На цепи

Глава 18 Богатая добыча

Добрались до Эфды без происшествий. Хотя горная дорога меня впечатлила. Я, ракха, привыкший к горным тропам, не подозревал, насколько сложно обозу двигаться по серпантину. Проезжать по узкой тропе, что нависла над обрывом, обходить скальные выступы и дребезжать по острым камням, которые норовят осыпаться под колеса позади идущей повозки.

Рудники меня поразили. Тропа внезапно закончилась, и мы оказались в довольно широком ущелье. Здесь прямо в пещерах был вырублен целый городок с комнатами, постоялыми дворами, лавками и тавернами. Город был освещен при помощи магических фонарей, что сверкали в металлических клетках, вбитых в породу.

Ущелье было длинным и заканчивалось узкой долиной, из которой в разные стороны уходило множество горных дорог. На границе города и долины располагались склады и стойла для лошадей и буйволов. Этих животных я не встречал — так мне сказал Монтен.

А еще в долину с рудников стекались ручьи железных дорог. Что это такое я тоже не знал, но Валлен показал мне вагоны, наполненные камнями, что двигались к складам на магической тяге. До чего же удобно продумано! Такого применения артефактам я в книгах не встречал. Наверное, до этих книг еще не дошел.

Все-таки удобно, что Валлен теперь знает мой секрет. Можно спрашивать у него то, о чем не знаю. Только капитан отправился к местным служивым и видно надолго пропадет.

Встречал нас начальник Эфды. Суровый дядька в меховом плаще. Борода у него была окладистая, серебряная, брови кустистые, а взгляд тяжелым. Он долго говорил с Валленом и Тунусом, пока работяги разгружали телеги.

Я топтался рядом, прислушиваясь. Но ничего интересного не находил. Валлен поведал дядьке о бунте каторжников и сообщил, что магу, мне то есть, удалось обезвредить преступников. Бородач взглянул на меня и кивнул, будто ничего иного и не ожидал.

Потом Валлен ушел, Тунус отправился в торговое представительство. А Монтен, как разобрался со своим товаром, предложил выпить арга в одной из таверн и там же снять комнаты.

Хозяин таверны оказался хозяйкой. Высокая грудастая баба, увидав скорняка бросилась с ним обжиматься. Видать, самка его, потому что скорняк аж повеселел и покраснел. Ее звали Хасса. Она усадила нас за стол и послала девушек готовить комнаты дорогим гостям. Народу в таверне несмотря на поздний час было валом.

Местные расспрашивали нас о новостях с большой земли, о нашем путешествии и о белой твари. Расспрашивали меня, но я не отвечал, а молча набивал пузо тушеным кроликом, коих на рудниках разводили в клетках, так что за нас двоих отдувался скорняк. А он был и не против. Словно тут у него все друзья остались, а в Эрифде и поговорить ему было не с кем.

Я же как только поел, раскланялся и отправился наверх. Спать хотелось безумно, поэтому вырубился, едва голова коснулась подушки.

А на утро меня разбудил стук в дверь. Ненавижу двери. Стук в них не предвещает ничего хорошего.

На этот раз меня потревожил Монтен. Оказывается, я слишком долго проспал и пора было собираться в путь. От меня требовалось только позавтракать, сам скорняк уже все приготовил для охоты — и припасы, и оружие, и силки.

Я быстро проглотил вчерашнее рагу из кролика и даже съел пирог с куриной печенью. Все-таки человеческая еда бывает очень даже вкусной, если ее правильно приготовить.

Мы вышли на главную улицу Эфды и потопали в сторону тракта. Там должны были тропами выйти на восточные предгорья. По пути Монтен рассказывал мне как все устроено на рудниках, а я вникал.

Город в скалах построили для торговцев и работяг, которые проводили здесь заслуженные выходные. Склады располагались в долине. Туда свозили товар со всех рудников и из Эрифды, оттуда вагонетки отправлялись по горным дорогам в разные стороны.

Неподалеку от Эфды жили и работали колдуны-артефакторы. Слабенькие, но дело свое знали и создавали неведомые штуковины для всего Лландара. Умельцы были отменные и их товары ценились очень высоко.

