Пособие по выживанию для оборотней

Глава 14. Ковен

В очередную вечернюю смену пришлось задержаться — и Туомас не успел в метро. Он помнил, что в Москве и где-то еще есть приложения для вызова такси за пару нажатий в телефоне. Идея сервиса показалась Туомасу отличной, вот только с его «Нокиа» оставалась пока недостижимой мечтой. Службы такси по-прежнему отзывались и на простой звонок — но он предпочел пройтись пешком и жалел лишь, что не захватил один из купленных Майей свитеров. Сбывались предсказания больничных кумушек — к вечеру в Питере резко холодало, а нынешней ночью дул непривычно резкий ветер, неся с собою запахи прелой листвы и выхлопных газов. Плотнее запахнув джинсовую куртку, в карманах которой еще скрывался песок после ночевки в Стае, Туомас ускорил шаг, едва не переходя на бег, — ему хотелось как можно быстрее оказаться в теплой кровати.

Он взбежал по темной лестнице, снова забыв, что так и не вкрутил проклятую лампочку, и осторожно открыл дверь. Время перевалило за час ночи. Туомас нагнулся, чтобы снять кроссовки, и тут же понял, что в квартире, кроме Майи, есть кто-то еще. Даже не включив свет, он почувствовал посторонние запахи, исходившие от лишней пары обуви — точнее, целых трех пар. Включив свет, он заметил на вешалке две мужские куртки и дамский плащ.

Майя редко принимала по ночам. Она как-то объяснила ему, что мало какой ритуал следует проводить строго около полуночи или за несколько минут до рассвета. Для всего остального вполне сгодится любое время в нужную фазу Луны. Туомас прошел на кухню, по пути забросив куртку в стирку, налил полную кружку воды и с наслаждением выпил залпом.

И только потом услышал голоса.

Обычно из кабинета Майи не доносилось ни слова — толстые стены «старого фонда», как называли дома в центре города, обеспечивали отличную звукоизоляцию. Туомас вышел в коридор и прислушался.

— …Дамочка, не крутите здесь! Нам сказали, что вы возьметесь за дело без лишних вопросов, — так выполняйте.

Туомас нахмурился, голос Майи звучал напряженно.

— Вам могли сказать все что угодно в мое отсутствие. Я не берусь за наговоры — это противоречит самой сути ведовства. Сожалею, что вам пришлось потратить свое время.

— Кончайте разговоры! Мы готовы заплатить, чтобы избавиться от проблемы, и вы нам это организуете, иначе не поздоровится! — визитер явно находился на взводе. — Да, Вадим?

— Нам сказали, у вас нет права возражать или выбирать, за какую работу браться, а за какую — нет, — поддержал второй. — Но, думаю, мы не станем опускаться до жалоб вашему руководству и решим все полюбовно прямо сейчас, так ведь?

Послышались звук отодвигаемых кресел и следом крик Майи:

— Не смейте! Что вы…

Туомас вцепился в ручку двери. Майя просила его не вмешиваться.

— А ну, не дергаться, шалава облезлая! Подержи ее, Вадим… — раздались грохот и перестук срикошетивших от пола черепков.

Туомас одним пинком распахнул дверь.

В кабинете царил хаос: один из мужчин — высокий, темноволосый, в дорогом костюме — как раз держал в руках очередной горшок с растением, чтобы с размаха грохнуть себе под ноги, где уже валялось несколько обломков. Женщина — сухопарая брюнетка лет сорока — продолжала сидеть в кресле, безучастно скрестив на груди руки. Низкорослый лысеющий здоровяк по имени Вадим держал за локти Майю — подобного Туомас терпеть не собирался.

Одним движением он вырвал девушку из рук недомерка и тут же поразил его хорошим хуком справа.

— Вадим!

— Ты кто такой?! Да ты знаешь, кто мы такие?!

— Эти неизвестно кто такие уже уходят, — Туомас повернулся к дрожащей Майе. — И забудут дорогу в этот дом.

