Олегархат им. тов. Сталина

Глава 23

Густав Гусак к социализму, как ни странно это может показаться, относился с неодобрением. Но его неодобрение все же больше относилось не к самому строю, а к тем идиотам, которые этот строй в Чехословакии внедряли. Верные ленинцы и воспитанники Коминтерна об экономике имели очень поверхностные понятия, а еще искренне считали, что Советский Союз за то, что они все из себя такие ленинцы, должен кормить. Однако обломись: в СССР руководить стали суровые прагматики, искренне считающие, что социалистическая интеграция должна быть взаимовыгодной — и с кормушкой сразу не сложилось. Советский Союз отказался задорого покупать их довольно средненького качества продукцию, а втюхать это еще куда-то стало практически невозможным «по политическим мотивам». Правда, политика тут была одна: капиталистам конкуренты не нужны, а если этот потенциальный «конкурент» по качеству вообще не конкурент, то сожрать его сам бог велел.

А товарищ Гусак сам был суровым прагматиком и понимал, что верные ленинцы ведут страну к экономическому краху и развалу, и поэтому — ну, я так думаю — с товарищем Дубчеком согласился на раздел страны и принял «менее развитую половину». Однако товарищ Дубчек, как и все суровые марксисты, мощь страны измерял в количестве станков на металлообрабатывающих заводах, а вот товарищ Гусак считал ее в объеме производимой продукции — и тут «слаборазвитая» Словакия крыла «индустриальную Чехию» как бык овцу: небольшие, но довольно многочисленные фабрики по изготовлению обуви и пошиву верхней одежды, большей частью размещенные именно в Словакии, давали бывшей Чехословакии более шестидесяти процентов выручки в торговле с Советским Союзом. А торговля с другими странами у Чехословакии шла довольно вяло. Но все же шла, к тому же Чехия принимала участие в некоторых международных проектах (вроде строительства АЭС), поэтому выглядело все, как будто победил Александр Дубчек. Но лишь выглядело, и только «пока».

И «пока» так выглядело в том числе и потому, что Густав Гусак был в первую очередь прагматиком. Поэтому разговор с ним я начала с «чистой прагматики»:

— Товарищ Гусак, вы прекрасно понимаете, что Словакия находится в некоторой экономической… неустроенности…

— Хм… в наблюдательности вам не откажешь, — Густав смотрел на меня с некоторым любопытством, прекрасно понимая, что столь срочный визит в страну Первый зампред советского Совмина совершает не ради того, чтобы просто нахамить.

— Поэтому я прилетела, чтобы предложить вам ситуацию быстро исправить. И предложений у меня будет несколько, а первое заключается в том, чтобы во взаимной торговле мы перешли на социалистический принцип.

— То есть…

— У меня тут небольшой список, поглядите: если вы согласитесь с предлагаемыми ценами на вашу продукцию, то СССР готов немедленно размеры закупок утроить.

— Я знаю, что в СССР называют «социалистической торговлей», но предлагаемые цены я могу даже не глядеть: Словакия не может увеличить производство втрое, у нас просто нет нужных мощностей.

— А мы вам эти мощности предоставим. Не бесплатно, в кредит, но очень скоро, то есть у вас уже к новому году фабрики смогут производить продукции втрое больше.

— А кредит нужно будет отдавать…

— Как раз произведенной продукцией. И уж поверьте: мы будем очень внимательно следить за тем, чтобы вы этот кредит полностью отдали за три года. То есть окажем любую помощь для того, чтобы вы его смогли отдать.

— Это интересно… в принципе.

— Тогда перейдем к практике. Вы наверняка понимаете, что точно также мы можем вместо расширения ваших фабрик и заводов выстроить такие фабрики в любом другом месте. В СССР или, скажем, в Болгарии или в любой другой стране. Но я, подкупая Словакию, преследую несколько иные цели.

— Вы хотите купить Словакию?

— Подкупить. Я вам делаю предложение, которое позволит всем людям в стране очень скоро серьезно повысить уровень жизни, и делаю его лишь потому, что до разделения Чехословакии на две независимых страны наши взаимоотношения были, скажем, не особо тесными. И мне Словакия интересна лишь в том смысле, что она может на собственном примере продемонстрировать, что сотрудничество с Советским Союзом приводит к быстрому процветанию, а вот нежелание сотрудничать… я подчеркиваю это слово: именно сотрудничать, а не просто торговать, приводит, наоборот, к развалу экономики.

