Олегархат им. тов. Сталина

Глава 17

На самом деле товарищ Ким в отношении звания Лены не ошибся, точнее, немного ошибся, но в основном тут напутали все же советские переводчики, ведь указ о ее награждении пришел по уже проложенной линии компьютерной связи, и пришел он на корейском. А Лена ведь в Корее форму ни разу не надевала, просто сообщила (тому же Киму и тем офицерам госбезопасности, с которыми работала), что носит звание генерал-майора. А в корейской армии звания целиком соответствовали должности, и советский генерал-майор по должностным параметрам соответствовал корейскому генералу (хотя в Корее вообще слова «генерал» мало кто знал)… в общем соответствовало званию «Юнг Юнг». Но такой генерал носил погоны с двумя звездами, а одну звезду там носил «Соджанг», эквивалентом которой в Советской армии был довоенный комбриг. Но Лена-то не была комбригом, однако когда наши переводчики прочитали в указе слова «Юнг Юнг», то, скорее всего, посмотрели в справочнике, подсчитали количество звезд на погонах и честно перевели это звание как «генерал-лейтенант». И об этой ошибке посольские из Пхеньяна сообщили уже через пару дней, но постановление о присвоении Лене очередного звания уже опубликовали и никто его отменять не стал. Тем более не стал, что должностных обязанностей Лене поднавалили побольше, чем какому-нибудь генерал-полковнику…

Генерал-лейтенант Суворина немного нервничала, докладывая генерал-полковнику Судоплатову о последних полученных результатах:

— После того, как в Японии начались показы по телевизору соревнований по боевым искусствам, мы с полной уверенностью можем говорить о том, что Светлану Владимировну обучали в том числе и японские специалисты, или же наши, но очень хорошо японцами подготовленные. Практически не вызывает сомнений, что ее обучали японским упражнениям, известных под названием «движение тела», которые в Японии изучают во множестве различных школ: и джиу-джтцу, и каратэ, и некоторых более экзотических. Какое именно направление изучала она, мы сказать не можем… точнее, не можем точно сказать, но определенные выводы можно сделать, исходя из того, что по части именно боевых приемов она демонстрирует навыки, изучаемые в школах, известных под общим названием «Нить Востока», причем — и в этом у нас сомнений нет ни малейших, в наиболее жесткой… то есть в традиционной форме.

— И как вы пришли к этому выводу?

— В традиционной школе этого направления изучают обычно пятьдесят два… минимум пятьдесят два основных набора упражнений, и двенадцать из них относятся к «запрещенным», то есть их на соревнованиях и показах нельзя использовать и даже демонстрировать попытки их выполнения запрещено. Потому что малейшая ошибка — и противник будет просто убит: все эти наборы упражнений рассчитаны именно на максимально быстрое и максимально простое убийство противника. Так вот, четыре из этих наборов нацелены на то, чтобы или сломать противнику шею, или… или тоже сломать, но предварительно вбив челюсть в горло. И это действительно очень простые способы… для того, кто занимается этими упражнениями годы напролет. А Светлана Владимировна четыре из таких наборов отрабатывала в спортзале особенно тщательно, так что в Крыму она просто выбрала способ… достижения своей цели, которому не помешает ребенок на руках.

— То есть вы считаете, что там она изначально была нацелена на… уничтожение противника?

— Да. Я со свидетелями из нашей группы сумела даже воспроизвести… сама воспроизвела ее действия: там было два приема из «движения тела» и один из «запрещенных» приемов «Нити Востока». Но именно для его исполнения и нужно было предварительно произвести два предыдущих приема, то есть она знала, что делает. Но я считаю, что в сложившихся обстоятельствах она повела себя абсолютно правильно.

— Ну, с этим никто и не спорит. Значит, говорите, японские школы…

— Не только японские. Она в зале так же часто отрабатывает комплекс упражнений, известных в Южном Китае под названием «Принцесса спокойна», это чисто женская школа боевых искусств.

— Принцесса? Почему?

— Эта школа боев в тесных коридорах, и в ней задача бойца защитить кого-то, на кого в этом коридоре нападают враги сразу с двух сторон. Честно говоря, мы не уверены, что школа называется именно так, просто одном фильме из Гонконга ее так назвали, а уточнить… эта школа не особенно известна, даже в Китае специалистов нам пока найти не удалось… хотя китайские товарищи по крайней мере поняли, о чем мы их спрашивали. То есть о ней в Китае хотя бы слышали, хотя наш контакт и уверен, что это из области легенд. А он сам все же довольно известный специалист по китайским боевым искусствам, инструктор правительственной школы под названием «Ушу». Но и он лишь слышал о такой, а Светлана Владимировна мне сама говорила, когда наших девушек обучала, что этот комплекс упражнений именно для… она говорила, что он — лучший для драк в коридорах. Но она его, как и все прочие, вообще никак не называла. Кроме того, ряд приемов, используемых ею на тренировках, явно взят из боевого самбо, то есть ее учили, я бы сказала, очень разносторонне.

