Шеф с системой. Рецепт победы

Глава 10

Вечер после закладки первого камня сыроварни мы с Ярославом провели в моих покоях, обсуждая слова Степана Игнатьевича. Атмосфера была напряженной — предупреждение управляющего о возможной опасности со стороны Всеволода серьезно встревожило нас обоих.

— Не могу поверить, — повторял Ярослав, нервно ходя по комнате. — Дядя Всеволод… человек, который заставил всех этих упрямцев работать…

— Я тоже не хочу верить, — сказал я осторожно. — Но Степан Игнатьевич не из тех, кто бросает слова на ветер.

Ярослав остановился у окна и долго смотрел во двор крепости:

— Может, управляющий просто перестраховывается? Может, дядя действительно изменился, увидев нашу силу, наши успехи?

— Возможно, — согласился я. — Люди меняются. Особенно когда видят, что старые методы не работают.

— Именно! — Ярослав повернулся ко мне с оживлением. — Помнишь, как он говорил про старых пней? Про то, что нужно приспосабливаться к переменам? Это же логично — он понял, что будущее за новыми идеями.

Я кивнул, но сомнения не покидали меня:

— С другой стороны, его поддержка появилась очень кстати. Словно он заранее знал, что нам понадобится помощь.

— Что ты хочешь сказать?

— Что умный человек всегда думает наперед и если Всеволод действительно такой дальновидный, каким его считает Степан, то он мог просчитать развитие ситуации заранее.

Ярослав сел в кресло напротив меня:

— Алексей, ты меня пугаешь. Получается, даже добрые дела можно трактовать как злой умысел?

— Не злой умысел, а расчет, — уточнил я. — Помощь может быть искренней, а может быть — вложением в будущие отношения.

— И как же нам понять, что правда?

Я задумался. Действительно, как отличить искреннюю поддержку от хитрой игры? Особенно если игрок достаточно умен, чтобы делать все правильно.

— Наблюдать, — сказал я наконец. — Внимательно наблюдать. Если Всеволод искренен, его поведение будет последовательным. Если играет — рано или поздно проскользнет что-то, что выдаст его истинные мотивы.

— А пока что?

— А пока что мы благодарим его за помощь и продолжаем работать, но держим глаза открытыми.

Ярослав кивнул, но я видел, что внутренний конфликт его мучает. С одной стороны — искренняя благодарность дяде, который помог в трудную минуту. С другой — сомнения, посеянные человеком, которому он тоже доверял.

— Знаешь, что меня больше всего беспокоит? — сказал я.

— Что?

— Если Степан прав, и Всеволод действительно ведет какую-то игру, то мы уже в ней участвуем. Хотим мы того или нет.

Ярослав помрачнел:

— И что тогда делать?

— Играть лучше него. Быть благодарными, но не слепыми. Принимать помощь, но не становиться зависимыми от нее.

— Это сложно.

— Политика всегда сложна, но у нас есть преимущество — мы знаем о возможной опасности. Значит, можем к ней подготовиться.

Мы еще долго обсуждали ситуацию, взвешивая все «за» и «против». К концу разговора пришли к согласию: будем благодарны Всеволоду за помощь, но будем наблюдать за ним. Очень внимательно.

— Главное — не показывать, что мы что-то подозреваем, — сказал я на прощание.

— Согласен. Если он действительно играет, то лучше, чтобы он считал нас наивными союзниками.

Ярослав ушел, оставив меня наедине с тревожными мыслями. Я понимал, что вступаю в опасную игру, правила которой мне не до конца ясны. Только выбора не было — слишком много зависело от того, кто окажется прав: мудрый управляющий со своими подозрениями или благодетельный брат князя со своей помощью.

Время покажет.

Утром четвертого дня строительства я понял, что больше так продолжаться не может. Я метался между площадкой сыроварни, колбасным цехом в подвале, где созревали первые партии, и основной кухней, где требовалось готовить для всей крепости. Три фронта работы, и на каждом нужно мое личное присутствие.

— Матвей, — позвал я своего помощника, когда он принес очередную партию овощей для варки. — Подойди сюда.

Он приблизился, держа в руках кочан капусты. За последние месяцы мой ученик заметно изменился — движения стали увереннее, взгляд внимательнее. Он уже не был тем робким мальчишкой, который боялся лишний раз заговорить.

— Мне нужно с тобой серьезно поговорить, — сказал я. — О твоем будущем.

Матвей насторожился:

— Что-то не так, мастер?

— Наоборот, все правильно. Ты вырос, Матвей. Стал настоящим поваром и пора тебе взяться за собственный проект.

