Угроза эволюции

Глава 7. Казнить нельзя спасти

Как хорошо было бы проснуться в объятиях Кассии или Вивы. Лучше — обеих сразу. И как хреново очнуться в пыльном заваленном подвале, чувствуя боль во всём теле. Хотя жив — уже здорово.

Темень и тишина. Полная дезориентация.

Открыв глаза, я первым делом стянул перчатку и нащупал в защищённом от ударов медкармане лорики инъекторы с разными версиями "Hilaritas-N". Провёл пальцем по выпуклым знакам на шприцах. Четыре точки — стандарт, слабо. Треугольник — ультра, то, что надо. Мощный анестетик и стимулятор. Руки едва слушались. Дрожащей правой вколол двойную дозу в левое плечо сквозь прореху в броне. Эффект будет скоро.

Достал из кармана и разорвал зубами пакетик с заживляющим гелем, ощутил вязкую массу на пальцах, насколько мог быстро нанёс слой на рваные раны выше татуировки. Не хватало истечь кровью.

Это отняло все силы. В голове шумело, соображал плохо.

Полежал без движения, прислушиваясь к ощущениям. Привкус крови во рту. Понемногу затухающая под действием препарата боль. В груди при каждом глубоком вдохе — точно паре рёбер кранты. В ранах и ссадинах по всему телу. Сюрприз подкинула правая нога. Осознал, что перебита — видно, ударом обломка плиты, что валяется рядом. Хорошо, что им не по башке — точно бы не очнулся.

Память не подвела — всё до секунды перед потерей сознания помнил чётко. Ракеты. Мощный прилёт обрушил часть здания. Или всё? Хрен знает. Надо мной нависали плиты и балки. Прикинул, перемещаться смогу только на четвереньках. Прямо как недавний противник, считавший себя богомолом.

А способен ли я вообще оторваться от пола? Пробовать не решался. Слабость, пот, шум в ушах и туман в голове. Было одно желание: провалиться обратно в благодатное забвение. Но знал, что нельзя. Эдак можно и тихо помереть.

Держаться!

Уловил тревогу и заботу Араха. Он жив. Но мы оба на грани.

Вартимус?

Я попытался повернуть голову и найти его глазами, привыкшими к темноте. Выжил ли? Потянулся псиэм-восприятием. Есть отклик.

Неподвижно лежащего Главу увидел неподалёку. Откуда-то пробивался тусклый свет, его хватило. Попробовал лучше ощутить псиэмы — ликтора и симбионта. Что-то слабое, необычно мерцающее, пульсирующее. Не разобрать. Надо подобраться ближе.

Каждое движение давалось тяжело. Арах попытался было поделиться силами, но куда там — он сам держался на грани жизни и смерти. Я пресёк эти бесполезные усилия и, скрипя зубами, пополз к Вартимусу.

В рот и нос набилась пыль. Чихнул и вскрикнул от резкой боли в груди и сломанной ноге. Замер. Нащупал второй стимулятор — на этот раз стандарт, подойдёт как добавка. Вколол, пару минут подождал начала действия.

В памяти стали всплывать эпизоды из детства. Должно быть, так мозг пытался отвлечься.

Особенно ярко вспомнилось, как пацаны на класс старше попытались меня, восьмилетнего, развести на то, чтобы умыкнул из дома отцов пистолет и принёс им "посмотреть и для дела". Когда отказался, естественно, услышал, что трус, маменькин сынок и всё тому подобное. Ну, ответил, слово за слово. Короче, наваляли мне тогда втроём знатно, хоть и огрызнулся, пару носов расквасил. Домой пришёл в разорванной одежде и с конкретными фингалами. Но с чувством своей правоты. Отец, увидев, ничего не спросил, помог умыться и переодеться. Подмигнул: "Маме скажем — с лестницы навернулся". Я ему всё выложил, чтобы знал, что за своё оружие может не опасаться, — тогда это показалось важным. Он выслушал, пожал руку — аккуратно, кулаки-то отбиты — и сказал: "Всегда иди своим путём, не ведись на то, что навязывают, даже если это кажется крутым и интересным". Я запомнил те слова.

Отца я потерял. Не хотелось сейчас потерять Главу.

Дополз, коснулся пальцами сонной артерии лежащего на спине Вартимуса. Ощутил пульс. Глава открыл глаза, повернул ко мне лицо — маску из засохшей крови и налипшей грязи.

