Ревизор: возвращение в СССР 35

Глава 12

Деревня Коростово.

Ахмад охотно заговорил. Сразу стало понятно, что ему нужно душу излить.

– Сходил я, как ты и говорил, к директору. И думаю, что ты был прав – мутный он человек, и про эти схемы знает. Очень холодно к моей информации отнесся, словно я ему помешал чем-то. Расспрашивал, но как-то неохотно. И категорически отказался дать мне сопровождающего при проверках. Спрашивает, мол, а как это будет выглядеть, товарищ Алироев? И сам же отвечает – словно я вам не доверяю, это будет выглядеть!

– Ушел бы ты оттуда в другое место, – покачал я головой.

– Да вот и сам подумываю. Обидно только, что Ваганович-то останется… Словно это не я честный человек, что вынужден уходить, а он.

– Так-то оно да, но задумайся, что будет дальше. Про то, что Ваганович вор, ты предупредил, но реакции никакой. Судя по всему, ворья на заводе навалом, и оно только радо такому опытному профессионалу, как Ваганович. Он к своим попал. А вот ты со своими принципами там чужой. Что с чужими делают, ты разве не в курсе? Я просто опасаюсь, что через полгода-год снова тебя придется выручать из КПЗ. Подставят они тебя, как пить дать. А никаких гарантий того, что смогу выручить, нет. Я не всесилен…

– Ну да, ты прав. Вот только он же не остановится свои схемы мутить… Мне очень обидно… Как так, я же в СССР живу, а не где-нибудь на Диком Западе, чтобы ворам уступать, которые все под себя подминают.

Я задумался. Ну, логично, в принципе, что Ахмад, как советский человек, за закон и справедливость. Но только плохо осведомлен о реальной ситуации с законом и справедливостью в любой стране мира. Очень часто, к сожалению, кто сильней, тот и невиновен. Надо его с этого завода убирать. Ладно, не хотел я этим заниматься, и так вечно занят, но ради счастья мамы, которая Ахмада любит…

– Ладно, давай тогда так сделаем. Ты с завода если уйдёшь, я тебе обещаю, что Ваганович без возмездия не останется. Ты прав, этот аферист не сможет не воровать, и начнет свои схемы мутить. А у нас же есть Вася-негр, который стал майором, и очень хочет побыстрее стать теперь подполковником. А как это сделать – лучше всего громкие дела раскрывать. Хищения на крупном заводе самое то, чтобы стать хорошей ступенькой в его карьере. Сяду я с ним, раскрою расклад по вашему «Серпу и молоту». И про взятку, что тебе совали, и про Вагановича, и реакцию на твой рассказ про него, что он аферист. И про реакцию директора. Уже немало информации для расследования. Может, снова кого-то, как его когда-то, на завод зашлют, чтобы изнутри информацию собирал...

Лицо Ахмада просветлело. Ну да, он за закон и справедливость, а еще он за месть врагу, что его чуть в тюрьму не посадил… Он свою красивую только с виду высокую должность с удовольствием на месть обменяет… По его представлениям, то, что Шанцев с Иваном Вагановича наворованных денег лишили, совершенно недостаточно. Вор должен сидеть в тюрьме, как-то так.

– Может, раз так, то и уйду. Попробую, что ли, переговорить с Анной Аркадьевной по поводу работы на ее мебельной фабрике… Может, у них какая должность есть?

Я вспомнил об их сером производстве мебели, что легко выявил в рамках визита по линии Комсомольского прожектора, и то, как его крышует Межуев, и вздохнул. Нет, Ахмаду туда точно не надо, не приживётся он и там тоже.

– Подумай еще не о должностях высоких, а о какой-то работе, на которой будет много свободного времени. Тогда можно было бы к Загиту в подручные пойти, шкафы-купе собирали бы вместе. С твоими золотыми руками дело бы серьезно ускорилось. А уж по деньгам – и говорить не буду, насколько это будет выгоднее по деньгам…

Ахмад подумал. Потом помотал головой:

– Загит работает не по закону. Не хочу я ходить под таким мечом, подвешенным над головой. Если бы он посидел несколько дней в КПЗ, как я, он бы тоже не рискнул так работать… Ну и что – мне в моем возрасте и без опыта в пожарные идти, чтобы столько же времени свободного иметь?

Вот так. Что не предложишь, сплошные возражения, и нужно постараться, чтобы с ним о чем-то договориться. Хоть Ахмад и знает, что много кто, кроме пожарных, работает по такому же графику, как у Загита. Работа эта, правда, не престижная, в отличие от работы пожарного… А для Ахмада, как для обычного советского человека, размер зарабатываемых денег не так важен, как престиж в обществе. Привык он уже в начальниках ходить…

Ничего больше советовать не стал, выговорился отчим, вот и хорошо. Вскоре и париться пошли.

