Олегархат им. тов. Сталина

Глава 25

В советских газетах широко освещались достижения «братских социалистических стран». Больше всего, конечно, освещались достижения ГДР, поскольку восточные немцы очень неплохо помогали Советскому Союзу, поставляя весьма приличное количество всякой нужной техники. От фотоаппаратов, пользующихся устойчивым спросом и заслуженный уважением среди советских фотолюбителей (и фотопрофессионалов тоже) до железнодорожного транспорта. В СССР пассажирские вагоны просто уже строить перестали: завод в Аммендорфе ежесуточно (включая даже выходные) их поставлял в СССР по пять штук, практически полностью закрывая потребности страны. Еще немцы поставляли довольно много различных станков, а также пассажирских и грузовых речных кораблей. И морские суда (в основном балкеры, а в последнее время и контейнеровозы) оттуда шли потоком — в общем, почти каждый советский человек мог своими глазами увидеть, что делали в Германии для СССР. А еще оттуда шли в очень большом количестве одежда, обувь тоже поступала, но «специальная» в основном, то есть для рабочих, также в магазинах часто встречалась посуда и мебель производства ГДР — и о новинках германской промышленности газеты писать не стеснялись. Чуть меньше писалось о достижениях «братского болгарского народа», но о них и писать особо не требовалось: магазины были просто завалены болгарскими овощными консервами, а в сезон и свежие овощи заполняли прилавки. Довольно скромно пресса рассказывала о Венгрии, однако о ее достижениях народ, особенно в глубинке, был осведомлен более чем прекрасно: заметно больше половины загородных автобусных рейсов выполнялись «Икарусами», мотоциклы «Паннония» тоже на селе были хорошо известны — а еще советские селяне с большим теплом принимали венгерские зимние куртки на меху.

А вот о Словакии и о Северной Корее газеты писали мало, хотя в этих двух странах «достижения» были самыми заметными (внутри этих стран заметными), да и объемы торговли уже людей, бывших «в теме», начинали удивлять. Товарищ Гусак, например, очень ловко воспользовался тем, что у него появились «свои» деньги — и уже через день после моего визита в Словакии бензин стал продаваться исключительно за словацкие кроны. А еще через неделю только за словацкие кроны развернулась и торговля в государственных продовольственных магазинах, чуть позже вообще вся госторговля на них перешла. Вообще-то в договоре о разводе Чехословакии предусматривалось, что «стороны не будут ограничивать взаимную торговлю в течение двух лет», но Густав Гусак ее и не ограничивал: чешские (то есть старые чехословацкие) кроны свободно принимались во множестве специально выделенных магазинов, но вот цены в чешских кронах там устанавливались вдвое выше, чем в словацких. То есть с самого начала вдвое, а с Нового года в словацкой торговле чешская крона еще в полтора раза подешевела.

На вопли товарища Дубчека товарищ Гусак особо внимания не обращал: по тому же договору, поскольку население Словакии было теперь вдвое меньше населения Чехии, «наличку» стороны тоже «поделили» в соотношения два к одному, и словаки всю оговоренную сумму в старых купюрах просто собрали и поместили на склады, доступ к которым чехам предоставляли по первому же требованию. Поэтому чешские деньги товарищ Гусак мог официально считать именно принадлежащими Чехии, и имел полное право устанавливать обменный курс по собственному желанию. Ну а товарищ Дубчек оказался полностью соответствующим своей фамилии, по его требованию в присутствии чешских наблюдателей словаки «свою часть» чехословацких денег уничтожили в конце февраля, а товарищ Гусак после этого со спокойной душой запретил хождение «старых денег» у себя в стране. И на совершенно законных основаниях потребовал сохранившиеся в Словакии деньги обменять на «реальные активы».

