Мечников. Том 9. Тень правды

Глава 5

Я даже не сразу понял, что только что произнёс Евгений. Это шутка? Если таков у него юмор, я его обратно в клеща засуну! Какой ещё «гав»⁈

— Пожалуйста, подождите одну минуту, — попросил я городовых, которые держали носилки с Евгением. — Мне нужно осмотреть пациента и убедиться, что с ним всё в порядке.

— Минута, господин Мечников, не больше, — ответил один из полицейских. — Нам велено как можно быстрее транспортировать его в зал суда.

— Минуты мне хватит, — кивнул я, а затем подошёл к Балашову и склонился над ним, делая вид, будто осматриваю его тело.

— Чего? Куда меня несут-то? — поинтересовался Балашов.

А точнее — кое-кто другой.

— Какого чёрта ты вернулся? — прошептал я Полкану. — Мы ведь обо всём договорились. Куда ты дел Евгения?

— Я жрать хочу. А этот Евгеша толком ничего не ест. Пришлось вернуться, пока он спал, — заявил пёс. — Ещё раз спрашиваю — куда меня несут? Тут меня накормят?

Всё рушилось буквально на моих глазах. Единственная ключевая фигура, которую я смог отвоевать, вышла из игры прямо перед началом суда.

— Полкан, не совершай глупостей, — скрывая нашу беседу от городовых, продолжил шептать я. — Верни Евгения. После суда я тебя так накормлю, что тебе есть не захочется ещё месяц.

— Всё, Алексей Александрович, заканчиваем, — скомандовал городовой. — У вас было достаточно времени.

Полицейские снова подхватили носилки с Евгением «Полканом» Балашовым и потащили свидетеля в зал суда.

Когда мы с Синицыным остались в коридоре одни, Илья произнёс:

— Алексей, только не говори, что он…

— Да, — перебил его я. — Он снова стал собакой. И пока что я понятия не имею, как нам это отрегулировать. Доступа к Евгению у нас больше нет. Остаётся надеяться только на то, что Полкан меня послушается и передаст контроль Балашову.

— А какого чёрта Балашов сам не может задушить эту тварюгу⁈ — возмутился Синицын. — Почему какой-то вшивый пёс контролирует переход сознания? Это же бред какой-то!

Хороший вопрос. Сила сознания и возможности контроля над телом у Полкана должны быть гораздо ниже, чем у Евгения. Однако и это можно объяснить. Скорее всего, собаку мана-клещ убил гораздо раньше, чем Евгения Балашова. За это время её клетки успели укорениться в теле мана-клеща, но ещё не начали распадаться и исчезать. А клетки Евгения Балашова заметно иссякли к тому моменту, когда я его испарил.

«Вес души». Уж не знаю, имеет ли это понятие хоть какое-то отношение к этому миру, но в моей вселенной проводился такой эксперимент. Учёные, разумеется, его не признали, но здесь подобная фантастика может оказаться реальностью.

Однако в начале двадцатого века американский врач Дункан Мак-Дугалл провёл эксперимент, в рамках которого взвешивал умирающих пациентов до и после смерти. Он предположил, что каждый из умерших терял в весе ровно двадцать один грамм. Мак-Дугалл предположил, что это и есть вес души, покидающей тело.

Но так уж вышло, что практически всё научное сообщество отнеслось к эксперименту скептически. Во-первых, он был проведён на крайне малой выборке — всего шесть пациентов. Во-вторых, потеря веса могли быть вызваны естественными процессами, такими как испарение жидкости. Причём, я уверен на сто процентов, что именно в испарении кроется причина этих изменений. В моём мире такое понятие, как душа, полностью отрицалось наукой.

Однако здесь всё могло развернуться иначе. Возможно, в этом мире душа Евгения испарилась больше, чем душа Полкана. У пса она фактически больше весит, поэтому он и имеет такую власть над их общим телом.

М-да… Никогда бы не подумал, что приду к таким умозаключениям.

Следующие десять минут мы с Синицыным сидели молча в ожидании начала судебного процесса. Нам позволили войти в зал лишь в тот момент, когда всех второстепенных свидетелей уже завели внутрь. Местные законы сильно отличались от тех, к которым я привык в прошлом мире.

Главных свидетелей и главных подозреваемых пускали в зал в последнюю очередь, причём с разных сторон. Обвиняемые и обвинители были разделены и имели каждый свой собственный вход в помещение, где будет совершаться суд.

