Олигарх 6

Глава 3

Иркутский казачий полк Государь сохранил и даже усилил, повелев усилить его еще одной сотней и теперь это чисто карманное войско Восточносибирского генерал-губернатора, противовес новому войску.

Якутский городской казачий полк то же сохранился и без каких-либо изменений. Правда с не большой императорской ремарочкой, князь Новосильский вправе усилить его или переоснастить по своему усмотрению. Но подчинение остается прежним — только генерал-губернатору.

Положение дел в Якутске меня пока не особо волнует. Компанейская контора там усилена, в частности её начальник имеет в своем распоряжении сотню наших казаков, которые при необходимости разгонят плохими тряпками всех местных.

Задача конторы обеспечить компанейских грузов и пассажиров в Охотск. Это конечно ручеек по сравнению с морским маршрутом Усть-Луга-Петропавловск, но пренебрегать им пока не стоит. Хотя количество переселенцев прошедших через Якутск за последние погода достаточно внушительный — почти три тысячи человек из которых мужчин старше шестнадцати более пяти ста.

В основном это староверы. Государь-батюшка своими притеснениями довел сотни тысяч, а может быть и миллионы, русских людей до того что они готовы бежать на край света, коим и является Камчатка.

Охотская казачья команда остается без изменений и меня то же пока практически не интересует. А вот решение по Камчатской команде радикальное.

Государь констатировал реальное положение дел и упразднил её. Эти несчастные казаки заброшенные на край света, влачили достаточно жалкое существование и когда мы появились просто бросили свою службу и перешли в компанию.

Но больше всего Николай Павлович удивил своим решением о ссыльных и каторжанах.

Он упразднил восточносибирские каторгу и ссылку. Всё, кого компания не возьмет к себе на службу, подлежат срочному конвоированию в Красноярск и впредь этой публике у нас не будет.

Бывшим ссыльнокаторжным запрещено покидать пределы Восточной Сибири и уезжать за границу в том числе и на Южные Курилы, кроме бывших флотских, которым дозволяется ходить на Аляску.

На практике это означает, что светлейший князь Новосильский должен будет еще и закрыть те дыры, которые образуются с отбытием ссыльных и каторжан. Те же Нерченские рудники сразу встанут, там все держится на этой публике.

И последним, как бы на закусочку, было сообщение, что наказным атаманом нового войска буду я. А называться оно будет Забайкальским Императорской Российской Американской компании казачьим войском.

Отдельным было письмо о моей предполагаемой деятельности на Амуре.

Компании разрешена деятельность на Амуре и в Приамурье. Для контроля за ней велено учредить Амурский комитет. Что это за зверь такой будет совершенно не понятно, по каждому чуть ли не пуку на Амуре и окрестностях велено туда доносить. Понятно что здесь торчат уши господина Нессельроде, тем более что особо подчеркнуто что вся деятельность в тех местах полностью на совести компании и если что империя сторона.

Иван Васильевич еще раз более внимательно прочитал письма генерала Бенкендорфа и вернул их мне.

— Вот что, золотишко животворящее делает, — я невольно вздрогнул от такого неожиданного слово сочетания. Сразу накатило что-то знакомое из прошлой жизни.

— Отец небезизвестного царя Александра Филипповича Македонского говаривал, что осел, груженный золотом, откроет любые городские ворота. Осла у нас не было, всё пришлось грузить на катер, но эффект был таким же, — Государь-батюшка убедился, что я данное слово держу и решил действовать по принципу ты мне, я тебе.

Иван Алексеевич Петров письма Бенкендорфа прочитал молча, но было видно что очень впечатлялся прочитанным. Ему такое еще было в диковинку.

— Это всё замечательно. Но тем более надо спешить в Иркутск, — я протянул письма Бенкендорфа Петру, который тут же убрал их в секретную папку с которой он в дороге не расставался ни на секунду. — Поэтому давайте о деле и вперед.