Золота у чехов не было, так что платить пришлось товарами, и главным образом автомобилями (грузовыми) и горными машинами, поэтому словацкие горняки потирали ручки в предвкушении расширения многочисленных рудников, а училища, в которых этих горняков делали из вчерашних школьников, испытали невероятный наплыв молодежи. Еще бы: до зимы в Словакии выстроили две довольно больших угольных шахты, сразу три рудника для добычи железной руды заложили. А еще два урановых рудника, один — вообще для добычи золота… Много всякого полезного в недрах Словакии было, и если это полезное оттуда достать и применить с пользой для страны…

В Богунице вот уже десять лет строился ядерный реактор, но конца этой стройке было не видно, а затраты на строительство уже превзошли все мыслимые пределы. Лично меня удивило лишь то, что реактор там строился, мягко говоря, странный: тяжеловодный с газовым охлаждением. С моей точки зрения ­ полное дерьмо (хотя себя я к специалистам по реакторам отнести все же не могла, но специалистов, причем тех, о ком я прекрасно знала и в собственной… старости, да) все же слушала внимательно. И когда мы с Густавом Гусаком достигли взаимопонимания «по главным вопросам», я предложила и вопрос «второстепенный» рассмотреть повнимательнее. В результате постройка предполагаемого чудища была немедленно остановлена, а на площадке будущей АЭС и так же немедленно началось строительство сразу двух блоков под ректоры ВВЭР-500. Корпуса для которых непосредственно сейчас изготавливались в Чехии…

Вообще-то единственное, на что я уговорила Гусака, так это на отказ от продолжения строительства тяжеловодного реактора, два «пятисотника» должны были строиться по планам, согласованным еще задолго до разделения Чехословакии. Я просто ему предложила эти планы немного ускорить — и он их именно что «ускорил». Причем ускорил капитально: избыток «чешской наличности» он потратил, заказав еще два корпуса для реакторов у «соседа», а площадку сразу разметил на строительство четырех таких блоков. И проявил при этом изрядную фантазию: четыре турбогенератора по двести пятьдесят мегаватт он заказал у французов… ну, хозяин — барин, а в СССР ему всяко в намеченные сроки генераторы для двух дополнительных блоков АЭС изготовить не смогли бы: планы у нас в стране и без того были исключительно напряженные.

Что же до Кореи, то там дела творились еще более интересные. В СССР товарищ Ким поставлял огромное количество цинка, вольфрам оттуда шел потоком, разные другие металлы, которые хотя и добывались считанными тоннами, выручки приносили даже побольше, чем медь, цинк и вольфрам вместе взятые. А еще Северная Корея почти весь советский Дальний Восток одевала и частично обувала (а детей дальневосточников обувала вообще полностью). Хлопок для изготовления тканей корейцы в Китае брали, а все остальное сами делали, включая «искусственную кожу» для обуви. Ее они делали из кожи естественной: малопригодную в обувном деле свиную кожу они перемалывали в пыль, а затем из этой «пыли» делали, скрепляя ее латексом, «кожу», для изготовления обуви уже вполне пригодную. Пока еще — не особо долговечную, но дети-то растут быстро, если обувки на сезон хватает, то и замечательно, а если такая обувь еще и вчетверо дешевле самой плохонькой, но изготовленной из настоящей кожи, то вообще прекрасно. А всякая тряпичная обувь вроде кед или тапочек вообще стоила столько, что родители на ценники даже не глядели.

Фабрики же по пошиву детской одежды и обуви товарищ Ким вовсе не для удовлетворения потребностей северного соседа строил, он для себя старался, впрок. То есть что «северный сосед» все это радостно потребляет — это хорошо, потому что позволяет с кредитами рассчитываться, а вот когда собственные детишки подрастут, эти фабрики и для страны окажутся крайне полезными. А так как за два года таких детишек в стране родилось уже чуть меньше трех миллионов…

Я в свое время товарищу Киму несколько раз пересчитывала планы по обеспечению всем необходимым огромного числа детей, и у меня получалось, что если обеспечить прирост населения на миллион человек в год, то экономика с таким приростом справится. То есть первые три года легко справится, еще года три-четыре справится, но уже с трудом, а до достижения первыми детишками возраста в шестнадцать лет будет уже очень трудно, но если Советский Союз помощь все же окажет, то не свалить страну в поголовную нищету все же получится. Зато как только этот самый «первый миллион» начнет работать, то сразу очень заметно экономике страны полегчает, а дальше поток всеобщего счастья лишь нарастать будет.

