Орден во всю спину 4

Глава 18

Как только Косой вышел из класса, он невольно остановился. За его учителем теснилась целая толпа взрослых – мужчин и женщин средних лет. Их лица были хмурые, губы сжаты в тонкую линию, от них веяло тревогой и скрытой агрессией. В воздухе витал тяжёлый запах дешёвого одеколона, мятных пастилок и сигаретного дыма, въевшегося в одежду.

Учитель нахмурился, чуть помолчал, будто собираясь с силами, и сказал:

– Ярослав, это родители твоих одноклассников. Дело вот в чём: они уверены, что ты можешь заразить их детей какой-то заразой из-за того, что пришёл снаружи крепости. Поэтому они требуют, чтобы ты перевёлся в другую школу.

"Перевестись?.. – мелькнула мысль. – Перевестись куда?" Ярослав сразу понял: стоит признаться, что он из-за стены, и ни одна школа его не примет.

Один мужчина с тусклыми глазами и животом, туго перетянутым ремнём, выступил вперёд:

– Если тебя никуда не возьмут, значит, остаётся один выход – перестать ходить в школу вовсе. Разве можно рисковать безопасностью наших детей ради одного?

Ярослав тяжело вздохнул про себя. Вот оно – то самое, о чём предупреждала Ярослава Журавлёва: жители крепости в глубине души жаждали гнать таких как он взашей, и гонения будут куда суровее, чем он мог вообразить.

Теперь стало ясно, почему утром в классе царило такое напряжённое молчание. Ребята наверняка наговорили родителям обо всём, что связано с ним. Те, едва узнав, сбились в стаю и примчались в школу – требовать, давить, выдавливать его прочь. Для этих людей он был никто – лишь беженец, грязная клякса на их благополучии. И если все они едины, школа вряд ли сможет им перечить. Громкий скандал решает всё.

– Сто миллионов рублей, – невозмутимо сказал он.

– Что сто миллионов рублей? – спросил тот мужик.

– Вы мне платите сто миллионов рублей, а я перевожусь в другую школу, – поглядев в потолок, уточнил Косой.

Ярослав поднял глаза и спокойно спросил:

– А если не платите, то плевать мне на ваши хотелки. Просто отказываюсь куда-либо переводиться.

Он смотрел на них без страха. В пустоши такие люди давно бы уже лежали мёртвыми. Там всё просто: сильный выживает, слабый – корм для зверья. Но в стенах крепости правила иные – изворотливые, скользкие, человеческие.

Один из родителей шагнул вперёд, даже запах пота от него ударил в нос:

– Если вы, товарищ учитель, не заставите его уйти, вы сами возьмёте на себя ответственность, если начнётся эпидемия? Оплатите лечение? Нет? Тогда мы подадим в суд!

– Учитель, заметили, как им сразу стало плевать на здоровье своих детей, как только речь зашла про деньги. Скупердяи. Ради денег готовы своих детей на мучительную смерть отправить. Причём это они сами говорят. Очень они в такой исход верят, жадюги.

Слово "суд" кольнуло Ярослава. Когда-то он встречал его в учебнике – место, где правят справедливость и закон. Но в его мире ничего подобного не существовало. Это он точно знал по прошлой жизни. Ирония судьбы: впервые услышал это слово на свой счёт – и в какой гнусной ситуации.

Из класса уже начали выходить ученики. Они столпились у дверей, заглядывали через плечи взрослых – всем было любопытно, чем кончится этот спор.

- Что смотрите, ваши родители готовы вас отправить на мучительную смерть, лишь бы с деньгами не раставаться. Деньги для них оказались важнее ваших жизней. Воттакие они у вас лицемеры.

Куратор 12-го класса переминался с ноги на ногу, теребил край пиджака. Вчера из Управления ему нашептали, что Ярослав связан с Трофимом. И кто бы мог подумать: парня, которого Трофим протолкнул в школу, объявили беженцем.

Учитель шумно выдохнул и тихо, почти с облегчением, обратился к родителям:

– Приём этого ученика организовал Трофим. Вот и поговорите с ним. Я здесь ни при чём.

– Кстати да, раз такие жадные и платить за безопасность своих детей не желаете, то пойдите выскажите ему всё что о нём думаете. И учитель, вы всё запишите и отправьте, чтобы он знал, как всякие скупердяи и убийцы пытаются за чужой счёт в рай выехать, – тут же пошёл Косой в атаку.

Родители переглянулись. Их уверенность мигом поубавилась. Имя Трофима всё меняло. Если бы они знали об этом раньше, едва ли стали бы так нахраписто выступать. А тут ещё ославят на всю крепость, за их нежелание платить за безопасность своих детей, коли уж так уверены, что Ярослав заразен.