— Очнулся? Хорошо, что жив.

— Сам рад, — выдавил я. Не голос, так, невнятный хрип.

— Сейчас будет легче. Ложись удобнее, расслабься. Помогу.

— Чем? — удивился я, по привычке выполняя приказ.

Вблизи почувствовал, что неотарантул Вартимуса глубоко спит, а псиэм выдаёт странные ритмичные волны.

— Расскажу. После десятого уровня с ликтором происходят… удивительные перемены, — ответил Вартимус ровно и спокойно, хотя и отрывисто — сказывались боль и слабость. — Открылись целебные свойства псиэм-воздействия. Стараюсь развивать. Для себя. Теперь и тебе пригодятся.

Я вдруг ощутил, как исходящий от него поток накрывает меня. И боль стала активно отступать. Притупляться, растворяться в разливающемся по телу тепле. Понял, что смогу чуть более ясно соображать и связно говорить.

— Ни хрена себе!

— Вот-вот, — усмехнулся Глава. — Сначала мне помог симбионт. Когда завалило, я вырубился, но он привёл в чувство. Отдал максимум сил, поэтому сам теперь в спячке. Потом я принялся за восстановление. Правда, толку мало — слишком опустошил себя в бою. Но поддержать смогу. А там и откопают — сигнал уже послал.

Говорил коротко, делая паузы и тяжело дыша.

— Спасибо, — пробормотал я. — Интересно, мы тварей остановили?

— Да. Из того, что понял — ракетами хорошо накрыли. Выживших отлавливают ликторы — подтянулись со стратолётов. Успех. Наших много полегло. Но ничего не поделать — это война.

— Да уж, — судорожно вздохнул я, морщась от боли в рёбрах.

Подумал о судьбе Вэрма, Тирмида, остальных. Потом переключился на "здесь и сейчас". Псиэм-воздействие Главы принесло заметное облегчение. Удивительно. Будто мне вкатили ещё лошадиную дозу старого доброго "Hilaritas-N" без риска всяких побочек. Стих назойливый шум в ушах. В голове заметно прояснилось. В шахматы играть бы, конечно, не смог, но дезориентация, с которой очнулся, прошла. Приспособившись к сносным теперь болевым ощущениям, понял вдруг, что представилась идеальная возможность поговорить с Вартимусом открыто. На темы, которые беспокоили. Тем более, что он сам неоднократно повторял — потом обсудим.

— Вы верите в существование хайвнетов? — начал осторожно, предварительно усыпив слабого Араха.

— Естественно. И не удивлён, что ты в курсе. Хоть я и не давал высшего допуска. Достаточно послушать, с какой ненавистью о твоих проступках докладывал Рениус, чтобы понять — ты у него в особом фаворе.

Глава тихо рассмеялся. А я в очередной раз прочувствовал, насколько опытнее меня другие игроки.

— И про него знаете?

— Сиор, может ли Конгрегацию возглавлять идиот? Нет? А почему удивляешься, что я разбираюсь в происходящем? Мы все друг про друга многое знаем. Но молчим. Разумные границы невмешательства. Это — один из принципов практической, настоящей политики. Учись, пригодится.

Он помолчал, переводя дыхание.

— Впрочем, ты уже этим владеешь. Ведь многое про меня знаешь, судя по некоторым обмолвкам.

— Не стану отрицать. И хочу спросить о личном. Но прежде завершу эту тему. Что же получается, — зная о коллективных разумах, вы не бьёте тревогу? Держите личный состав в неведении, будто ничего нет?

Я сознательно не произносил слова "нейровэбы", наблюдая за реакциями Главы, поскольку помнил о задаче, поставленной Советом ложи. Подконтролен ли Вартимус разумам паукообразных? Или кто-то другой, служа их воле, направляет его? Что там "шептал" мне хайвнет богомолов? "Сопоставимая возможность". О нём ли это?

Вартимус пожевал губами, будто обдумывая ответ. Сказал эмоционально, тяжело дыша между фразами:

— А что ж теперь делать, раз коллективные разумы взяли нас за жопу?.. Признать крах программы Заселения? Засунуть двести лет скорпиону под хвост?.. Свернуть огромную колонию и улететь на Землю, где мы на хер никому не нужны? — он горько усмехнулся. — Или объявить здесь открытую войну в стиле bellum omnium contra omnes[59] и покрыть планету радиоактивным пеплом?.. Сиор, ты только начинаешь о таком задумываться, а есть те, кто ломает над этим голову уже давно. И кроме ползучего противоборства ничего не остаётся. Это всё наскоком не решишь… Нам может не нравиться жить в этой реальности, но она именно такова, увы.