В его глазах мелькнул интерес смешанный со страхом:

— Собственный?

— Посмотри вокруг, — я обвел рукой кухню, где кипела привычная работа. — Наши воины здоровы, накормлены, довольны, но их привычный набор еды стоит и разнообразить, разве нет?

Матвей кивнул.

— Я поручаю тебе придумать новые блюда для обеда и ужина, — продолжил я. — Используй наши принципы: баланс, питательность, вкус. Сделай так, чтобы воины не просто наедались, а получали удовольствие от еды.

— Но мастер, — забеспокоился Матвей, — а если я не справлюсь? А если испорчу?

— Не испортишь. У тебя есть знания, есть понимание продуктов, а главное — есть я и Федот. Спрашивай совета, но решения принимай сам.

Я положил руку ему на плечо:

— Это твоя проверка, Матвей. Твоя возможность показать, чему ты научился и убедиться в том, что ты можешь.

Он выпрямился, и я увидел в его глазах решимость:

— Я не подведу, мастер.

— Знаю, а теперь иди к Федоту, обсуди с ним детали и помни — у тебя есть неделя на разработку нового первого рецепта. Федоту передай, что руководство кухней временно на нем. Я в него верю. Он кормил всех пока меня не было, так что справится.

Когда Матвей ушел, полный энтузиазма, я почувствовал странное облегчение. Впервые за долгое время у меня освободилось немного времени для себя и я решил воспользоваться этой возможностью, чтобы лучше узнать мир, в котором живу. Так что я отправился на торговую площадь.

Когда Морозовы отступили тракты снова стали проходимыми и купцы, хоть и с опаской, но смогли добираться и до нас.

Торговая площадь крепости была сердцем местной жизни. Здесь, между рядами лавок и палаток, кипела та самая повседневная деятельность, которая делает любое поселение живым. Я редко бывал здесь — обычно за некоторыми продуктами, которых не было в крепости, ходили мои помощники, а я был слишком занят, чтобы тратить время на прогулки.

Но сегодня все изменилось. Я не спешил, никуда не торопился, просто шел и наблюдал.

— Мастер Алексей! — окликнул меня знакомый голос.

Я обернулся и увидел Гордея — торговца специями, у которого мы регулярно покупали травы и специи, соответственно.

— Какими судьбами на площади? — спросил он с улыбкой. — Обычно вас только помощники видят.

— Решил прогуляться, — ответил я. — Узнать, как живет крепость.

— А живет неплохо, — Гордей указал на свой прилавок, уставленный мешочками и баночками. — Особенно после вашей последней победы. Тракты стали свободными, да еще и князь выделил людей для сопровождения. Торг пошел, как видите!

Я подошел ближе к его товарам. Здесь были не только знакомые мне местные травы, но и что-то экзотическое.

— А это что? — спросил я, указывая на маленький мешочек с темно-красными зернами.

— А, это новинка, — оживился торговец. — Перец из южных земель. Острый, как огонь, но с необычным сладковатым привкусом.

— Можно попробовать?

Гордей отсыпал несколько зерен мне на ладонь. Я раскусил одно и сразу почувствовал знакомый жар, но действительно с удивительным послевкусием.

— Интересно. А где вы это взяли?

— У купца из Византийских земель. Он говорил, что там этим перцем мясо консервируют. Долго хранится без порчи.

Консервация специями — это была интригующая идея. Я купил немного перца и попросил Гордея рассказать больше о южных землях.

Следующий час я провел, переходя от торговца к торговцу, расспрашивая их о далеких краях, о диковинных товарах, о том, как живут люди за пределами нашего княжества. Купец с тканями рассказывал о шелковых караванах из Китая. Торговец металлом делился историями о дамасской стали. Продавщица меда описывала горные пасеки, где пчелы собирают нектар с редких цветов.

— Мастер, — обратился ко мне пожилой торговец кожами, — а правда, что вы новое производство затеяли? Сыр какой-то делать будете?

— Правда, — кивнул я. — А откуда знаете?

— Так вся крепость только об этом и говорит, — усмехнулся он. — Одни радуются, что новые продукты появятся. Другие ворчат, что деньги на ветер тратим.

— А вы как думаете?

Старик почесал бороду:

— А я думаю — кто не рискует, тот вечно на месте сидит и брюкву грызет. Вы уже столько хорошего сделали, что теперь вам верим.

Эти простые слова грели душу больше любых похвал от знати.

Я вернулся на кухню под вечер, полный новых впечатлений и идей. Матвей уже ждал меня с горящими глазами и исписанной дощечкой.

