Шеф с системой. Рецепт победы

Глава 23

Богдан Боровичский стоял у окна своих покоев и смотрел на двор своей родовой усадьбы. Казармы не были пусты. Наоборот, двор был полон его дружинников и это было хуже, чем если бы они все полегли в бою.

Они были живы, но сломлены. Вместо тренировок и звона оружия — тишина. Воины сидели или бродили. некоторые тренировались, другие бесцельно чистили оружие, которое им не пригодилось, или просто смотрели в пустоту, избегая взгляда своего князя. В их глазах он видел тень своего собственного позора. Позора лидера, чью крепость взяли почти без боя, а семью — в заложники.

Он отвернулся от окна и посмотрел на стол, где лежал счетный свиток от его казначея. Цифры в нем были страшнее любых потерь в бою. «Выкуп за прекращение войны». Зерно, скот, серебро… Соколы выгребли из его казны почти все, что было накоплено за три поколения. Он купил жизнь и свободу ценой своего богатства и своей чести.

Ярослав Соколов, этот щенок, даже не стал его убивать. Он просто поставил его на колени, забрал деньги и ушел, оставив его жить с этим унижением. А за спиной мальчишки наверняка стоял тот самый знахарь, тот повар, чьи хитрые уловки и привели к этому позору.

Князь сжал кулаки до боли в суставах. Поражение жгло хуже раскаленного железа. Он, Богдан Боровичский, потомок древнего рода, был унижен каким-то выскочкой-знахарем!

— Соберу новое войско, — пробормотал он себе под нос. — Пойду на них с ополчением. Сожгу их земли дотла. Повешу этого колдуна на их же воротах.

Но даже произнося эти слова, он понимал их пустоту. Казна опустела, а главное — страх перед «чудесами» Алексея уже разошелся по всей округе. Кто пойдет воевать против колдуна?

Дверь покоев тихо скрипнула, и вошла его жена, Василиса. Высокая, статная, с глазами, в которых не было страха — лишь холодный ум. Она несколько дней была в плену у Соколов и видела их силу изнутри.

— Опять точишь меч, который не сможешь поднять? — спросила она, кивнув на то, как Богдан сжимает и разжимает кулаки.

— А что еще мне остается⁈ — зло ответил он. — Сидеть здесь и ждать, пока они придут дорезать нас, как скот?

— Можешь попробовать думать, — спокойно сказала Василиса. — Пока что ты мыслишь как воин, а воинскую битву мы уже проиграли. Мечи — это для дураков и героев. Мы с тобой, муж, ни те, ни другие. Мы — выжившие.

— Тогда что ты предлагаешь? Склонить голову перед этим щенком Ярославом и его поваром-колдуном⁈

Василиса села в кресло и внимательно посмотрела на мужа.

— Я предлагаю воевать их же оружием. Умом, Богдан, умом. Скажи, голубчик, что любит Великий Князь больше всего на свете?

Богдан нахмурился, не понимая, к чему она клонит.

— Власть. Богатство.

— Верно. А что он ненавидит и боится больше всего?

— Когда его вассалы становятся слишком сильными. Но при чем тут…

— А притом, — глаза Василисы блеснули, — что Соколы сейчас очень сильны и у них есть сокровище. Тот самый знахарь.

Богдан начинал понимать.

— И ты хочешь…

— Я хочу, чтобы ты поехал в столицу, — продолжила Василиса, подаваясь вперед. — Но не как проситель, а как верный вассал, бьющий тревогу. Не нужно кричать Великому Князю об угрозе. Правители не любят, когда их пугают. Нужно шепнуть ему о сокровище, которое он может получить, и о вассале, который стал слишком силен, владея им.

Богдан замер, и на его лице ярость начала сменяться удивлением, а потом и осознанием.

— Опиши это так, — почти шепотом продолжала Василиса, — чтобы у Великого Князя слюнки потекли. Расскажи, что этот знахарь готовит такую еду, что воины становятся как берсерки, а старые князья — как мудрецы. Что он может сделать любую армию непобедимой.