Он надолго замолчал, сосредоточившись на болеутолении. Я собрался с мыслями и решил перейти к личным вопросам.

— Знаю, Вива ваша дочь. Рождена в Нова Аркадии. И мой отец служил там же. Вы недавно сказали, что я имею право знать.

— Имеешь, — подтвердил Вартимус. — Пришло время многое рассказать. Слушай, пока мы одни.

Глава сделал паузу. Я сосредоточился, радуясь, что боль стихла.

— Мы с Публием были близкими друзьями. Но негласно соперничали ещё с Академии — оба сильные, умные… амбициозные, дерзкие… Кое в чём опережал меня. Например, у него уже был ты — маленький сын, особая гордость. У меня ребёнка ещё не было. Подкалывали друг друга постоянно, как вы с Квинтисом. Но друг за друга готовы были в огонь и в воду. Много пройдено интересного — хватит на отдельную большую историю. В Иггарде часто спорили, кто из нас со временем возглавит Конгрегацию. Тогда в шутку, конечно. А оно, видишь, как вышло…

Вартимус помолчал.

— Потом случилась командировка в Новоаркадский отдел… Были рады набраться опыта у самого Карры. Каждый хотел себя перед ним показать. Брались за сложнейшие процессы. Искали самых сильных противников. И нашли на свои головы. Точнее, сердца.

Я удивлённо уставился на него. Меньше всего ожидал сентиментальности от Кастора Вартимуса. А потом вдруг вспомнил, как когда-то, при первой постановке задачи по Виве, он уже приоткрывал передо мной что-то личное. Значит, не показалось тогда.

— Её звали Виола. Смотри.

Мне прилетел псиэм-образ. Стройная, спортивная. Роскошные локоны, узнаваемые черты лица и жёлтые глаза. Вива была похожа на неё гораздо больше, чем на ту женщину, которую называла матерью.

— Первым её встретил Публий. Альсеида с двадцать лир — одна из сильнейших в Нова Аркадии в то время. Он был смел и безрассуден, не побежал бы и от дюжины таких. Но её почему-то отпустил без поединка. Знакомая история?

Я кивнул, поражённый совпадениями.

— Рассказал мне… Ну, поднял его на смех… Мол, что же там такого, от чего ты решил драпануть? Послал меня куда подальше, неделю не разговаривал… А я решил найти ту альсеиду. Крутой ведь, точно справлюсь, посрамлю его. Разыскал через пару дней.

Вартимус тяжело вздохнул.

— Не буду грузить подробностями, ни к чему это, да и слишком личные. Суть в том, что возник классический треугольник… Ей сначала больше нравился Публий, бегала за ним. Радости я от этого не испытывал. Мы все потеряли головы, забыли, кто есть кто… Ликторы, альсеида — плевать. Любовь сильнее всех условностей. Публий стал приходить в себя первым. Так случилось, что встретил другую или опомнился и понял, как любит твою мать. Испытывать чувства к двоим сразу, наверное, не смог.

Глава выразительно посмотрел на меня.

"Значит, здесь я превзошёл отца", — пришла мысль. — "Не за этим ли ты, хитрый урод, просил Кас стучать про меня? Хотел знать, как я разберусь с наличием двух любимых женщин? И рассорить нас. Но на кой хрен ты свёл меня со своей дочерью?"

Разговоры о любви к необычным женщинам отвлекали нас обоих от пыльной, наполненной глухой болью реальности. В ожидании спасательной команды продолжили.

— Публий избавился от чувств к Виоле и готов был казнить её, — проговорил Вартимус. — Это и стало причиной серьёзной ссоры. К тому времени Виола предпочла меня, начались близкие отношения. Она была девственницей. Даже с другой альсеидой не спала, произошло автообращение. Очень скоро от меня забеременела. Как понимаешь, я не мог позволить Публию причинить им с Вивой вред. У нас чуть не дошло до драки — оба были горячие. В итоге он уступил… Пообещал не трогать… Сказал, никогда не поднимет руку на беременную. Но нашей дружбе пришёл конец. Видно, его чувства к ней не совсем остыли. Всегда в таких делах замешаны женщины.