— Мастер! — воскликнул он. — У меня есть идея! Основа — перловка, но не простая каша, а настоящая похлебка. С грибами, с травами, с особым способом варки!

Я взял его записи и внимательно изучил. Рецепт был продуманным — сочетание питательности и вкуса, экономия и качество.

— Хорошая работа, — одобрил я. — Когда планируешь первое испытание?

— Завтра утром. Федот обещал помочь.

— Отлично, но помни — если что-то пойдет не так, не отчаивайся. Первая попытка редко бывает идеальной.

Матвей кивнул, но в его глазах светилась такая решимость, что я понял — он готов горы свернуть ради успеха своего проекта.

Глядя на него, я с удовольствием понимал — мое дело живет и развивается. Я создал не просто кухню, а школу, где растут новые мастера.

И это было не менее важно, чем все мои изобретения.

Через несколько дней воевода Всеволод устроил то, что он назвал «визитом проверяющего» по моим новым производствам. Он пришел не один — с ним были двое младших бояр и писарь, что придавало визиту официальный характер.

— Мастер Алексей, — сказал он торжественно, — я хочу лично убедиться в том, что средства рода тратятся с умом.

Мы начали с колбасного подвала. Спустившись по каменным ступеням, Всеволод внимательно осмотрел развешенные ряды колбас.

— Впечатляющее зрелище, — заметил он. — Сколько здесь колбас?

— Около двухсот штук, — ответил я. — Каждая весом в фунт.

— А срок хранения?

— При правильном вялении — до года без порчи.

Всеволод подошел к одной из колбас и легонько постучал по ней пальцем:

— Она уже затвердела. Это хороший признак?

Я удивился его осведомленности в тонкостях процесса:

— Да. Чем тверже, тем лучше сохранность.

— А эта белая плесень на поверхности? — спросил один из бояр с некоторой брезгливостью.

— Это благородная плесень, — объяснил Всеволод, опередив мой ответ. — Она защищает колбасу от вредной гнили. Правильно, Алексей?

— Совершенно верно, — подтвердил я, снова поражаясь его знаниям.

Мы поднялись наверх и направились к мастеру, который делал сырный пресс. Здесь Всеволод проявил еще больший интерес к техническим деталям.

— Вот это особенно интересно, — сказал он, изучая чертежи в который раз. — Система рычагов позволяет создать огромное давление с минимальными усилиями.

— А эти желобки в конструкции? — спросил он, поглядев на меня. — Ты уж извини, Алексей, я не успел толком с этим ознакомиться.

— Для отвода сыворотки. Она должна полностью стечь, иначе сыр испортится.

Всеволод кивнул с пониманием дела:

— Каждая деталь продумана. Видно работу настоящего мастера.

Рабочие, слышавшие нашу беседу, переглядывались с одобрением. Им нравилось, что влиятельный воевода серьезно относится к их труду и понимает его важность.

— Мастера! — обратился Всеволод к каменщикам и плотникам, когда мы пришли на площадку, где строилась сыроварня. — Хочу сказать вам: вы строите не просто здание. Вы создаете основу процветания наших детей и внуков.

Игнат, старший каменщик, гордо выпрямился:

— Понимаем. Делаем как для себя.

— Вот и правильно. Через десятилетия люди будут вспоминать, кто заложил первый камень в фундамент новой эпохи.

После осмотра Всеволод отвел нас с Ярославом в сторону, подальше от посторонних ушей.

— Вот оно, — сказал он, указывая на кипящую вокруг работу. — Вот оно, настоящее будущее. Не интриги старых бояр с их вечными спорами о том, «как делали деды», а настоящее дело, которое приносит конкретную пользу.

Он положил руку на плечо Ярослава:

— Я рад, что мой брат наконец прислушался к вам. Долгие годы я мечтал увидеть такие перемены в нашем роду.

— Дядя, — сказал Ярослав, — без вашей поддержки ничего бы не получилось.

— Глупости. У вас были идеи, у вас был запал. Я лишь убрал с дороги несколько препятствий.

Всеволод посмотрел на строящуюся сыроварню с удовлетворением:

— Знаете, что мне больше всего нравится в этом проекте? То, что он показывает: мы не боимся будущего. Мы его создаем.

— А остальные бояре? — спросил я. — Как они относятся к переменам?

Всеволод усмехнулся:

— Боятся, что новые методы сделают их опыт ненужным, но это естественно — старое всегда сопротивляется новому.

Он обвел взглядом работающих мастеров:

— Вместе мы сделаем род Соколов великим. Не военной силой — хотя и она важна — а умом, новыми знаниями, правильным ведением хозяйства.