Не церемонясь, он сдернул дамочку с кресла, не обращая внимания на визг и угрозы, и толкнул ее в коридор, после чего повернулся к двоим мужчинам.

— Кого проводить первым?

Он хотел драки. Хотел скрутить их и вытолкать, но высокий лишь всплеснул руками, все же выронив растения, и бочком двинулся вокруг стола к выходу. Его приятель, оправившись от удара, встал в классическую боксерскую позу, чем совершенно не удивил Туомаса.

— Не хотите последовать примеру? — он оскалился, исподлобья оглядывая противника.

Но Вадим уже с ревом бросился на него, словно разъяренный бык во время корриды. Туомас аккуратно избежал лобового столкновения, сделав шаг в сторону, и тут же заломил плешивому коротышке руку за спину, хотя и не смог удержать захват. Вырвавшись, Вадим заорал еще громче, но Туомас встретил его серией хлестких ударов. Плечо, под дых, печень. Тот согнулся, не желая признавать поражение. Туомас улучил момент и врезал ему в челюсть с другой стороны. Потом отступил, демонстративно предлагая капитулировать.

— Вадим! — женский окрик из коридора заставил низкорослого отступить.

— Еще встретимся, — бросил он Туомасу, выкатываясь из кабинета. — Ты еще попомнишь меня, тварь!

Из прихожей слышались звуки торопливых сборов.

— Ваша хозяйка об этом узнает, — пригрозил высокий обессиленной Майе. — И поверьте, вам это дорого обойдется.

— Проваливайте уже. — Туомас с удивлением обнаружил, что вся его злость куда-то испарилась. — И посмеете заявиться снова — поговорим уже серьезнее.

Туомас выразительно прокашлялся в кулак. Все трое даже не повернулись в его сторону и вывалились в коридор. У Майи подкосились ноги.

— Эй! — Он успел подхватить ее, прежде чем девушка опустилась на пол. — Пойдем, сегодня я буду угощать тебя. Пойдем, всего пара шагов.

Он с трудом поборол желание подхватить ее на руки и прижать к себе, но достаточно было и того, что Майя уронила голову ему на плечо. Он осторожно опустил ее на стул в кухне и поставил чайник, в растерянности оглядывая вереницу баночек с различными травами.

— Чабрец… — пробормотала Майя, указывая на одну с зеленой этикеткой. — Половину чайной ложки. Остальное — зеленый чай.

Туомас так и сделал, ощущая себя учеником зельевара, приготовившего первый неумелый отвар. Себе он сделал обычный чай и, сев за стол, осторожно коснулся ее руки.

— Ты в порядке?

Майя неуверенно кивнула.

— Обычно я… я стараюсь быть готовой. К такому повороту. Но они сказали, что пришли по рекомендации, и так чопорно держались… Какая же я дура!

С трудом сделав пару глотков, она все же расплакалась. Туомас стиснул кулаки, испытывая нестерпимое желание сейчас же догнать непрошеных визитеров и закончить разборку. Идея с каждой минутой выглядела все лучше — при условии, что ведьма не попытается его остановить. Волк внутри был бы очень доволен.

— Почему они так вели себя? Что значит — у тебя нет права отказаться?

Еще не договорив, он понял, что вопрос был ошибкой. Майя вскинула на него глаза и тут же опустила затравленный взгляд в чашку.

— Прости, я… не могу тебе сказать.

— Это все та Госпожа? О которой говорила Констанция?

— Том, не проси меня! Это не моя тайна, у меня вообще нет права… Если они узнают, что ты в курсе… — Майя отвернулась, вытирая слезы. — Они мне этого никогда не простят.

— Ты мне все еще не доверяешь, так?

Туомас поднялся. Внутри клокотала обида, которой он даже не мог подобрать определения или тем более основания. Майя была единственной, кому он верил, — точнее, он верил, что она никогда не причинит ему зла. Неужели она не чувствовала к нему того же самого?

