Мечников. Том 9. Тень правды

Глава 25

Центральный кристалл загорелся ярко-зелёным светом, а окружающие его минералы чуть ли не всеми цветами радуги засияли. Один чёрный, другой остался белым, третий тоже зелёный, четвёртый коричневый, пятый оранжевый — аж в глазах рябеть начало!

Да ещё и Тихомиров откинулся на спинку дивана с таким лицом, будто кристальный аппарат показал ему, что я сын самого дьявола, а не Александра Мечникова. Чёрт его знает, как на это реагировать! Что же там за результат такой, которого он ни разу в жизни не видел?

Хотя пока что отношение к этому тесту у меня крайне скептическое. Мне кажется, будто я нахожусь на приёме у шарлатана, раздающего карты. У предсказателя судеб.

Но это лишь моё впечатление. На деле же в этом плане я отцу доверяю. Вряд ли бы он стал работать с ненадёжным человеком, когда на кону стояла жизнь его супруги и сыновей.

— Михаил Савельевич, чему вы так удивились? — спросил я. — Как трактовать этот результат?

— Ух… — выдохнул Тихомиров. — Давайте по порядку. Смотрите. Видите цвет центрального кристалла?

— Зелёный, — кивнул я. — Ну, и что это значит?

— К счастью для нас всех это означает, что в вашем теле преобладает лекарская магия. Причём в большом количестве. То есть, в теории, если в ваше тело кто-то запустит некротику, тогда вы быстро сможете от неё очиститься.

Это я и так знаю. С некротикой я уже взаимодействовал много раз. Даже был в мире, который является источником этой зловредной магии.

— А теперь взгляните на первый кристалл слева от главного. Чёрный. Догадываетесь, что это значит?

— Вы ведь осознаёте, что я понятия не имею, как работает ваш механизм? — усмехнулся я. — Ну, ассоциации с чёрным кристаллом у меня, мягко говоря, нехорошие. Лучше расскажите сами, что это значит?

— Второй кристалл показывает вашу предрасположенность к тёмной магии, — ответил он. — И она у вас буквально стопроцентная! То есть, если бы каким-то образом вы получили возможность пользоваться некротикой или захотели сами ею овладеть — она бы далась вам так же легко, как и лекарская магия. Другими словами, потенциально вы — верховный некромант. Но лишь потенциально. Следующие кристаллы показывают, что вы пока что не отдались этому соблазну. Белый цвет третьего кристалла означает, что вы даже не пытались пользоваться своей тёмной стороной. Последние два — зелёный и оранжевый отображают ваши способности — прямой и обратный витки. Очень хорошо развиты! Слов нет! Но вот с коричневым кристаллом могут возникнуть проблемы.

— Какого рода? — поинтересовался я.

К проблемам мне уже не привыкать. Они в моей жизни возникают на регулярной основе. Удивляться тут нечему.

— Этот кристалл отражает, как упакована в вашем организме способность передавать тёмную магию другим людям. Особенно потомству, — произнёс он. — Коричневый цвет обозначает, что вы практически с восьмидесятипроцентной вероятностью передадите свою силу детям. У вас же пока что нет детей, если я не ошибаюсь?

— Нет, семью я ещё завести не успел, — помотал головой я.

— Ну, это дело наживное! — улыбнулся Тихомиров. — Но всё же я рекомендую найти способ что-то в себе изменить перед тем, как заводить потомство. Слишком велика вероятность, что дети станут некромантами. Ой… — он вздрогнул. — Простите за непрошеный совет. Не знаю, уместно ли было говорить вам нечто подобное, но моя задача — предупредить вас.

— Всё в порядке, — кивнул я. — Мне было интересно узнать о своём внутреннем потенциале. Скажите, Михаил Савельевич, а вам известно, как можно сократить эти риски? Наверняка ведь есть какой-то способ.

