Рассвет Эринии IV. Пробуждение тьмы

Глава 8 Петля затягивается

Друзья, кому нравится произведение и кто хочет немного мне помочь — напишите пожалуйста в комментариях к ПЕРВОЙ книге коротенький отзыв) Как правило все, кому нравится книга, быстренько всё читают и уходят, а кому не нравится — стараются высказать своё бесценное мнение от чего страдает общая картина. Спасибо всем откликнувшимся, больше не отвлекаю)

Машина рванула с места, подбросив нас на ухабах просёлочной дороги, из-за чего я инстинктивно прижал Дарину к себе, стараясь хоть немного, но уменьшить ей тряску. Водитель, представившийся Дилшодом, лихо рулил, объезжая самые глубокие колдобины, и вовсю использовал весь немалый потенциал проходимости, заложенный в старенькую «Ниву».

В обычной жизни я бы ни за что не согласился на подобную авантюру — нестись в неизвестном направлении с полубессознательной девушкой на руках по воле совершенно незнакомых мне людей, но благодаря своему новому, обострившемуся дару читать мысли и намерения, который обрёл небывалую чёткость, я к своему не малому удивлению от Дилшода, так же как и от его брата-таксиста, не чувствовал ни капли негатива.

От него веяло спокойной, уверенной силой и… искренним желанием помочь. Не из корысти, не из страха, а из какого-то глубокого, внутреннего убеждения, что так надо. Поэтому я доверился, да и выбора, если честно, у меня особого не было.

Мы ехали около часа. Сначала по разбитым асфальтовым дорогам, потом по грунтовкам, и наконец, совсем уж по лесным колеям, едва заметным в свете фар. Городской шум и свет остались далеко позади, сменившись густой, почти осязаемой темнотой и тишиной, нарушаемой только рёвом мотора «Нивы» и скрипом её подвески.

Наконец, впереди показались огни, и по их редкому приглушённому свету я сразу же определил, что приехали мы явно не в город…

И действительно. Спустя буквально пол минуты перед нами показалась деревня, застроенная одноэтажными домами. Наш спаситель уверенно завёл свою машину на территорию этой деревни, и мы проехали к самому большому из них — единственному двухэтажному дому, с резными деревянными ставнями и небольшим, но ухоженным палисадником.

Дилшод заглушил двигатель, и на нас сразу же обрушилась оглушительная тишина, пахнущая свежескошенной травой, дымком из печных труб и цветущими липами.

— Жди тут, — коротко бросил он мне и вышел из машины.

Я остался в салоне, прислушиваясь к собственному сердцебиению и ровному дыханию Дарины. Через мгновение из дома послышались приглушённые голоса, дверь распахнулась, и на пороге появился Дилшод в сопровождении женщины.

Она была высокой и стройной, одета в простое, но яркое платье, а её волосы были убраны под лёгкий цветной платок. Увидев через стекло машины окровавленную Дарину на моих руках, она ахнула, поднесла руки к лицу и начала причитать на своём языке, полным тревоги и сострадания.

Дилшод что-то быстро сказал ей, и она, кивнув, бросилась обратно в дом, а мы с нашим спасителем тем временем осторожно начали извлекать драгоценную ношу из машины. Я бережно взял её на руки и понёс в сторону дома, а он шёл рядом, готовый в случае чего подхватить девушку с моих рук.

Хозяйка — Зухра, как представил мне её несколько позже Дилшод — когда мы прошли внутрь, уже ждала нас в прихожей, держа в руках свёрнутое в несколько раз стёганое одеяло — курпачу, и настороженно смотрела на меня, гадая о том — кто мы, и что за беда привела таких гостей в её дом.

Дом встретил нас теплом и уютом. Воздух в нём был пропитан ароматами специй, свежеиспечённого хлеба и чего-то кисловато-молочного. Всё было просто, но чрезвычайно чисто. На стенах — яркие вышитые панно и ковры с традиционным узбекским орнаментом, ну и конечно же не обошлось без здоровенной печи, от белизны которой мне даже несколько резало глаза.

Полы были застелены паласами, а из-за полуприкрытой двери в соседнюю комнату доносился сдержанный детский шёпот и когда я туда посмотрел, то увидел несколько любопытных, изучающих нас взглядов.

