Сыны Триглава

В Новом граде

Своей рыночной площади в недавно возведенном граде еще не было — как не было, собственно, пока и самого города: только срубленный в устье Мутной княжий детинец, несколько капищ, да окрестные села, где жили вперемешку словене и меря. Однако, под началом князя Волха, несколько лет назад перенесшего сюда свою столицу из Ладоги, город быстро рос — а вместе с ним росло и число желающих приобщиться к данному поселению, открывающему торговые ворота на восток. Именно оттуда, вот уже несколько лет в Ладогу и дальше на запад тек поток серебра — сначала жиденький, но с каждым годом становившийся все шире и полновеснее. Вместе с халифатским серебром из арабских земель, через хазар и булгар, шли дорогие ткани, оружие и украшения. Навстречу же двигался встречный поток товаров — меха, воск…и рабы. С тех пор как князь Волх объединил под своим началом мерю, чудь, словен и часть кривичей, немало находников с запада — в основном свеев и велетов, — шло на службу князю, занимаясь не только стражей, но и охотой за людьми, чтобы потом гнать их на юго-восток, к хазарским работорговцам. Сам же торг обычно шел на одном из островов на Ильмене, напротив княжеского детинца.

Сейчас здесь стояло с пару десятков пленников — девицы и несколько парней, отловленных налетчиками в разоренных селах. Одетые в простые сорочки, стоя босыми на мокром песке, будущие невольники затравленно смотрели на окидывавших их оценивающим взглядом будущих владельцев. Хозяин полону, гут Бьёрн — дородный мужчина с мясистым лицом и темно-русой бородой, облаченный в шубу из медвежьего меха, — с самодовольным видом расхваливал свой товар, подчеркивая достоинства каждого из пленников.

— Посмотрите на этого здоровяка, — гудел он, хлопая по плечу светловолосого парня в изодранной рубахе, — на эти руки, плечи — хоть сейчас на галеру к румам. А от этого сладкого кусочка и я бы не отказался — счастлив будет муж, которому она согреет ложе.

В подтверждение своих слов он хлопнул по крепкому заду молоденькую славянку с толстыми русыми косами, стоявшую в простой рубахе с кривичской вышивкой. Та прикусила губу, чтобы не вскрикнуть, на ее голубых, словно васильки, глазах выступили слезы. Бьёрн расхохотался, потрепав девушку по голове как собаку, и, переваливаясь направился к следующей пленнице, вовсю расхваливая ее прелести.

Внезапно среди покупателей возникло смятение — северяне торопливо расступались перед парой, сошедшей с только что причалившей большой лодьи с мордой неведомой твари вырезанной на носу. Первым на берег ступил худощавый мужчина, лет тридцати, с темными волосами, охваченными серебряным обручем и такими же темными глазами, странно поблескивавшим на узком лице. Он носил темно-синюю свиту и черный плащ, расшитый серебром, серебряные же браслеты в виде кусающих свой хвост змеек, украшали и его запястья. Пояс, сшитый из черных и синих нитей, украшали фигурки с черными уточками, здесь же висел и зазубренный нож с костяным лезвием. На груди красовалась подвеска из черной меди, изображавшая похожую на ящерицу тварь с глазами из синего стекла.

Однако куда больше внимания привлекала молодая женщина, шедшая рядом с мужчиной: златовласая красавица с сине-зелеными глазами и алыми чувственными губами. Стройное тело облегало серо-зеленое платье, увешанное ракушками, сушеными щучьими головами и змеиными черепами; на груди висело ожерелье из оправленных в серебро акульих зубов. Золотые волосы украшала рогатая черная кика, увешанная нитями с кусочками кости.

Женщина подошла к горстке сгрудившихся пленников и, окинув их надменным взглядом, бесцеремонно ткнула пальцем в кривичанку, чьи прелести расхваливал Бьёрн.

— Эту! — сказала она.

— Отличный выбор, госпожа Рисса, — кивнул гут, изрядно растерявший былой гонор, — всего за десять монет серебром.

— Князь заплатит, — сказала женщина, кивнув на своего спутника, — пойдем, милая.

Она поманила к себе девушку и та, словно завороженная змеей птичка, послушно качнулась вслед за красавицей, что уже развернулась обратно к лодье. Меж тем мужчина залез в кошель на своем поясе и, отсчитав десять дирхемов, небрежно сунул их Бьерну.

Уже позже, когда стемнело, та же пленница дрожа от ночной прохлады, стояла, совершенно голая, посреди большого капища, окруженного песчаными дюнами. Ее наготу прикрывали лишь распущенные волосы, окутывавшее ее хрупкое тело почти до бедер. По краям святилища горели костры, а центре стоял жутковатый идол — бородатый великан с мордой сома и рачьей клешней вместо правой руки. Слева к нему прильнула богиня — красивая женщина с серпом в одной руке и черепом — в другой. Вместо волос у нее вились змеи, змеиное же тело начиналось и ниже ее пояса, обвиваясь вокруг Владыки Моря. Лучшие умельцы с берегов Янтарного моря, из тех, что строили храмы в Волине, Арконе, Ретре и других городах велетского Поморья, соблазненные высокой платой, создавали изваяния этих богов, щедро награжденные вдовой князя Драговита, жрицей Моряны, Риссой Жестокой.

Сама она тоже стояла здесь — тоже голая, с обернутым вокруг бедер кожаным поясом к которому крепился острый клинок — не стальной, но из острого зуба неведомого чудовища. Вот она шагнула вперед, двигаясь с грацией танцовщицы и глаза девушки округлились от ужаса — вслед за княгиней-жрицей из-за идола выползла уродливая тварь, покрытая черной чешуей, напоминавшая огромную ящерицу с острыми зубами.

