Повелитель огня

Глава 19

— Следуйте за мной! — всё с той же нелепой торжественностью объявил огневик, но сам при этом никуда не пошёл, а лишь жезлом указал направление, в котором следовало идти, а его товарищи расступились, образовав подобие коридора.

Я сжал покрепче ладонь мальчишки, чтобы не вздумал никуда убежать — не хватало ещё, чтобы его пришибли, как здесь выражаются, при попытке к бегству. А в том, что эти типы в бордовых плащах на такое способны, я не сомневался. Пошёл в указанном направлении. Точнее, хотел пойти, но не получилось — пацан упёрся. Он смотрел на меня озлобленным волчонком и отказывался идти. При этом не издавал ни звука.

— Добран, не бойся! Или с ними! — крикнул посадник.

— Иди, сынок! — добавила мать мальчишки. — С вас снимут скверну, и всё будет хорошо!

Пацан после этого почему-то посмотрел на меня — прям в глаза, словно ждал подтверждение словам родителей.

— Надо идти, — сказал я. — У нас нет выбора.

И тут мальчишка заплакал. Вот этого только не хватало. Видимо, в доме он находился в состоянии стресса, поэтому держался, а теперь, когда спасся и увидел рядом маму и решил, что все опасности позади, ему вдруг заявили, что надо куда-то идти с мрачными дядьками в плащах. Немудрено было разрыдаться.

— Всё будет хорошо, не бойся, — сказал я и, покрепче сжав ладонь мальчишки, повёл его по улице.

Часть чаровников пошла с нами, но большинство остались. Они окружили дом, отгоняя от него зевак. Тушить его они не собирались — просто следили, чтобы догорел. Всё это сильно смахивало на шоу, и если бы мне кто-то сказал, что сами огневики этот дом и подпалили, я бы не сильно удивился. Правда, было непонятно, кому и зачем понадобилось сжигать живьём мальчишку. Но кто бы это ни был, план ему я сорвал.

Вели нас строго, почти церемониально: два огневика впереди, двое сзади, по одному с каждого бока. И завершал процессию тот, что командовал.

Народ, стоявший вдоль маршрута нашего следования, смотрел на нас как на прокажённых. В их взглядах я видел брезгливость, страх и даже ужас. А в спину нам доносились голоса особо эмоциональных горожан:

— Смотрите-ка, еле идут.

— Потому что скверна давит.

— Им не место в нашем городе!

— Сжечь их в Истинном огне!

Мы, конечно, выглядели не особо презентабельно: оба в саже, у меня рукава обгорели до самых плеч, пацан размазывал слёзы по грязному лицу — то ещё зрелище. К тому же надышавшийся дыма мальчишка постоянно кашлял. Но всё же так на нас реагировать — перебор. Сильно запудрили местным жителям огневики мозги.

Когда мы дошли до угла и собирались повернуть, я заметил Ясну. Она стояла среди зевак и смотрела на меня глазами, полными отчаяния. Не ушла, значит — решила подождать здесь. Но так оно даже лучше.

— Эй, начальник, а давай пойдём на постоялый двор? — громко крикнул я, когда мы проходили мимо Крепинской княгини. — Там можно отдохнуть, подождать, пока всё разрешится.

Огневик мне ожидаемо ничего не ответил, но я обращался не к нему и был уверен: Ясна мои слова услышала и поняла их как надо.

Путь наш оказался недолгим — всего пять кварталов, и закончился он у мрачного двухэтажного здания, не особо большого, но монументального и крайне неприветливого. На здании вообще не было никаких украшений: ни башен, ни декоративной отделки, ни знамён. Только чёрный камень: гладкий и блестящий, с небольшим красноватым оттенком.

Фасад был почти лишён окон — лишь одно круглое виднелось под самой крышей. Оно светилось изнутри, и свет его был пугающим, багровым, словно это окно служило каким-то маяком непонятно для кого. Вход был сделан в виде арки, вырезанной прямо в теле здания. Над ней прямо на камне были начертана какие-то непонятные символы. Еле заметные. Похоже, это был Гардовский Дом Братства Истинного огня.