Но я-то всего лишь расчетливая циничная бизнес-тетка, а товарищ Ким — политик, смотрящий далеко вперед и очень хорошо знающий свой народ. И он решил, что если «первые пару миллионов» сделать немного побольше, а затем в деле увеличения народонаселения слегка притормозить, то «справляться с трудом» придется уже сразу, зато «через шестнадцать лет счастье будет расти заметно быстрее». Ну, в принципе он был в чем-то прав, однако, я думаю, он что-то многовато трудностей решил возложить на нынешнее поколение.

СССР ему — точнее, все же братскому корейскому народу — поможет не сдохнуть при этом с голоду и с устатку, но все же совесть-то надо иметь! И я была уверена, что трудно придется именно взрослым: корейцы для детей все что угодно сделают, чтобы оградить их от несчастий, но, оказалось, я даже примерно не представляла, на что они готовы для обеспечения счастья своих детей. Своих — это не значит членов собственных семей, а всех детей, родившихся в Корее. Но то, что не представляла я, очень хорошо, оказывается, представлял дед, и свои представления он начал с такой скоростью воплощать в жизнь, что я, читая его очередные сводки, аж вздрагивала.

О том, что в КНДР периодически устраивались так называемые «усиления»: это когда все работают, полностью игнорируя нормы КЗОТа, причем чаще всего за одну дополнительную кормежку, а иногда и без нее. И «усиления» эти бывают на неделю, на месяц, вроде даже на квартал иногда назначались — но это уже позже, пока максимальное в стране объявлялось на полтора месяца. Но «усиления» объявлялись сразу по всей стране, а дед — он придумал такие «усиления» объявлять на отдельных предприятиях. То есть на очень многих предприятиях, но на каждом относительно ненадолго, и сразу по завершении «усиления» на одном заводе оно начиналось на другом, следующим в технологической цепочке.

Еще дедовы «усиления» отличались тем, что за сверхурочную работу всем платили, хотя и без «повышающих коэффициентов», однако рабочих и это сильно радовало. А когда рабочий радуется, то и работа лучше идет — и особенно лучше она идет, когда рабочий точно знает, что оплатят ему не часы сверхурочные, а исключительно «сверхурочную» продукцию. Дед, правда, мне один раз успел пожаловаться, что товарищ Ким его инициативой (относительно оплаты таких работ) сильно недоволен, но уже через три дня сообщил, что Великий Вождь его полностью поддержал: уж больно результат работы его впечатлил. Кого угодно впечатлит, когда небольшая верфь внезапно вдвое увеличивает выпуск корабликов, а если все верфи страны мгновенно, как по мановению волшебной палочки, в полтора раза увеличивают производство разнообразных суденышек, причем без каких бы то ни было капитальных вложений, тот тут остается инициативу только одобрять и инициатора в пример всем ставить.

С металлургией (особенно с производством чугуна и стали) в Корее стало уже очень хорошо, при очень серьезной помощи СССР, конечно, стало: туда из СССР начались очень крупные поставки кокса. Тут и я немножко посодействовала: вспомнила, как в моей старости из каждого утюга рассказывали о величайшем Эльгинском месторождении коксующегося угля. Только коксохимию я все же «оставила» в СССР, в том числе чтобы не нарушать собственноручно (и с огромным трудом) пропихнутый через «верха» закон о запрете экспорта «первичных энергетических ресурсов», но кокс-то уже как бы не первичный ресурс, его поставлять за рубеж (особенно в реально дружественные страны) можно.

А больше стали — это больше стального проката, в том числе и корабельного листа, больше листа — больше выстроенных кораблей. Больше кораблей — быстрее корейские отмели превращаются в польдеры, а чем больше польдеров, тем больше можно народу прокормить. Правда, чтобы народ прокормить, еще нужны трактора, комбайны, топливо для всех машин и кораблей — там такие завязки разных отраслей образуются, что… Что без компов хрен бы кто со всеми этими взаимосвязями разобрался. А дед все же и в глубокой старости с техникой был «на ты», а теперь-то он, можно сказать, все еще молодым человеком оставался. И он такого напридумывал, что я иногда, читая его отчеты, долго чесала в затылке на предмет «а это вообще-то возможно»?