— Я никогда не предам тебя, — прошептал он, надеясь пробиться через ее страхи. — Никогда не встану на сторону тех, кто тебя обидел. Неужели ты не веришь?

— Ты ничего не знаешь… Не обещай того, что, возможно, не сможешь выполнить. — Ведьма сидела, не поднимая головы. — Я… я недостойна твоего доверия, и мне страшно. Не дави на меня. Ты видишь лишь одну сторону медали, Том.

Меньше всего на свете он хотел давить на нее — но и терпеть тоже был не в силах.

— Вот, значит, кто я для тебя? Наивный интурист, который ничего не знает, не понимает, не смыслит в людях? Или я просто недостаточно хорош, чтобы разделить со мной проблемы?! Или я чужой человек?

— Не кричи, пожалуйста…

Но Туомаса было уже не остановить — зверь внутри постепенно брал верх. И как у него еще мысли складывались в слова вместо рычания.

— Удивительно, как ты до сих пор терпишь такую тварь в своей квартире! Так ведь меня назвал этот кусок дерьма?

Он торопливо обулся и забрал из ванной грязную куртку, прежде чем его осенила мысль, куда можно перенаправить лившуюся через край злость. Секунды безжалостно убегали, пока он спешно придумывал достойное объяснение своему уходу.

— Туомас, подожди! Ты не понял… — Майя вышла из кухни, ее лицо искажала боль.

— Прости, мне надо идти.

Он бросился вниз по лестнице, прижав ладони к ушам, чтобы не слышать ее голоса, разрывавшего ему сердце.

Дождавшись, пока звякнет цепочка, Туомас на цыпочках поднялся обратно на этаж. Похоже, с мелодрамой он переборщил — единственным источником вдохновения в том, как обидеться на пустом месте и сбежать, ничего не объяснив, ему послужили русские мыльные оперы. Днем в рекреации отделения включали телевизор, и ходячие пациентки увлеченно следили за выяснением отношений уровня «я тебя люблю — да ты не можешь меня любить — да я сказала, что люблю тебя». Туомаса тоже пытались приобщить к обсуждению — баба Дуня уверенно заявила, что просмотр поможет ему выучить русский лучше любого репетитора.

И вот, подумать только, сериальная наука неожиданно пригодилась. Туомас приложил ухо к двери, прислушался и торопливо опустился на корточки, надеясь, что никто из соседей не пройдет мимо. Он принюхался и замер.

Вот он сам — едва различимый запах лекарств и усталости. Вот Майя — она пришла давно, жимолость и липовый мед почти выветрились. А вот и наглая троица: дамочка с резким парфюмом, похожим на «Шанель», дорогая ткань пошитого на заказ костюма брюнета и злая, едкая смесь из пота и бешенства от лысого недомерка. Туомас привстал и снова спустился по лестнице, не выпуская тройной букет из носохватки (он сильно сомневался, что такое слово вообще существует).

Во внутреннем дворе запах усилился — двор проветривался плохо, доказательством служили бесконечные объявления с просьбами выкидывать мусор, не бросать окурки и очистки на землю, а однажды он прочел слезную мольбу не варить такой вкусный кофе с окнами нараспашку. После арки запахи обрывались, но только отчасти. Похоже, они вызвали такси или сели в машину; Туомас покрутился с минуту, чтобы убедиться, и двинулся за оставшимся запахом низкорослого негодяя.

В лучах уличных фонарей блестела свежая морось на асфальте, деревья роняли пожухлые листья ему под ноги. Над головой клубились клочья облаков, сталкиваясь и наплывая друг на друга в ночном небе. Туомас запахнул куртку и перешел на быстрый шаг. Пускай Майя сочла его недостойным доверия — он сам сможет разузнать, что же случилось. И потребует, чтобы подобное не повторялось.