Но решиться, что делать дальше, они не успели. Из толпы протиснулась фигура – прямая, упрямая. Ярослав удивился, увидев Ульяну.

Она остановилась перед взрослыми и резко бросила:

– Чего вы добиваетесь?

– Ничего особенного, – процедил один из мужчин. – Просто не хотим, чтобы наши дети учились рядом с беженцем. Разве это не разумно?

- Но самое главное хотят всё получить на халяву. Только зашла речь про деньги, сразу заизвивались, как ужи, лишь бы не платить за сохранение жизней своих детей, – вставил сви пять копеек Косой.

– Почему "разумно"? – Ульяна покраснела от злости, её голос дрожал, но звенел как колокол. – Мы все люди, одинаковые! Кто сказал, что он обязательно кого-то заразит? Ваши дети вчера пришли домой. Кто-нибудь заболел?

Слово за слово – и родители притихли. Никто не заболел. Но один всё же буркнул:

– Никто… Но я слышал, что в крепости есть больные.

– Слышал?! – Ульяна шагнула ближе, и воздух словно наэлектризовался. – Одних слухов достаточно, чтобы лишить человека будущего?

– А какое будущее у него? – взорвался мужчина, лицо его перекосилось. – Ты вообще кто такая, чтоб нас учить?!

– Я учитель этой школы! – выпалила Ульяна, вытянувшись, словно держала фронт.

Куратор, стоявший рядом, даже слегка улыбнулся – впервые за весь разговор. Он был счастлив, что кто-то наконец сказал то, что он боялся произнести вслух.

Один из родителей раздражённо бросил:

– Поскольку вы учитель, почему вы вообще спорите с нами из-за какого-то паренька?

Ульяна, до этого державшаяся спокойно, выпрямилась и твёрдо сказала:

– Я не делю людей на беженцев и жителей крепости. Всё, что хорошо знаю – он ученик.

Ярославу Косому на миг показалось, что в упрямстве Ульяны есть что-то притягательное. Пусть её слова звучали порой наивно и прямолинейно, но именно эта прямота спасала людей в пустошах. Если бы тогда, среди развалин и ветра, он не протянул ей руку, Ульяна и её ученики вряд ли выбрались бы живыми.

Мысль об этом неожиданно кольнула его изнутри. Впервые за долгое время Ярослав почувствовал, что в мире ещё осталось место для чего-то человеческого. Сначала это пробудил в нём старик Ван, потом Лариска. Теперь – Ульяна.

Ну и Проныра с Чудилой – те вообще родня, их в счёт не берём.

И тут один из родителей громко предложил:

– Раз вы так его защищаете, переведите его к себе в класс!

Ульяна ни секунды не сомневалась:

– Ради этого я и пришла. Сегодня же подам заявление на перевод Косого к нам.

Толпа загудела, кто-то прыснул со смеху.

– Учитель, вы говорите глупости, – скривился один мужчина. – Вам, может, и не жалко, но позволят ли вам такое родители ваших учеников?

На лице Ульяны промелькнула тень боли, но она собралась и сказала тихо, почти шёпотом:

– У моих учеников больше нет родителей. Я должна спросить только у них самих.

Её слова упали в гулкий коридор, как камни в колодец. В груди у Ярослава неприятно заныло – он видел, как внутри этих детей до сих пор тлеет тоска. Да, после спасения они улыбались, даже радовались мелочам, но в сердце каждого жила пустота, которая уже никогда не заполнится. И всё, что им оставалось – держать эту боль внутри и ждать, пока она хоть чуть-чуть притупится.

И вдруг за спинами взрослых послышался шум шагов и голосов. В коридор один за другим вышли двадцать с лишним учеников Ульяны. Они встали рядом с ней, образовав живую стену.

– Учитель, – сказал самый старший, – вам не нужно спрашивать нашего согласия. Косой может учиться с нами. Мы всегда будем с вами. И с ним тоже.

В соседнем классе кто-то фыркнул:

– Да чего вы все так за него горой? Он же никто!

На это один из ребят Ульяны посмотрел прямо в глаза говорившему и спокойно произнёс:

– Защищаем? Да он в защите не нуждается. Просто вы понятия не имеете, что творится снаружи. И это… грустно.

Для них всё было предельно ясно: они стояли за Ярослава не из жалости, а из благодарности. Если бы не он, они бы не сидели сейчас за партами, не слушали звонки и не писали контрольные.

Тысячи пытались прорваться из пустошей. Сотни погибали на глазах. И только единицы дошли до крепости 289.