Например, он придумал, как почти втрое увеличить выработку электричества с килограмма топлива, причем топлива вообще любого. Придумал и даже идею свою воплотил, не сам, конечно, там сотни корейцев ему в этом помогали. Но помогали яростно, сразу после того, как дед им с калькулятором в руках свою идею объяснил. Очень простую идею, я бы и сама могла до нее додуматься. Чисто теоретически могла бы, но все же не додумалась — а дед смог!

Простейшая на первый взгляд идея: кило приличного угля (того же, скажем, антрацита) на обычной угольной электростанции позволяет произвести два с половиной киловатт-часа электроэнергии. Или три с половиной или даже четыре, если надкритические котлы использовать и трех-четырехцилиндровые турбины. Но пусть будет только два с половиной, и если половину этой энергии потратить на производство жидкого кислорода… Как раз столько кислорода потребуется, чтобы килограмм угля сжечь. Точнее, если все два с половиной киловатта потратить, то кислорода хватит чтобы килограмм угля сжечь, но если всего половину нужного кислорода добавить в воздух, килограмм угля сжигающий, то потери тепла на нагрев азота уменьшатся сразу на треть, а уголек будет гореть куда как жарче — и с килограмма угля (после, естественно, существенной доработки котла) можно получить на том же давлении и при той же температуре пара уже не два с половиной, а минимум пять киловатт-часов. Правда, тут возникает вопрос, а не заменить ли тогда воздух чистым кислородом, но ответ выходит отрицательный: если в топку угольного котла подавать чистый кислород, то даже топка из вольфрама расправится нафиг, так что выпендриваться все же не стоит, тут и без выпендрежа получаются очень заманчивые картины. И такие же картины получаются и на дровяных электростанциях, причем с использованием кислорода и дровяные котлы можно делать сверхкритическими!

Не сразу, все же котлы нужно будет на старых электростанциях просто на новые менять, но и смысл такой замены появляется, а если говорить о новых электростанциях… Ну да, на каждой такой электростанции потребуется еще и установку по выделению кислорода из воздуха ставить, причем лучше не одну (чтобы «горячий резерв» имелся на случай поломки), а это и дополнительные деньги, и персонал новый и специально обученный, так что электричество дешевле не становилось. Но его просто становилось больше, а в условиях Кореи при острейшем дефиците рабочих рук на тех же шахтах это становилось крайне выгодным. Еще при этом всякой дряни в воздух меньше выбрасывалось, но пока на такой дополнительный эффект никто и внимания не обращал. Почти никто, все же товарищ Ким, ознакомившись с результатами работы первой такой «окислороженной» электростанции, распорядился и ТЭЦ в Пхеньяне модернизировать, даже невзирая на то, что на переделку котлов потребуется минимум год. Но пока в КНДР электричества почти хватало, так что Великий Вождь решил, что один год пхеньянцы как-нибудь потерпят…

Меня по поводу «кислородных» электростанций решил попытать Николай Семенович:

— Светик, а не стоит ли и нам присмотреться к затее товарища Архипова в Корее?

— Не стоит. Во-первых, электричество получится хоть немного, но дороже: у нас-то очень много угля в карьерах добывается, а у него в глубоких шахтах, так что у нас уголь в среднем получается вдвое дешевле корейского. Во-вторых, у нас, при нашей железнодорожной сети, его и возить выходит недорого, а в третьих, с трудовыми ресурсами в СССР, слава богу, особых проблем нет. Так что переход на кислород нам будет объективно невыгоден.

— А Киму выгоден?

— Ему деваться некуда: людей нехватка огромная, у него сейчас на пятерых взрослых работоспособных граждан трое малых детей, поэтому ему нужно выдавать натуральный продукт с минимумом человеческих трудозатрат. И конкретно по электричеству у него два дополнительных оператора на электростанции заменяют, по сути, десятерых шахтеров. Но это по головам если считать, заменяют, а по вложенным средствам если считать, то выходит, что для обеспечения работой этого оператора нужен труд уже трех десятков человек.

— Не понял, а откуда у него эти три десятка-то берутся тогда?