— Я бы подсказал вам, если бы второй кристалл не был полностью чёрным, — Тихомиров достал из кармана платок и провёл им по влажному лбу. — Скажу вам честно, Алексей Александрович, я ещё никогда не имел дел с человеком, у которого имеется такой потенциал к тёмной магии. Я как будто провёл осмотр некроманта, хе-хе, — он нервно усмехнулся, явно опасаясь, что я на самом деле могу оказаться настоящим некромантом. — Простите, господин Мечников, но тут даже я бессилен. Ничем помочь не могу. Ваш отец дал мне разрешение рассказать вам о том, какой некротический потенциал у ваших братьев. И их кристалл, отражающий предрасположенность к передаче некротики, едва-едва замутнён. Как ведро воды, в которую опустили одну каплю йода. Мне было нетрудно справиться с таким. Но у вас ситуация гораздо сложнее. Простите меня ещё раз. Придётся вам самостоятельно искать способ избавиться от этой ноши.

— Ничего, — кивнул я. — Ещё раз благодарю вас за консультацию, Михаил Савельевич.

Тихомиров покинул квартиру, после чего ко мне зашёл отец, и я кратко пересказал ему всё, что мне удалось узнать благодаря Михаилу Савельевичу и его диковинному механизму.

— Проклятье… — выругался Александр Мечников. — У меня было такое предчувствие, но я надеялся, что это обычная паранойя. Когда родились твои старшие братья, Ольга чувствовала себя сносно. Но будучи беременной тобой, у неё возникли первые тревожные симптомы. Некротика начала брать верх. И… Я должен признаться, Алексей. Именно в этом и кроется причина, по которой я изгнал тебя из семьи. Не могу сказать, что других причин не было, но эта была основной. Я боялся, что ты станешь некромантом.

— Но это никогда не произойдёт, — ответил отцу я. — Лекарская сила во мне гораздо могущественнее, чем элементы тёмной магии. А как защитить своё будущее потомство от некротики я ещё придумаю. Не беспокойся, отец. До того, как у меня появятся дети, я обязательно найду способ очистить себя от этой дряни.

Правда, это будет крайне непросто. Тихомиров и сам не понимает, с чем работает. Похоже, коричневый кристалл указывает на гены, несущие в себя предрасположенность к тёмной магии.

Получается, Михаил Савельевич создал первый в истории генетический анализатор. Когда-нибудь это будет указано в учебниках, если, конечно, он обнародует своё изобретение. Как я понимаю, он даже не патентовал его пока что.

— Мне нужно идти, — сказал я отцу и поднялся с дивана. — Завтра у меня тяжёлый день. Да и послезавтра предстоит любопытное мероприятие. Меня тоже пригласили на бал.

— Я догадывался, что это случится, но не стал тебе рассказывать о своих подозрениях, — объяснил отец. — Завтра я обязательно приду посмотреть на твою работу. А что касается бала… Советую тебе быть осторожным. У меня нехорошее предчувствие. И, как показала жизнь, оно редко меня подводит.

Попрощавшись с отцом, я вернулся в мастерскую Бронниковой, проследил за работой коллег, и вскоре мне доставили сразу два груза, причём одновременно. Сотрудники моего завода привезли аппараты для изготовления лекарств из Хопёрска, и в то же мгновение на меня с неба рухнул небольшой картонный короб, который был выслан Ксанфием Апраксиным.

Мой план сработал. Внутри коробки находилась целая куча сушёной наперстянки. И сообщение зеленокожего торговца, в котором он запросил сумму, в три раза превышающую высланный аванс.

Но это — мелочи. Ксанфий задирал цены, но не понимал, что может требовать гораздо больше, ведь из его растений я создаю препараты, которые могут обеспечить меня на несколько жизней вперёд.

Остаток дня мы подводили итоги и разрабатывали план действий. Все члены моей группы легли спать рано, поскольку я дал каждому из них аналог мелатонина. Проспят долго и проснуться максимально бодрыми. Нам предстоит работать целые сутки.

Проспав почти двенадцать часов, мы пришли на главную площадь перед академией. К семи утра вся аппаратура уже была на месте. Павлов тоже не медлил. Его сотрудники активно таскали коробки со всеми материалами, необходимыми для предстоящего соревнования.