— А что тут говорить, ты все и так видел, — Иван развел руками. — Петру Андреевичу и Андрею Григорьевичу надо сначала в Черемхово на заводе побывать. Они я думаю в паровозах больше меня разбираются и сами решат где им лучше сейчас быть. А троицу наших друзей с нетерпением в Сретенске Вася ждет.

— Давай так и решим. У меня к тебе только два вопроса остались, кому вы планируете поручить первый рейс до Амура?

— Мы на свой страх и риск выдернули из Баргузина младшего Кюхельбекера. Он как ни как был лейтенантом Гвардейского экипажа, ходил на Новую Землю и на Камчатку.

— А почему на нем остановились, среди этой публики есть и поопытнее, — я был немного удивлен выбором братьев.

— Есть, — согласился Иван, — да только они еще на каторге, а нам туда еще ход был заказан. А Михаил Карлович уже на поселении, генерал-губернатор был не против. И знаешь, Алексей Андреевич, мы не пожалели. Он сейчас в Сретенске, готовится к первому пробному походу.

— Ладно, это сейчас не к спеху. Можно и попозже поговорить. Ты вот лучше скажи когда свою жену нам покажешь? — такого поворота разговора мой друг детства явно не ожидал и весь загорелся как красна девица.

— Ксения в Иркутске, ей доктора запретили трястись на дорогах. Говорят ребёночка потерять можно. А я тут без неё несчастный прозябаю, — я не сдержался от вида «прозябающего» Иван и начал смеяться.

Господа управляющие все успели обзавестись вторыми половинами и сделали это в первые месяцы нынешнего года.

Первым венчался Иван, сразу после святок, Василий на Красную Горку, а через две недели Ян.

Иван со своей суженой познакомился осенью прошлого года.

Оказавшись по какой-то надобности в Иркутске около генерал-губернаторской резиденции, он оказался свидетелем безобразнейшей сцены.

Из дверей дома выходила молодая особа. Одета она было хоть и опрятно, но её беднота была видна за версту.

Следом шел мужичина, оказавшийся кучером начальником чего там в канцелярии генерал-губернатора, который шел следом и куда-то спешил. Несколько минут назад именно этот чиновник отказал девушке в поданном ею прошении. Кучер ждал в приемной распоряжения хозяина и приметил её.

— Эй, ты замарашка, проваливая с дороги, — прорычал мужичина почти вдвое превосходящий габаритами юную особу и тут же толкнул её.

Девушка пулей слетела с крыльца и упала в лужу, образовавшуюся после недавно прошедшего дождя. Тут же раздался хохот кучера, успевшего выйти из подьезда чиновника, двух казаков Иркутского полка, стоящих в караульных будках слева и справа от входа и нескольких зевак всегда ошивающихся около генерал-губернаторского дома.

Иван простой физической работы не гнушался и у него редкий день обходился без того чтобы где-нибудь подержать в руках какой-нибудь инструмент или самому постоять у какого-либо станка.

Поэтому одевался Иван как правило по-мужицки. Вот и этот раз на нем была простая длинная до колен рубаха, подвязанная поясом, неширокие, из белого грубого полотна порты на поясе — «гашнике», а сверху был зипун. На голове простой картуз, а на ногах сафьяновые сапоги.

Для этих мест такая обувь обыденность и многие мужики щеголяли в таких же.

Только странная палка-посох в руках, вернее её навершие, в руках этого мужика могло насторожить внимательный взор.

Друг детства светлейшего князя во время расправы с девушкой находился почти рядом. Подхватить юную особу он не успел, а вот прямой выпад, как его учили учителя фехтования был внезапным и точным.

Точный и сильный удар в грудь сбил кучера с ног и он с воплем рухнул в такую же лужу с другой стороны крыльца.

— Ты что творишь, подлец? — завопил чиновник и подняв над головой тяжелую трость, бросился на Ивана, откровенно намереваясь наказать «наглеца».

Чиновник ударить не успел, получив прямой удар в лицо, тот что в боксе называют джеб или по-простому тычок. Но это было так неожиданно, что он просто влетел обратно в еще распахнутую дверь.