Один из двух чаровников, что шли первыми, отворил массивную, обитую железом входную дверь, и эта пара сразу же вошла внутрь. Я остановился у порога и вопросительно посмотрел на главу отряда. Тот кивком велел мне следовать за его товарищами, и я вошёл, утянув за собой мальчишку.

За дверью нас встретили два стражника, они были одеты уже не так эффектно, как группа, прибывшая на пожар. Они были больше похожи на обычных дружинников, лишь алые вставки на кафтанах выдавали их принадлежность к огневикам. И кроме этой пары стражников в огромном холле никого больше не было.

Вслед за мной вошёл глава отряда и остальные четверо штурмовиков — это определение однозначно подходило амбалам с жезлами, скрывающим свои лица за капюшонами, больше всего. И мы направились к широкой лестнице, ведущей на второй этаж.

Только подниматься по ней мы не стали: обогнули и вышли к лесенке, ведущей в подвал — крутой, с узкими каменными ступенями. Спустились по ней и упёрлись в дверь. Возле неё тоже стоял стражник. Один. Он быстро, не говоря ни слова, открыл дверь, и наша процессия вошла в коридор — каменный, довольно тёмный, пугающий. И довольно низкий — я едва не задевал головой потолок.

По этому коридору мы пошли дальше. И как-то слишком уж далеко пошли. Похоже, подземная часть Дома Братства была сильно больше видимой. Воздух в коридоре был тяжёлым — пахло старым камнем и чем-то металлическим, едва ощутимым. Через каждые пять метров на стене висел тусклый светильник. Мы пару раз свернули и в итоге подошли к очередной двери — тоже обитой металлом, но выкрашенной в красный цвет.

Глава отряда отворил эту дверь и снова кивнул мне, приглашая войти в комнату. Мы с мальчишкой вошли — куда нам было деваться?

Помещение, куда мы попали, оказалась довольно тесным. Возможно, поэтому с нами вошёл лишь глава отряда. У стены, что напротив двери, стоял узкий стол, на нём лежало несколько свитков, какие-то амулеты и ещё куча предметов, о предназначении которых я даже догадаться не мог.

За этим столом сидел огневик в красно-чёрных одеждах с капюшоном, закрывавшим лицо. Только подбородок был виден — острый, с несколькими тонкими шрамами. Руки у хозяина комнаты были в перчатках, а на шее висел большой медальон с изображением какого-то странного знака.

У одной из боковых стен стояла лавка. Я указал на неё мальчишке и сказал:

— Садись!

Малец спорить не стал — он уже еле держался на ногах, поэтому с радостью присел на лавку, кашлянув при этом. Огневик откинул капюшон и бросил на меня недовольный взгляд, но ничего не сказал. Какое-то время он смотрел на меня, потом развернул один из свитков, что-то в нём прочитал и снова перевёл взгляд на меня. Рассматривал примерно полминуты. Затем произнёс негромким, скрипучим голосом:

— Имя.

— Прозор, — ответил я первое, что пришло в голову.

Чаровник представляться не стал, вместо этого он задал мне вопрос:

— Кто научил тебя не бояться дикого огня?

— Никто, — ответил я. — Как-то само собой.

Огневик криво усмехнулся, откинулся на спинку кресла и сказал:

— Ты дерзок.

— Но меня действительно никто не учил.

— Я тебе не верю, но доказать обратного не смогу. Зачем ты вошёл в дикий огонь?

— Чтобы спасти мальчика, это же очевидно.

— Ты осознавал, что после этого окажешься во власти скверны дикого огня?

— Я осознавал, что мальчик сгорит, если я его не спасу.

— Возможно, это было бы для него лучшим исходом, — глубокомысленно произнёс огневик.

— Полагаю, он придерживается другого мнения, — заметил я.

— Он не может иметь мнения на этот счёт, он не знает, как опасна скверна. Она пожирает его. И тебя тоже. Но вы этого не ощущаете.