— И какие мы из этого можем сделать выводы? Я имею в виду, практические выводы.

— В помещениях ей практически ничего не грозит, она легко справится даже с группой бойцов со средней подготовкой, например с бойцами групп спецназа. И применение короткоствольного оружия… попасть в человека, настолько хорошо владеющего «движением тела», можно разве что случайно. А вот что-то более серьезное…

— Я об этом и спрашиваю, ведь на внешнем периметре вчера взяли бандита с противотанковой управляемой ракетой.

— Я в курсе. И она, кстати, тоже. Поэтому я считаю, что стоит прислушаться к ее предложению: отправить ее работать, как она говорит, дистанционно, благо линии связи это уже обеспечивают.

— Её отправить?

— Вместе с семьей. Я уверена, что окончательно мы всех сможем зачистить максимум к октябрю-ноябрю, а до тех пор…

— Пожалуй, это будет на сегодня лучшим решением. Хотя насчет того, что мы управимся за четыре-пять месяцев, я все же не уверен.

— Она вернется тогда, когда мы сможем обеспечить полную безопасность.

— Остается последний вопрос: в Приозерный, в Томск? В Саров?

— Нет. У нее есть идея поинтереснее…

Формально моя временная должность называлась «Председатель совместной комиссии по пресечению должностных преступлений», и за моей подписью шли все распоряжения об арестах коррупционеров. И подписи я ставила не формально, дела подозреваемых я изучала довольно тщательно — настолько тщательно, насколько можно было изучить до полусотни дел в сутки. Понятно, что даже прочитать столько было невозможно — но я их и не читала: так как все дела составлялись по специально разработанной форме (Сережа ее разработал!), я просто сравнивала по несколько цифр в каждом деле, и если они были друг на друга не сильно похожи, то утверждала приказ об аресте. Но — все же с учетом «местных условий»: иногда сильное несовпадение сумм официального дохода и сумм расходов плюс стоимости накопленного добра вовсе не свидетельствовали о коррупции. И если в Армении все было сразу ясно, то в соседней Грузии больше девяносто процентов дел отправлялись на «дорасследование»: там, особенно в селах и маленьких городках, у человека мог «внезапно» появиться довольно дорогой дом вскоре после занятия им какого-то важного поста, но никакими взятками или воровством это вообще не пахло. Потому что родственники и просто друзья после назначения товарища его буквально сжирали с какашками за то, что он «живет в бедности» и дружно ему помогали «жить в солидности», причем и финансово помогали, и просто ударно работая на строительстве. К тому же у грузин (особенно в провинции это проявлялось) была своеобразная гордость: купить ворованное по дешевке для них было бы личным оскорблением (правда, переплатить жулику, продающему товар в магазине «с наценкой» оскорблением не было) и почти всегда можно было быть абсолютно уверенным, что каждый кирпичик и каждый гвоздь в таком доме куплен на честно заработанные кем-то деньги. И никак иначе, там до смешного доходило: в Кутаиси взяли вора-домушника, с поличным взяли — так он на допросе чуть не плакал, просил, чтобы найденный у него дома дорогущий чешский светильный гарнитур (люстру и четыре бра) не конфисковывали, а передали его двоюродному дядьке. Потому что тот знал, что этот — вор, и подарок, на ворованное купленное, не принял бы — так вор этот на четыре месяца устроился на какой-то стройке водителем тяжелого самосвала чтобы «честных денег» на подарок заработать. И в доказательство своей искренности и справку со стройки о зарплате предоставил — он ее специально для демонстрации дядьке взял, и — все же со следователем договорившись, что дядьке его люстру передадут — подробно рассказал, кого, где и как он обворовывал. Наговорил лет на семь… но и такие детали менталитета учитывать было нужно.

Похожее было и в Азербайджане, и в среднеазиатских республиках, и там суммы даже куда как больше крутились именно «в семейном обороте»: в тех краях пастухи с огромными личными стадами денег периодически получали очень много, так что получить на свадьбу подарков на миллион рублей было не особенно трудно. Или просто на какой-то праздник пару сотен тысяч: деньги-то пастухам особо тратить было некуда. Но далеко не факт, что все «внезапные богатства» были получены подобным образом, так что следователям работы было невпроворот — и на этом фоне первого июня вышел закон об обмене «старых купюр на новые». В законе говорилось, что суммы до трех тысяч наличными обмениваются сразу (правда, опять с зачислением на карточный счет, но с него можно было их сразу же и снять), а более крупные суммы требуют пояснения их происхождения.