— И вы мне это так, в глаза прямо и говорите?

— Да. То же самое наши товарищи говорили прямо в глаза немцам в ГДР, болгарам, венграм… и товарищу Готвальду, кстати, тоже. Но товарищ Готвальд сделал две серьезных ошибки…

— Не подписал кабальный договор с СССР?

— Нет, он помер еще до того, как мы пришли к необходимости проведения такой внешней политики. Но он не уничтожил в Чехословакии так называемых марксистов-ленинцев, позволив им в конечном итоге захватить власть, и — что было ошибкой даже большей — не учел того, что в стране живут два народа, два равноправных народа и упор сделал на развитие чешской части страны. Вы, собственно, сейчас результаты этих ошибок и расхлебываете… а к вам я приехала лишь потому, что Дубчек — идиот, а вы — нет.

— А вы… а почему вы считаете его идиотом?

— Потому что этот его «социализм с человеческим лицом» — это первый шаг к анархии, а следующим шагом будет превращение социалистической страны в капиталистическую. И он не способен понять, что капиталистами там будут совсем не чехи… вы, кстати, это вроде бы уже поняли.

— Вы не… нет, отложим идеологические споры на более спокойное время. Я понял ваши слова, и, думаю, стоит перейти к обсуждению конкретных ваших предложений?

— Первое предложение заключается в том, что вам стоит как можно быстрее отделиться от старой денежной системы. Какая же это независимость получается, если деньги ваши эмитируются в другой стране?

— Это верно, и у нас согласован постепенный переход в течение нескольких лет…

— Я читала договор о разделе Чехословакии, там использованы слова «в период до двух лет». Два дня — это тоже «до». Я вам тут подарок принесла, вот, посмотрите: это новые словацкие банкноты. Можете считать их временными, потому что я — вы уж извините — из исторических словацких деятелей ни одного не знаю, портрет которого было бы уместно на деньгах поместить и поэтому просто использовала известные пейзажи. Но если вы проведете обмен старых крон на новые в течение, скажем, недели, то с запада точно наплыва наличности не случится, а вы защитите тем самым свой потребительский рынок. Лучше всего, если у вас с понедельника вся торговля, по крайней мере в государственном секторе, будет переведена на новые банкноты…

— А где их столько взять? То, что вы мне показали… это же, как я понимаю, образцы?

— Да, с нулями на месте номеров. Однако у меня в самолете сейчас лежит полтонны таких банкнот, а если захотите, то завтра утром еще пять тонн привезут… и пять тонн завтра вечером.

— Вы…

— Я стараюсь заранее подготовиться к любой неожиданности, и если она не случится, то потери будут невелики, а если произойдет, то выигрыш покроет любые прошлые траты. Но это так, к слову. Пункт второй: я предлагаю в Катовице за полгода все же достроить металлургический завод, а также примерно за год поставить там же пяток заводов машиностроительных…

— Заводы выстроить можно, а вот рабочих…

— У вас же в договоре предусмотрено, что в течение двух лет граждане сами могут решать, в какой стране им захочется жить. Так что если там вместе с заводами выстроить много комфортабельного жилья, все прочее, для жизни необходимое вроде детских садов, школ, больниц и так далее, то вы, я думаю, удивитесь, сколько чехов на самом деле были тайными словаками.

— А столько выстроить… даже в Братиславе мы запланированные стройки иногда откладываем на месяцы и годы: строителей просто не хватает.

— У вас да, строителей не хватает. Но вы даже представить себе не можете, сколько в состоянии выстроить за год одна-единственная китайская саперная дивизия. А я, между прочим, представляю. Так что переходим к следующему конкретному предложению…