Идти за тяжелым запахом оказалось проще простого. Туомас и сам не заметил, как миновал Инженерный замок, в несколько минут оставил позади Марсово поле и перебрался на Петроградку. Слева подпирал небосвод кораблик на шпиле. Здешний район Туомас почти не знал, но времени любоваться не было. Если догадка верна и низкорослый поехал жаловаться, он уже скоро выяснит, кто угрожает Майе, — и постарается положить этому конец.

За корабликом Туомас притормозил — он впервые увидел вблизи кронверк. Слышал, конечно, что в Питере сохранилась не только самая первая крепость, но и оборонительные сооружения вокруг, но сейчас увидел их вблизи. Увы, запах постепенно растворялся — он припустил быстрее, оглядываясь в поисках полицейских машин, потому что отлично понимал — бегущий в ночи человек кажется очень и очень подозрительным. Улицы сузились, запетляли — Туомас несколько раз застревал на перекрестках, теряя заветную нить, но каждый раз находил снова.

Запах оборвался у потрепанного жизнью серого рено, припаркованного рядом с величественным, разменявшим не меньше сотни лет зданием. В темноте цвет стен выглядел смесью темно-розового и охры с легкими мазками серого, а первый этаж выделялся на фоне остальных резко очерченной кирпичной кладкой. Туомас ожидал, что на проезде во внутренний двор окажется решетка, как обычно в центре, — и она действительно там была, но, к его удивлению, открытая. Он скользнул внутрь, боковым зрением отметив вывески заведений на фасаде — там продавали диски, старые книги и эзотерические товары. Большинство окон зияли темнотой, но один из эркеров на последнем, шестом, этаже светился — словно старая лампа с почерневшим от времени абажуром: огонек в окнах чуть подрагивал, неуверенно вспыхивая и тут же притухая на несколько мгновений.

Туомас начал бы именно с этой квартиры.

Повторяя путь низкорослого громилы, он подошел к запертой двери парадной — справа от входа темнели домофон и табличка с номерами квартир. На шестом этаже значилось две — 9 и 10. Туомас выбрал девятку, нажал вызов и приготовился ждать.

— Кто? — ответил женский голос почти сразу.

— Я пришел поговорить с хозяйкой, — тщательно выговорил он заранее приготовленную фразу. — По поводу Майи.

В переговорном устройстве раздались шипение и какие-то приглушенные голоса. Потом замигал зеленый огонек, и дверь легко поддалась. Туомас поднялся на шестой этаж и без труда нашел девятую квартиру — десятая отсутствовала вовсе. Приоткрытая дверь его не удивила, но, войдя, Туомас оказался в небольшом тамбуре, отделенном от остальной квартиры тканевой завесой, и тут же запутался в бесконечных тяжелых складках, скрывавших вход. Чьи-то сильные руки внезапно ловко и быстро ощупали его — и только после этого занавески сами собой раздвинулись, пропуская гостя внутрь огромного помещения.

Если это и была когда-то квартира, то она, очевидно, занимала весь этаж. Туомас различил три коридора, разбегавшихся в стороны от маленькой темной прихожей. Два охранника, одинаково невысокие и мрачные, смерили его безразличными взглядами. Туомас поежился, но деваться было некуда.

Волчий слух позволил различить беседу за ближайшей стеной: среди говоривших был и низкорослый, прошипевший:

— …пора приструнить лохматую шваль, а то кое-кому не поздоровится.

Туомас не сомневался, что речь идет о нем, поэтому решительно шагнул вперед.

— Мне нужно увидеть хозяйку, — он повторил свою просьбу, но никто из охранников и бровью не повел.

Туомас начал злиться. Разговор за стеной умолк, глухо зацокали каблуки.

— Эй! — он уже протянул руку, чтобы дернуть ближайшего истукана за рукав вполне обычного, не заказного костюма, как внезапно скрипнула дверь, и из левого коридора показалась знакомая фигура, затянутая в длинное узкое платье, шлейф которого волочился по полу. В полумраке коридора Туомас различил кроваво-красные ногти Констанции и ее сердитые темные глаза.