— Значит, вы пошли против установлений Конгрегации? Не казнили сильную альсеиду, завели с ней ребёнка.

— Пошёл. Потому и все твои причуды понимаю. Наша необычная чувственность — оборотная сторона особой силы. Кому-то из ликторов тупо нужен постоянный секс как средство психологической разгрузки и баланса на кровавой службе. Это примитив. Иным, кто посложнее устроен, физических ощущений мало. Нам подавай яркие чувства. Вот и хлебаем порой полной ложкой.

— Это уж точно, — согласился я, думая о Виве. — И что было потом? Знаю, ваша дочь считает матерью обычную женщину. Кто она?

— Да, — Вартимус тяжело вздохнул. — Это самая печальная сторона моей истории. Наше с Виолой счастье не было долгим. Уж прости, что выражаюсь пафосным языком. Но так и есть.

Он снова помолчал. Добавил целительных волн, успокаивающих нас обоих, удерживающих в здравом рассудке. Продолжил:

— Всё было хорошо, Вива родилась, росла, крепла. Я укрывал её ото всех, не мог нарадоваться. Думал, всё здорово… Год невероятного счастья. Хотел, чтобы Виола родила мне ещё и сына. Но, как часто бывает, женщине понадобилось что-то другое. Захотелось новой силы и способностей. Пока я — ради них с дочерью — посвящал себя служебным достижениям, призванию ликтора, продвижению, она снюхалась — по-другому не скажешь — с альсеидами-инсектантками… — Глава отдышался после длинной фразы, пару раз кашлянул. — Запудрили ей мозги. В общем, если опустить подробности, Виола решилась на инсекцикл.

Я удручённо покачал головой.

— Без вашего ведома?

— Конечно. Неужели думаешь, я бы позволил? Есть пределы нарушений, на которые готов пойти. Любовь к безвредной для общества альсеиде — это одно. Но иметь отношения с инсектанткой? Виола вступила в симбиоз с н2-осой, усилилась до двадцати двух лир. Когда я узнал…

Вартимус замолчал. Мой мозг, хоть и пришибленно-сонный от анестезии, выдал подсказки из прошлого. На заявление, что доверяю Виве, Глава однажды сказал: "Или тебе умело загадила мозг хитрая девочка. Такой вариант не рассматривал? Осы, кстати, особенно любят хитрые игры, при которых всё выглядит таким искренним".

Не зря, стало быть, вспомнил тогда именно ос. И ещё. Те самые слухи, что крутились в Конгрегации: завалил когда-то инсектантку с двадцать два лир. Я быстро прикинул срок. Похоже, это случилось, после рождения дочери. Неужели?..

— Виве был всего год, — будто подтвердил мою мысль Глава. — На время инсекцикла Виола отдала её своей сестре. Замечательная девушка, не альсеида. Добрая. Много позже узнал, что и она была в меня влюблена.

Я мгновенно всё понял.

— Заменила мать?

— Да. И мне — мою любимую Виолу. Тем и была счастлива. Растила Виву — племянницу — как родную дочь. Мы были счастливы, насколько это возможно с учётом всего, с чем пришлось примириться. Ведь я…

— Вы казнили её сестру.

— Пришлось. Я пытался достучаться до Виолы. Но радикализация взяла верх… Это была опасная оса, и с ней следовало покончить… — от тяжёлых воспоминаний у Вартимуса снова началась одышка. — Всё, что слышал обо мне, правда… Я в одиночку сразился с сильной альсеидой… Потом болел пару месяцев… Но не от истощения, как всем говорил. А от тоски по собственной любви… Которую вынужден был убить.

Мы помолчали. По-мужски я его прекрасно понимал. Вспомнил, что чувствовал, когда думал, что придётся казнить Виву. Хорошего мало.

Глава ещё немного усилил псиэм-воздействие, его дыхание выровнялось, хотя голос стал тише.

— Я решил, что о дочери не должны знать. Уже понимал, что станет "чистой" альсеидой. Очень сильной. Обеспечил всем необходимым её новую мать. Посещал, когда мог, проводил время с маленькой Вивой, если было безопасно. Видел, что она уникальна, и опасался, что могут убить хайвнеты. Опекал семью. Мою тайну кроме Публия знал всего один ликтор.