Товарищ Ким Ирсен отложил отчет министра здравоохранения и задумался: эта товарищ Федорова даже приуменьшила в своих расчетах «ожидаемый результат», а теперь получалось, что до весны население КНДР вырастет даже больше, чем на миллион человек. Ее предложение «давать новый дом или квартиру семьям, в которых родится второй ребенок» сработало гораздо сильнее, чем она ожидала — а теперь стране нужно было как-то обещание выполнить. Но и то, насколько его будет несложно выполнить, для самого товарища Ким Ирсена оказалось неожиданностью. Да, товарищ Мао принял его предложение отправить строительные части НОАК на строительство домов в Корее в обмен на грузовики, а каждый грузовик — и Мао подписал сделанные товарищем Федоровой расчеты и сметы — позволяет получить уже по тринадцать прекрасных сельских домов. Готовых домов, но половину китайцы выстроили лишь частично, то есть только бетонные каркасы, которые теперь крестьяне сами достраивали — а ведь Китай только грузовиков «Победа-58» до конца года заберет двадцать две тысячи, и это уже дало стране почти что триста тысяч сельских домов. То есть до конца года даст, а ведь китайцы теперь заказали и пять тысяч тяжелых грузовиков «Победа-60/10.10»… их, конечно, и на собственных карьерах не хватает, но там грузовикам пока и топлива маловато, так что поставка «излишков производства» в Китай Корее серьезных убытков не нанесет, зато в следующем году китайским саперам придется только в селе выстроить более полумиллиона домов. Но в деревнях столько домов и не нужно, а вот сколько получится выстроить квартир в городах, где «расценки» получаются раза в полтора ниже…

Товарищ Ким Ирсен мотнул головой, отгоняя от себя мысли о том, чтобы самому посчитать ожидаемые в следующем году масштабы нового строительства, ведь этим теперь занимается направленный в Пхеньян для помощи товарищ Архипов. И сам он не стал считать вовсе не потому, что боялся в арифметике ошибиться: этот товарищ Архипов с привлечением большой группы советских специалистов и целой толпы уже корейских строителей постоянно «сокращал расходы» и именно поэтому было невозможно заранее вычислить результат. То есть «нижняя граница» вычислялась вообще за пару минут, а вот насколько она будет перекрыта…

Товарищ Ким Ирсен покопался в столе, снова вытащил поступивший уже месяц как отчет и с привычным уже удовольствием снова перечитал написанное: «использование бетонных блоков с наполнителем из рубленных кукурузных или подсолнечниковых стеблей на четверть сокращает стоимость строительства сельского дома, на семнадцать процентов сокращает сроки его строительства и на треть сокращает затраты на отопление в зимний период». Так что если в деревнях полностью перейти на использование таких блоков вместо кирпича… Перед прикрытыми глазами корейского руководителя замелькали завораживающие картины ближайшего будущего. Но чтобы эти мысленные картины стали явью… Он открыл глаза, снова тряхнул головой и вернулся к работе. Которую, кроме него, никто не сделает. Разве что товарищ Архипов…

Товарищ Архипов в очередной раз удивился тому, с какой легкостью Светлана Владимировна «решила проблему» со стройматериалами, попутно решая и задачу увеличения плодородия довольно скудных полей и огородов. То есть и удивился он не особенно сильно, к такому положению дел он уже давно привык, да и «легкость» эта была относительной, ведь работать для получения удовлетворяющего всех результатов приходилось весьма серьезно. Но вот то, что она как-то сумела связать две вроде бы совершенно несвязанных задачи, все-таки удивляла. И, скорее всего, не его одного, ведь эту очень молодую женщину не за красивые глаза поставили на пост запредсовмина. А вот то, что еще лично товарищ Сталин обратил внимание на ее несомненный талант, вызывало лишь радость. И еще больше вдохновляло на скорейшее выполнение очень непростой работы.

Со строительными материалами было, в целом, понятно: в Корее металлургия работала довольно успешно и производила, кроме, собственно, большого количества чугуна и стали, очень много шлака. Который при определенных условиях мог быть использован в качестве прекрасного бетона. Вот только для этого нужно было довольно много щелочи — поэтому на базе уже двух соляных заводов после постройки новых угольных электростанций были запущены мощные электролизеры, часть соли превращающие в эту самую щелочь.

