Травоядный. Том III

Глава 15 Капитан

Я приходил в себя с тяжёлым, знакомым ощущением, будто вчера кутил в таверне, заливая в глотку ром и умываясь пивом. Голова трещала, словно по ней прошлись кузнечным молотом, веки разлеплялись с трудом, липкие и тяжёлые. Перед глазами покачивалась тусклая лампа, подвешенная на коротком столбике, её свет отбрасывал дрожащие тени на сырые деревянные стены. Чуть ниже висел медный колокол, покрытый зеленоватой патиной, а прямо передо мной — решётка, грубая, из ржавого железа. Руки были стянуты за спиной, запястья саднили от холодных, тугих кандалов.

«Опять? Да сколько можно?» — подумал я, чувствуя, как внутри закипает злость.

Я быстро пробежался взглядом по тесной камере, пытаясь собрать осколки памяти. Предшествующие события ускользали, как дым сквозь пальцы. Нет, я помнил, как бился с Уггелем, его рычащий оскал и когти, сражение у ворот, где кровь лилась рекой, и бегство через лес… Варита помнил — его громкий хохот и обещания. Корабль тоже всплыл в памяти — большой фрегат, куда внушительнее тех, что я видел в своём прошлом мире. А вот что было дальше…?

«Дальше нас предали, господин», — прозвучал голос Черныша в голове, тихий, но отчётливый, как шёпот ветра.

«Предали?» — переспросил я, и тут воспоминания начали проступать, словно тени в густом тумане.

Варит, ублюдок… продал нас, как чёртов товар. Сука! Кровь закипела в жилах, челюсть сжалась до боли, зубы скрипнули. Я поверил ему — один раз, мать его, поверил! — и вот результат: я снова в кандалах, за решёткой, как зверь в клетке! Убью… я их всех убью, вырежу по одному, и пусть их кровь пропитает этот проклятый корабль.

Сверху, с главной палубы, до моих ушей донёсся шум — радостные крики, пьяный хохот, звон кубков. Мрази праздновали, упиваясь своей подлой победой. Корабль покачивался на волнах, скрипя потёртыми досками, и я попытался прикинуть, сколько времени прошло. Сквозь щели в стенах пробивались тонкие лучи света, окрашенные золотом заката, — значит, не так уж долго я был без сознания.

Я упёрся локтями в пол и, напрягая спину, приподнялся, прижавшись к холодной, влажной стене. Впереди, за решёткой, на низкой табуретке сидел куницид — тощий, жилистый, с выщербленной мордой, где вместо носа зияла рваная дыра. На поясе висела сабля — неплохая, изогнутая, с потёртой рукоятью, а сам он был одет в грязную холщовую рубаху и короткие штаны, обнажавшие кривые ноги. Обычный корабельный сброд, каких я повидал сотни. И это они-то меня заковали?

«Господин, вы не помните птицлингов?» — спросил Черныш, его голос пробился сквозь гул в голове.

Что? Какие птицлинги? Я напряг память, вороша обрывки. Да, точно, были какие-то странные твари — чёрно-рыжие, с перьями, блестящими, как обсидиан. Таких птиц я не встречал ни в этой жизни, ни в прошлой.

«Есть история о птице с чёрной головой и огненным сердцем, — начал Черныш. — По легенде, они были прокляты, и с тех пор никто не смел прикоснуться к ним: их тело лишало чувств, а кровь была горькой, как полынь».

«И к чему это?» — буркнул я мысленно.

«Это был их Дар — парализующий яд. Такие Дары не редкость, но у птицлингов встречаются нечасто», — пояснил он.

Понятно. Вот как они нас уложили — подло, без шанса на сопротивление.

— Мм-мм… — послышалось сбоку.

Я повернул голову. Шайя ворочалась, её уши подрагивали, глаза медленно открывались. Я оглядел камеру: Уггель лежал в углу, его грудь тяжело вздымалась; Капюшон свернулся калачиком, неподвижный, как тень; Хатис дышал ровно, но всё ещё был без сознания. Тут были все, кто представлял хоть какую-то ценность. Сквозь решётку я разглядел вторую камеру напротив — туда засунули остальных, слабых и сломленных. Они думают, что держать всех сильных в одной клетке — хорошая идея? Или рассчитывают, что этот сифилисный куницид уследит за нами? Какая наивность. Я полагал, что заслуживаю большего уважения.

Я плечом растолкал Шайю, и она, наконец, пришла в себя, моргая от тусклого света лампы.

— Что… тут… — прошептала она, её голос дрожал, как осенний лист.

— Тс-с-с… — прошипел я.