— Карра, — вставил я.

— Именно. От него ничего было не скрыть. И когда выявилась истинная природа Вивы — был инцидент в школе — он всё замял под свою ответственность, — Вартимус помолчал, тяжело дыша. — Всегда буду ему благодарен. Даже ни слова мне не сказал — вот это масштаб личности. Другой бы стал шантажировать. Ведь к тому времени мы с твоим отцом были главными претендентами на высшие посты в Конгрегации. Но Тиберий не таков. Он-то и являлся, как говорили древние, духовным лидером нашей конторы. Для меня до сих пор загадка, почему он когда-то поддержал не Публия, а меня в продвижении на Главу.

Я понял — Вартимус не знает, что Карра жив. Хоть в чём-то я его опережаю. Одновременно вновь кольнуло любопытство — что же заставило отца отказаться от борьбы за пост Главы? В этом явно есть глубокий смысл. Но сейчас беспокоило другое.

— И вы приказывали мне казнить дочь? После нашей с ней первой встречи. Которую, сдаётся, вы же и подстроили.

— Виву надо было вводить в игру. Сначала я не хотел, всячески абстрагировался. Но кто-то очень влиятельный начал работать против меня. Через пару лет после того, как стал Главой, появились слухи, что у меня есть дочь-альсеида. Это могло стоить поста. Пришлось вышибать клин клином — выставить себя большой сволочью, чтобы оппоненты попросту заткнулись. Я сам и запустил слух, что казнил дочь. Наверняка до тебя это доходило, — Глава усмехнулся. — У-уу, страшилка! Пусть ненавидят и боятся.

Я подтвердил псиэм-сигналом. Всё так и было.

— Вышиб почву из-под ног противников — не стало предмета для спекуляций, — тихо и неспешно продолжил Вартимус. — И вновь обезопасил Виву. Она, конечно, ни о чём не знала.

Здесь закрались сомнения. Правда ли? Или отец с дочерью сообща разыграли всё как по нотам? Что делать с паранойей, когда она уже поселилась во мне? Сердце велит верить моей странной альсеиде, разум предостерегает. Где выход?

— Что же касается приказов относительно Вивы, — Вартимус усмехнулся. — Сиор, я прекрасно тебя изучил. Ты — молодая копия Публия. Он когда-то говорил мне, в минуты разыгравшейся гордыни, что семья Варрусов обладает большим потенциалом, чем семья Вартимусов. Обещал доказать. Наивно. Но это — должок чести. С ним самим уже не рассчитаться.

Глава помолчал.

— Чтобы ты знал, я искренне скорблю, что Публий не дожил до этих дней. Он — настоящий брат, которого у меня не было. Иметь брата — счастье. Если нет родного — огромная удача найти друга, который способен стать таковым. Но жизнь не знает сослагательного наклонения. И близкие часто ссорятся. Публий сам предложил состязание между семьями. И я его выиграл. Сын Варруса полюбил дочь Вартимуса — иного и быть не могло.

Хитрец тихо рассмеялся, его голос обрёл большую силу.

— Понимаешь, Сиор? Я приказывал казнить мою дочь, прекрасно зная, что ты не сможешь. Во-первых, ликтор четвёртой, на тот момент, ступени не способен в бою справиться с альсеидой с двадцать шесть лир. Во-вторых, ты обязательно среагировал бы на неё именно так, как среагировал. Ведь неспроста мы с твоим отцом оба влюбились в её мать. В-третьих, твоё своеволие — чем больше я давил, тем больше ты противился, не хотел исполнять команду. Всё математически точно. Организовав ваши встречи, я знал, что полюбите друг друга. Цель? Прояви аналитические способности. Публий был в этом очень силён.

Мне не понадобилось долго думать.

— Общее будущее.

— Молодец, — усмехнулся Глава. — Соперничество семей? Кому это нужно? Глупости. Объединение — вот это сила. Как думаешь, какими могут быть ваши дети?

Я помолчал, глубоко задумавшись. Эволюция, селекция. Наши с Вивой дети могли бы стать чем-то невероятно сильным и умным.

— Вы… дальновидны, — выдавил из себя, наконец.

— Не жалуюсь. И это не все мои задумки. Совсем скоро придёт время выходить на иной уровень в этой игре. Будет правильно, если будущий отец моих внуков пойдёт со мной одним путём.