— … и что такое сокровище не должно принадлежать какому-то удельному князьку, — закончил за нее Богдан, и в его голосе прозвучал азарт.

— Именно! — обрадовалась Василиса. — Любой правитель захочет прибрать к рукам такого умельца. Он не станет уничтожать Соколов — это глупо и вызовет смуту. Он просто заберет у них их игрушку.

Богдан почувствовал, как ядовитый восторг разливается по жилам.

— Он призовет знахаря ко двору…

— А у него будет выбор? — рассмеялась Василиса. — Когда сам Великий Князь призывает к себе — это не просьба и Соколы останутся ни с чем. Их секретное оружие будет служить столице, а ты будешь отмщен, даже не обнажив меча.

Богдан ходил по комнате, и его шаги из нервных стали уверенными и размеренными. План был не просто хорош. Он был гениален. Гениален в своей подлости.

— Ты удивительная женщина, Василиса, — сказал он, останавливаясь и глядя на жену с восхищением.

— Я просто не хочу, чтобы мои сыновья умирали из-за упрямства их отца, — холодно ответила она. — Война — это искусство побеждать любыми способами, а кто в нашей земле сильнее Великого Князя?

— Никто, — твердо ответил Богдан.

— Вот именно. Собирайся в дорогу, голубчик. Пора нанести Соколовам удар, от которого они никогда не оправятся.

Князь улыбнулся с предвкушением. Василиса была права.

— Завтра же выезжаю, — решил он. — Пора познакомить столицу с «чудесами» знахаря Алексея.

Богдан выехал из своей усадьбы на рассвете, взяв с собой лишь десяток верных людей, переодетых в одежду богатых купцов. Ехать в столицу как разгромленный князь было бы глупо — слишком много вопросов и унизительных взглядов. Лучше прикинуться торговцем, везущим редкий товар. В каком-то смысле, так оно и было: он вез товар — ядовитую правду, обернутую в ложь.

Дорога заняла три дня, и все это время Богдан не развлекался видами, а оценивал.

Первый день они ехали по его собственным землям. Тут для него не было ничего нового. Он знал каждую деревню и втайне радовался, что Соколы не прошлись по его землям огнем.

На второй день они пересекли границу и вошли в земли князя Вяземского — старого, слабого правителя, который держался нейтралитета, боясь и Соколов, и Морозовых. Богдан смотрел на его неухоженные земли и редкие деревни, и презрительно усмехался. «Трусы, — думал он. — Те, кто пытается усидеть на двух стульях, в итоге оказываются на земле, с задницей в грязи». Он знал, что Вяземский первым же преклонит колено перед тем, кто выйдет победителем из этой войны.

К вечеру они достигли торгового города Воротынска, который стоял на землях могущественного рода Шуйских. Здесь все было иначе. Крепкие стены, оживленные рынки, хорошо вооруженная стража. Шуйские были силой, с которой приходилось считаться.

Здесь торговали товарами со всего княжества — мехами с севера, медом с юга, солью с запада.

— Вот где настоящая сила, — подумал Богдан, наблюдая за толпами покупателей. — Не в замках, а в торговле.

Вечером в трактире он слушал разговоры купцов и ремесленников. Никто не обсуждал войны удельных князей — все говорили о ценах, урожаях, новых торговых путях. Для этих людей конфликт между Соколовыми и Морозовыми был далекой провинциальной дракой, не заслуживающей внимания.

— Интересно, — размышлял Богдан, потягивая эль. — Нам казалось, что наша война — центр мира.

Но это понимание не ослабило его решимости. Наоборот, теперь он лучше понимал, как подать свою информацию в столице. Не как жалобы провинциального князя, а как ценные сведения о редком ресурсе.

Всю дорогу он репетировал свою речь. Каждое слово должно было звучать правильно, каждая интонация — работать на его цель.