«Дуэль» ещё не началась, а вокруг нас уже собрались десятки людей. Грузчики притащили несколько столов, за которым расселись пять членов жюри. Все они были сотрудниками ордена лекарей. Во главе жури сидел заместитель главы ордена — Фёдор Георгиевич Краснов. Вот уж не думал, что он решит посетить наше соревнование лично!

Рядом с ним сидели три неизвестных мне сотрудника ордена, а с краю расположился Роман Васильевич Кастрицын — уже известный мне преподаватель академии, борец с некротикой и патологоанатом, который обучил меня использованию спящих магических каналов.

Хорошо, что он тоже будет выступать в роли судьи. Кастрицын точно примет мою сторону. Мы с ним уже давно работаем вместе, сотрудничаем и храним секреты друг друга. Сомневаюсь, что он станет накидывать Павлову лишние баллы. Однако от других членов жури можно ждать чего угодно.

И, зная, как играет Павлов, не удивлюсь, если Владимир заплатил кому-то из присутствующих только для того, чтобы одержать победу.

— Тревожитесь, господин Мечников? — ехидно ухмыляясь, спросил меня Павлов. — Не беспокойтесь, я постараюсь разобраться с вами быстро. Возможно, нам даже не придётся целые сутки возиться с этим соревнованием. Тем более, на завтрашний день у меня уже есть планы, так что…

— Знаю я про ваши планы, Владимир Харитонович, — перебил его я. — Придётся нам свидеться даже после соревнования. На балу. Надеюсь, хоть там вы не будете меня доставать своей компанией.

Палов замер, осознав, что мне известно о его планах на завтрашний день.

— Так вы тоже будете на балу? — быстро оправился он. — Вот так сюрприз! Не думал, что и вас туда пригласят. Что ж, так даже интереснее. В таком случае мы оба заинтересованы в том, чтобы поскорее закончить соревнование. Желательно до вечера, чтобы отоспаться перед предстоящим мероприятием.

Он испытывает меня на прочность. Думает, что сможет меня унизить и таким образом выбить из равновесия. Хочет, чтобы я допустил ошибку. Но для меня это попросту смешно. Мы не в школе, чтобы покупаться на такие провокации. Следующие десять-двенадцать часов покажут победителя. Уверен, что мы и вправду сможем справиться менее, чем за сутки.

Теперь это не только испытание на навыки, но ещё и на время. Придётся ускориться.

До старта соревнования осталось всего лишь десять минут. Я поспешно собрал вокруг себя всех своих соратников и объяснил, что нам придётся работать в ускоренном темпе. Однако возмущаться никто не стал. Все были готовы вложиться на полную. Не зря мы тренировались почти всю неделю. Каждый вызубрил все свои действия и довёл до идеала навыки. После всего пережитого мы просто не можем проиграть.

Мы встали за рабочие столы, и Фёдор Георгиевич Краснов объявил:

— Ровно семь часов утра! Соревнование между Алексеем Александровичем Мечников и Владимиром Харитоновичем Павловым началось! Времени у вас — ровно двадцать четыре часа, господа. Но мы с судьями будем очень благодарны, если вы справитесь быстрее.

— Не стоит их торопить! — встрял в монолог Краснова мужчина с записной книжкой. Я сразу понял, что это один из тех газетчиков, которых собирался пригласить Павлов. — Пусть господа лекари трудятся. Чем сложнее будет соревнование, тем интереснее выйдет материал!

Между газетчиками и членами ордена лекарей завязалась перепалка, но мне было не до этого. Обе группы изобретателей приступили к работе. Не знаю, что создавал Павлов, но мы решили идти по порядку. В первую очередь представим дефибриллятор. Если орден будет давать дополнительные баллы за скорость, то лучше сконцентрироваться на чём-то одном хотя бы поначалу. Именно так сотрудники Павлова и поступили. Они всей толпой собирали какой-то аппарат с трубкой.