Я понял, что вплотную приблизились к теме политических амбиций Вартимуса. Но хотелось оставить себе пространство для манёвра.

— А Вива знает, какую роль в её жизни вы мне отвели? — спросил напрямик, чтобы расставить точки над всеми буквами. — Или это ваш с ней совместный план?

— Конечно, нет. Я наблюдал за ситуацией. Если бы у неё не возникли к тебе чувства, я бы не стал навязывать…

От столь сентиментальной хрени у меня возник неприятный привкус. Когда матёрый интриган начинает брать в расчёт чувства, значит, они зачем-то нужны в этом самом расчёте — только и всего. Я был проходной пешкой, которую двигал по доске опытный игрок с непробиваемой псиэм-защитой и мастерскими ложными сигналами. Интересно, а где на этой доске Вива?

Поодаль раздались приглушённые голоса, пришли вопрошающие псиэм-волны.

— Закончим разговор потом, — Вартимус аккуратно пошевелился, морщась от боли, приподнялся на локте. — Скоро нас откопают. И начнётся новый этап.

Я кивнул и принялся будить Араха. Хорошо, что так. Понял, что пока не готов к продолжению этой беседы.

Каких-то деталей головоломки мне не хватало.

В белоснежной палате Центральной клиники Конгрегации очищения царили запахи всякой медицинской хрени. Успели страшно надоесть за два дня, в течение которых надо мной активно издевались врачи. То есть, лечили, конечно же, честь им и хвала.

Сейчас, наконец, дело спасал привычный аромат духов Кассии, сидящей рядом и держащей меня за руку. Пришла, как только разрешили посещение.

Первым делом я узнал о потерях. Долго матерился. Уничтожение скопища сильных тварей далось Конгрегации очень большой ценой.

Радовали только вести о выживших. Вэрм, которого потрепало сильнее, чем меня, лежал здесь же, но двумя этажами выше — в реанимации. С оптимистичным прогнозом: должен скоро выкарабкаться. Эта клиника — одна из лучших в стране, почти мёртвых здесь ставили на ноги. Тирмид и ещё трое моих самых надёжных бойцов — тоже все переломанные — потихоньку шли на поправку. Врачи шутили, что скоро начнём друг к другу в гости бегать по лестницам. А всерьёз они говорили, что ещё никогда ЦККО не была настолько загружена ранеными ликторами. Контора постепенно приходила в себя после хоть и успешной, но беспрецедентно кровавой операции.

Вартимус, как выяснилось, уже выписался и приступил к своим обязанностям. Невероятно силён!

Гладя пальцы Кас и смотря в её светящиеся любовью глаза, я всё равно первым делом думал обо всём произошедшем и о последствиях, которые вот-вот должны были наступить.

— Что слышно по Апиусу? — спросил, ощущая интерес выздоравливающего Араха.

— Объявился, дал комментарии, — поморщившись, ответила Кас. — Мол, на него самого инсектантами было совершено покушение, еле отбили телохраны ценой своих жизней. А так — он не при делах, естественно.

— А что Бьянка? Не обвинила его?

— Нет, в инфоканалы ничего такого не пошло. Бьянка выступила с речью о ситуации в целом. Благодарила Конгрегацию, армию и другие силовые ведомства за устранение угрозы и подавление заговора инсектантов. Сказала, многие будут представлены к госнаградам, а семьям погибших при исполнении окажут поддержку. Озвучила название Братства жнеца, заявила, что их целью был захват земного судна. Но про роль Апиуса — ни слова. Видно, доказательств ещё не хватает. Ну, или не знаю, из каких соображений она исходит.

Я вспомнил диалог Триумвиров, свидетелем которого был. Похоже, несмотря на провал, Апиус всё ещё в себе уверен. Подстраховался заранее, хитрая бестия. Теперь и он выглядит жертвой заговора, а не его лидером.

— Что земляне? — спросил я, вспомнив трудный взлёт огромного DJV.

— Отнеслись с пониманием, без претензий. Пилот дал интервью, поблагодарил, что вовремя предупредили и в астропорту защитили судно. Из Веллурии диджейв вернулся сюда, издержки оплатили из бюджета Romanus orbis. В общем, скандала не случилось, обошлось.

— Да уж, — я покачал головой. — Если б сразу отправили судно на другую площадку, избежали бы побоища. Но у политиков свои резоны.

Кассия грустно вздохнула.