В его словах звучала искренняя убежденность, и даже я, помня предупреждения Степана, почувствовал прилив воодушевления.

— Дядя, — сказал Ярослав, — я так благодарен вам за понимание и поддержку.

— А я благодарен вам за то, что показали мне новые возможности, — ответил Всеволод. — Старую собаку тоже можно научить новым трюкам.

Мы еще некоторое время обсуждали технические детали проектов, планы на будущее, возможности расширения производства. Всеволод задавал умные вопросы и предлагал дельные решения.

Когда визит закончился, рабочие провожали его одобрительными взглядами. Он сумел завоевать их уважение не только властью, но и пониманием дела.

— Отличный человек, — сказал Игнат, глядя на удаляющегося воеводу. — Редко встретишь среди знати такого, кто в работе разбирается.

А я думал о том, как мастерски Всеволод укрепил свои позиции. Он не просто поддержал наши проекты, а стал их соавтором в глазах рабочих и младших бояр. Теперь любая критика наших начинаний автоматически становилась критикой его мудрости.

Искренняя поддержка или хитрый расчет? Я все еще не знал ответа на этот вопрос.

Через неделю после инспекционного визита воевода Всеволод пригласил нас с Ярославом на частный ужин в своих покоях. Приглашение было неформальным — «без лишних церемоний, просто поговорить за жизнь».

Покои воеводы разительно отличались от официальных залов крепости. Здесь царила атмосфера уюта и достатка — мягкие кресла, дорогие ковры, полки с книгами. На столе было накрыто на троих: простая, но вкусная еда, хорошее вино.

— Располагайтесь, как дома, — сказал Всеволод, указывая на кресла у камина.

Мы сели, и Всеволод налил нам.

— За успешное начинание, — поднял он кубок. — За тех, кто не боится менять мир к лучшему.

Мы выпили, и он откинулся в кресле с видом человека, который готов к откровенному разговору.

— Знаете, — начал он, — всю жизнь я ждал таких людей, как вы. Людей, которые не просто следуют традициям, а думают сами.

— Дядя, — сказал Ярослав, — а что мешало вам раньше вносить изменения?

Всеволод вздохнул:

— Мой брат. Я люблю Святозара, но должен признать — он слишком мягкий и консервативный. Он боится любых перемен, считает, что «как жили деды, так и нам жить».

Он сделал глоток вина:

— Долгие годы я пытался его убедить, что мир меняется, что нужно поспевать за ним, но он всегда находил отговорки.

— И что же изменилось? — спросил я.

— Появились вы, — Всеволод посмотрел на нас с искренней теплотой. — Ярослав показал себя настоящим воином и дипломатом. «Соколиный гамбит» — это шедевр стратегического мышления.

Он повернулся ко мне:

— А Алексей продемонстрировал, что знания могут быть не менее важными, чем мечи. Твои изобретения открывают перед родом невиданные возможности.

Всеволод встал и подошел к окну:

— Теперь, когда есть ты, Ярослав, настоящий лидер, и ты, Алексей, гений, каких свет не видел, у нас есть шанс действительно изменить будущее рода.

— Но ведь решения принимает отец, — заметил Ярослав.

— Пока да, но Святозар уже не молод, и я вижу, как его тяготят обязанности правления. Возможно, скоро он сам поймет, что пора передать власть молодому поколению.

В голосе Всеволода не было злобы или нетерпения — скорее, печальная констатация факта.

— Понимаете, — продолжал он, возвращаясь к столу, — я всю жизнь мечтал о том, чтобы наш род стал не просто сильным, а великим. Не военной силой, а умом, богатством, влиянием на соседей.

Он налил нам еще:

— Представьте: наши товары продаются во всех землях, к нашим мастерам приезжают учиться, наши методы копируют другие рода. Вот что я называю истинным величием.

Ярослав слушал с горящими глазами:

— Дядя, это… это именно то, о чем я мечтаю! Чтобы род Соколов стал примером для подражания!

— Вот видишь, — улыбнулся Всеволод. — Мы думаем в одном направлении, а значит, вместе мы сможем многого добиться.

Мы провели за разговором несколько часов. Всеволод рассказывал о своих планах развития торговли, о возможности установления дипломатических связей с дальними землями, о том, как превратить военную мощь в экономическое процветание.

Его идеи были разумными и привлекательными. Он говорил с искренним энтузиазмом человека, который наконец нашел единомышленников.

— Алексей, — обратился он ко мне под конец вечера, — твои проекты — это только начало. Я вижу гораздо больше возможностей. Что если наладить изготовление сыра и колбас не только для крепости, но и на продажу? Ты сможешь увеличить количество товара?