Она тут же замолчала и приподнялась, оглядывая камеру. Я видел, как надежда в её глазах гасла, сменяясь разочарованием, почти отчаянием. И я понимал её, хоть и не до конца. Столько погибло ради свободы, мы столько сделали — и всё, чтобы снова оказаться в цепях.

Я наклонился к ней ближе, чувствуя запах её шерсти, смешанный с солью и кровью, и прошептал:

— Не волнуйся, мы тут ненадолго.

Она дрогнула, но я заметил, как в её взгляде мелькнула искра надежды.

— Попытайся тихонько разбудить остальных, — добавил я.

Сам я принялся будить Хатиса слева. Этот заячий боров ворочался, хрипя во сне, и явно не хотел просыпаться. Куницид бросил на нас насторожённый взгляд, и я замер, но страж тут же отвернулся, видимо, решив, что мы не угроза. Наконец Хатис открыл глаза — с таким видом, будто я выдернул его из сна, где он был королём мира. Я быстро обрисовал ему ситуацию и свои планы. А план был прост: освобождаемся, перерезаем глотки этим ублюдкам и захватываем корабль. А дальше — с чистой совестью плывём прочь от заячьей колонии, большой земли и надвигающейся войны. Место назначения я пока не выбрал — вариантов было много, но ни один не казался надёжным. Обещание Чернышу я не забыл, но сначала нужно укрепить свои позиции, чтобы встретить вызовы судьбы. И, конечно, начать копить боевую мощь, если я всё ещё хотел убить отца. А я хотел — каждой частичкой своего тела.

«Я лишь прошу, чтобы вы посетили Небесную гору раньше, чем сойдётесь с Арисом Кримом, — нашёптывал Черныш. — Она даст вам силу, о которой вы даже не мечтали».

Я не верил ни единому его слову. Он уже обманывал меня, и, как бы ни вёл себя сейчас, оставался тем же лживым ублюдком, каким был всегда.

«Хорошо, я сделаю это, — ответил я мысленно и тут же добавил: — Но мне нужна твоя помощь. Я с трудом ощущаю потоки энергии, тело плохо слушается».

«Да, их Дар повлиял на нервную систему. Нужно время, чтобы всё восстановилось», — сказал он.

«Вот пока это время идёт, сними с нас кандалы. С каждого по очереди», — приказал я.

«Как скажете», — согласился он.

Я ощутил, как энергия зашевелилась внутри, дым потёк по каналам, подчиняясь манипуляциям Черныша. Тонкие нити выскользнули из моих пальцев, скользнули в замочные скважины кандалов и начали возиться с механизмами. Щелчок — и запястья освободились. Я быстро придвинулся к Хатису и повторил то же самое. Затем настала очередь Шайи.

— Не двигайся, зайка, — прошептал я. — Подвинь руки ближе.

Она почти незаметно повернулась, подставляя скованные запястья. Дымные нити проникли в замки, повозились внутри, и вскоре раздался тихий щелчок — сладкий звук свободы.

— Эй! — внезапно крикнул куницид. — Чего там делаете⁈

— Ничего, начальник, — спокойно ответил я, стараясь не выдать напряжения.

— Встал! Покажи спину! — приказал он писклявым, надтреснутым голосом, хватаясь за саблю.

Он был не так уж туп, как я надеялся. Я попытался отговориться:

— Я просто повернулся. Мы перед тобой как на ладони, за решёткой, в стальных кандалах. Что мы можем сделать?

С той стороны решётки зайцы тоже начали приходить в себя — крики куницида разбудили их. Я надеялся, что шум с верхней палубы заглушит всё это.

Но он не отставал.

— Быстро встал и показал спину! Иначе один удар в колокол — и сюда спустится квартирмейстер, а уж поверь, он не так добр! — верещал куницид, его глаза блестели от злобы.

— Хорошо-хорошо! Не нервничай, я встану, — ответил я.

Медленно, словно каждое движение стоило мне усилий, я поднялся, опираясь на стену. Сделал пару шагов к решётке, чувствуя, как пол под ногами слегка качается. Куницид тут же вскинул саблю — её лезвие тускло блеснуло в свете лампы, остриё смотрело прямо на меня.

— Стой! Не ближе! Повернись! — бросал он отрывисто.

Я медленно повернулся, скрывая ухмылку.

«Молодец, Черныш», — подумал я.

Он успел вернуть кандалы на место и защёлкнуть их — с виду всё выглядело как надо.

— Хорошо. А теперь вернись на место, отодвиньтесь друг от друга и… — начал он.

Фсынь! Чмяк! Капюшон резко дёрнул рукой — я едва заметил, как из его пальцев вылетела тонкая игла и вонзилась прямо в глаз куницида! Тот пошатнулся, замахнулся саблей, но рука бессильно опустилась. Тело накренилось к столу и колоколу.