Зная, что на рудниках полно магов и встретиться с ними можно в любой момент, я еще на подъезде к городу надел кольцо и до сих пор не снимал. Лишние вопросы мне ни к чему.

Широкими сетями растянулись рудники по всем горам, уходя на лиги, и лиги вдаль от городка и долины. Соединялись они путями и тропами, а иногда и канатными дорогами. Что это я не знал, потом как-нибудь у Валлена выспрошу. Работяги жили там же, где работали. Каторжники тоже, но этих в город не пускали в отличии от наемных рабочих.

Руководил рудниками господин Эборт Шолт. Тот дядька, что нас встречал. По словам Монтена мужик суровый, но справедливый. А прозвали его Железной рукой, потому что правил он твердо и уверенно.

По суди рудники Эфда были государством в государстве. Они могли бы существовать и без поддержки империи, полностью обеспечивая себя всем необходимым. А главное, если замыслит Шолт из-под империи выйти, то войной идти на них бессмысленно — только людей губить. Туда незамеченным не подойти, а охранять узкий вход в ущелье Эфда проще простого. Тропами же войска до рудников не доберутся, а если и доберутся, то слишком уставшими, чтобы давать бой местным жителям.

Но империя могла спать спокойно. Шолт был предан короне, как никто другой.

Горы были богаты и рудой, и камнями разной степени драгоценности, и металлом. Вокруг полно пушнины, за которой мы и направились. А еще тут водились буйволы. Огромные меховые коровы с длинными рогами. Монтен повел меня на них посмотреть, прежде чем отправиться в путь. Этих тут использовали вместо лошадей. Пахло от них отвратно — дерьмом и густой мочой. Жрать бы я такое побрезговал. Впрочем, вдруг мясо у них вкусное? Но пока до него доберешься все свои кишки выблюешь.

Мы спустились с гор ниже, туда, где по словам Монтена ходили барсы. Этих зверюг отпугивал шум рудников, а здесь, на высоких скальных выступах и пологих горных хребтах им жилось вольготно и сытно. Да и коз тут водилось немало, корма хватало всем.

Здесь горы были лесистые, с низкими кривыми сосенками и кустарниками. Возле одного такого кустарника и остановился Монтен. Я чуял неподалеку звериную тропу, но дал скорняку вести меня в этом походе, потому что я бывал тут впервые.

Скорняк длинным тесаком нарубил сосновых веток и сделал из самых толстых шесть высоких кольев и еще три поменьше. Затем он срезал гибкую ветвь кустарника. К одному ее концу привязал малый острый колышек, чуть отступив привязал второй, а третий приладил к высокому колу.

Мы взяли все это добро и пошли в сторону тропы, которую я учуял. Как Монтен о ней узнал, я так и не понял.

— Тут к реке ходят, следов много, — говорил он, вбивая четыре кола возле тропы и прилаживая к ним толстый конец ветки. — Это не силок, а пронзающая ловушка. Силок в другом месте поставим.

Еще два кола он вдолбил чуть подальше — один с одной стороны тропы, другой с другой. К одному из них привязал конец ветки с острыми кольями и хитрым образом протянул поперек тропы тонкую бечеву. Потом достал из сумки бутыль с красной жидкостью и плеснув ее на руку, протер бечеву.

В нос ударил запах заячьей крови! Вот это людям тяжко дается охота! Все-таки у ракха тут большое преимущество.

— Готово! — торжественно произнес Монтен. — Уйдем с тропы, чтобы зверь не почуял нас.

Мы забрались повыше в горы. Отсюда ловушку видно не было, зато мы бы услышали рев раненого зверя. Как только зверь заденет бечеву, ветка, привязанная к колышку, отстанет от него и с размаху вонзит самый острый из кольев зверю в тело. А там, выследить его и добить труда не составит. Если быстрее сам не издохнет.

Выше обнаружили еще одну тропу, на которой Монтен поставил силок из прочного железного жгута с хитрой петлей. Сами мы ушли подальше от тропы и расположились под скальным выступом, который защищал от палящего солнца.

Перекусили вяленым мясом и сухими лепешками, что дала нам в дорогу Хасса. Правда, я лепешки есть не стал. Безвкусные какие-то и запах от них был кислый.

— Я тут давно ловушки ставлю. Места проверенные. Иногда перемещаюсь севернее, — рассказывал Монтен. — Радость будет, если хоть одну зверюгу поймаем.