— Так может, нет на мне никакой скверны, раз я её не ощущаю? — спросил я.

Чаровник снова усмехнулся и ответил:

— Есть. Ты слишком долго пробыл в диком огне.

— И что теперь? — поинтересовался я.

— Не знаю, — ответил огневик. — Твою судьбу теперь будет решать Истинный суд.

— А может, на первый раз стоит понять, простить, очистить от скверны и отпустить? — предложил я.

— Нет. Поздно снимать с тебя скверну, ты слишком много времени провёл в диком огне.

— Но вы же с горанов её снимаете, а они вообще живут и работают с этим огнём.

— С горанами всё обстоит иначе.

— Ну да, ну да. Вы не понимаете, это другое! — я усмехнулся, вспомнив известное изречение из моей прошлой жизни. — Но, может, всё же попробуете? Мне, вообще-то, там возле горящего дома, сказали, что мы идём сюда снимать скверну.

— Поздно, — отрезал чаровник и встал из-за стола.

Он подошёл ко мне почти вплотную, поднял руку и протянул её к моему лицу, остановив лишь в нескольких сантиметрах от него. Я невольно дёрнулся, но удержался, не отступил. И почти сразу же почувствовал жар, исходящий от ладони огневика. И ещё какое-то странное ощущение — будто меня сканировали.

— Поздно, — повторил чаровник и с заметным удивлением добавил: — Ты меня не боишься.

— Да не такой уж ты и страшный, — не удержался я от колкого замечания.

Огневик неодобрительно покачал головой и отправился назад, за стол, по ходу дела обращаясь к главе отряда, что нас доставил:

— Уведите их. Пусть ждут Истинного суда.

— А можно узнать, когда он состоится? — спросил я. — Хотя бы примерно. Неохота у вас здесь сидеть месяцами в его ожидании.

Чаровник злобно посмотрел на меня, усаживаясь в кресло, но всё же ответил:

— Завтра утром.

После этого он развернул очередной свиток и принялся его читать, а нас с мальчишкой вывели в коридор. Затем нас разделили и развели по камерам до суда — как и было обещано. И меня очень удивило, что пацану не задали ни одного вопроса.

Камера, куда меня распределили, удивила. По сравнению с темницей Крепинского князя, я словно в приличный отель попал: высокий потолок, чистые стены из какого-то светлого камня — ровные и сухие, нормальное освещение — лампа на столике, чтобы иметь возможность её выключить на ночь, нужник за ширмой.

Но главное — по центру стояла кровать. Не какая-то лавка с соломой, а самая настоящая кровать: деревянная, с тонким матрасом, застеленная белым покрывалом. Рядом — ещё один столик, на нём кувшин с питьевой водой. Окна, правда, не было, но вентиляционное отверстие имелось.

Я прошёлся по камере и, не раздеваясь, прилёг на кровать. Призадумался, прокрутил в голове события дня. И поймал себя на мысли, что больше всего меня волнует, что теперь будет с Ясной, сможет ли она добраться сама до дяди. За себя я не переживал — почему-то был уверен, что выкручусь.

Зал суда оказался небольшим — примерно тридцать — сорок квадратных метров и очень уж мрачным. Свода не было, потолок давил плоской каменной плитой, стены из гладкого, почти чёрного обсидиана, чёрные лавки для подсудимых и слушателей, три чёрных кресла на небольшом подиуме для судей — всё было холодным, пугающим, будто не братья Истинного огня нас собирались судить, а братья Истинного льда. Ещё и стражники в форме как у тех ребят, что прибыли на пожар, добавляли напряга.

Когда нас привели в зал, там уже находились судьи и родители мальчишки. Мать его всхлипывала, сжимая платок в руках так, что костяшки пальцев побелели. Отец сжимал её плечи — но в этом было больше отчаяния, чем утешения. А ещё в зале находилось аж целых пять стражников. И нас привели четверо и тоже остались. Итого девять — как-то многовато на двоих подсудимых, одному из которых около десяти лет.