— Госпожа не принимает кого попало, оборотень, — холодно приветствовала его ведьма. — Если желаешь, я могу уделить пару минут, после чего охрана вышвырнет тебя за дверь. Или я могу приказать им сделать это прямо сейчас.

Туомас несколько секунд оценивал угрозу.

— Предпочитаю первое, — спокойно ответил он.

Констанция улыбнулась и поманила его за собой дальше по коридору. Сразу за поворотом обнаружилась большая комната, переделанная в подобие бара: вдоль стен тянулись стойки, а широкий стол в центре замыкала плотным кольцом бархатная скамья. Здесь в тесноте сидели женщины в вычурных одеяниях, обильно накрашенные и надушенные. Туомас почувствовал, как накатывает волнами тошнота и подступает мигрень от обилия косметических запахов, и постарался дышать ртом, насколько это было возможно. Приглушенные разговоры стихли — ведьмы пристально следили за тем, как Констанция подвела его к одной из стоек и грациозно уселась на барный стул. Туомас последовал ее примеру и по привычке оглянулся в поисках бармена, но таковой отсутствовал.

Они сидели в самой гуще этой разряженной толпы, и Туомас ощущал себя загнанным на потеху обывателям зверем.

— И что тебе надо, волчонок? Неужели Дарья так и не смогла подобрать вожжи для твоего загривка?

Молодая женщина слева от Констанции засмеялась, ее примеру последовало несколько человек в зале. Туомас стиснул в кармане куртки ключи; талисман леденил грудь под рубашкой, но от головной боли не спасал.

— Надоело, что всякие мудаки заваливаются к Майе и указывают, что ей делать. Сегодняшняя троица пыталась разгромить ее кабинет. Удивительно, как я не прихлопнул их на месте, словно навозных мух.

От него не укрылся блеск в глазах Констанции при упоминании о разгроме кабинета.

— Твоей дражайшей малявке сильно не поздоровилось бы, — ведьма презрительно хмыкнула. — Это были важные люди, их желания нужно уважать. Но, впрочем, ей и так достанется от Госпожи. Она нарушает условия сделки.

— Какой сделки?

Ведьма хмыкнула.

— А девочка не такая дура, как я думала, — пробормотала она, водя длинным ногтем по матовой столешнице. — Или поумнела, на хлебе и воде-то. Понимает, что ты сделаешь ручкой в тот же момент, как она откроет свой ротик.

— Давай-ка повежливее.

— А не то что? — Констанция соскочила со стула и наклонилась к нему, глядя прямо в глаза. — Я могу сделать так, что ты истечешь слюной от желания прямо здесь, оборвыш. Думаешь, на иностранцев магия действует как-то иначе?

— Думаю, ты себя хоть немного уважаешь, — парировал Туомас, выдерживая взгляд, — и не станешь бросаться словно какая-то болотница, просто потому что перепугалась до смерти.

Ее холеное лицо потемнело от гнева.

— Волчонок смеет скалиться в чужом логове? — процедила Констанция. — Может быть, Дарья тебя попросту вышвырнула как слабоумного? Ты хоть понимаешь, с кем пытаешься испортить отношения, Туомас Эрлунд?

То, что она знала его полное имя и про Стаю, сказало Туомасу о многом. Ведьмы следили за ним или как минимум собрали основную информацию. Возможно, они знали о его работе на Германа Николаевича или, не дай бог, об Игоре.

Последний вариант ему совершенно не нравился.

— Можешь плеваться ядом сколько угодно, — он поднял ладони вверх, показывая, что не собирается применять силу, — но Майю оставь в покое. Я не потерплю повторения подобного — у меня на глазах или за моей спиной. Как видите, выследить мерзавцев мне не составило труда, и теперь я знаю, куда приходить за ответами.

— Никто здесь не будет отвечать перед тобой, оборотень.

Краем глаза он заметил, что ведьмы встали и образовали около них с Констанцией плотный полукруг. Уже не скрывая своих намерений, он сжал кулаки:

— Раз уж все тут в курсе, что я оборотень, полагаю, вы знаете, что у меня нет проблем с ближним боем.