— Да, погибших не вернуть. Но зато удалось разгромить все ударные силы Братства. От такого они не оправятся. Апиус, хоть и отвертелся пока, но на грани краха. Проиграл. Мы продолжаем выявлять остатки причастных к заговору по всей стране. Кстати, меня активно привлекает к работе лично Велла Инниус — похоже, виды имеет.

Я улыбнулся.

— Не удивлён.

— Я поняла, что ты тогда специально меня ей демонстрировал с лучшей стороны, — Кас наклонилась и осторожно поцеловала в заживающие губы. — Спасибо. Но что делать, если реально пригласит перейти в департамент? Я от тебя уезжать не хочу.

— Подумаем. Кто знает, где я сам окажусь? Между нами — не исключён мой перевод в Иггарду. На этот случай для тебя дорожку в департамент и решил протоптать. Будем ориентироваться по ситуации.

— Хорошо, — Кас радостно улыбнулась. — И ещё за одно тебе огромное спасибо. Мы теперь замечательно общаемся с отцом. Я дала понять, что может рассчитывать на мою помощь в анализе и прогнозе по тем вопросам, над которыми работает… ну, ты понимаешь.

Я кивнул. Вслух о ложе, естественно, не стали говорить.

— Очень рад. Вижу, ты счастлива.

— Конечно. Ты делаешь меня счастливой.

Ощущая её яркие чувства и эмоции, пожалел, что обстановка и физические кондиции не позволяют пока и думать о страстном сексе. Но псиэм-выплеском предупредил Кас, что её ждёт, когда поправлюсь. Девушка рассмеялась и заверила, что готова.

Тем временем слабым фоном почувствовал нечто знакомое — псиэм-след, который раньше воспринимал как "что-то своё". Странно, но сейчас он не вызвал яркого отклика. Хоть я и удивился.

Кассия всё поняла по моему лицу.

— Что случилось?

— Почувствовал кое-кого.

Девушка вздохнула.

— Виву? Да, она здесь. Видела её на первом этаже.

Я удивлённо посмотрел ей в глаза.

— Спокойно об этом говоришь.

— Да что уж поделать-то? Она тоже имеет право тебя проведать. И выздоравливающему внимание на пользу.

Я сел на кровати — врачи уже позволяли — и, нежно поцеловав Кас, прошептал ей на ухо:

— Очень сильно тебя люблю.

— И я тебя. Ничто и никто нам не помешает.

Кассия сжала мою руку, снова радостно улыбнулась и вышла.

Снова улегшись поудобнее, стал анализировать свои чувства и мысли о Виве — в свете всего, что стало о ней известно. Что делать с любовью, которая оказалась частью хитрого плана? И осталась ли она вообще? Сложно ответить.

Дверь открылась, в палату вошла альсеида — смущённая и настороженная. Напомнила мне дикого зверька, немного приручённого, но глядящего на человека с опаской и подозрением. Остановилась в нерешительности, теребя ремешок сумочки, и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами. Уголки губ подрагивали, учащённое дыхание выдавало сильное волнение.

Этот взгляд! Сколько в нём было всего. Любовь, конечно же, никуда не делась — я видел это и чувствовал в бурлящем эмоциями псиэме. Но светлое чувство словно задыхалось под гнётом всех сложностей и хитросплетений наших непростых отношений.

— Сиор, я… — она замолчала, будто не зная, что и как следует сказать.

Так и осталась стоять, глядя на меня во все глаза. Руки заметно дрожали.

Как всегда, первым порывом было успокоить её. Мог бы, прижал к себе. Но сейчас не мог. Вместо этого спокойным голосом сказал:

— Я тоже рад тебя видеть. Хорошо, что пришла. Присядь, — указал на придвинутый к кровати стул, ещё хранивший тепло Кас.

Девушка присела неуверенно, на край.

— Не могла не прийти. Когда узнала, что тебе так плохо… — она снова замолчала, будто не решаясь говорить откровенно.

— Мне уже лучше. Скоро встану на ноги. Как ты?

— Честно? Ужасно. Живу как в кошмаре.

— Почему?

— Наверное, догадываешься. После того, что было у нас, и того, что ты рассказал. Думаю об… отце. И знаю, что ты мне не веришь. Получается, я сама многого не знала о своей жизни. Всё как-то… — Вива опустила голову, опять запутавшись в словах.