— Не бойся, — Рисса подошла к девушке и мягко погладила ее по щеке, — как тебя зовут?

— Бе… Беляна, — проблеяла испуганная пленница.

— Беляна, — жрица нежно коснулась волос девушки, — такая красивая.

Ее рука сжала юную грудь, потеребив соски, погладила по плоскому животу, потом скользнула еще ниже раздвигая алые губки. Залившаяся краской Беляна тяжело задышала от этих нескромных прикосновений, ее тело беспомощно извивалось под бесстыдными ласками. Жалобно лепеча, девушка пыталась отстранить нахальные пальцы и, казалось бы, ей это удалось: Рисса неохотно убрала руку, но лишь затем, чтобы, опустившись на колени, жадно впиться губами в истекавшие влагой розовые лепестки.

— Что вы делаете, не надооох… — простонала девушка, выгнувшись всем телом и впившись пальцами в двигавшиеся у нее между ног золотистые волосы. Захваченная охватившей ее мучительно-сладостной истомой, Беляна уже не видела, как Рисса стянула с пояса нож и, просунув руку между дрожавшими девичьими бедрами, сделала два быстрых надреза по нежной коже. В тот же миг Рисса резко отстранилась от трепещущей плоти, поднимаясь на ноги и утирая рукой рот, влажный от женских выделений. Беляна посмотрела себе между ног и вскрикнула от ужаса, глядя на потоки крови, хлещущие из разрезанных артерий, струившиеся по ее ногам и растекавшиеся по песку огромной лужей, казавшей черной в лунном свете. Она перевела взгляд на Риссу — та лишь безмятежно улыбалась своей жертве.

— Ты должна благодарить меня за эту милость, дурочка, — спокойно сказала она, — это все же лучше, чем гнить в хазарской неволе.

Губы Беляны шевельнулись, будто она пыталась, что-то сказать, но язык изменил ей, также как и подкосившиеся ноги, когда несчастная славянка без единого звука опустилась на окровавленный песок. Рисса, шагнув вперед, перевернула девушку на спину и точным сильным ударом, распорола ее тело от груди до промежности. Присев на корточки, она запустила руки в широкий разрез, вытаскивая красный ком капающих кровью внутренностей, перебирая и внимательно вглядываясь в них. Наконец, удовлетворенная этим гаданием, Рисса поднялась на ноги и бросила женские потроха на землю.

— Можешь забирать, — не оборачиваясь, кинула она, — теперь она твоя.

За ее спиной послышался шорох ползучего тела, а вслед за ним — жадное чавканье и лязганье огромных зубов, пока огромная гадина пожирала мертвую девушку. Сама же Рисса, подойдя к идолу, окровавленным пальцем чертила на нем руны и иные колдовские знаки, вполголоса шепча заклинания и загадочно улыбаясь каким-то своим мыслям.

Жуткие звуки позади нее смолкли — вместо них послышались шаги босых ног и на идола упала тень обнаженной мужской фигуры.

— Новый князь Велети скоро женится, — завершив последний узор, бросила Рисса, — отправь ему подарок на свадьбу: пятьсот серебряных монет, какие-нибудь меха — ну и еще что-то, на твой выбор. Пусть видит, что его вложения в восточный путь окупаются с лихвой — и окупятся еще больше, если он пришлет сюда еще воинов.

— А ты как же? — спросил князь-оборотень, утирая с подбородка кровь несчастной Беляны.

— Я передам ему свои поздравления сама, — усмехнулась Рисса, — и сама выберу подарок. Довольно мне жить в изгнании — я возвращаюсь на Балтику.

Она поднялась на ноги и, сбросив с бедер свой пояс, шагнула к посеребренной Луной глади Ильменя. Гибко изогнувшись, она словно рыба нырнула в воду, почти без брызг. Волх еще успел увидать как под водой мелькнуло огромное извивающееся тело, покрытое белой чешуей, но и оно исчезло так быстро, что казалось лишь очередным мороком, на которые всегда была горазда зловещая княгиня-ведьма.

На небольшом острове в Волинском заливе стоял небольшой, сложенный из плавника, храм с крытой тростником крышей. Внутри почти половину храма занимал большой провал, в котором плескалась морская вода, пахнущая водорослями и гнилой рыбой. У дальней стены, нависая над провалом стоял каменный идол — женщина со змеями вместо волос и чешуйчатым хвостом, в одной руке державшая рыбацкую сеть, в другой — череп. Черепа, подвешенные на острые крюки, украшали и стены, покрытые резными изображениями огромных рыб, змей и морских дев с рыбьими хвостами вместо ног. У подножия идола тускло горели жировые светильники из человеческих черепов.

Вокруг провала сидело на корточках с десяток человек — мужчины с бритыми головами и женщины, с длинными косами, перевитыми лентами с янтарем и ракушками. Все они носили плащи из выделанных тюленьих шкур, скрепленных фибулами из китового уса, и ожерелья из акульих зубов. Сейчас эти люди напряженно вглядывались в провал, на их лицах читалось нетерпеливое ожидание.

Громкий плеск нарушил напряженную тишину и обнаженная Рисса вдруг вынырнула из провала, ухватываясь за чью-то услужливо протянутую руку. В следующий миг она уже сидела на полу храма: один из жрецов укатывал ее плечи накидкой из меха бельков, другой протягивал чашу с подогретым крепким вином.

— Здесь мало чего изменилось, — усмехнулась Рисса, окинув взглядом стены храма, — посмотрим, так ли это насчет всего города. С нетерпением жду встречи с пасынком.