Заночевали тут же, не стали в город возвращаться. Дождя так и не пролилось, пусть дети лучше лишний день в деревне побудут, чем в душном городе.

В воскресенье проснулись поздно. Чувствовал, что шикарно отдохнул. Взял пару листов бумаги, что с собой привез, и принялся набрасывать план будущих статей для «Труда» по мотивам моих выступлений на радио.

Заодно подумал на тему будущих передач для радио. Тот красномордый на лекции в КГБ, что пытался меня прессовать, сам того не зная, подсказал мне отличную идею – надо про Кубу выступление на радио сделать. Про ее проблемы с США еще до всякого прихода Кастро к власти. Так, и раз антиколониальная тематика так хорошо зашла, то надо еще сделать выступление про зверства англичан в Индии. Там же они буквально голодом заморили десятки миллионов людей в XIX веке, безжалостно вывозя продукты питания на продажу из индийских колоний. О, и ведь то же самое они проделали и с Ирландией, когда она была их колонией, это тоже можно сделать отдельной темой. Да у меня полно тем еще, оказывается, и для радио, и для «Труда»!

Долго листал атлас автомобильных дорог, прикидывая, где лучше дачу просить… Потом пришло в голову, что надо же с Сачтаном посоветоваться! Чувствую, мы с ним в понедельник после событий в магазине обязательно пересечёмся, так что у него и спрошу. А то мало ли, сейчас есть какая-нибудь уникальная возможность, которую я упущу просто по незнанию…

Вечером в воскресенье, довольные, отдохнувшие, вернулись в город. Валентина Никаноровна занялась детьми, а я сел за пишущую машинку. Решил, что наклепаю статьей для «Труда» побольше, одну сразу отдам, а остальные, когда поеду путешествовать. Сначала этот Берлин, потом сразу в Палангу – долго меня не будет. Хорошо хоть докладные записки для Межуева у меня уже две штуки готовы, и третья наполовину, если он вдруг в отпуск не уйдет, то тоже оставлю в Верховном Совете две штуки вместо одной, как раз на время отпуска хватит.

Также думал и про Ахмада. Значит, должность ему нужна серьезная, чтобы он собой гордиться мог. Может, иначе он не сможет к своим родственникам приехать. Если узнают, что был начальником отдела на заводе, а стал простым сотрудником на другом предприятии, ему стыдно станет, как будто он не справился. Ладно, значит, надо тогда ему эту должность поискать. Только там, где его принципы не войдут в контраст с сложившейся реальностью…

Получается, что только что мне Сатчан крупно задолжал… Я же не сдал ЧП на его заводе Захарову, а дал возможность самому его разрулить. А тесть у Сатчана кто? Правильно, министр… Вот и узнаем заодно, нужен ли министру честный сотрудник на какую-то должность в его министерстве. Именно что честный – нужно специально акцент на этом сделать велеть Сатчану…

Похлопочу, чего уж там, тем более что в понедельник у Ахмада день рождения. Густо дни рождения у нас в семье пошли. В деревне заранее праздновать не стали, не принято так. Подарок у меня уже подготовлен, так что вечером в понедельник пойду к нему. Из-за того, что жена в больнице, праздновать он явно не собирается, раз помалкивает об этом, ну и ладно, устал я немного от застолий в последнее время…

***

По дороге в Москву Валентина Никаноровна посматривала на сидящего за рулем Павла и вспоминала прошедшие выходные.

Какие все же в жизни бывают невероятные совпадения, – думала она, – Эдик Балдин, оказывается, с семьей Павла так знаком хорошо. Я ведь так давно не встречалась с ним, живя в одном городе, а вот, поди ж ты, столкнулась на дне рождения женщины, которая ему жизнь на войне спасла. А Эдик после на войне моего мужа от пули уберег. А я теперь нянчу правнуков Эльвириных. Невероятно, как оно все совпало …

***

Москва, квартира Ивлевых.

Понедельник сразу начал с обзвона по телефону директоров заводов, магазины которых мне не понравились. Естественно, пришлось брать Тузика и идти на прогулку подальше от дома.

С Филатовым с кожгалантерейки меня соединили быстро, несмотря на понедельник. Секретарь меня уже знала и без звука сообщала директору о моем звонке безо всяких оговорок о его занятости.

– Андрей Дмитриевич, был у вас в субботу в магазине. Все хорошо, кроме одного очень большого изъяна…

– Что такое? – встревожился тот.

– Продавщицу немедленно увольте, чтобы больше ее там не было. Даже если она чья-то родственница.

– Да в чем же дело?

Ага, явно чья-то родственница. Ну да, так очень часто бывает, когда нужен непрофильный работник. Сначала смотрят, у кого из начальства родственник в хлебном месте нуждается. А такой вот непрофильный магазин, торгующий дефицитным товаром под маркой некондиции, конечно, хлебное место.