— Не «колдун», а «мастер», — бормотал он себе под нос, покачиваясь в седле. — Не «угроза», а «сокровище». Не «опасность», а «возможность».

На четвертый день вдали показались башни столицы. Богдан видел их уже не раз, и зрелище не вызывало у него благоговейного трепета, как у его молодых воинов.

Стены города, поднимавшиеся в небо на высоту пяти человеческих ростов, были для него символом власти, которую он собирался использовать. Дым от очагов, застилавший небо серой дымкой, говорил о количестве денег и солдат, которые были в руках одного человека.

— Сотни… — прошептал рядом с ним его верный капитан. — Нет, тысячи.

— И все они подчиняются одной воле, — ровным голосом ответил Богдан. — Воле Великого Князя.

У ворот города, как всегда, царил хаос. Толпы купцов, паломников, просителей и солдат. Стража лениво, но дотошно проверяла документы, досматривала повозки, собирала пошлины. Богдан терпеливо дождался своей очереди. Здесь, у ворот, он был никем, и он это знал. Играть роль богатого торговца мехами было даже унизительно, но необходимо.

— Документы, — потребовал стражник, не глядя на него.

Богдан протянул купчую грамоту, заранее заготовленную Василисой.

— Цель визита?

— Торговля. Хочу предложить редкий мех столичным купцам.

Стражник равнодушно кивнул и пропустил его. Никого не интересовало, что перед ними стоит удельный князь.

Внутри города Богдан не глазел по сторонам. Он ехал по знакомым, вымощенным камнем улицам, отмечая про себя изменения: вон там достроили новый купеческий дом, а здесь, у рынка, открыли еще одну харчевню. Он знал этот город, знал его силу и его слабости.

— Такому человеку действительно нужен особенный знахарь, — подумал Богдан. — И он точно не оставит его в руках какого-то провинциального рода.

К вечеру, устроившись в знакомой гостинице в торговом квартале, Богдан отправил короткое письмо своему старому знакомому — дьяку Тайного Приказа, человеку, с которым его связывали несколько старых, темных дел. Он просил о встрече «по важному государственному делу».

Ответ пришел на следующий день. Встреча назначалась на вечер в одном из боковых покоев княжеского дворца — подальше от любопытных глаз.

Богдан тщательно подготовился. Переоделся в лучшую одежду, причесался, отрепетировал речь в последний раз. Он шел не как проситель, а как человек, несущий ценную информацию.

Пора было начинать настоящую игру.

Княжеский дворец поражал своими размерами. Богдан шел по бесконечным коридорам, освещенным сотнями свечей, мимо богатых гобеленов и мраморных статуй. Слуги в дорогих ливреях кланялись ему с почтительным равнодушием — здесь он был просто очередным посетителем.

Наконец его провели в небольшую комнату без окон, обставленную простой, но добротной мебелью. За столом сидел худой, лысеющий человек лет пятидесяти в темной одежде дьяка. Его глаза были холодными и внимательными — глазами человека, привыкшего распознавать ложь. Это был Еремей Лукич, глава одного из самых важных отделов Тайного Приказа — того, который следил за удельными князьями.

— Богдан Боровичский, — сказал Еремей Лукич, не поднимаясь. — Давно не виделись. Садись.

— Благодарю, Еремей Лукич, — ответил Богдан, усаживаясь напротив.

— Слышал, у тебя неприятности, — сказал дьяк. — Морозовы разбиты, твой союз распался. Неудачная вышла война.

— Слухи быстро летают, — осторожно ответил Богдан.

— Моя работа — знать все слухи, — усмехнулся дьяк. — Так что привело тебя в столицу? Жаловаться на Соколов? Просить помощи?

— Нет, — покачал головой Богдан. — Я пришел не с жалобами, а с вестью, которая может изменить баланс сил во всем княжестве.

Еремей Лукич поднял бровь: — Интересно. Рассказывай.

Богдан глубоко вздохнул. Сейчас начиналось самое главное.