Когда мы с Ильёй вошли в зал, практически все участники уже были в сборе. Евгений Балашов, Владимир Мансуров, бывшие пленники, над которыми ставили эксперименты, а также один из тех бандитов, которого я убедил дать показания против своих нанимателей.

Кроме них я заметил Александра Щеблетова в дальнем углу зала. Неподалёку от него расположились сторонние зрители — преподаватели из лекарской академии. Ректор Ефремов, Светлана Бронникова, Роман Кастрицын и другие лекари, которым тоже позволили посетить слушание.

Рядом с судьёй располагался сам князь Игнатов и его верный помощник — главный городовой Тимофеев.

Да уж, ну и крупная же разборка намечается. Это даже близко не сравнится с тем, что пришлось пережить мне, когда из-за действий Сухорукова меня попытались обвинить в использовании некромантии.

На этот раз ставки гораздо выше. Зал заполнен магами, простолюдинов практически нет, если не считать пленников и наёмников. Хотя некоторые из них тоже относятся к дворянским родам.

В здании суда собрались бароны, графы и даже князь Саратовской губернии. Для полной картины только императора Николая Первого не хватает.

Я чувствовал, что события этого дня полностью изменят будущее почти всех присутствующих людей и Саратовской губернии в целом.

— Смотри, Алексей, а это случайно не твои ребята? — прошептал Синицын и указал на задние ряды.

И вправду… А они-то что здесь забыли⁈ Неужели тоже пришли меня поддержать?

На задних сидениях расположилась группа «3В». Староста Николай Широков и его однокурсники. От «стаи» отбился только Артур Мансуров, который был вынужден переместиться ближе к первым рядам, чтобы давать показания против своей семьи.

Надеюсь, он не передумал. Не могу сказать, что я не доверяю Артуру, но всё же действовать против своих же родственников — дело непростое. На его месте я бы сейчас сомневался на тему того, как лучше поступить.

Если бы мой отец и братья находились на скамье обвиняемых, я бы искал способ добиться справедливости, но при этом максимально смягчить приговор для членов своей семьи.

Нам с Ильёй указали на главные места в зале, которые располагались неподалёку от стола судьи. Там, всего в пяти метрах от нас, находились решётки, в которые уже успели перевести Аркадия и Викторию Мансуровых.

Странно, что Владимира до сих пор туда не перевели. Готов поклясться, что пленники его уже должны были сдать. Он ведь тоже принимал участие в этих экспериментах.

— Больше ждать нельзя. Начнём, — заставив всех в помещении замолчать, произнёс судья — низенький, почти полностью облысевший мужчина в тёмной мантии. — Меня зовут Аристарх Борисович Котовский. Сегодня я буду подводить итоги произошедшего в заброшенном посёлке Солнечный.

— Возражаю, господин Котовский, — тут же осмелился перебить судью Аркадий Мансуров. — Сторона защиты до сих пор не в полном составе. Наш адвокат…

— То, что ваш адвокат задерживается — это не мои проблемы, — резко ответил ему судья. — И я настоятельно рекомендую больше не перебивать меня. Я сам скажу, когда вам будет предоставлено слово, Аркадий Петрович. В противном случае вас придётся удалить из зала заседаний за нарушение правил проведения судебных разбирательств.

— П-простите, Аристарх Борисович, — заикнулся Аркадий.

Виктория же раздражённо цыкнула, взглянув сначала на судью, а затем на меня. Кажется, она всеми фибрами души желала, чтобы в данный момент моя шея оказалась в её руках. А учитывая, что эта женщина даже чересчур крепкая для светской дамы, думаю, ей бы хватило сил сломать мне шею, если бы я не сопротивлялся.

Однако ситуация и вправду начала разворачиваться крайне странно. Андрей Всеволодович Углов так и не пришёл. Единственный человек, который мог перевернуть ход заседания, по какой-то причине оставил своих нанимателей.

Странно. Неужели он смирился с тем, что ему не удастся меня одолеть? А мне казалось, что у него всё схвачено. Я даже начал подозревать, что он уже обошёл меня на несколько шагов и придумал, как обеспечить Мансуровым победу даже при том, что все улики говорят против них.