Я мельком успел заметить как минимум пятерых ребятишек разного возраста — от подростка до карапуза, сидевших на большом полутораметровом курпаче, разложенном прямо на полу.

Они затихли, увидев незнакомца с окровавленной девушкой на руках, но в их глазах читался не страх, а скорее любопытство и дисциплинированное послушание. По малейшему движению бровей Зухры они тут же отпрянули вглубь комнаты, давая нам возможность беспрепятственно пройти.

Дилшод повёл меня по узкому коридору и распахнул дверь в небольшую, я бы даже сказал крошечную комнату. В ней помещалась лишь полуторка, застеленная чистым, но потертым бельём, и старенький советский шкаф с потёртым шпоном. На подоконнике, служившим прикроватной тумбочкой, лежала зачитанная до дыр книга и стояла фотография в рамке — на ней Дилшод, Зухра и все их дети.

— Это комната старшенького, — пояснил Дилшод, успев заметить мой взгляд. — Он если что, с братьями поспит. Не бойся, тут тихо, и бедняжку никто не побеспокоит.

Мы осторожно уложили Дарину на кровать, после чего нас настойчиво оттеснила Зухра, которая принесла с собой влажное полотенце и начала с материнской нежностью протирать её лицо, смывая кровь и грязь, при этом всё так же тихо причитая на своём языке.

Я стоял в нерешительности, чувствуя, как комок подкатывает к горлу, и наклонившись поцеловал Дарину в макушку, всё ещё пахнущую дымом сигарет и страхом той проклятой квартиры.

— Всё будет хорошо, — снова прошептал я, больше для себя, чем для неё.

Дилшод тронул меня за локоть, и прогудел:

— Идём, брат. Пусть Зухра делает своё дело. Она знает, как ухаживать и не отойдёт от девчонки ни на шаг.

Я позволил ему вывести себя из комнаты, после чего мы прошли на небольшую кухню, уставленную глиняными кувшинами и медной посудой. В центре неё стоял низкий столик, а вокруг него — разложенные на полу курпачи для сидения. Пахло зелёным чаем, душицей и ещё чем-то вкусным, что томилось в печи.

— Садись, — указал Дилшод на курпачу, и тут же спросил:

— Чай будешь?

Я молча кивнул, опускаясь на мягкий валик. Силы, казалось, окончательно покинули меня. Теперь, когда адреналин отступил, я чувствовал лишь всепоглощающую усталость и пустоту.

Дилшод налил мне из большого фарфорового чайника крепкого зелёного чая в пиалу, пар от которой поднимался столбом, согревая моё лицо.

— Спасибо, — прохрипел я, обхватывая пиалу руками. — Я… я не знаю, как вас отблагодарить… Что я могу сделать для вас?

Дилшод махнул рукой, отмахиваясь от благодарностей, и ответил:

— Не за что. Муххамад позвонил, сказал — надо помочь, и мы помогаем. Так надо. Аллах всё видит! — Он отпил из своей пиалы и пристально посмотрел на меня. — Но теперь ты скажи мне, брат. Насколько серьёзны проблемы, в которые мой брат ввязал нашу семью, помогая тебе?

Его взгляд был прямым и честным. Он не требовал, он спрашивал меня, как равный. И я не мог врать… Да и не хотел. Я отпил чаю, чувствуя, как его горьковатая теплота разливается по телу, и посмотрел в окно, в непроглядную темень подступающей к деревне ночи. Я вспомнил высохшее тело Аслана, вспомнил избитое лицо Дарины, а ещё вспомнил имя — Артур.

Я не чувствовал от Дилшода и его семьи ни капли подлости или страха. Лишь спокойную, уверенную силу и готовность принять любой ответ.

— Если ты дашь мне машину, — тихо, но очень чётко сказал я, глядя на свое отражение в тёмном стекле, — то к утру этих проблем не будет. Ни для вас. Ни для меня. Вообще.

Я повернулся и посмотрел ему прямо в глаза, давая понять, что это не бравада, а констатация факта, и теперь всё зависело от его решения.

Дилшод замер на мгновение. Его лицо, освещённое тусклым светом лампы под абажуром, стало сосредоточенным. Он отставил пиалу, сложил руки и о чём-то интенсивно задумался. В тишине кухни было слышно лишь потрескивание дров в печи и мерное тиканье старых настенных часов.