А в памяти ребят навсегда отпечаталась фраза Ульяны, сказанная в ту ночь, когда всё казалось безнадёжным:

– Пока мы будем держаться рядом с этим парнем – мы выживем.

И ведь выжили.

Родители, теснившиеся в коридоре, замерли. Они ожидали чего угодно – скандала, слёз, паники. Но точно не этого. Картина перед ними ломала привычные представления: беженец, которого все сторонятся, вдруг оказывается для кого-то спасителем и опорой. В воздухе стояла тишина, словно коридор наполнился густым дымом. Даже запах старой краски и известки, пропитавшей стены, вдруг перестал чувствоваться.

Будь то нынешние одноклассники Косого или их родители, столпившиеся в коридоре, – никто и в мыслях не держал, что кто-то решится вступиться за него. Если бы поменять их местами, каждый из них был уверен: за него-то точно никто слова не замолвит.

Ярослава Журавлёва стояла у стены, сложив руки на груди. В её глазах плясали искорки любопытства – наблюдала за всем, как за интересной пьесой, хотя прекрасно понимала, чем может закончиться эта сцена. Но даже она не ожидала такого поворота.

Родители растерянно переглядывались, не зная, как действовать дальше. Ученики же, притихшие в дверях, с каким-то суеверным удивлением смотрели на Косого. Откуда у этого паренька, который всегда держался особняком, вдруг столько поддержки?

Ульяна повернулась к классному руководителю Ярослава и спокойно, но твёрдо сказала:

– Раз уж Косой переводится в мой класс, займитесь бумагами.

В глазах учителя мелькнуло облегчение, словно с плеч упал мешок камней. Он даже улыбнулся и закивал:

– Конечно, сейчас же займусь.

Но не успел он выдохнуть, как Ульяна, холодно прищурившись, добавила:

– Учитель, который не может защитить собственного ученика, – позор для школы. Вам должно быть стыдно. Вы даже слова за него не сказали.

Слова её прозвучали как пощёчина. Лицо учителя залилось пятнами, губы задрожали, но ни возразить, ни оправдаться он так и не смог.

Ярослав вернулся в свой класс за вещами. В воздухе пахло мелом и затхлой бумагой. Рядом, у парты, сидела Юля. Она вдруг почувствовала неладное, насторожилась.

Косой подошёл ближе, посмотрел прямо в глаза и тихо сказал:

– Поправляйся скорее.

Юля дёрнула плечом, но не нашла слов.

За спиной послышался смешок – это Ярослава Журавлёва не выдержала.

– Пффф… – она закрыла рот рукой, но всё равно прыснула, – я в жизни столько не смеялась, как сегодня. Будто все забавные моменты, которые я упустила за последние годы, вдруг навалились разом.

Она махнула рукой и пошла собирать вещи.

По пути в новый класс Ульяна шагала рядом и негромко сказала:

– Если будут трудности с уроками – любыми, подходи. Я всегда могу провести дополнительные занятия.

Ярослав задумался, потом вдруг кивнул:

– Я бы действительно хотел проконсультироваться…

– По какому предмету? – спросила она, чуть наклонив голову.

Он на миг замялся и выдал:

– Езда на велосипеде.

Оправдание его умению ездить на двух колёсах начинало обретать реальность. Ульяна резко остановилась и посмотрела на него долгим взглядом. Ей казалось, что сейчас он назовёт математику или химию. Но велосипед? Этот парень и вправду умел удивлять.

– Ты что, велосипед купил? – вмешалась Журавлёва, догнав их.

Ярослав метнул на неё сердитый взгляд.

– Что ты опять затеяла? Разве мы не должны держаться подальше друг от друга, Журавлёва?

Она улыбнулась до ушей, радостно, по-детски.

– А мне всё равно.

– Кого волнует, всё равно тебе или нет! – буркнул Косой, едва сдержавшись, чтобы не выругаться вслух.

Так вышло, что после всех этих перипетий судьба рассадила их рядом – за одной партой. Ярослав смотрел на стол, думая, что, видно, уж очень на нём какой-то злой рок. А может, наоборот – издевательски добрая ирония судьбы.

После дневных занятий Ульяна вместе с Косым, Лёшкой и Дауном поехали трамваем обратно к нему домой. Железное брюхо трамвая дрожало и грохотало на стыках рельсов, в салоне пахло железом, пылью и чем-то сладким – кто-то распаковал карамель и медленно хрустел ею. За окном тянулись серые стены крепости, с редкими вывесками и потускневшими афишами.

Лёшка, видимо, уже слышал о сегодняшнем переполохе в школе. Как только он увидел Ульяну, сразу кивнул и поблагодарил её.