Ведьмы ответили дружным хохотом, после чего одна из первого ряда вскинула руку — и в ту же секунду у Туомаса нестерпимо защипало в глазах. Он попытался проморгаться, но это не помогло. Он остервенело тер веки, пока не выступили слезы, но зуд только усилился.

— Думаешь, у нас нет способов защититься, дурачок? — пропела ему в самое ухо Констанция, и он, превозмогая чесотку, схватил ее за руку, выкручивая запястье.

— Прекрати это! Сейчас же!

Ведьма зашипела и несколько раз ткнула его ногтем в запястье. Пальцы Туомаса онемели, и Констанция легко выскользнула из его захвата.

— Наивный, невоспитанный оборванец!

— Идиот!

Амулет на шее превратился в кусок замерзшего гелия, прожигавшего грудину насквозь, но от озверевших женщин не спасал.

— Он уже должен умолять нас о милосердии, — пробормотала одна из них удивленно. — Добавьте ему, сестры!

Со всех сторон на него наступали голоса, а глаза все так же чесались и слезились, лишая его возможности разглядеть хоть что-либо. Туомас в ярости махал руками, держа ведьм на расстоянии, но боль была сильнее — и он бы отдал все что угодно за возможность промыть глаза водой.

— Helvettimet noitat![24] — это единственное ругательство, которое пришло ему в голову.

Пальцы правой руки по-прежнему не слушались, только теперь к онемению добавилось покалывание, словно тысячи песчинок одновременно впивались в кожу, даже под ногтями. Он завыл, молотя воздух кулаками. Ведьмы затянули какое-то песнопение — и к рези в глазах добавилась нестерпимая головная боль. У Туомаса было только две руки — он мог либо тереть глаза, либо стиснуть виски, но вместо этого решил двигаться вперед в надежде вырваться из полукруга.

Три пальца одновременно коснулись его коленей, и он рухнул на пол, не в силах подняться.

— Что здесь происходит? — раздался ровный, очень похожий на Майин голос, но для Туомаса в этом мире остались только боль и собственная беспомощность.

В зале воцарилась тишина, и боль тут же отступила, но Туомас все еще не мог открыть глаза. Чьи-то руки — сухие, старческие и вместе с тем очень мягкие — осторожно отодвинули его пальцы от лица. Подушечки аккуратно надавили ему на веки — Туомас моргнул, потом еще раз.

Неожиданно резь прошла. Он смахнул остатки слез и посмотрел на свою спасительницу. Перед ним стояла очень маленькая и очень пожилая женщина — Туомас при всем желании не мог угадать, сколько ей лет: восемьдесят, сто или даже больше. Несмотря на разницу в росте, она смотрела так, словно была на голову выше его.

— Следуй за мной. — Женщина развернулась, прежде чем Туомас успел открыть рот, чтобы поблагодарить ее.

Толпа обезумевших ведьм расступилась, пропуская их. Туомасу показалось, что Констанция хотела присоединиться, но старуха отмахнулась от нее. Чувствуя на себе далеко не дружелюбные взгляды, Туомас шагал за ведьмой, которая, казалось, плыла, не касаясь пола, обратно в прихожую, где стояли вытянувшиеся в струнку охранники. Старуха свернула в центральный коридор, который венчала симметричная арка в форме звезды. За ней оказалась еще одна плотная завеса, но когда Туомас прошел сквозь нее, то не почувствовал прикосновения ткани. За вуалью притаилась небольшая комната, из которой три двери вели строго налево, а у дальней стены помещался тяжелый стол в форме вытянутого ромба. Женщина села в кресло за одним углом и кивком указала Туомасу на место за противоположным.

В этот момент раздался истошный, нечеловеческий крик. Туомас подпрыгнул, но старуха лишь цокнула языком. Крик повторился, но уже тише. Что-то шевелилось на занавешенной стойке высотой в человеческий рост. Приглядевшись, Туомас различил очертания птичьей клетки.