С трубкой? Странно… Очень напоминает мой ФГДС для исследования пищеварительного тракта. Что же, интересно, они задумали?

Пока дефибриллятор готовился, я пытался найти в толпе человека, которого направил ко мне Разумовский. На ком-то нужно протестировать дигоксин. А приготовим мы его быстро. Часов четыре-пять — и препарат наперстянки уже можно будет принять.

Но пациента нет. Да и самого Разумовского нет, хотя он обещал оставить кого-то в госпитале за себя и присутствовать на соревновании лично.

Из знакомых лиц я увидел только своих студентов и отца — больше никого.

Плохо. Опоздание пациента может поставить под удар весь мой план.

Прошло полтора часа, и мы с Павловым одновременно представили судьям свои аппараты.

Однако, несмотря на то, что изобретение уже было готово, сотрудники Павлова сразу же приступили к работе над новым. Я был прав! Владимир пошёл по тому же пути, что и я. Он решил не ограничиваться одним изобретением. У него их несколько, как и у меня.

— Позвольте представить аппарат для исследования лёгких, — произнёс Владимир Павлов. — Работает он по тому же принципу, что и эндоскоп господина Мечникова, только проникает он не желудочно-кишечный тракт, а в гортань. Пациент перед этим погружается в медикаментозный сон, затем тонкую трубку вводят в его гортань и могу опустить в бронхи, чтобы посмотреть через систему линз, нет ли там каких-либо патологий. Один из моих сотрудников готов послужить в качестве «пациента». Можете изучить его бронхиальное дерево, прежде чем ставить оценку.

Чёрт подери, да что же он творит⁈ Проводит исследование в нестерильной зоне совершенно здоровому человеку? Большая ошибка, которая может стоить здоровья его коллеге. И, наверняка, это повлияет на баллы.

Вскоре, когда мужчина заснул, члены ордена лекарей по очереди осмотрели его лёгкие через бронхоскоп.

Именно так в моём мире называлась эта процедура. Бронхоскопия.

И позволив судьям протестировать аппарат, Павлов сильно вырвался вперёд. Вставил мне палки в колёса, ведь тестировать дефибриллятор я не могу, раз у меня нет подходящей кандидатуры.

— Впечатляюще, Владимир Харитонович, — возвращаясь на своё место, заключил Краснов. — А что скажете вы, Алексей Александрович? Какой аппарат у вас?

Я кратко описал им суть дефибриллятора и показал, как аппарат производит электрический ток.

— Эм… — замялся заместитель главы. — А показать его работу вы можете? Наглядно, как это сделал Владимир Харитонович.

— Если у вас на примете есть человек с грубыми нарушениями ритма, можете срочно везти его сюда — и мы приведём его в чувство, — произнёс я.

— Во-первых, я не совсем понимаю, что вы называете грубым нарушением ритма, — заявил Краснов. — Во-вторых, такого человека у нас нет. Так что хотелось бы увидеть работа на любом другом пациенте. Может, кто-то из ваших сотрудников хочет…

— Хочет умереть? — усмехнулся я. — Сильно сомневаюсь. Я уже объяснил вам, что этот аппарат предназначен для экстренных больных.

— Ладно… — вздохнул Краснов. — Тогда, думаю, самое время выставлять оценки.

Сначала судьи оценили работу Павлова и поставили ему сорок пять баллов в совокупности. Мне же в данном случае повезло гораздо меньше. Единственный человек, который решил подарить мне десять баллов — это Кастрицын. Все остальные поставили по семёрке. В итоге я получил всего лишь тридцать восемь баллов.

Результат, мягко говоря, паршивый. Ещё и Павлов злорадствовал так, будто на этом наше соревнование должно подойти к концу. Но сдаваться было рано, и мы перешли к следующим изобретениям.

Прошло ещё два часа, и мы представили новые аппараты. На этот раз я начал первым и показал кардиостимулятор. Мне даже удалось объяснить принцип его работы на примере свежего свиного сердца.