Казаки вероятно исповедовали принцип лучше поздно, чем никогда и бросились к мужику, выхватывая свои сабли, тем более что уже хорошо был слышен топот спешащего на помощь подкрепления, казачья караулка была буквально в трех шагах от входа.

Неожиданно для казаков у мужика в руках блеснул прямой и длинный клинок, который он выхватил из палки. А справа раздался истошный вопль:

— Вашбродь! — один казак тут же остановился, сообразив что сей вопль скорее всего означает «ваше благородие» и возможно относится к странному мужику.

Но второй оказался не столь сообразительный и попытался воспользоваться шашкой, но как-то коряво. Иван без труда выбил её из рук казака и тут же отправил его в лужу в компанию к кучеру.

Я строго настрого запретил своим управляющим передвигаться по Сибири без охраны, не смотря на их протесты. Особенно возмущались братья, но были вынуждены подчиниться.

У каждого из них была как бы личная сотня и служба в них была не сахар. И за счастье было попасть и сопровождение господ управляющих, которых ни когда не было больше четырех, но не меньше двух.

Братьев, как отставных офицеров, казаки называли благородиями.

Карета остановилась на углу, метрах в двадцати от входа в генерал-губернаторский дом, Иван по своим делам пошел к резиденцию генерал-губернатора, приказав трем сопровождающим отдыхать.

С отдыхом у них ничего не получилось. Услышав шум, наши казаки среагировали мгновенно и с обнаженными шашками подбежали в тот момент когда из дверей губернаторской резиденции выскочили еще четверо казаков с урядником во главе.

Иван протянул одному из своих свой клинок и галантно протянул молодой особе руку, помогая ей подняться. Он уже успел увидеть красоту незнакомки и каким-то внутренним чувством понял, что она, несмотря на свой откровенно бедный вид, скорее всего благородных кровей.

— Сударыня, отставной поручик Петров, к вашим услугам, — кто такой отставной поручик Петров урядник знал и откровенно струхнул. Он был калачом тертым и сообразил, что здесь произошло.

Иван снял свой зипун и накинул его на дрожащую девушку. Вода в луже уже была холодной и она моментально продрогла.

— Ксения Соловьева, дочь покойного губернского землемера титулярного советника Александра Ивановича Соловьева.

Прочитав в глазах господина отставного поручика немой вопрос, девушка добавила.

— Матушка больна, она подавала прошение о помощи, я приходила узнавать ответ. Это господин, — Ксения кивнула в сторону показавшегося в дверях чиновника, державшегося за разбитый нос, — отказал.

— Пантелей, отведи молодую особу в карету, я сейчас подойду и мы отвезем её домой.

Сдерживая душившее его бешенство, Иван повернулся к чиновнику.

— Вы, сударь, подлец. Ежели желаете получить сатисфакцию за разбитый нос и публичный позор, я к вашим услугам. Урядник, — Иван ухмыльнулся и показал на казака, — объяснит, где меня найти.

Вызова на дуэль отставной поручик Петров не получил. Битый им чиновник испугался до смерти когда понял кто ему разбил нос и решил поврежденное здоровье поправить в питейном заведении, следующим утром решил принять поступившее предложение о переводе в Томскую губернию и этим же вечером покинул Иркутск.

Скоропостижно умерший пять лет назад губернский землемер своей жене и детям оставил только долги. Но если ему самому еще удавалось как-то крутится и сводить концы с концами, то его вдова быстро поняла, что впереди её и четырех детей ждет нищета.

Пенсии категорически не хватало, с мечтами расплатится с долгами и накопить какую-то сумму для возвращения в Россию года через два пришлось расстаться. Каким-то чудом несчастной женщине удавалось сводить концы с концами, она была замечательной швеей и это позволяло ей немного зарабатывать и с трудом но содержать себя и своих детей.

Ксения была старшей, накануне инцидента с лужей её исполнилось восемнадцать. Остальные дети были младше, мальчики погодки десяти и девяти лет и сестра шести лет.

Полгода матушка Ксении заболела и уже через месяц они начали погружаться настоящую нищету. Сначала семья пару раз сменила квартиру, потом полностью отказалась от прислуги, после смерти мужа через некоторое время у них остались только старинные слуги, муж и жена приехавшие с ними когда-то из России.