«Если упадёт — услышат!» — мелькнула мысль.

Дым вырвался из моего тела уже по моей воле, проскользнул между прутьев и подхватил пирата. Куницид ошарашенно смотрел на меня, пока кровь текла по его морде, не осознавая, как быстро жизнь покидает его. Ладонь разжалась, сабля со звоном упала на пол, и он попытался ухватиться за колокол. Силы дыма не хватало — он растянулся слишком тонко, теряя плотность. Но я успел дёрнуть его к себе.

— Попался! — рявкнул Уггель.

Раздался треск — цепь его кандалов лопнула, как гнилая верёвка! В следующий миг он подскочил, просунул лапу сквозь прутья и схватил куницида за шею. Хруст! Шея сломалась, как сухая ветка, и волк аккуратно опустил бездыханное тело на грязный пол.

«Капюшон освободился сам, без моей помощи… а волк разорвал цепь голыми руками, — подумал я, глядя на них с уважением. — Неплохое начало».

Капюшон поймал мой взгляд и тихо сказал:

— Они плохо обыскали. И теперь ты мне ещё должен.

В его голосе не было издёвки, но мне не нравилось быть должником. Долги приносят только проблемы. Хотя тут он прав — я ему обязан, чёрт возьми.

Уггель подтащил тело куницида, отцепил связку ключей от пояса и открыл дверь нашей камеры. Затем перекинул ключи в соседнюю, где сидели остальные. Нам они уже не требовались. Волк подобрал саблю и протянул её Хатису — похоже, они поладили, другого оружия поблизости не было.

— Какой план? — спросила Шайя, её голос дрожал от сдерживаемой ярости.

— Вариантов два, — начал я. — Первый: выбираемся на внешнюю часть корабля и нападаем с разных флангов.

— Хорошо, этот мне подходит! — ответила она. Скрытность и внезапность были в её крови.

— Херня! — бросил Уггель. — Нас заметят! Все на верхней палубе — пьют, веселятся, празднуют! Нужно бить резко, жёстко!

— А это как раз второй вариант, — сказал я. — И он не в моём стиле.

— Верно, бить в лоб подготовленным бойцам… — задумчиво протянул Хатис.

Да, лобовая атака была не в моём духе. Я предпочитал тень, точный удар в спину, расчёт. Но сейчас, когда кандалы вновь обожгли запястья, а предательство Варита пульсировало в венах, я хотел одного — крови! Хотел их всех убить, разорвать на куски!

— И всё же мы атакуем сейчас же! — твёрдо сказал я.

— А если… — начал высокий худощавый заяц из второй камеры, но я перебил:

— Мы бьём сейчас, пока они не готовы! — повторил я, и он тут же затих. — Мы не знаем строение корабля и как расположены противники на палубе. Если атакуем разом, сможем прикрывать спины друг друга. Увидите рыжегрудых птицлингов — это их Дар усыпил нас. Либо сразу убивайте, либо выводите из строя. Если применят яд, избегайте контакта — он парализует.

Все кивнули. Звуки с верхней палубы не затихали — смех, звон стали, пьяные вопли. Значит, пока всё нормально.

— Первым делом — убить слабых, добыть оружие. Затем — тех, кто опаснее, — раздавал я задачи. — Уггель, на тебе Варит. Он силён.

— Медведь-предатель? С радостью! — оскалился волк.

— Шайя и Капюшон, вы быстрые и манёвренные. Атакуйте стрелков и элементалов, не забывайте про мачты — там тоже могут прятаться.

— Мачты? — переспросила Шайя, нахмурившись.

— Большие палки с верёвками и тряпками, — пояснил я.

— Поняла.

— Остальные… — я обвёл взглядом израненных, усталых зайцев, чьи глаза всё ещё горели решимостью. — Битва не окончена. И скажу честно — вряд ли когда-нибудь закончится. Но сейчас мы должны отбить свою свободу — кровью и болью! Мы заберём этот корабль, заберём их жизни за предательство! Мы перепишем судьбу!

В их глазах вспыхнула ярость, кулаки сжались, когти впились в ладони.

— За мной! — бросил я.

Мы вылетели на главную палубу, как вихрь, полный ярости и жажды мести! Энергия заколотила в наших израненных телах, заглушая боль. Палуба была заполнена моряками — с кубками в лапах, с пьяными улыбками на щербатых мордах. Они праздновали, упивались своим уловом, не замечая, как смерть уже дышит им в затылок.

— Рабы! — крикнул кто-то, заметив нас.

В моей руке возникла дымная сабля — тёмная, жаждущая крови.

— Мы больше не рабы! — рявкнул я.