Никаких защитников или обвинителей, разумеется, не было — только три судьи. В центре пожилой, явно старший, по краям совсем молодые. Когда нас с пацаном усадили на лавку для обвиняемых, судья, сидевший по центру, сложил перед собой ладони лодочкой и быстро начитал какое-то заклинание на непонятном мне языке. Тут же в ладонях возникло пламя — довольно большое. Судья с силой дунул на него, и пламя, увеличившись в размере, превратилось в множество ярких искр. Эти икры, кружась, разлетелись по всему помещению, потихоньку угасая. Когда погасли последние, судья сказал:

— Добро и свет всем! Осветит нас пламя Истинного огня и поможет изгнать скверну!

Слова про изгнание скверны мне понравились, возможно, ещё не всё было потеряно. Судья выдержал небольшую паузу, дав всем осознать важность момента, а потом заявил:

— Добран из Гардова, сын Яровида, ты обвиняешься в поджоге родительского дома при помощи дикого огня!

Лихо. Без долгих вступлений и объяснений. Я аж растерялся. Мать мальчишки заплакала почти навзрыд. Не обращая на это внимания, судья продолжил:

— Мы должны знать, Добран, сам ты всё сделал или тебе кто-то помогал?

— Я не поджигал дом, — ответил мальчишка, который на удивление держался довольно уверенно.

— Никого, кроме тебя, в доме не было, значит, поджёг его ты, в этом у нас нет сомнений, — заявил судья. — Нас интересует, помогал ли тебе кто-нибудь?

Логика, конечно, была убойная. А учитывая, что пацана закрыли на третьем этаже, и он ничего не мог поджечь физически, и я это знал, разыгрываемый цирк меня бесил особенно сильно.

— Я не поджигал дом, — повторил мальчишка.

— А кто тогда его поджёг?

— Я не знаю, я не видел. Меня закрыли перед этим на третьем этаже.

— Кто закрыл?

— Я не знаю.

— Ты лжёшь, Добран. Скверна толкает тебя на этот путь.

— Я не поджигал дом! — чуть ли не крикнул мальчишка.

— Скверна делает тебя агрессивным и непредсказуемым. Она полностью поработила тебя, ты больше не сможешь контролировать себя, ты слишком опасен для города и для всего Девятикняжья. Мне жаль, но я не вижу другого выхода… — судья выдержал долгую паузу и добил мальчишку и его родителей: — Я приговариваю тебя к очищению от скверны в Истинном огне!

— Не-е-ет! — закричала мать мальчишки, вскакивая с лавки.

К ней тут же бросились два стражника и усадили её на место. А судья сказал, обращаясь к ошарашенным родителям пацана:

— Мне жаль, но только это спасёт наш город и его жителей от Добрана. Его самого спасти уже невозможно. Скверна его поглотила. Но Истинный огонь уничтожит её. А вам следует как можно быстрее пройти очищение, так как вы находились рядом с сыном слишком долго. Но я уверен, что вас скверна почти не коснулась, просто не тяните с очищением — пройди те его сегодня же.

— Нет! — закричала мать мальчишки. — Вы не можете сжечь моего мальчика! Вы должны его очистить. Его можно спасти!

— Я вынес решение, — отрезал судья и обратился к страже: — Уведите!

Двое стражников тут же принялись уводить родителей мальчишки, а двое — его самого. Жена посадника билась в истерике, сам он поник и лишь бормотал какие-то неразборчивые слова, пытаясь утешить жену. А вот Добран, как ни странно, держался — видимо, в состоянии стресса не до конца осознал, что произошло.

Что касается меня, я тоже был в шоке. Увиденное и услышанное просто не укладывалось в голове. Это ж какую власть имели огневики, что они могли вот так запросто приговорить к сожжению сына главы города, а его самого с женой просто выгнать из зала суда? Становилось жутко от осознания уровня могущества и вседозволенности этого братства.