— Можем и несколько, — пожал я плечами.

— Это я теперь понял, что вы, колдуны, можете и несколько, — усмехнулся по-доброму скорняк.

— Как же понял?

— Когда ты двадцать каторжников к Илу отправил. Да и сейчас вышел только с двумя ножами да сумкой. А я вон на себе тащу и соль, и котелок, и веревки, и проволоку.

— Да, нам сподручнее, — уклончиво отвечал я.

— То-то и оно. Если ловушки мои не сработают к утру, погляжу, как ты со зверем управишься.

— Нет, не поглядишь, — резко сказал я и добавил, когда заметил удивленный взгляд Монтена. — Магия она сложная. Задену еще ненароком. Лучше уж потом тебя позову.

— Тоже верно. Пожить мне еще охота. Сопляков вырастить надобно, — улыбнулся Монтен.

— Не знал, что у тебя щенки есть.

— Какие щенки? Дети что ли? — удивился Монтен. — Детей нет. Не дала мне мать-Алайя. Я про подмастерьев своих говорил. Выучить надобно, ведь они мне как дети стали. Ума добавить им и есть на кого мастерскую оставить. Да и не пропадут в голодные времена. Тварь белая только мешается. А если на нас нападет?

— Не чую я тут ее магии. Да и не думаю, что она в этой стороне бывает. Невыгодно ей на восточном тракте на обозы нападать, — нехотя отвечал я.

— Вот как? То есть можно спокойно на рудники ездить?

— Я этого не говорил. Думать я могу все что угодно, но что в голове у твари и тех, кто ей управляет, знать не знаю.

— Слухов много ходит. Обозы-то грабили, после того как тварь людей жрала. Думаешь, заговор против империи?

— Я не думаю, — скривился я. — Мое дело людей защищать, а думают у нас в Абердаре.

— А я считал, что в Академии умники сидят.

— И там тоже, — ответил я, хотя понятия не имел, кто там сидит, кроме магистров. Но магистры ведь должны быть умными, если они магистры?

Мы говорили с Монтеном до вечера. Спать легли под тем же уступом. Точнее он лег, а я охранял. Надо было в книгах прочитать как защиту на ночь ставить, да потренироваться хорошенько. Думаю, у меня получилось бы. Вот я бестолковый. Со светильниками сладил, что я со щитами не слажу?

Ночью рев раненого зверья оповестил нас, что ловушка Монтена сработала. Но идти проверять мы не торопились. Если зверь ранен, то по следам мы его быстро отыщем. Тем более, я чуял, что зверь живой идет к ручью, что стекал с гор севернее.

Едва расцвело и мы стали спускаться. Колющая ловушка действительно сработала. Рядом были видны брызги крови, и следы тянулись дальше по тропе. До реки мы не дошли. Взрослый, обессиливший барс лежал на тропе, готовясь издохнуть. Кол пронзил его шею. И как до сих пор не издох — загадка.

Монтен достал арбалет, зарядил болт и прицелившись, пронзил животине голову. Пол дня мы занимались свежеванием. Один я бы справился быстрее, да только нельзя было скорняку свои когти показывать, а с ножом я не так споро управлялся, и Монтен это заметил.

— А ведь шкуры, которые ты приносил, были идеально срезаны и вычищены.

Пришлось срочно придумывать отговорку, а то бы не поверил.

— Ага, да только нож свой я потерял, когда каторжников резал, а эти только для нарезки стейков и годятся.

— Зря ты говоришь так, — поверил мне скорняк. — Хорошие ножи, только приноровиться надо. А пока давай-ка я.

— Давай, — уступил я, потому что почуял на водопое кое-кого покрупнее барса. — А я пойду воды наберу.

— Половину котелка для соли хватит, — бросил мне Монтен через плечо.

Я неспеша отправился вниз по тропе и вскоре вышел к речке. На реке, что здесь текла полого между камнями, стоял по пузо в воде и ловил рыбу громадный хозяин любого леса — лохматый, бурый медведь.

Чуть ниже по течению заметил еще одного. Странно, что мишки не учуяли издыхающего барса. Впрочем, с ранеными барсами встречаться мало кому охота — раненый зверь опасен и непредсказуем. А барсы Лландара хоть с медведем потягаться могут, хоть со стаей волков.