Какое-то время они работали за бесплатно из чувства многолетней привязанности. Но затем сначала ушел мужчина, а затем и женщина. Их банально тоже надо было кормить.

Месяц назад семья переехала в третий раз в какую-то развалюху на берегу Ангары. На последние деньги Ксения кормила больную мать, один раз в день младшую сестру и через день братьев. Сама в лучшем случае ела раз в три дня.

Братья последние дни постоянно о чем-то шептались и девушка понимала, что они замыслили что-то худое. Подав матушкино прошение, она взяла с них клятвенное обещание не уходить ни куда до получения ответа.

Старший брат честно сказал ей, что когда ей откажут они пойдут на дело. Мальчишки уже наметили себе жертву и разработали план грабежа.

Никаких женихов у девушки на горизонте ни разу не было и она такой вариант для себя даже не рассматривала.

Молодой, сильный, красивый и благородный отставной поручик вызвал у неё доверие и она неожиданно для себя всё ему рассказала.

Когда Ксения начала изливать свою душу Иван решил сначала выслушать её и лишь потом куда-нибудь ехать.

Любовь с первого взгляда наверное заразное заболевание. Примерно так подумал друг детства князя Новосильского когда юная особа закончила свой печальный рассказ.

Когда Ксения замолчала, господин отставной поручик для себя уже все решил и выглянув из кареты, распопорядился:

— Пантелей, знаешь где над Ангарой стоят две сгоревшие березы?

— Знаю, ваше благородие, — Пантелея Иван ценил больше всех, он ни раз уже демонстрировал свою верность и обладал уникальной способностью, где бы он не оказывался, через некоторое время становился знатоком данной местности.

Действовать Иван решил хитростью. Поступать как князь он не стал, почему-то он был уверен, что предложение выйти замуж вот так, через час знакомства, девушка отвергнет.

И поэтому Иван предложил Ксении работу.

Рассказывая о своих злоключениях девушка показала Ивану написанное ею от матушкиного имени прошение. Ей не просто отказали в его удовлетворении, но еще и кинули в лицо.

Написанный текст поразил Ивана, он никогда в жизни не видел такого каллиграфического почерка.

— Ксения Александровна, это вы писали? — на всякий случай уточнил он.

— Я, — коротко ответила девушка, а затем добавила, — Вы, Иван Алексеевич, еще не видели как пишут мои братья.

Вот в этот момент Иван и решил, что он предложит Ксении.

Некоторое время они ехали молча, девушка полностью согрелась, ей было очень приятно общество господина отставного поручика и только одно портило ей настроение: её грязный вид после купания в луже.

На подъезде к двум сгоревшим березам, рядом с которыми была хибара семьи Ксении, Иван приказал остановиться.

— Ксения Александровна, я хочу предложить работу вам и вашим братьям. Мы с братом управляющие светлейшего князя Новосильского у которого здесь в губернии большое дело, возможно вы даже слышали об этом, — девушка утвердительно кивнула и опять коротко подтвердила.

— Слышала.

— Так вот нам в контору нужны люди умеющие хорошо и писать, — говоря это Иван нисколько не врал.

В Иркутске действительно был жутчайший дефицит на умеющих красиво писать. А в конторе компании было огромное количество различных бумаг, которые надо было просто красиво переписать.

— Как вы смотрите на то, чтобы вам и вашим братьям поступить к нам на службу? — Иван замолчал с дрожью в душе ожидая ответа.

— Я конечно согласна, — девушка ответила с такой интонацией, что Иван подумал, что она отлично поняла все его мысли. — А вот мальчики…

— Если вы согласитесь, то ваших братьев я, поверьте мне, уговорю. Вы сказали, что они вам заявили, что не могут спокойно смотреть как их матушка и сестры умирают с голоду?

— Да, — опять коротко ответила девушка.

— Вот на этом я и сыграю, — безапелляционно и очень уверенно подвел итог этому разговору Иван.