Но при производстве щелочи получалось и очень много особо никому не нужной соляной кислоты — и вот ее Светлана Владимировна предложила использовать для повышения плодородия полей. Правда, поначалу ее предложение высмеяли как корейские специалисты (тихонько высмеяли, без ругани в прессе), так и специалисты советские (эти с удовольствием ее «клеймили» в разных агрономических изданиях), но оказалось-то, что она была права, а специалисты ошибались. В Корее этих специалистов после этого высмеял уже лично товарищ Ким, и высмеял тоже… без огласки, в личной беседе. А вот в СССР таких «специалистов» не просто высмеяли публично, но и провели среди них серьезную воспитательную работу. Воспитательной работой руководила лично товарищ Суворина, и Олег Николаевич с усмешкой подумал, что в результате этой работы скоро будут достигнуты выдающиеся результаты в области выращивания ананасов в Магаданской области… или не ананасов, но какой-то положительный для страны результат точно будет получен.

А простые корейские рабочие (под руководством корейских инженеров) со стапелей новенькой верфи в Хэджу уже спустили на воду восьмую «сенокосилку»: небольшой, метров под пятьдесят кораблик, который с помощью именно косилки (правда подводной) косил и поднимал на поверхность водоросли, которыми было покрыто все дно желтого моря. Косилка косила и поднимала тонн по сто водорослей в час, а затем эти водоросли отвозились на небольших самоходных баржах на берег, там слегка промывались в пресной воде и в больших бетонных бункерах несколько дней выдерживались, залитые как раз десятипроцентной соляной кислотой. То есть почти что желудочным соком — и из водорослей получалось нечто, напоминающее результат переваривания чего угодно животными. Сильно напоминающее, разве что не воняло столь же гадостно — а вот в огородах это «нечто» давало прибавку урожая даже большую, чем «естественный продукт переваривания». К тому же — уже по мнению настоящих корейских агрономов — эту прибавку «нечто» обеспечивало минимум года на три после его внесения в землю, так что «косилкам» и вывозящим на берег «урожай водорослей» баржам топливо подавалось бесперебойно. А по планам вроде бы уже в следующем году число косилок в море должно было вырасти минимум до сотни, так что Олег Николаевич еще и строительство нового топливного завода курировал. И хорошо, что он в свое время неплохо немецкий язык выучил: новый завод опять строили немцы из ФРГ (уже напрямую в ФРГ и нанятые), а без знания-то языка как их обложить-то, если у них что-то опять срывается? И как срочно что-то необходимое прямо в Германии и заказать? То есть что заказать — немцы все же сами сообщали, а вот согласовывать цены и сроки поставки оборудования приходилось уже самому Олегу Николаевичу.

А еще знание иностранного языка (правда, уже не немецкого) помогло ему еще заметно улучшить ситуацию с продовольствием. Пока лишь в перспективе, но в перспективе самой ближайшей: через старшего своего сына он смог пригласить (очень кривым путем, через Европу и Советский Союз) «в гости» перуанского промышленника средней руки, привлеченного крайне низкой ценой на строящиеся в Корее кораблики. И тот согласился организовать в Перу «небольшую рыболовецкую компанию», для которой сейчас в Хэджу срочно строилось два десятка небольших морозильных траулеров. Оплачивать которые перуанскому «дону Педро» выловленной возле собственных берегов мелкой рыбешкой, которую в Корею будут перевозить заказанные уже в ГДР океанские рефрижераторы на десять тысяч тонн замороженного груза. И строящиеся уже в Нампо три «контейнеровоза»: на вагоностроительном заводе уже начали изготавливать контейнеры со встроенными морозильными машинами, а для того, чтобы эти морозильники работали в пути, на контейнеровозах предусматривались кабельные системы, позволяющие любой контейнер подключать к бортовой электростанции. Правда, по поводу этих контейнеровозов у Олега Николаевича имелись существенные разногласия с руководством Кореи: он для них заказал финские дизели, а сами корейцы хотели строить все же угольные пароходы. Но после довольно долгих споров «здравый смысл победил»: эти суда все же строились под конкретную линию, а в Перу угольных баз просто уже не было, так что выбор был прост: либо таскать с собой уголь в оба конца (и на груз уже просто места не оставалось), или же закупать недешевый мазут. Именно закупать: из угля его делать трудно и бессмысленно, а заливать в танки дизельное топливо куда как более расточительно. Правда, были еще и другие варианты, но их пока всерьез рассматривать и смысла не было…

Чтобы все это заработало, пришлось еще три заводика выстроить: завод по производству судовых морозильников для контейнеров и отдельный заводик по производству фреона. А для того, чтобы последний сырьем обеспечить, дополнительно пришлось выстроить и запустить и завод по изготовлению метана из угля. Можно было, конечно, и в СССР фреон закупать, но тут у же против этого встала идеология: та самая чучхе. Но на сроки всего проекта это не повлияло, а если товарищ Ким готов еще больше кредитов набрать… у него уже было, чем за эти кредиты рассчитываться.