Я засунул котелок между ближайших камней, разделся и туда же сунул одежду. Мне понадобилось секунд десять, чтобы прикончить первого медведя. Разорвал тому глотку, а со вторым пришлось повозиться. Для своей массы юркой оказалась зверюга. От первого удара увернулась и кинулась на меня с ревом. Предки! А если Монтен услышит?

Пришлось схватить зверя за шею и переломить хребет. Тут принюхался и прислушался. Монтен был далеко, но видно замер и работу прекратил. Я быстро вытащил тушу на берег и побежал ко второй. Эту тоже вытащил и быстро перевоплотился.

Помылся в реке и сел на большой валун сушиться.

Монтен явился вскоре. Сам весь перепачкался, но казался довольным.

— А я тебя жду-жду с котелком, а ты загораешь, — улыбнулся он в бороду, а потом заметил медведя и округлил глаза.

— Там ниже по течению еще один, — сказал я. — Не давали мне воды набрать, пришлось расправиться. Зато у тебя теперь есть три шкуры.

— Мясо жалко, — протянул скорняк и направился к речке.

Я уже довольно обсох и, одевшись, подошел к скорняку.

— Жалко, а что делать, не знаю.

— А может сумеешь какую-нибудь магическую телегу соорудить? — с надеждой спросил Монтен.

Вот ведь заноза! Задает вопросы, на которые у меня ответов нет. Но тут вспомнил, что магам после ворожбы восстановить силы требуется и улыбнулся:

— Магия моя не бесконечна. Отдых требуется. Так что придется думать, как по-другому туши в город отволочь.

— Далеко, да по горным тропам…

— Да, дела…

Я почесал затылок. Мне бы Монтена спровадить, а в боевой форме, я и все три туши дотащил бы волоком, да не дело это. Подозрительно очень.

— Но мы же сюда за шкурами пришли, а не за мясом, так что надо чем-то жертвовать и не жадничать.

— Твоя правда, — отвечал Монтен. — Тогда пойду барса шкуру засолю, а вот на эти соли не хватит.

— Значит будем потроха варить, — улыбнулся я и потер руки. — Как раз пока ты ту засолишь, с этих кровь стечет.

— Потроха варить… Этим еще мой дед промышлял, не признавал соли. Старикам новшества тяжело даются. А сейчас этим только ракха занимаются, слышал. Да ты.

— Я в Академии, когда учился, у них и взял привычку, — ответил я на подозрительный взгляд скорняка. — Соль-то она не всегда под рукой.

— И то верно. Охотник должен уметь и без привычных средств справляться, — расслабился Монтен и пошел обратно вверх по тропе.

Только когда он скрылся за поворотом, я заметил, что его смутило — разодранная шея громадного медведя. Уж настоящий охотник следы когтей зверя всегда распознает. Ну да ладно. Все же мой секрет перестает быть секретом. Я знал, что рано или поздно случится.

Весь оставшийся день мы вываривали потроха и пропитывали ими медвежьи шкуры. Наворотили дел, конечно. На эту тропу еще долго зверье не сунется, но мы и сами сюда еще долго не воротимся, так что не беда.

Заночевали тут же, разведя огонь. Я пожарил на самодельном вертеле барсятину. Она мне всегда казалась вкуснее медвежатины. Неравнодушен я к мясу пятнистых. Отрезал себе еще пару приличных кусков, да крепко замотав, в сумку запихнул. Пусть завтра мне их Халла приготовит.

Решили, что утром я провожу Монтена до города и помогу дотащить шкуры, а сам еще по горам прогуляюсь. От компании Монтена отказался, а тот и не был против. Он очень радовался богатому улову. Судя по всему, скорняку было чем заняться в таверне со своей бабой.

Я же собирался, перекинувшись в боевую форму, пробежать за день сколько смогу и попытаться отыскать логово белой твари. Опять подумал — зачем оно мне надо? Понял, что не надо, но как-то интересно даже стало, кто эту тварь создал и с какой целью. Цепь меня уже не тяготила, а о зеленой жабе за всеми этими событиями я не вспоминал. Предки! Мне нравилась моя новая жизнь!