Но долго размышлять на эту тему не пришлось, так как судья объявил:

— Человек, назвавшийся Прозором, ты обвиняешься в нарушении строжайшего запрета приближаться к дикому огню и во лжи!

— В какой ещё лжи? — спросил я.

— Ты заявил на допросе нашему брату, что твоё имя — Прозор. Но мы знаем, что это не так. Ты Владимир из Велиграда, сын князя Борислава.

— Да с чего вы это взяли?

— Тебя ищут по всему княжеству, твоё описание доставили к нам ещё позавчера, а Браноборский князь назначил хорошую награду за твою голову.

— Да у меня обычная внешность.

— Ты бесстрашен, как человек, пришибивший камнерога, и дерзок, как сын князя. Не стоит скрывать своё имя, это тебя не красит.

— Хорошо, допустим, я Владимир, и что теперь? Выдадите меня Станиславу? — спросил я в лоб. — Или, может, лучше отцу? Он в три раза перекроет сумму, обещанную Станиславом.

— Нет, — ответил судья. — Нас это всё не касается. Мы не передадим тебя Браноборскому князю, как и не отдадим отцу. Для нас ты не княжич Владимир, для нас ты носитель скверны. Просто будет удобнее называть тебя настоящим именем.

— Хорошо, называйте, если это для вас так важно, и если это ни на что не влияет, — сказал я и развёл руками.

— Владимир, ты нарушил строжайший запрет и пошёл в дикий огонь. Это тяжёлый проступок сам по себе, но это мелочь по сравнению с тем, что теперь тебя поглотила скверна.

— Вам не кажется, что поглотила — слишком громкое слово? Я быстро нашёл мальчишку и выбежал с ним на улицу.

— Ты пробыл в огне слишком долго, — заявил судья. — И главное — ты вышел оттуда живым и невредимым! На тебе слишком много скверны, и снять её, к сожалению, не получится.

Последняя фраза мне категорически не понравилась, очень уж она напоминала ту, что сказали мальчишке, прежде чем выносить приговор. И, как оказалось, не понравилась она мне не зря — судья тут же объявил:

— Владимир из Велиграда, сын князя Борислава, мне жаль, но скверна уже слишком глубоко проникла в тебя, вывести её уже не получится. Ты теперь несёшь опасность для Девятикняжья, и у меня не остаётся иного выхода, как пойти на крайние меры. Я приговариваю тебя к очищению от скверны в Истинном огне!

Не то чтобы неожиданно после приговора мальчишке, но не неприятно. Причём в силу определённых причин сам по себе приговор меня не пугал — я знал, что сжечь меня в магическом огне не получится. Но вот что станут делать огневики, когда это поймут? Тут вариантов было множество. От банального повешения до объявления меня несгораемым и поклонения мне. Но что-то мне подсказывало, что на последний вариант особо рассчитывать не стоило — братья Истинного огня уже не раз показали себя хитрыми, умными и расчётливыми. Вряд ли с ними мог прокатить такой дешёвый трюк.

— Приговор должен быть приведён в исполнение завтра в полдень на рыночной площади Гардова! — эта фраза судьи вывела меня из раздумий.

Что ж, завтра в полдень на рыночной площади Гардова местные жители увидят шоу, какого ещё никогда не видели. Лишь бы начали с меня, а там, глядишь, до мальца дело и не дойдёт.

Дорогие читатели!

После этой главы я открываю подписку. Я ждал максимально долго, чтобы вы могли прочитать большой объём и решить, хотите ли читать этот цикл дальше. Думаю, уже можно определиться.

Буду очень благодарен всем, кто купит книгу именно на этом портале, на АТ.

Так как написание книг — моя работа, ваша поддержка покупкой подписки и наградами позволяет мне продолжать заниматься любимым делом и радовать вас интересными историями.

Заранее всем спасибо!

PS

По уже сложившейся традиции в благодарность за награды вам в гостевую сказать спасибо придут чибики, очень похожие на героев книги. Но не сразу, а в течение 2–3 дней. )