— У Соколов появился человек, — начал он. — Не воин. Мастер.

— Какого дела?

— Он создает… еду, но не простую. Он варит похлебки и отвары, которые превращают обычных воинов в великих.

Дьяк прищурился: — Объяснись яснее.

— Святозар Соколов угасал на глазах, — начал Богдан с последних событий, о которых ему донесли. разумеется, он умолчал, что шпион Морозовых травил князя. Ему надо было создать легенду о всемогущем поваре. — Все думали, что он умрет в ближайшие недели. По слухам он еле ходил, еле говорил, а этот мастер накормил его чем-то, и князь, который еще вчера не мог держать меч, в день суда над своим братом стоял твердо, как скала, и говорил голосом, полным силы.

— Может, болезнь была не так сильна? — скептически заметил дьяк.

— Она была смертельной, — твердо ответил Богдан, ведь от яда точно умирают. — А потом он встал. Чудо, не иначе.

— Допустим. Что еще?

— Перед битвой в Заречье этот мастер накормил все войско Соколов и они дрались с силой и яростью, которой я не видел за всю свою жизнь. Словно каждый воин стоил троих. Мои люди были сломлены не столько их силой, сколько ужасом перед ней.

Еремей Лукич заинтересовался: — То есть ты хочешь сказать, что у Соколов есть способ делать свое войско сильнее?

— Именно это я и говорю, — кивнул Богдан. — У них есть секретное оружие. Не мечи, не доспехи, а человек, который умеет готовить победу в котле.

— И что ты предлагаешь?

Богдан сделал паузу, готовясь к финальному удару: — Я подумал, что Великий Князь должен знать о том, что такое сокровище, способное создавать непобедимые войска, находится в руках его вассала, а не в его собственной казне.

Глаза Еремея Лукича загорелись. Он понял намек и оценил его по достоинству.

— Ты говоришь, что этот… мастер… мог бы пригодиться не только Соколам?

— Я говорю, что человек с такими способностями должен служить державе, а не отдельному роду, — осторожно ответил Богдан.

— А сам этот мастер? Он предан Соколам?

— Насколько я знаю, он не их крепостной. Свободный человек. И если его позовет сам Великий Князь…

— Понятно, — кивнул дьяк. — А ты уверен, что его способности… реальны?

— Я видел результат своими глазами, — твердо сказал Богдан. — Моя жена, Василиса, была у них в плену. Она тоже видела, как действуют его снадобья.

Дьяк задумался, барабаня пальцами по столу. Богдан терпеливо ждал.

— Хорошо, — наконец сказал Еремей Лукич. — Ты принес нам бесценные вести, князь Боровичский. Такой дар не должен пропадать в провинции.

— Значит…

— Значит, Великий Князь будет очень заинтересован в этом «умельце», — улыбнулся дьяк, и улыбка эта была холодной как зимний ветер. — Мы позаботимся, чтобы этот дар служил не удельным князьям, а всей державе. Ты же этого хотел, да? Уравнять силы…

— А что с Соколами?

— А что с ними? — пожал плечами дьяк. — Они останутся верными вассалами. Просто их особенный слуга получит более высокое назначение.

Богдан почувствовал сладкий вкус близкой мести. План Василисы работал идеально.

— Когда это произойдет?

— Скоро, — туманно ответил Еремей Лукич. — Очень скоро. Такие сокровища нельзя оставлять без присмотра.

Встреча закончилась. Богдан вышел из дворца с чувством глубокого удовлетворения. Он не просил о помощи, не жаловался на поражение. Он принес ценную информацию.

Через несколько дней он уже ехал обратно домой, предвкушая момент, когда к воротам крепости Соколовых подъедут гонцы Великого Князя с «почетным» приглашением для знахаря Алексея.

— Василиса была права, — думал он, покачиваясь в седле. — Лучшая месть — та, которую враги сами на себя навлекают.

Новая, невидимая война только началась. И в ней Богдан уже одержал первую победу.