И начался хаос! Зайцы кинулись на ближайших, кромсая когтями, впиваясь зубами в шеи! Вся их ярость, боль и несправедливость выплеснулись здесь и сейчас! Уггель рванул через толпу, заметив Варита, с диким криком:

— Медведь-предатель! Я иду отрывать тебе голову, ха-ха!

Капюшон и Шайя метнулись вдоль борта к юту, где несколько элементалов взывали к ветру, а один из рыжегрудых птицлингов расправил крылья. Миг — и кинжал Капюшона вонзился ему в голову с безумной точностью, он уже успел его подхватить где-то на бегу! Шайя подоспела следом, разорвав сонную артерию второму, заливая ют кровью, а третьему подрезала жилы на лапах, оставив его корчиться в агонии.

— В цепи их! Не убивать! — кричал капитан-львид в широкополой шляпе, с саблей в лапе.

«Ты-то мне и нужен!» — подумал я и рванул к нему, к носу корабля, проскакивая между врагов, оставляя за собой резкие, жестокие раны.

Сбоку на меня бросился громадный бегемот, его топор свистнул в воздухе. Я уклонился, но тут же сзади налетел леопардид. Круговой удар дымной саблей — и лапа хищника отлетела в сторону! Но спина открылась — бегемот замахнулся снова. В этот миг Хатис ворвался сбоку, разрубив древко топора саблей куницида.

— Он твой! — крикнул я, продолжая путь.

— А⁈ Мой⁈ — растерялся Хатис, но отступать было поздно.

Фан заметил меня и оскалился, его клыки блеснули в свете заката. За спиной раздался грохот — Уггель столкнулся с Варитом! Никто не смел приближаться к ним — их удары гремели, как гром, когти и кулаки рвали друг друга в звериной схватке!

— Давай, заяц! — крикнул львид. — Тебя я так и быть убью!

«Господин, использовать дым?» — спросил Черныш.

«Не надо, сабли хватит», — отрезал я.

«Но если использовать всю силу…» — начал он.

«Помолчи и смотри», — приказал я.

Я призвал ветер. Сфера вторая: Вихрь! Энергия рванула по каналам, наполняя тело скоростью и мощью. Мышцы затрещали от напряжения! Одним ударом я снёс голову крокодилу, вторым — рубанул по колену варану. Из-за их спин ко мне бросился Фан, занося клинок и вкладывая в удар всю свою силу!

«Господин! Не уклониться!» — заверещал Черныш.

Я знаю.

Миг.

Я видел его жёлтые глаза, полные ярости и жажды битвы. Тот самый миг перед смертью, когда чувствуешь её холодное дыхание, и всё поставлено на карту. Тот миг, которого мужчина может ждать всю жизнь.

Прекрасный миг!

Наши клинки метнулись навстречу друг другу, рассекая воздух со свистом! Звеньк! Сталь встретилась с дымом!

Чвяк! Раздался хруст, брызнула кровь!

Львид рухнул на колени, сломанный клинок выпал из его лапы на доски палубы. Он поднял голову, и в его глазах мелькнул страх — передо мной, перед травоядным. Он не понимал, не ожидал, не мог поверить. Но такова была реальность.

— Больше никто не посмеет меня недооценивать, — жёстко сказал я, вытаскивая саблю из его груди. — Никто!

Дым прочертил воздух, оставляя кровавый след, и одним движением я разрубил ему шею. Толкнул тело ногой — оно рухнуло с глухим стуком. Позади раздался рёв Уггеля и предсмертный крик Варита.

Я снял шляпу капитана, дымным кинжалом проделал два отверстия для ушей и надел её на голову. Ухватил башку львида за гриву и повернулся к палубе. В этот момент Уггель разорвал голову Варита надвое, вцепившись в челюсть с двух сторон.

— ДА-АА-АА!!! — заорал он, весь в крови, как демон из легенд.

Наверху мелькало тело Шайи — каждый раз, как она появлялась, вниз летел очередной труп. Хатис, пыхтя, проделал десятки дыр в бегемоте, повторяя:

— Чуть не помер! Повезло! Помогите!

— СЛУШАЙТЕ ВСЕ! — закричал я. — ВАШ КАПИТАН ПАЛ!

Я поднял голову львида вверх, его мёртвые глаза уставились на остатки команды.

— БРОСАЙТЕ ОРУЖИЕ, И Я СОХРАНЮ ВАМ ЖИЗНЬ!

На миг всё замерло. В глазах зайцев горел огонь победы, в глазах моряков — отчаяние.

«Именно так, теперь будет так», — подумал я.

По палубе растёкся звон стали, падающей на доски.

— Капитан! — крикнул какой-то зайцид.

— Капитан Марк! — подхватил другой.

Я размахнулся и швырнул голову львида в море.

— Именно так. Капитан Марк.