Наконец, он поднял на меня взгляд, и в его тёмных глазах читалась непоколебимая решимость.

— Машину я тебе не дам, — сказал он твёрдо, и тут же продолжил:

— Я сам поведу. Покажешь дорогу.

По его голосу я сразу понял, что любые возражения с моей стороны бессмысленны. Он принял решение и его было не отговорить.

Я хотел было возразить, сказать, что это не его дело, что это мой крест, но он перебил меня, словно угадав:

— Ты под нашей крышей. Ты гость. И твоя беда — теперь и наша беда. Мы не бросаем своих. И не прячемся за спины тех, кому помогли, поэтому я поведу, и это не обсуждается. Тебе только надо сказать — куда.

Он не сводил с меня взгляда, и в его мыслях я читал не упрямство, а железную, родовую логику чести и долга. Он взял на себя ответственность, приведя меня сюда. И теперь он был готов пройти этот путь до конца.

Я откинулся назад, чувствуя, как странное спокойствие наконец-то опускается на меня. Я был не один. В этой безумной ночи, в этом чужом мире, нашлись люди, готовые помочь без страха и упрёка.

— Хорошо, — кивнул я. — Мне нужно на Киевское шоссе. Поворот на Петрищево. Там какой-то особняк за забором.

Дилшод медленно кивнул, впитывая информацию, после чего задумчиво сказал:

— Знаю это место, нехорошее. Будем там ближе к рассвету, а сейчас поспи пару часов. Тебе это надо, а я пока подготовлю машину.

Он встал, его движения были плавными и уверенными. Я не стал спорить, потому что ощущал его правоту. После этого безумного вечера я ощущал себя невероятно разбитым, а при «знакомстве» с Артуром мне почти наверняка потребуются все мои силы: как физические, так и магические.

Я допил чай, ощущая, как его тепло и решимость Дилшода подпитывают и меня. Завтра на рассвете кто-то очень сильно пожалеет, что связался с нами.

Интерлюдия: Артур

После того как трубка в руке с голосом Аслана замолкла, Артур ещё несколько секунд сидел в кресле кабинета своего отца, с насмешливой ухмылкой глядя на потухший экран телефона. Слюнявый щенок, этот Атон-Д’Арим, и его зазнавшаяся подстилка… Наконец-то совсем скоро они получат по заслугам!

Сладкое чувство мести согревало его изнутри, приятно щекоча нервы. Он мысленно представлял, как этот нищеброд будет ползать у его ног, умоляя отпустить его девчонку, а он, Артур, может быть, и отпустит. Если там будет что отпускать после того, как Аслан и ребята с ней закончат. Особенно сильно ему хотелось увидеть унижение в глазах этой стервы, которая защищала своего ненаглядного и нивелировала Артуровы атаки.

Эти приятные мысли немного рассеяли скуку, овладевшую им после разговора с отцом о каких-то дурацких документах фонда. Артур с откровенной неохотой взялся за папки, и даже попытался вникнуть в цифры и отчёты, но они мгновенно сливались в одно скучное серое пятно. Какая разница, куда идут эти жалкие гроши? У него были дела поважнее.

В конце концов, он с раздражением швырнул папку на стол. Чёрт с ними, с этими бумажками. Ему нужно было движение. Адреналин.

Ключи от «Ауди R8» — подарка отца на последний день рождения — лежали на видном месте. Артур схватил их, накинул на себя кожаную куртку и вышел из дома, моментально взбодрившись от холодного вечернего воздуха.

Он сел в низкое кресло водителя, завёл мотор, наслаждаясь низким рёвом двигателя, знакомого и любимого, который отозвался приятной вибрацией во всём теле. В этот момент Артур чувствовал, что действительно живёт. Сила. Скорость. Власть.

Он вырулил за ворота особняка своего отца и вдавил педаль газа в пол. Машина сорвалась с места, как хищник, сливаясь с потоками вечернего шоссе. Он лихо маневрировал между машинами, игнорируя возмущённые гудки и сигналы дальнего света. Ему было плевать на правила, на штрафы, на других водителей.

Его отец уже давно отучил всех местных гаишников обращать на него внимание, и поэтому никто и ничто не мешало Артуру наслаждаться скоростью, визгом шин на поворотах, и чувством полного контроля… Всё это заставляло его кровь бежать быстрее, и в эти моменты его жизнь становилась ярче.