Карточки тут были очень важны, ведь их оформляли по предъявлению паспорта, и в результате один человек не имел возможности несколько раз такой обмен провернуть. Хотя попыток было очень много, люди аж в соседнюю область деньги менять ехали, не подозревая, что вся информация обо всех вкладах хранится в единой базе данных. В результате все КПЗ на той же Украине и вблизи Кавказа оказались переполненными: таких «нарушителей закона» по закону же и задерживали «до выяснения». Но оказалось, что очень не зря милиция поработала безо сна и отдыха: получилось вскрыть сразу несколько криминальных сетей, работу с которыми начали отделы по борьбе с бандитизмом — а там товарищи сидели в основном очень серьезные и профессиональные.

Но вскоре преступность «перешла на следующий уровень», и вот лично мне это уже понравилось не очень. Даже очень не понравилось, несмотря на то, что началось все вообще буквально с анекдота: Лена ко мне зашла и положила на стол довольно толстую пачку банкнот. Вроде как американских долларов, и ничего в них не намекало на фальшивку, кроме, разве что, надписи «20 dollarov»…

— Это что? Наш криминал начал переходить на собственную валюту?

— Можно и так сказать. Это мы взяли здесь, в парке рядом с твоим домом. Если тебе очень захочется посмеяться, я тебе и парочку паспортов с надписью «Türkiye Respublic» показать могу, но, боюсь, тебе сейчас не до смеха будет. Сотрудники охраны внешнего периметра взяли парочку диких горцев, которые притащили в парк коляску, а в коляске находился ПТУР. И эти якобы деньги кто-то горцам заплатил за то, чтобы они отправили вечером ракету в твое окно. А паспорта и еще сорок тысяч такими же бумажками забрали у двух горянок во Внуково, они там четыре билета в Стамбул решили срочно купить…

— Интересно девки пляшут…

— Еще как! Ладно, этих дикарей, которые про доллары только что-то слышали, за макулатуру наняли, но ведь и макулатуру это кто-то изготовил. И у этого кого-то могут и настоящие доллары найтись, на которые уже и профессионалов нанять будет можно, причем не только в СССР. Конечно, вероятность того, что даже профи подберется достаточно близко, невелика, но…

— Понятно. Ты права, радости тут точно маловато. Но я думаю, что на некоторое время проблему моей охраны можно будет сильно упростить.

— Внимательно слушаю.

— Я могу поработать, скажем, дистанционно, из дому.

— ПТУР летит на четыре километра.

— А дом этот может находиться вообще не на крыше, а в каком-нибудь бункере. Да и бункер можно вообще не в Москве найти… а знаешь что, я придумала где: там меня точно никто не достанет, а связь уже довольно неплохая имеется.

— Да, — ответила Лена, внимательно меня выслушав, — фантазия у тебя точно бурная. Но, что характерно, фантазируешь ты исключительно прагматично. А Сережа твой…

— Ему вообще это ни малейших неудобств не доставит: у него же и так треть команды в Томске работает, треть в Брянске и Ряжске, и вообще девяносто процентов сотрудников он, скорее всего, даже в глаза не видел. А по жизни он все равно «сова»…

— Кто?

— Работает до поздней ночи, просыпается поздно — ему там будет очень удобно.

— Тебе виднее. Я тогда сегодня же все вопросы с начальством согласую… а ты свое начальство не информируй, мы им потом расскажем. Потому что пока мы не знаем, откуда о тебе информация на сторону уходит.

— А ты газетки почитай, много обо мне сразу узнаешь.

— У этих абреков была информация, в газетах не опубликованная. И вообще: сейчас я тут командую, понятно?

— Чего уж тут непонятного… когда выезжаем?

— Вылетаешь. Сегодня ночью, я думаю. То есть я надеюсь, что до вечера все согласую.

— Вылетаю — это плохо, мне-то плевать, а вот детям в таком шуме…

— А вот об этом тебе вообще волноваться не нужно, других причин для волнения и без того с избытком. Так что не усложняй и собирайся! А за квартирой присмотрит Света Шиховцева, она это очень хорошо сделает.

— Думаю, что подставлять девчонку не стоит…

— Да мне плевать, что ты думаешь! Мы выполняем свою работу, и не стоит тебе в нее вмешиваться. Так что молча встала и молча пошла собираться! Тебе генерал-лейтенант КГБ приказывает!