Судей это впечатлило. В то время, как второй аппарат Павлова такого фурора не произвёл. Владимир представил ингалятор, который должен использоваться для введения лёгочных препаратов.

Видимо, он решил все свои изобретения посвятить дыхательной системе.

Лёгкие против сердца — так войдёт в историю наше соревнование.

— Полезная заготовка, однако, если я правильно помню, господин Мечников уже создавал распылитель для препаратов, — подметил Краснов. — Так что не могу сказать, что это какая-то новинка.

На этот раз счёт практически сравнялся. Оценки распределились в точности до наоборот, если сравнивать с первым этапом. Однако в последний момент один из членов жюри увеличил свой балл, дав тем самым Павлову возможность вырваться вперёд.

Так и думал… Готов поклясться, что он его подкупил. Этот человек постоянно ставит мне самые низкие оценки из всей пятёрки судей.

— Что ж, думаю, на этом можно заканчивать, — улыбнулся Павлов. — У меня восемьдесят четыре балла, у Алексея Александровича — восемьдесят три. Практическая ничья! Хе-хе. Но всё же на этот раз победа за мной.

— Куда вы так торопитесь, Владимир Харитонович? — спросил Павлова я. — Мы отработали лишь шесть часов. Впереди ещё есть целых восемнадцать. И я до сих пор не показал вам своё главное изобретение, которое, между тем, уже готово.

Палов побледнел. Он не ожидал, что я представлю ещё один экспонат. Думал, что обыграет меня двумя. Но я пошёл дальше и создал больше, чем он.

Однако отсутствие пациента и господина Разумовского создавало проблему и мне. Я должен показать, как работает дигоксин. Но — ничего. Есть другой способ. Я был готов к такому повороту.

Я приступил к завершающему этапу изготовления дигоксина. У меня созрел план, который уничтожить Павлова раз и навсегда. Тем временем Владимир Харитонович изо всех сил пытался создать из оставшихся материалов что-то ещё, но идей у него больше не было. К этому мой соперник был не готов.

Однако отсутствие пациента и господина Разумовского создавало проблему и мне.

— Что это за лекарственное средство, Алексей Александрович? — поинтересовался Краснов.

— Антиаритмик, — объяснил я. — Но не беспокойтесь, я покажу вам, как он работает. На себе.

Я снял верхнюю одежду, лёг на рабочий стол, и коллеги сделали мне ЭКГ. Плёнку показали судьям. Те, кто успел разобраться в работе моего аппарата, отметили, что сердце работает без отклонений.

Тогда я коснулся своей груди и… Собравшись с силами, нанёс самому себе урон обратным витком. Изменил течение электрических импульсов в миокарде. Сразу после мне вновь поставили электроды и провели обследование.

Пока судьи осматривали плёнку, я пытался справиться с одышкой. Сердце колотилось, как бешеное. Но я сразу же принял дигоксин, выждал полчаса, а затем, когда моё здоровье пришло в порядок, показал судьям третью плёнку.

Норма.

И они видели, что я не пытался лечить себя магией. Проблему решил препарат.

— Невероятный результат! — воскликнул Кастрицын. — Если бы все изобретения господина Мечникова существовали ещё пару лет назад, я бы смог спасти жизни многим своим знакомым. Однозначно десять баллов.

Остальные члены жюри были согласны с Кастрицыным. Трое поставили девятки, и лишь один, как я полагаю, подкупленный сотрудник выставил мне четвёрку.

— Итого у Мечникова сто сорок два балла. А у господина Павлова восемьдесят четыре, — заключил Краснов. — Чистая победа. Возражения имеются?

— Нет, — покачал головой Павлов. — Я признаю своё поражение. Можем расходиться.

Владимир был в ярости. Но я не собирался отпускать его просто так. За все интриги и обманы, которые он успел провернуть на моём заводе в Хопёрске, нужно окончательно поставить его на место.

— Куда вы собрались, господин Павлов? — спросил я. — Мы ещё не закончили.

Павлов в ужасе обернулся и посмотрел мне в глаза.