— Это труд уже наших, советских людей. Кислородные станции сейчас делаются на бывшем электровозном заводе, и товарищ Ким полностью забил на свое производство электровозов, он их у нас покупает, причем в кредит. С котлами новыми ситуация такая же: пока в Корее такие котлы делать не научились, их у нас в Таганроге и Красном Холме ему делают — и тоже в кредит. Вроде получается, что это уже нам сплошной убыток, но на самом деле это с нашей стороны инвестиции, правда очень долгоиграющие: лет через пятнадцать, когда все эти малыши подрастут и сами работать начнут, товарищ Ким нам все средства вернет с процентами.

— Так, а нам-то это зачем? Ты же сейчас в Корею такие миллионы… миллиарды вкладываешь, у нас что, у самих некуда деньги потратить?

— Пользуясь случаем, хочу передать привет… извините. Сейчас, то есть уже сегодня, Северная Корея дает нам чуть ли не половину ресурсов, необходимых для работы нашей полупроводниковой промышленности, а мы — пользуясь сложившейся у буржуев конъюнктурой — мало что получаем с них денег больше, чем на Корею тратим, так еще не даем буржуям свою полупроводниковую промышленность развивать. То есть мы играем вдолгую, я даже думаю, что даже если Корея нам все эти вложения вообще не вернет, и то это было бы нам выгодно. По крайней мере с политической точки зрения, учитывая, что в США президентом Рейгана избрали.

— А у тебя по поводу этого отставного актера какие-то мысли есть?

— Есть, но вам я их пересказывать не стану: стесняюсь такое при мужчинах произносить.

— Даже так? А почему?

— Почему стесняюсь? Как каждая советская женщина, я матом в общественных местах разговаривать действительно стесняюсь.

— Я не про это спрашиваю, а про то, почему ты так Рейгана оцениваешь… нехорошо.

— Я его нормально оцениваю, как руководитель руководителя. Он — руководитель талантливый, понимает, что во многих областях ничего не понимает, но очень хорошо умеет подбирать понимающих советников.

— То есть, как ты…

— В самом первом приближении… наверное, да, похож. Но лично для меня главное заключается в том, что он люто ненавидит коммунизм как идеологию и Советский Союз как геополитического противника. И он не занимается промышленностью и вообще народным хозяйством, у американских президентов вообще другие задачи. Чисто политические: он старается делать все, что позволяет уже тем, кто руководит экономикой, безболезненно грабить другие страны. А так как мы, то есть Советский Союз, ему в этом всячески противодействуем, он будет вести и уже ведет с нами самую жесточайшую борьбу. Любыми методами, включая военные, хотя постарается сделать так, чтобы сама Америка с нами не воевала. Он будет натравливать на нас соседние страны, причем самыми подлыми способами, вредить нашим отношениям и дипломатическими методами, и любыми другими. И я пока вижу лишь единственный рычаг, которым мы можем его сейчас немного отвернуть от такого противостояния с нами — а этот рычаг опирается именно на Корею товарища Кима.

— То есть ты все с Кореей затеяла для того, чтобы нам было проще как-то сдерживать американцев⁈

— Ну… если в целом смотреть, не вникая в мелочи… да.

Ну да, если очень «в целом» смотреть и в мелочи не вникать. Однако я все же все же в мелочи вникала, и считала, что одной из важных причин развала Союза стало то, что в СССР и руководство, и простой народ как-то привыкли считать себя (и страну) настолько могучей, что все в мире будут ее лишь слушать с благоговением (или с ненавистью, что вообще-то почти одно и то же) и всячески Советскому Союзу (а затем и России, и всем прочим осколкам великой страны) помогать. Но это в корне неверно, и мне требовался пример того, как страна может себя поставить на место, которое заставит ее уважать людей (и руководство, и рядовых граждан) во всем мире. Либо просто уважать, либо бояться и уважать — и я видела лишь одну такую страну. И если эта страна поможет и руководству Советского Союза несколько более критично глядеть на окружающий мир, то шансов на развал Союза будет куда как меньше. А уж я постараюсь их вообще до нуля сократить — но для этого такой «пример» мне нужно было подготовить как можно быстрее.

А дед сейчас настолько сильно «сжимал время», что у меня появилась почти полная уверенность в том, что все задуманное получится, и получится достаточно скоро. Только надо все же не забывать о времени кормления Лизы, не хватало еще, чтобы младшая дочь от голода плакала. И вообще дети от голода плакать не должны, причем не только в пентхаусе рядом с метро «Сокол»…