Честно говоря, Лёшке люди в крепости всё больше не нравились. Слишком уж каждый здесь выступал только за себя, готовый перегрызть горло за лишний кусок хлеба. Как будто в подоле не так. Исключение он делал только для Ульяны и её учеников. Ну и, разумеется, в расчёт не входила Ярослава Журавлёва – с ней у него вечная война.

Когда вернулись в магазин, Ярослав уже не находил себе места. Он так ждал, когда Ульяна наконец-то научит их кататься на велосипеде, что даже пальцами по прилавку барабанил. Для него велосипед был не просто забава – он видел в нём шанс выжить.

"Если придётся мотаться между крепостями, – думал он, – машина была бы куда надёжнее. Но откуда её взять? Даже если урвёшь – где бензин искать? А кто нас учить водить будет? Нет, пока рано об этом. А вот велосипед – другое дело. Чини не хочу, крутить педали можно годами, и никакой заправки не нужно".

Главное – позволить себе могли уже сейчас.

В крепости велосипед считался роскошью, игрушкой для богачей. За него просили около пятнадцати тысяч рублей, и для простых людей эта сумма была как заоблачная вершина. Именно поэтому подарок Лариски Ярославу выглядел почти невероятным. Она, которая могла полчаса выторговывать на рынке двадцать копеек скидки за морковку, вдруг рассталась с целой горой денег!

На улице перед лавкой Ульяна легко, словно родилась в седле, оседлала велосипед. Колёса звонко щёлкали по неровному асфальту, руль слушался каждое движение рук. Она ехала, и в ней было особое очарование – зрелая женщина, уверенная в себе, красивая не внешней мишурой, а тем, как держит спину, как смотрит вперёд.

Даже Чудило, сидевший на корточках у входа, смотрел на неё с таким видом, будто готов был хоть сейчас сломать себе все колени, лишь бы тоже прокатиться.

Ульяна объясняла спокойно, без раздражения:

– Первое – держите равновесие. Второе – не утыкайтесь глазами в переднее колесо. Смотрите дальше, вон туда, куда едете. И не бойтесь падать – дорога не кусается.

После её демонстрации каждый попробовал сам. Лёшка схватил принцип буквально за несколько минут – и вот он уже крутит педали уверенно, хоть и криво немного, но не падает.

Ярослава Журавлёва, конечно, ехидно ухмылялась: мол, вот, посмотрите, даже Проныра справился.

А вот у самого Ярослава Косого дело не шло. Ну надо было немного хоть сделать такой вид. Он то заваливался набок, то дергался, будто педали сами его носили куда хотели.

Не то чтобы он вообще не мог научиться – нет. Просто как бы нужно было время. Обычно у людей уходит на это несколько дней, иногда неделя. Всё нормально. Но Ярослав делал вид, что злится. Особенно когда даже Чудило ухитрился проехать пару метров, не упав в пыль.

Он бурчал себе под нос, потом резко обернулся к Лариске:

– Лариса Петровна, а с велосипедом точно всё в порядке? Может, он какой-то кривой?

Лариска хихикнула, прикрыв рот ладонью. Нет, злиться на него она не собиралась – знала уже эту его привычку сваливать вину на кого угодно, только не на себя.

Ульяна мягко сказала:

– Спокойно. Научишься за пару дней. Всё у тебя получится.

И тут воздух разорвал глухой грохот. Земля будто дрогнула, где-то вдалеке над крепостью поднялся чёрный дым. Это был взрыв – сильный, словно бомба.

У Ярослава внутри похолодело. Первая мысль – неужто Ярослава Журавлёва опять что-то взорвала? Но вслушавшись внимательнее, он понял – нет, это не её самоделка. Там рвануло что-то другое, серьёзное.

Он резко обернулся:

– Чудило, Лёшка – хватайте пистолеты, закрывайте двери! Никого не пускайте и сами не высовывайтесь! Госпожа Ульяна, останьтесь здесь. Если что – держите магазин.

После этих слов он шагнул за порог. Дверь за его спиной со звоном захлопнулась, и в воздухе остался висеть запах масла от велосипеда, перемешанный с гарью взрыва, донесшейся с той стороны крепости.

Ярослав шёл быстро, почти бегом. Его шаги гулко отдавались по мостовой. Он чувствовал – как сверх, он не имел права сидеть сложа руки. Нужно было увидеть всё своими глазами, оценить, понять. Только тогда можно принять решение.

По расчётам, место взрыва было в нескольких километрах. Но для него это пустяк – всего несколько минут бега.

На горизонте показалось здание – этажей десять, не меньше. Одно из самых высоких в крепости. С его крыши можно было увидеть всё поле боя, и Ярослав уже направился туда.