Он носился по пустынным в это время суток трассам около часа-полутора, пока не почувствовал, что напряжение немного спало, а скука отступила. Тогда он развернулся и поехал обратно. Он был уже почти у дома, когда зазвонил телефон. Аслан. Артур подключил громкую связь, не сбавляя скорости.

— Ну что? Тебе есть чем меня порадовать? — бросил он в микрофон.

Голос Аслана звучал глухо, но в нём слышалось трудно скрываемое предвкушение, и почти животная радость.

— Всё чики-пуки, Артур. Девчонка у нас. Норовистая оказалась, царапалась, кусалась… — он похохотал, после чего продолжил — … но мои парни и не таких кобыл объезжали, так что быстро её успокоили. Уже связались с пацаном, дали ему час времени. Ждём.

Артур от таких приятных вестей широко ухмыльнулся. Всё складывалось просто идеально.

— Отлично, Аслан, — сказал он, и в его голосе зазвучала мстительная, злая радость. — Жду тогда твоего звонка. И знаешь… я не расстроюсь, если по дороге ко мне этот сопляк пару раз упадёт мордой в асфальт. Понимаешь? Чтобы помнил, с кем связался. — Он сделал паузу, наслаждаясь моментом. — А что до девчонки… — он пренебрежительно фыркнул, — … мне на неё плевать. Главное — чтобы я увидел глаза этого урода и чтобы он всё понял.

Аслан довольно гоготнул в трубку:

— Понял, брат, спасибо! Ну короче тогда как тут раскидаемся я тебе отзвонюсь и там решим куда везти клиента.

Связь прервалась. Артур с удовлетворением кинул телефон на пассажирское сиденье, мысленно радуясь, что всё идёт по плану. Он припарковался у гаража, прошёл в дом, и налил себе виски, весело насвистывая мотивчик «прилипшей» к нему песни. Настроение было просто отличное.

Он даже нашёл в себе силы, чтобы снова взглянуть на документы фонда, и мысленно оценил, что они уже не оказывают на него того раздражающего действия, как раньше, но всё равно отложил их в сторону. Не время.

Вместо этого он развалился на диване, и стал предаваться фантазиям о том, как совсем скоро у этого мерзкого Атон-Д’Арима не останется ни гроша, ни надежд, ни этой его глупой спеси. Всё будет его, Артура.

Ожидание начинало надоедать. Он выпил ещё один виски, и кинув взгляд на часы понял, что прошёл уже целый час, потом полтора… Артур начал всё чаще поглядывать на телефон. Странно. Аслан раньше не был замечен в наплевательском отношении к своим словам… Он конечно мог немного увлечься «воспитательным процессом», но чтобы вот так надолго замолчать?

Настроение стало портиться. Артур снова налил себе виски, на этот раз до краёв. Прошло два часа… Три… Тишина.

Артур встал, и прошёлся по кабинету. Внутри начало закипать раздражение, постепенно перерастающее в тревогу. Происходящее было совсем не похоже на Аслана. Тот был грубым, жестоким, но исполнительным. Если сказал — обязательно сделает.

Он попытался позвонить ему сам, но нарвался только на бездушный голос робота, который сообщил ему, что абонент недоступен. Артур с силой швырнул телефон на диван. Что за чёрт? Неужели эти обезьяны так увлеклись, что забыли о главном? Или… или что-то пошло не так?

Мысль показалась ему абсурдной. Что мог сделать этот жалкий замогильный червь против трёх здоровых быков? Ничего. Наверное, просто перебрали с выпивкой и заснули. Завтра он с них шкуру спустит за такое непрофессиональное поведение.

Но неприятное, холодное чувство под ложечкой уже поселилось внутри и не желало уходить. Он подошёл к барной стойке, чтобы налить ещё виски, но рука вдруг дрогнула, и хрустальный графин со звоном разбился о пол, раскидав по паркету осколки и тёмные брызги алкоголя.

Артур замер, не понимающе глядя на лужу у своих ног, и внезапная тишина в доме показалась ему зловещей. Он не знал, что происходит, и это незнание злило его больше всего. Впервые за долгое время он почувствовал, что контроль безвозвратно ускользает из его рук, и это чувство было ему отвратительно…