— Клавдий не любит посторонних, — пояснила старуха. — Обычные расклады я делаю не здесь.

Она подождала, пока Туомас устроится в кресле. — Угол стола упирался ему в живот.

— У нас не принято, чтобы рядовые оборотни приходили в Ковен без приглашения и предварительной договоренности между мной и Волчицей.

Ему потребовалось время, чтобы осознать все услышанное, но старуха не торопила его.

— Вы Госпожа? — на всякий случай уточнил Туомас.

— Так меня называют. И по этому вопросу я понимаю, что ты не в курсе здешних обычаев. — На столе перед ведьмой Туомас заметил пустую чашку с остатками кофе и пухлую потертую колоду карт.

Ведьма не глядя взяла колоду в руку и начала тасовать.

— Я действительно не в курсе, — признал Туомас. — Во многом потому, что никто не хочет отвечать на мои вопросы. Пришлось прийти самому, хотя я понимаю, что и вы не обязаны меня просвещать. И прошу прощения, если повел себя неуместно.

Старуха продолжила тасовать карты. Туомас ждал, и внутри него постепенно рос страх, что он мог натворить своей выходкой больше, чем сможет разгрести.

— Извинения приняты. — Внезапно Госпожа протянула ему колоду: — Сдвинь.

— Что?

— Сдвинь карты. В любом месте.

Туомас повиновался. Женщина аккуратно поместила сдвинутые им карты под низ колоды и начала раскладывать их рубашками вверх в прихотливом порядке. Процесс, похоже, ничуть не мешал ей говорить:

— Дарья предпочитает сначала оседлать, потом беседовать. Неудивительно, что тебе не удалось от нее ничего добиться. Удивительно, что ей не удалось добиться желаемого от тебя.

Старуха на мгновение оторвалась от карт и бросила на него мимолетный взгляд. Туомас почувствовал, что неудержимо краснеет, хотя по интонации женщины не мог определить, говорит ли она в общем или сумела каким-то образом узнать о случившемся накануне. Вопреки всему, с Госпожой хотелось общаться вежливо и говорить начистоту.

— Среди наших все условия известны заранее. Как у Деда — бог ведает, это не моего ума дело. Но все его… — она запнулась, поджав губы. — Все его девки обычно в курсе. Так что ты в щекотливом положении, Туомас Эрлунд. Не вижу, с чего бы мне просвещать тебя, ты ведь не из наших.

Туомас пожал плечами:

— Чтобы я больше не вламывался туда, куда не следует?

Старуха ухмыльнулась и начала медленно открывать карты — совершенно не в том порядке, в котором раскладывала.

— Императрица… Так, тройка чаш перевернутая, любопытно… — Она вскинула на Туомаса глаза. — Мне-то, знаешь ли, все равно. Констанция огорчает — опытная ведьма, но до сих пор обижается, как трехлетняя. Ты, надеюсь, усвоил, что с ней лучше не препираться.

— Я постараюсь. Но она наговорила много недопустимых вещей о человеке, который…

— Стой! — Госпожа подняла руку, и он немедленно замолчал. — Восьмерка пентаклей, снова чаши… Вот! Мир. Так-так-так…

Она снова посмотрела на Туомаса — на этот раз как-то по-новому. С осторожностью и любопытством.

— Пожалуй, я расскажу тебе кое-что, Туомас. Сразу предупреждаю, отвечать на твои вопросы не стану, но кое-что открою. Во-первых, ты должен усвоить простое правило: прежде чем куда-то войти, выясни, ждут ли тебя там. Во-вторых, прежде чем задавать вопросы, задай их самому себе — и подумай, хочешь ли оказаться на месте собеседника. И в-третьих — Майя совершила тяжкий грех по меркам нашего сестринства. И даже по меркам Уголовного кодекса. Тяжкий и во многом непростительный. Ковен, однако, ее не изгнал — и уж поверь, не из-за родства с Анфисой и не потому, что в ней талант ведьмы развит намного сильнее, чем у большинства. Нет, я разрешила ей остаться, потому что так велели карты. Я позволила ей заниматься делом, в котором смысл ее жизни, — но на моих условиях. На условиях полного послушания.