Как бы я хотел ей верить.

— Теперь я знаю ещё и правду о твоей матери.

Девушка вздрогнула и удивлённо посмотрела на меня. Наблюдая за её реакцией, передал псиэм-образ Виолы — такой, какой её показал Глава. И рассказал, что известно.

Вива тихо заплакала, её псиэм выдал волну неподдельного горя. Стало очень жалко мою — всё ещё в чём-то мою — альсеиду. Вновь захотелось прижать, утешить, защитить. Но я молча наблюдал. Критически важно было понять, насколько она искренна. От этого зависело всё, что будет с нами дальше.

— Кстати, как узнала о моём ранении? — спросил, чтобы плавно перейти к другой важной теме. — И раньше — как выяснила, что на день рождения я буду в Иггарде? Сюрприз был великолепен, спасибо ещё раз, но откуда информация? Вива, раз пришла, давай всё-таки продолжим разговор, так нехорошо оборванный в том отеле. Если не можешь сейчас рассказать всего, хотя бы начни. Скажи, кто твой источник в Конгрегации, если это не сам отец. Обещаю, дальше меня информация не пойдёт. Но должен понимать, что ты готова мне довериться.

Девушка утёрла слёзы, пару раз всхлипнула и посмотрела на меня более решительно.

— Да. Я хочу довериться полностью. Узнав, что чуть не погиб в астропорту, поняв, что почти потеряла тебя, на многое взглянула по-другому, — она схватила мою ладонь обеими руками и крепко сжала. — Сиор, мне нужна твоя помощь! Здесь не место для откровенного разговора. Но я расскажу позже. Без тебя не найду выхода, если он вообще существует.

В глубине её глаз застыл страх. Это не было похоже на игру.

— Хорошо. Соберись с мыслями. А пока скажи, как там твой проект. Ведь в свете последних событий понимаешь, насколько нас беспокоит тема преодоления редукции псиэма в космосе.

— Прекрасно понимаю. И об этом тоже поговорим. Правда тебе не понравится. Не могу сейчас и здесь, боюсь, что нас запишут. Только одно скажу: подумай сам, cui prodest[60].

— Вот именно, кому выгодно. Кто-то ещё активно интересуется технологиями инсектантов, которые чуть было не позволили им прорваться на другие планеты, — я внимательно посмотрел на Виву, не выпускающую мою руку. — Твои загадочные спонсоры.

— Спонсоры — мелочь, технические фигуры. Там всего один конечный бенефициар, — тихо прошептала Вива, наклонившись к уху. Потом выпрямилась и добавила громче: — Пока не будем об этом. Сиор, я правда хочу тебе всё-всё рассказать. Скоро. Вылечись, отдохни и мы встретимся.

Я кивнул, высвобождая руку. Улыбнулся Виве, чтобы мой изучающий взгляд не показался ей чересчур холодным.

— А это ещё что? — кивнул на сумочку большего, чем она обычно носила, размера.

Та заметно подрагивала, будто кто-то в ней шевелился.

Вива впервые за нашу встречу улыбнулась.

— Вот, протащила. Только не выдавай меня, а то больше сюда не пустят. Взяла с собой, подумала, вдруг, тебе будет весело. Ты же любишь всяких там рыжих.

С этими словами приоткрыла сумку, и на меня уставились блестящие глаза-бусины пушистой белки.

Я рассмеялся, мгновенно вспомнив о её необычном питомце. Протянул руку и погладил. Белка стерпела такое вольное с ней обхождение, но показала острые зубы, предупреждая о готовности покусать.

— Да уж, подняла настроение. Спасибо, что пришла. Я рад.

Мы ещё немного поболтали о пустяках, наблюдая за рыжей хвостатой подружкой, недовольно разглядывающей обстановку палаты. Яркий аромат духов Вивы смешивался с лёгким шлейфом, оставшимся после ухода Кас. Посрамлённые такой конкуренцией больничные запахи отступили. А во мне эта гармония разных нот и тонов будила очень интересные чувства.

Вся ситуация требовала решения, и от меня зависело, каким оно будет.

Когда Вива встала и собралась уйти, я напомнил:

— Ну, так кто всё это время был твоим информатором в Конгрегации?

Девушка быстро оглянулась, словно правда опасалась, что кто-то может нас подслушивать под дверью, и тихо ответила:

— Теод Ноктус.