– Злая она у вас, как некормленая собака. Меня облаяла, при мне еще двух посетителей магазина обхамила. Так что выкиньте ее немедленно, и это не мой каприз из-за того, что я обиделся. Она достаточно по-хамски себя ведет, чтобы люди начали жаловаться в газеты или райкомы. Думаю, проверка вам или статья в газете не нужна из-за этой злобной дуры.

Вот это уже был убийственный аргумент, и Филатов это понял. При всей своей безынициативности, такого развития событий даже из-за опаски поссориться с теми, кто по блату ее пристроил, он не захочет. Но я все равно проверю через пару дней. Мало ли там она совсем блатная… Мог же Филатов попытаться кому-то повыше угодить, с того же министерства, к примеру, предложив такую работу для его родственницы?

Так, теперь звоню на камволку…

– Валентина Петровна, добрый день. Павел. Был в субботу в вашем магазине…

– И как вам, понравилось? – перебила она меня, напомнив о своем живом темпераменте. Это тебе не Филатов, она мне больше Веру Ганину напоминает.

– В целом да, помимо одного момента. Воняет сильно в помещении. Некрасиво для советского объекта торговли.

– Знаю об этой проблеме, но товары дефицитные, не залеживаются, не успевают запахом этим пропитаться.

– Так-то оно так, но в целом нехорошо получается. Рекомендую при невозможности решить эту проблему поискать все же другое помещение под торговлю. Надо уважать советского потребителя.

Положил трубку, качая головой. За дефицитом можно и в вонючем магазине постоять, значит? Главное, чтобы товар не завонялся? Да уж, о правах потребителя Колесникова даже и не слышала… Ничего, будем на наших предприятиях исправлять такое отношение. Когда страна рухнет и рынок начнет править, все должны быть готовы работать по-новому, чтобы не оказаться на улице у ворот обанкротившегося завода. Главное, чтобы меня в девяностых не грохнули, ведь наверняка на наши заводы начнут рты разевать кому не лень… Уж больно многие из них хорошо в Москве расположены, так и просится рука обанкротить да высотки на их месте построить… Но ничего, кто предупрежден, тот вооружен…

***

Болгария, Солнечный берег.

Шапляков был в восторге. Галия уговорила своих приятельниц поучаствовать в съемках, и те не подвели. Как и подумал сразу режиссер, бойкая Вера оказалась такой же и перед камерой. Ей вообще все было нипочем, темперамент через край бил. И уверенности на десятерых хватит.

Так что отсняли интервью с обеими подругами, а потом, прослышав, что им несколько интервью надо, Вера в тот же день привела еще троих из своего санатория – мужчину представительного, который оказался каким-то там начальником и чувствовал себя перед камерой очень уверенно, и семейную пару, которые смущались, конечно, но поддерживая друг друга, интервью вполне осилили. Так что к концу для у группы уже было три вполне приличных интервью и куча материала, отснятого с натуры. Дело спорилось.

***

Вечером Вера и Лида, очень довольные тем, что снялись в настоящем фильме, отвели Галию к Малгожате, как и обещали. Полька оказалась невысокой, пухленькой, очень уверенной в себе блондинкой, вполне сносно говорившей по-русски.

– Пани хочет деньги или обмен? – тут же деловито поинтересовалась она у Галии.

– Обмен, – приветливо кивнула польке Галия и, раскрыв сумку, показала водку и две банки черной икры.

– О, досконалы продукт, – просияла Малгожата, довольно кивнув головой и тут же пояснила, увидев непонимание на лице Галии, – отличный продукт, годится.

Вера и Лида тоже уважительно покивали головами, увидев, что подруга принесла на обмен.

Полька вытащила из шкафа чемодан и, открыв его, начала выкладывать на кровать разнообразные баночки, тюбики и коробочки. У Галии аж глаза разбежались. Так, надо сообразить, кому что нужно на подарки, – лихорадочно думала она, а потом вспомнила о списке, который составляла и достала его из сумочки. Нужен подарок Паше, – прикидывала Галия, – но здесь я его точно не найду. Он вообще не пользуется никакой косметикой, только в душ ходит каждый день. Значит, надо оставить банку икры для продажи, чтобы были деньги. Нужен хороший подарок начальнице обязательно. Родне я сувениров болгарских куплю, уже насмотрела. Что же выбрать?

Галия неуверенно перебирала разложенные на кровати коробочки, не зная, на что решиться. Полька, увидев ее нерешительность, взяла дело в свои руки.

– Какая тебе нужна косметика и зачем? – спросила она Галию. – Себе хочешь или в подарок?

– Нужен хороший подарок и себе я бы взяла что-то, – ответила Галия. – Но на обмен только одна банка икры и водка – добавила она. – Мужу еще нужно будет подарок купить.