А для легализации «перуанской рыбной программы» Олегу Николаевичу тоже пришлось очень сильно потрудиться и даже дважды в Хельсинки слетать. Потому что в Перу по закону было запрещено торговать с СССР и уж тем более с Северной Кореей — а вот с Финляндией торговать было можно. А в Финляндии к СССР относились с определенным уважением — и товарищ Архипов там зарегистрировал принадлежащую лично ему, как советскому гражданину, торговую компанию, которая по уставу имела право «приобретать, продавать и сдавать в аренду транспортные средства и узлы и детали, необходимые для их обслуживания». Собственно, двигатели для контейнеровозов эта «частная компания» и закупила, а перуанец у этой же компании просто «арендовал» траулеры (и некоторые другие суда, а также оборудование для рыбоперерабатывающих заводиков) и мороженую рыбу тоже отправлял «финнам». А почему у перуанских берегов болтаются траулеры под финским флагом и на кой хрен финны закупают кильку в Перу (и тем более, куда они ее на своих судах везут) — это вообще никого не интересовало…

Еще Олегу Николаевичу приходилось очень внимательно наблюдать за строительством АЭС в Корее: он неплохо знал, как корейцы умеют вкалывать на «национальных» стройках и ему их приходилось просто «тормозить изо всех сил»: ведь любому корейскому рабочему ясно, что если бетон уже застыл настолько, что по нему можно пройти пешком, следов не оставив, то он именно застыл и можно (и даже нужно) срочно продолжать работу дальше. А вот у строителей из спецстроя Средмаша мнение было несколько иное — но они-то корейским не владели! Сам Олег Николаевич им тоже владел крайне слабо, однако приставленной к нему в качестве «личной помощницы» Ри Минчжон с корейским проблем точно не было. И с русским не было, но для нее товарищ Архипов был начальником, а инженеры из Средмаша — «какими-то русскими», причем гражданскими, так что корейцам она транслировала исключительно указания Олега Николаевича. Минджон все же сообщили, что товарищ Архипов вообще-то начальник Управления советского КГБ, так что его указания она исполняла безропотно, а вот указания гражданских… В Корее была очень четко построена командная иерархия, и майор Госбезопасности даже приказы армейских генералов имел право игнорировать, и это создавало Олегу Николаевичу дополнительные трудности в работе. Но любая работа состоит из трудностей, так что он просто делал свое дело — и делал его хорошо.

Вся свистопляска вокруг Китая, для которого в качестве примера того, как хорошо с Советским Союзом молча и вежливо сотрудничать, была выбрана Словакия, меня прилично утомила и сильно отвлекала от простых житейских забот. Так что даже сообразить, что из Кореи я вернулась не одна, мне удалось только ближе к концу июня. Что, впрочем, ни меня, ни Сергея ни капли не расстроило, просто пришлось работой заниматься по существенно уплотненному графику. Хотя… все же я, наверное, очень хороший руководитель: новый полупроводниковый завод заработал точно в срок. И на этом заводе уже поставили сборочные автоматы для светодиодов, так что буквально с первых дней работы он начал производить по сто тысяч ламп в сутки. И там как раз лампы делались не только «бытовые», завод делал лампы и для транспорта, причем таких ламп производилось почти два десятка типов. Пока сборка именно самих ламп велась вручную, но по планам уже к началу следующего года и эту часть работ должны автоматизировать. А пока завод заметно увеличил поставки за океан, что давало возможность очень много всякого полезного за границей закупать. В том числе и в самой Заокеании — в которой тоже кое-что интересное происходило. То есть не для меня интересное, а вообще — а я, постаравшись до конца сентября подготовить планы по всем подведомственным министерствам, со спокойной душой отправилась на заслуженный отдых. И отдыхала аж до пятого ноября… то есть до первого вторника после первого понедельника ноября месяца високосного года…