На самом деле нам с Синицыным тоже можно было бы нанять адвоката. Как я понял, суд здесь проводится не совсем так, как это делалось в моём мире. Обвинять будут Мансуровых, однако они могут перевести стрелки на нас, если найдут или сфабрикуют доказательства, которые сыграют им на руку. И тогда защита понадобится уже нам, а не им.

Однако мы с Ильёй решили не рисковать. Ведь в нашем случае нанятый адвокат — это именно риск. Мансуровы или Углов могли заранее подкупить Саратовских юристов. И вместо того, чтобы помогать нам, он нас зароет. Лучше мы разберёмся с этим делом сами. Моя хитрость и знание законов Синицына должно компенсировать отсутствие адвоката.

Более того, возможно, этим мы расположим к себе судью. Котовскому гарантированно известно о том, что в деньгах мы не стеснены, а значит, можем позволить себе адвоката. И поэтому может создаться впечатление, будто мы настолько уверены в своей правоте, что даже в юридической помощи не нуждаемся. Это — отличный ход, чтобы ещё сильнее переманить судью на свою сторону.

Хотя, если честно, я вообще не могу представить, какие аргументы Мансуровы должны сообщить Котовскому, чтобы он в итоге засомневался в их виновности. Такого попросту быть не может. Единственный человек, который может нечто подобное провернуть — это Андрей Углов. Но он не пришёл.

И это должно меня радовать, но почему-то вместо спокойствия я чувствую нарастающую тревогу.

Пока я думал, судья озвучивал все обвинения, которые успели собрать городовые под контролем Тимофеева. Использование незапатентованного оружия, похищение людей, пытки, убийства, клонирование и прочие грехи Мансуровых.

Аркадий и Виктория краснели, сидя в камере, поскольку никак не могли парировать заявления судьи. В кои-то веки всё пошло не по плану у моих врагов, а не у меня.

— Протестую! — неожиданно воскликнул Владимир Мансуров.

Он поднялся со своего места и гневно зыркнул сначала на меня, а затем на судью.

Котовский тяжело вздохнул, но всё же смог взять себя в руки и спокойно ответил:

— Можете высказаться, Владимир Аркадьевич. Но это — моё последнее предупреждение для Мансуровых. Если не хотите, чтобы вашу семью выгнали отсюда, дожидайтесь права на голос. А теперь я вас слушаю.

— Все обвинения, которые вынесли против моей семьи, сфабрикованы, — заявил Владимир. — Всё это — лишь месть Алексея Мечникова. Он сам не станет отрицать, что у нас с ним возник ряд конфликтов, из-за которых я был вынужден с позором покинуть Хопёрск. Однако ему этого не хватило, и он решил продолжить мстить. Мой отец и моя двоюродная сестра Виктория никогда не занимались производством чего-либо. Наш источник дохода совсем иной. И вы можете его проверить, мы ни от кого не скрываем, что занимаемся торговлей помимо своих лекарских обязанностей.

— К чему вы это ведёте? — поинтересовался судья.

— Единственный человек, у которого есть завод, где можно производить оружие, это — Алексей Мечников. Почему вы не проверили его предприятие? В Хопёрске тихо-мирно создаётся оружие, а его производство сваливают на мою семью! — воскликнул Владимир.

— Вот ведь червь проклятый, — прошептал Синицын.

— Держи себя в руках, — попросил Илью я. — Его попытки тщетны.

— Городовые не стали использовать ордер на обыск завода по той причине, что несколько десятков свидетелей подтвердили, что оружием пользовалась ваша семья, Владимир Аркадьевич, — спокойно ответил судья.

— А вы не задумывались, что им просто промыли мозги? Простолюдинов запугали, а похищенных дворян заставили дать магическую клятву? — спросил Владимир. — Всё совсем не так, как вы видите. Это Мансуровы приехали в посёлок, чтобы освободить похищенных. А похитил их Мечников.

Я не вмешивался, поскольку был слишком высок риск, что Владимир сам себе навредит этими обвинениями. Иногда молчание — лучше любого удара.

Так и произошло. Руку поднял Артур Мансуров.

— Артур Аркадьевич, вам слово, — поёрзав на стуле, произнёс Аристарх Котовский.

— Не смей, — прошептал Владимир.

Никто его не услышал, но я прочёл эту фразу по его губам.

— Мой брат лжёт, господин Котовский, — произнёс он. — Надеюсь, что вы прислушаетесь к моим словам. Всё это — моя вина. Я тоже заслуживаю наказания, поскольку всё это время скрывал тайны своей семьи. Но больше этого делать не собираюсь.