— Интересная идея, — согласился я. — Но для этого нужно значительно расширить производство.

— Готов выделить все необходимые ресурсы. Лишь бы был результат.

Когда мы собирались уходить, Всеволод обнял Ярослава по-отечески:

— Племянник, я горжусь тобой. Ты стал именно таким лидером, о котором я мечтал.

Затем он пожал мне руку:

— А ты, Алексей, открыл нам глаза на новые возможности. Вместе мы изменим этот мир.

Уходя из его покоев, я чувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, Всеволод действительно казался искренним союзником и мудрым советчиком. С другой — слова Степана Игнатьевича не выходили у меня из головы. Я все же был человеком из другого века, да еще и был мудрее Ярослава в силу возраста. Всеволод темнил.

Но пока что все говорило в пользу воеводы. Его поддержка была реальной, планы — разумными, а мотивы — понятными. И это все только усложняло.

Мы с Ярославом шли обратно по коридорам крепости в полной темноте — свечи в светильниках уже догорали, и лишь редкие факелы освещали наш путь.

— Ты слышал? — восторженно говорил Ярослав. — Дядя полностью на нашей стороне! С его поддержкой мы не просто горы свернем — мы изменим весь мир!

— Его планы действительно впечатляют, — согласился я, но не столь уверенно.

— Планы? Да это же мечта любого правителя! Превратить военную силу в экономическое процветание, стать примером для других родов…

Ярослав остановился посреди коридора:

— Алексей, я понимаю, почему ты был осторожен после слов Степана Игнатьевича, но сегодня же было видно — дядя искренен! Он не играет, он действительно хочет перемен!

Я молчал, обдумывая услышанное за ужином. Действительно, Всеволод выглядел абсолютно искренним. Его энтузиазм, планы, забота о будущем рода — все это казалось естественным и правильным.

— Знаешь, что меня больше всего поразило? — продолжал Ярослав. — То, как он говорил об отце. Без злобы, без нетерпения. Просто констатировал факты.

— Да, — кивнул я. — И это было… разумно.

Но в глубине души что-то меня беспокоило. Что-то в том разговоре было не так, хотя я не мог понять, что именно.

Мы дошли до развилки коридоров, где наши пути расходились.

— Спокойной ночи, Алексей, — сказал Ярослав. — И спасибо за этот вечер. Наконец-то я чувствую, что у нас есть настоящий союзник среди старших.

— Спокойной ночи, — ответил я.

Оставшись один, я медленно шел к своим покоям, пытаясь понять, что именно меня тревожило. Вроде бы все было логично: Всеволод — умный, дальновидный человек, который наконец нашел единомышленников. Его поддержка наших проектов объяснялась желанием модернизировать род.

И все же…

Я вспомнил один момент из разговора. Когда Всеволод говорил о своем брате, о том, что Святозар «слишком мягкий и консервативный», в его глазах на мгновение мелькнул странный блеск. Холодный, расчетливый, совершенно не соответствующий печальным словам о любимом брате.

Это длилось доли секунды, и я даже не был уверен, что не показалось. Но этот взгляд… В нем не было печали. В нем было нечто другое. Нетерпение? Презрение?

Достигнув своих покоев, я сел у окна и долго смотрел в ночную тьму. В голове роились противоречивые мысли.

С одной стороны, все факты говорили в пользу Всеволода. Он помог нашим проектам, поддержал нас против консерваторов, делился разумными планами развития рода. Любой здравомыслящий человек счел бы его идеальным союзником.

С другой стороны, слова Степана Игнатьевича не были пустым звуком. Опытный управляющий чувствовал что-то неладное, и его интуиция редко подводила.

А еще был тот мимолетный взгляд…

Я понял, что оказался в крайне неудобном положении. Всеволод был либо нашим величайшим союзником, либо нашим самым опасным врагом. И от того, какой из вариантов соответствует действительности, зависело многое — возможно, судьба всего рода.

Самое страшное, что я не знал, как это выяснить. Если Всеволод действительно играет, то он играет мастерски. Каждое его действие, каждое слово выглядят абсолютно естественно и логично.

Я лег в постель с тяжелым сердцем. Завтра предстоял новый день, новые заботы, новые встречи с человеком, которого я не мог ни полностью принять, ни полностью отвергнуть.

Всеволод был для меня загадкой. Опасной, неразрешимой загадкой, от ответа на которую зависело слишком многое.

И эта неопределенность, это балансирование на грани между доверием и подозрением, нервировала меня.

По крайней мере, с врагом все ясно. А здесь…

Здесь я не знал ничего наверняка.