Вылетели мы из Щелкова в начале третьего, и самолет нам достался гораздо лучше, чем я предполагала. Это был новенький «Ил-62», с серийным номером три, и он для регулярных рейсов «Аэрофлота» изначально не предназначался. В салоне стояло два десятка кресел, а еще были спальные места (правда, всего шесть штук, но детям откуда-то притащили специальные кроватки), так что летели мы довольно комфортно. К тому же и шума в салоне было куда как меньше, чем в «Ту-114», и вечером мы прилетели в «пункт назначения». Вечером по местному времени, а в Москве еще даже полдень не наступил, так что ночка ожидалась довольно веселой. Хорошо еще, что вместе с нами Лена послала не только четырех своих офицеров, но и двух «своих же» врачей, которые пообещали «проблему быстро решить». Причем я даже знала как: в конце пятидесятых янки «открыли» мелатонин, а я, чуть позже об этом случайно узнав, тут же настропалила сестренку — и с шестьдесят первого этот препарат уже продавался в аптеках. Так что за взрослых в нашей команде я вообще не беспокоилась, а врачи сказали, что они и для детей нужные дозировки обеспечат. Забавные мне попались доктора: дама «слегка за пятьдесят», способная, как Лена ее отрекомендовала, «вылечить любую болезнь, включая прогрессирующий склероз у подследственных», и носящая на груди три ордена Красного Знамени (еще военных) и орден Ленина, и довольно молодая женщина очень «рассеянного вида», которая, по словам той же Лены, «очень неспешная, но диагност от бога». Правда молодая с нами ехала «попутно», ее вообще-то назначили врачом в посольстве, но сменить режим она точно поможет.

А режим менять нужно было довольно срочно: шестичасовая разница во времени между Москвой и Пхеньяном не считалась веским основанием отлынивать от работы, Сережа вообще у себя в институте оставил сообщение, что недоступен будет всего один день — так что все мы, хотя и с некоторым трудом, в кроватки отправились в десять вечера по местному времени. И мелатонин уснуть всем все же помог! То есть я-то и не сомневалась, в «прежней жизни» довольно часто его использовать приходилось (и именно при перелетах в дальние края), но я не сомневалась в себе — однако и дети все же нормально поспали. А то, что все проснулись в шесть по корейскому времени — это уже было терпимо.

Плохо было одно: рабочий день в Москве начинался в три пополудни, но я и Сережа воспользовались советом советского детского поэта, то есть «он еще поспал немножко» — и ровно в десять по Москве мы занялись обычными делами. Все же связь действительно уже «протянули», не совсем еще быструю, но работать уже было можно. А в знакомый домик поблизости от столицы и кабель протащили уже, и поставили несколько компов. Так что голосовая связь работала без перебоев — и я смогла восхититься, насколько качественно работает КГБ: Лена сообщила, что они уже успели найти, где печатались «деньги» и в ближайшее время, в чем она была уже совершенно уверена, они найдет и тех, кто этими бумажками рассчитался с тупыми абреками. И меня удивило лишь то, что «деньги» были напечатаны в Киеве… хотя и не очень-то и удивило.

Сережа сразу в работу включился, а я все же слегка притормозила. То есть разборки с криминалитетом притормозила: все же там люди знали, что и как делать, а в Выгоничах — как раз когда мы летели в Пхеньян — была запущена первая очередь АЭС (причем на полгода раньше и без того невероятно короткого планового срока) и я занялась решением вопросов относительно «ускорения» запуска второй очереди Брянского завода микросхем. С дедом занялась, и он смог меня убедить в том, что расширять завод в самом Брянске все же не стоит: у него, оказывается, были составлены обширные планы по развитию городка Жуковка, и там новый завод полупроводников был уже включен в план. А еще он не только договорился с товарищем Первухиным, но и даже приступил к строительству возле Жуковки еще одной «малой АЭС», поэтому у меня состоялся и серьезный разговор с министром Средмаша:

— Михаил Георгиевич, мне тут сообщили, что в Брянской области вы досрочно АЭС запустили, могу я поинтересоваться, какого черта вы там так спешили? И кто ответит, когда эта станция на воздух взлетит? Я что-то не верю, что АЭС можно нормально выстроить за такое время… а вы еще подписали с КПТ договор на постройку еще одной такой же станции, причем пуск ее вы назначили уже через три года. Это как прикажете расценивать?

— Вы напрасно волнуетесь, Светлана Владимировна. Если вам интересно, то подъезжайте ко мне, я вам все подробно расскажу и даже покажу…

— К вам я заехать в обозримое время точно не смогу, а говорим мы по защищенной линии, так что я слушаю.