– Поняла, – Малгожата кивнула. – Вот, смотри. Есть очень хорошие наборы косметики. – Она взяла довольно большую коробку и аккуратно раскрыла ее. – Здесь есть и тени, и пудра, и блеск для губ двух видов, тушь, карандаш для бровей и кисточки, – перечисляла она, показывая, где что лежит. – Очень удобный и качество хорошее.

– Ого. Нам такой не показывала, – ревниво посмотрела Вера на польку, подходя поближе и заглядывая Галие через плечо.

– Столько всего, – восхищенно вторила ей Лида, заглядывая с другого бока.

– Так пани же сказала, что не дороже пяти левов хочет подарки, – улыбнувшись, ответила Малгожата Вере и снова повернулась к Галие.

– Мне очень нравится, – сказала Галия, – я себе такой хочу и на подарок еще один нужен. И помаду хочу взять еще, пять штук. Сколько это будет все стоить?

Поторговавшись немного с Малгожатой, Галия договорилась, что полька отдает ей выбранные два набора и помаду и добавит еще 45 левов, а Галия отдаст ей все свои товары на обмен. Посмотрев на приятельниц и увидев одобрительный кивок Веры, Галия быстренько освободила сумку от советских дефицитов и загрузила ее вожделенным импортом.

***

Москва, Лубянка.

Генерал Михаил Иванович Кудряшов вошел в кабинет Третьякова, не стучась. Не заслуживает Олег того, чтобы он к нему стучался. Хорошо хоть ума хватило не побежать его к главному входу встречать, выставляя напоказ их тесные отношения. Третьяков так обрадовался его появлению, что Михаилу Ивановичу даже стало неудобно. Вполне может быть, он его совсем скоро сдаст, уж как повернется разговор в кабинете Вавилова.

– Ну, рассказывай, Олежка, как ты дошел до жизни такой…

Рассказ длился долго, Кудряшов молчал, ни разу не перебил. Лишь когда Третьяков замолк, он начал уточнять.

– Значит, подозреваешь, что этот Ивлев сынок Вавилова или кого-то еще серьезного? Дай-ка мне его фотографию…

Взяв в руки дело, долго изучал лицо. Потом сказал:

– Вполне может быть, что и Вавилова сыночек. Я же его как раз с такого возраста знаю. Нос и уши похожи… Глаза только вот совсем не его. Наглые очень, а Вавилов тогда робко на мир смотрел, уже сейчас и не поверить в такое. Но это так себе опознание, конечно.

– И меня практически не ввели в курс дела! Воронин взял и улетел в Киев, почти ничего толком не рассказав!

– Ну, на этом акцент опасно делать. Ему обязательно расскажут об этом, он на тебя разозлится. Молодой генерал, у которого в будущем блестящая карьера…

Третьяков досадливо поморщился. Его-то карьеру точно никто уже не назовёт блестящей.

Задав еще несколько вопросов и получив на них ответы, генерал встал.

– Ладно, общая ситуация мне ясна. Я к Вавилову.

***

Москва, Пролетарский райисполком.

Как и советовал Ивлев, с самого утра он попросил главбуха деликатно прояснить ситуацию в отделе кадров по поводу того, кто пристроил им на работу эту продавщицу. Теперь он сидел и ждал ее звонка. И думал. Много думал.

Главная мысль – будут ли последствия от трепа этой продавщицы. Хорошо, конечно, что Ивлев такой бдительный, взял и все новые магазины объехал. А ведь ему самому в голову это не пришло сделать, хотя этот конкретно магазин находится на территории его предприятия. Но вопрос – не слишком ли поздно Ивлев туда приехал? Кто еще был до него и внимательно выслушивал откровения этой болтливой продавщицы? А вдруг какой честолюбивый майор КГБ?

Сатчан представил, как прямо сейчас на Лубянке какой-нибудь начальник отдела уже решает, какие именно шаги предпринять, чтобы вывести фабрику «Луч» на чистую воду с их подпольным производством. На стене висит чистый лист ватмана, и он выводит там стрелочки, кто и за что будет отвечать в предстоящей операции комитета. Павла бросило в жар. Как назло, именно в этот момент телефон пронзительно зазвонил, так что он еще и подпрыгнул на месте, уж слишком глубоко погрузился в представленную мысленно картину. Но звонок оказался очень даже нужный.

– Говорите, Юлия Адамовна, лично Горячкин за руку ее в отдел кадров привел? Говорил начальнику отдела кадров, что работу хорошо знает, и краснеть за нее не придётся? Сестра двоюродная его жены? Вот даже так… Спасибо большое, и просьба все та же – молчок об этом.

Положив трубку, Сатчан злобно сжал кулаки.

– Ну, Горячкин! Значит, без понятия, откуда она это узнала! Ну погоди у меня!