Госпожа помолчала, открывая оставшиеся карты. Потом уставилась на них, держа руку так, что Туомас не осмеливался заговорить снова.

— Ты сейчас мне не веришь. Можешь не трудиться. Для тебя она — ангел во плоти, я полагаю. И не спорю, если сравнивать с Дарьей, так оно и есть. Можешь не опасаться — она действительно не предаст тебя. Но в остальном я бы не судила поспешно. Племянница недалеко ушла от тетушки. Возможно, это рок — то, что ты приехал и постучал в ее дверь. Значит, такова судьба, и вам обоим от нее не уйти.

Туомас сглотнул, ладонь ведьмы исчезла в складках длинной шали, наброшенной на острые плечи.

— Я вам не могу поверить. А ничего объяснять нормально вы не хотите. А еще вы так часто лжете, что сами в это верите. Там, — он мотнул головой в сторону, — мне пришлось туго потому, что их была дюжина на одного. По-настоящему талантливых, сильных слишком мало, а с таким даром, как у Майи, и вовсе нет. Вы не можете себе позволить ее потерять.

Старуха больше не улыбалась. Тень от портьеры жесткой полосой пересекала ее морщинистое лицо, глаза угрожающе сузились.

— Как раз по этой причине я и сказала, что ты не поверишь мне. Живешь в воображаемом мире, где все дружат и не мешаются под ногами. Можешь и дальше тешить себя иллюзиями. А я помолчу. Еще потому, что мне с этого нет никакой выгоды, знаешь ли. Ступай себе с миром — раз уж это твоя центральная карта. Удивительно, не помню, кому она выпадала в последний раз. Знаешь, ко мне ведь так или иначе все приходят — я и Дарье гадала, когда та еще не командовала Стаей. Ей выпала Императрица — и ты бы видел, как загорелись ее глаза! — Старуха противно захихикала, чуть потряхивая седой головой. — Я ей велела быть осторожнее и не зарываться — но вряд ли она меня послушала, потому что потом пришла снова. И снова.

Туомас поднялся. Он не хотел, чтобы старуха продолжала сплетничать, при этом умалчивая обо всем, ради чего он пришел к ней.

— Твои… ваши… подданные мне тоже ничего не скажут, так?

— Подданные? — Госпожа нехорошо ухмыльнулась. — Хотел меня уколоть, Туомас? Я никого не держу в Ковене — у нас свободная страна.

— Но представляю, что будет с теми, кто посмеет заниматься колдовством без вашего разрешения, — парировал он. — Никакой конкуренции, а? Для этого вы используете громил вроде тех, что напали сегодня на Майю?

Госпожа продолжала смотреть на него с застывшей улыбкой.

— Ты по-прежнему слишком мало знаешь о том, что у нас тут происходит, Туомас. О мире, в котором обычным смертным доступны лишь крупицы волшебства — и за эти крупицы приходится сражаться с себе подобными. Церберы и без меня разберутся с любым, кто посмеет использовать магию неосторожно.

— Снова Цербер…

Госпожа кивнула:

— Снова он. — Она помахала перед гостем одной из выпавших карт: — Вот он, Иерофант. С твоими настойчивостью и нежеланием играть по правилам тебе придется с ним встретиться. Не думаю, что встреча будет радостной. Иди, Туомас Эрлунд, и подумай, согласен ли ты стать частью этого мира — я говорю не столько о понимании, сколько о принятии его устоев — или желаешь окончательно сделаться изгоем. Чужой среди людей, чужой среди всех… — она улыбнулась тихо, убирая карты на место. — В этом случае я бы не советовала оставаться в городе — ты лишь приблизишь собственный конец.