— Артур, тебе лучше замолч… — прорычал Владимир.

— Тихо! — стукнул кулаком по столу судья. — Артур Аркадьевич, продолжайте.

— Мои показания у вас на столе. Вы уже должны были с ними ознакомиться. Я готов дать магическую клятву и рассказать, как всё было на самом деле. Так я подтвержу свою правоту, — заявил он.

— Ерунда! — прокричал Владимир. — Артур просто хочет избавиться от нас, чтобы стать единственным наследником и завладеть нашими землями и всем состоянием!

На этот раз судья не успел пресечь возгласы Владимира. Дверь распахнулась, и в зал вошёл ещё один человек. Единственный опоздавший.

Андрей Всеволодович Углов, хромая, прошёл мимо сидящих людей и остановился рядом с клеткой, в которой держали Аркадия и Викторию Мансуровых.

Я сразу же заметил, что хромота — не единственная его проблема. Лицо красное, налитое кровью. А на шее скрывается небольшой порез, который юрист старательно скрывает воротником.

Такое впечатление, что на него напали по дороге в суд.

— Андрей Всеволодович, вы опоздали, — произнёс Котовский. — А господа Мансуровы в ваше отсутствие уже успели сильно помешать судебному процессу.

— Прошу прощения, — кивнул Углов. — У меня возникли неотложные дела. Однако теперь я готов приступить к защите подсудимых. Можете сразу же передать мне слово? У меня есть новая информация, которая может перевернуть ход дела.

— С радостью это сделаю, поскольку господа Мансуровы уже практически подошли к нарушению всех правил, — ответил Котовский. — Слушаем вас внимательно, Андрей Всеволодович.

Он едва успел отдышаться. Даже говорить с трудом может. Что же с ним случилось по дороге? И куда он так спешит?

— Я хочу сразу же поговорить с Алексеем Александровичем Мечниковым, — заявил Углов. — У меня есть к нему вопрос.

— С радостью на него отвечу, — поднявшись со своего места, произнёс я.

— Мне стало известно, Алексей Александрович, что один из свидетелей так называемого преступления находится в неадекватном состоянии. Городовые вряд ли успели передать эту информацию судье. Но мне сообщили, что человек, которого вы называете Евгением Балашовым, является обыкновенным психом. Может, дадим ему слово?

Значит, ему доложили о том, что успел натворить Полкан, когда взял под контроль тело Евгения. Если Балашову дадут слово — дело усложнится. Углов найдёт, как зацепиться за эту деталь.

— Сразу видно, что вы совершенно не разбираетесь в лекарской терминологии, — парировал я. — Он — не псих. Евгению пришлось пережить тяжёлые пытки, из-за которых развился посттравматический синдром. Он ещё долго не сможет прийти в себя.

— Это ещё не всё, — заявил Углов. — Кажется, присутствующие не в курсе, но вообще-то Алексей Александрович недавно получил титул барона. А по законам Российской Империи барон обязан регулярно отчитываться перед графом и подчиняться ему. Однако по какой-то причине господин Мечников проигнорировал десятки писем от графа Мансурова. Как так вышло? Не говорит ли это о том, что он затеял восстание против своего господина?

Вот оно! Вот — причина, по которой мне передали этот чёртов титул. Они не хотели давать мне власть. Всё как раз наоборот. Они решили забрать мою свободу.

— Я не получал никаких писем, — спокойно ответил я.

— Они высылались на ваш адрес. Служба магической почты это подтвердила. Все письма пришли в Хопёрск на Полевую улицу. Дом под номером «сорок три».

— Я уже там давно не живу, — парировал я.

— Значит, после получения титула нужно было сообщить об этом своему господину, — хищно улыбнулся Углов. — Эта процедура описывается в седьмой статье…

Однако закончить свою речь Углов не успел. Раздался взрыв. Двери и окна судебного зала разбились, а в здание тут же ворвались несколько человек, облачённых в чёрные робы.

— Что здесь творится⁈ — прокричал судья.

— Во имя господа нашего Чернобога, — прошептал один из людей, чьё лицо скрывал капюшон, — вы приговариваетесь к освобождению. Через смерть!

Затем моя клятва лекаря вспыхнула. Я почувствовал, как весь зал заполонила некротика.

А затем начался полный хаос…