— Что вы имеете в виду, Мечников? — прошептал он.

— Я создал ещё кое-что, — заявил я. — Можете не оценивать это «изобретение». Но я хочу представить свою концепцию публике.

Мастер Захаров и его коллеги сразу же вышли из-за рабочих столов и раздали членам ордена лекарей несколько копий моей работы.

— Концепция скорой лекарской помощи, — объявил я, целясь не столько в орден, сколько в газетчиков. — Если господа из руководства ордена согласятся с моей идеей, то скоро у нас появится особая служба. Выездные лекари, которые будут готовы добраться до любого даже самого отдалённого дома, чтобы оказать помощь за пределами госпиталя. Или же, если это невозможно, забрать больного из дома и привезти его в лекарское учреждение. В моей работе описано, как это должно функционировать. Чтобы вступить в программу, людям нужно будет приобрести специальные кристаллы вызова, с помощью которых обычно вызывают городовых.

Остальные подробности я раскрывать не стал. Кому это будет интересно, пусть изучают мою работу. Но выбора у ордена теперь нет. Им в любом случае придётся заняться этой идеей, иначе их задавит общественность. Именно поэтому газетчики, которых вызвал Павлов, сыграли мне на руку. Его же оружие я использовал в своих собственных целях.

— Больше никого не задерживаю. Наше соревнование подошло к концу, — подытожил я. — Как вы и просили, господа, мы уложились в семь часов. Гораздо быстрее, чем планировалось.

Павлов принялся судорожно собирать свои вещи. Он был шокирован тем, как я подошёл к нашему соревнованию. Сказать ему было нечего.

На этот раз победителем вышел я. Окончательно положил конец нашей борьбе. После такого Владимир вряд ли захочет со мной соревноваться ещё раз.

Мы перетащили все наши аппараты и материалы в мастерскую Светланы, затем я попросил всех временно разойтись. Стоит дождаться регистрации патентов и свежей статьи и уже после этого праздновать победу.

Остаток дня я потратил на подготовку к балу и подготовку чертежей для ордена. Стоило ещё навестить Разумовского, чтобы выяснить, почему он не сдержал своё обещание, но времени у меня уже не было.

Ещё сутки я суетился с подготовкой патентов, а к вечеру направился в особняк князя Игнатова, куда уже начали стягиваться все самые важные люди Российской Империи и Саратовской губернии в частности.

Однако по саду к особняку я так и не успел, поскольку меня окружили вооружённые люди. Я сразу узнал их форму. Это — личная гвардия Его Императорского Величества.

— В чём дело, господа? — спросил я. — Требуется дополнительный досмотр?

— Нет, — ответил один из них. — С вами хочет поговорить государь. Лично.

Он предупреждал об этом. Но я не думал, что разговор состоится ещё до начала торжества.

Солдаты проводили меня к массивной карете. Я прошёл внутрь, и дверь за мной сразу же закрылась. В карете находился лишь один человек. Николай Павлович Романов. Представлял я его совсем иначе. Он выглядел куда старше, чем на картинах, которые приходилось наблюдать в учебниках по истории.

— Ваше Величество, — поклонился я.

— Обойдёмся без этого, Алексей Александрович, — спокойно сказал он. — Присаживайтесь. Буду краток. Пока сюда не нагрянули дворяне со всей империи, я должен кое-что вам показать. Только перед этим вы должны дать мне магическую клятву. Никто не узнает от вас, что вы здесь увидели. Это ясно?

Спорить с императором было попросту глупо. Я поклялся, что сохраню его тайну. Магический договор был заключён, а затем…

Затем Николай Первый достал из коробки большую колбу, заполненную мутной зеленоватой водой. В ней плавала мужская голова.

И, чёрт подери, она была живой!

От авторов:

Дорогие читатели! Девятый том подошёл к концу. Приглашаем вас перейти на следующий том:

https://author.today/reader/466607/4355576

p.s. Не забывайте про волшебные лайки. И приятного чтения!