их непосредственно с мануфактур, минуя склады.

Молодой монарх поморщился.

— Не хотелось бы. Сами понимаете, Ростислав Поликарпович, сколь лакомая это кормушка для казнокрадов… Пусть медленнее, но надёжнее. Так… Кто тут дальше? Столярных да плотничьих дел мастера… Землекопы… Фортификационные осведомлённые… Вы что же, голубчик, решили себе Сибирь откусить?

— Всю — не получится, — усмехнулся полковник. — Но раз уж мы посылаем одарённых прокладывать Путь, то отчего бы не воспользоваться шансом на экспансию? Заодно и тамошние ресурсы разведаем. Навряд ли Зауралье одними айнами кишит. Одной только древесины там должно хватить на обстройку всей Европы. Неужто не найдём, куда лес продать? Не хотим за рубежом — так хоть нашим боярам да крестьянам хаты строить сгодится. Но расширяться на восток предельно необходимо.

— А это? — Александр Александрович ткнул пальцем в ходатайство Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла. — Духовенство нам на кой? Будем айнов во Христе крестить да в истинную веру православную обращать? Капеллан-то зачем? В Новоуральске литургию с молебном отслужим, по убывающим на ратные подвиги, и будет. Там и свои священнослужители есть.

— А это, государь, отдельно, — вздохнул Протопопов.

Дальнейшие несколько минут офицер коротко пересказывал собеседнику события последних нескольких дней, отдельно заострив внимание правителя на предсказаниях провидца Вещего, вкладе в дело исцеления болящей Мастерова, вкладе в дело развеивания проклятья Распутиной, и о расстояниях Патриарха о доступе к сведениям, содержащим государственную тайну.

— Церковь не рвётся заочно крестить всё Зауралье, — закончил доклад полковник. — Есть основания подозревать связь между проклятьями, прокажённым, айнами и Силой Путей. К превеликому сожалению, основания небеспочвенные. И раз уж Тайная Канцелярия столкнулась с тем, что пересекает интересы Святейшего Синода, в некоторой части нам придётся работать вместе. Огласки не избежать. Личина Мастерова была раскрыта капелланом Распутиной без злого умысла, простым заклятьем «Познания». Если это сделал не враг, то и недруг сможет. Посему считаю потребным к размышлению о приобщении к делу представителей Синода.

— Та-а-ак… — взгляд молодого монарха нехорошо сощурился. — То есть, сведения, объявленные государственной тайной, стали доступны непосвящённым просто потому, что носитель тайны оказался осенён «Познанием»? Я ничего не упустил⁈

— Исключительно да, государь, — спокойно отозвался офицер. — Сам же ратник не вымолвил ни слова, дабы себя изобличить. Не можем же мы, в самом-то деле, воспретить люду прибегать к Силе? Отныне придётся ограничить наёмнику свободу перемещений…

Александровский вздохнул и без сил расслабился на престоле.

— Восхитительно… — констатировал он. — Ограничить свободу? Как вы себе это представляете, Ростислав Поликарпович? Приставить к нему сопровождающего, дабы всюду следовал за ним неотлучно? Или держать в подвалах Канцелярии, и выпускать лишь для исполнения условия контракта?

— Сопровождающая — Алина Святогоровна, — напомнил Протопопов. — Госпожа действительный тайный советник временно пользуется отводом по семейным обстоятельствам… которые, к слову, разрешаются, благодаря стараниями всё того же Мастерова. В очень скором времени светлейшая княжна Бериславская вернётся к исполнению своих обязанностей.

— Убережёт ли это нас от новых утечек? — буркнул беззлобно Император.

Но этот вопрос и впрямь требует отдельной проработки. До сего дня все ответственные небезосновательно полагали, что для сохранения инкогнито призванного ратника достаточно держать язык за зубами. Но, как известно, гладко было на бумаге, да забыли про овраги. Один не в меру ретивый капеллан раскусил дружинника даже не прибегая к расспросам. И правы все. И Патриарх Кирилл, и полковник Протопопов.

— С капеллана испросить все обязательства как с носителя государственной тайны, — распорядился Александровский. — Мастерова вместе с Распутиной ко мне на разговоры. По результатам будем принимать решения. Возможно, переведём обер-лейтенанта… А Бериславская… Когда сможет вернуться к своим обязанностям?

— Уточним, государь, — отозвался офицер. — Вероятно, дней через несколько.

— Прекрасно.

Великий Император Всероссийский вернулся к созерцанию бумаг, что держал в руке весь разговор. Ещё раз оббежал взглядом строку за строкой, перечитал предлагаемый перечень лиц, рекомендованных к участию в заседании.

— Духовенство на собрание не допускать, — порешил он. — Экспедиция сугубо воинская. На тайном собрании не место представителей Церкви.

— Синод будет возмущён, — заметил полковник. — Им на откуп оставлены лишь общегражданские вопросы, урегулирование правовых коллизий и вопросы Силы да Веры. Едва ли они одобрят, что без их ведома решается судьба Империи…

Александровский отмахнулся.

— Вернёмся к этому разговору, когда Синод на общих основаниях будет стоять в строю и отбивать набеги супостата. Чем они нам помогут в этот раз? Ничем. Ни ресурсов не поставят, ни людей не дадут. Зато появится лишний и абсолютно невостребованный шанс утечки сведений. А вот от Тайного Сыскного войска людей нам будет потребно, да… поэтому…