— Ну, как хотите. Насчет сроков собственно строительства, то тут все просто: в Райнсберге мы почти такую же станцию строили, все положенные шишки набили, поняли, как делать правильно — и сделали, в два года уложились легко: там же, в Брянской области, промышленность стройматериалов очень хорошо развита, почти все нужное на месте и получили. Электрическую часть мы взяли уже серийную: нужные турбины для, как вы называете, дровяных ТЭС в Калуге изготовили, теплообменники в Таганроге по полностью отработанной технологии, а с прочим оборудованием нам сильно помогли брянские же заводы. Что же до котла, так товарищ Африкантов таких, как выяснилось, в состоянии по три штуки в год делать… теоретически может, а котлы небольшие, их всего-то нужно было с завода привезти, на место поставить, загрузить — и почти сразу и включать. Но вам и тут волноваться не стоит: первый котел мы пока вывели на минимальную регулируемую мощность, в штатном режиме он только через полгода работать начнет. Как раз когда подойдет время пуска второго котла…

— И вы абсолютно уверены, что все там пойдет нормально?

— Мы считаем, что ничего серьезного случиться… не случится ничего плохого. Разве что на несколько дней отклонимся от графика вывода на полную мощность, но это явление в значительной степени прогнозируемое. Что же до строительства новой станции, то с товарищем Соболевым мы все вопросы уже согласовали и считаем, что его предложение выгодно и нам — имею в виду Средмаш в целом, и области, и всей стране. Сейчас у Игоря Ивановича есть возможность изготовить еще два таких же котла, и такая работа во-первых загрузит его производство, то есть не получится лишних простоев, во-вторых, обеспечит дополнительную исследовательскую базу…

— А мне нужны не исследовательские, а просто работающие электростанции!

— И они именно такими и будут. Но каждая новая площадка…

— Я поняла. Тогда еще один вопрос: вы договорились с Соболевым о постройке двух таких станций.

— Да, и уже работы начались. И это, между прочим, Игорю Ивановичу и вообще Средмашу обеспечит существенное дополнительное финансирование, в том числе и исследовательских работ. А так же даст возможность и новое оборудование приобрести… досрочно. Но я не услышал вопроса…

— А еще два реактора Игорь Иванович сможет изготовить без ущерба для прочих своих дел?

— Вы это в порядке общей эрудиции спрашиваете или у вас какие-то планы возникли?

— Планы в процессе возникновения, но для их составления мне точно нужно знать: сколько еще таких реакторов товарищ Африкантов сможет изготовить… скажем, в ближайшую пару лет.

— Если для… я думаю, что за два следующих года у него могут быть изготовлены еще три котла. Три, не считая тех двух, которые пойдут на АЭС в Жуковку. И насчет двух я полностью уверен, а насчет третьего… если вам это нужно срочно, то рассчитывайте на два, а если вопрос терпит неделю, то я уточню и дам уже точный ответ.

— Уточняйте, но можете не спешить, я удовлетворюсь, если вы мне и через две недели точно все скажете. Но пока новые котлы все же заказывать не спешите, я вам сама скажу, когда нужно будет. Вот как раз через две недели и скажу…

Вообще-то мысль ко мне в голову пришла при разговоре с Первухиным простая донельзя: у Кима в земле уран, хотя и в не очень больших количествах, закопан, но он его выкапывать пока не стремится. Ему пока это просто не нужно, а вот если ему поставить АЭС… У него же каждый киловатт на счету, и «атомные» для него точно лишними не покажутся. К тому же у меня было твердое убеждение, что Кимы атомами распорядятся точно на пользу делу. А если им немного пораньше поднатаскать специалистов… Быстро, конечно, это сделать не получится, но, как там говорили китайцы о дороге в десять тысяч ли? А насчет того, что АЭС — штука не самая дешевая, я вообще не беспокоилась. Потому что точно знала, что Ким (этот или его сын) за станцию расплатиться смогут, и я им даже в этом помогу. Быстро помогу, потому что уже знала, как Северная Корея строила основу социалистической экономики. И для полного успеха им не хватало всего лишь нескольких мелочей — однако половину из них я могу предоставить. А с остальной половиной разбираться предстояло уже самим корейцам. Пока они, правда, не знали, как это проделать быстро — но я им расскажу. Быстро все равно не выйдет, но дорога в десять тысяч ли… И нужно сделать этот самый первый шаг, и чем раньше, тем лучше!

А насчет «раньше» уже вроде и дата мероприятия обозначилась: товарищ Ким Ирсен пригласил меня «в гости»…